Наталья Томара Рыбина.
Мускусные миазмы июльского метро, жара и липкое напряжение трудного дня стекли густой тяжестью в низ живота . Болезненно хотелось ****ься . Реализовать мечту в Москве я мог бы только за наличные. Москва за пять лет моей питерской жизни забыла мой щедрый на любовь ***. Отзывчивые подруги поздней молодости состарились вместе со мной , и, теоретически ,растолстели и повыходили замуж. Втаскивать насильно в сегодня пятилетней давности фантомы мне категорически не хотелось . Тратить себя на окучивание свежего материала не хотелось еще больше. Профессиональные ****и мне всегда были малосимпатичны, но что делать?- я склонялся именно к неизбежности такого продолжения пропахшего потом дня в Москве. В Москву я приехал к маме. Которая умерла здесь без меня за три месяца до описываемых событий , в маленькой оклеенной зелеными обоями комнате на Вернадке . От инфаркта .Мама никогда не жаловалась на сердце , но выбрала именно такую –скорую –смерть, чтобы не беспокоить меня долгой беспомощностью .Мама всегда была очень стеснительной . В Москве мне было плохо . Зеленая комната осталась мне . Нужно было оформлять наследство. В Питере меня ждала моя жизнь. А дальше была нелепость. Я решил купить презервативы. Я точно знаю, что здесь нельзя ничего покупать, но где еще я буду покупать презервативы на страстно желаемый всякий случай в девять вечера на Вернадке? Голова в окошке киоска готовится к концу рабочего дня и показывает мне только гладкий коричневый затылок . Продавщица ( фармацевт? врач? гандонный магнат?) что-то пишет и никого видеть уже не хочет. Даже меня. - Девушка , дайте , пожалуйста , пачку Durex. Тупая тварь . Не реагирует. Повышаю голос на полтона. - Девушка , дайте пачку презервативов , -протягиваю купюру, уж и не помню, какую . Деньги и цены в этой стране я не успеваю запомнить . Не поднимая коричневой головы , человек в окошке сует мне две пачки Durex вместо одной и блистер баралгина. Очень трогательная забота и несколько завышенная оценка моих донжуанских качеств. Мне нужна одна пачка , и та не полностью, и не нужен баралгин. - Девушка, мне нужна одна пачка. - У меня нет сдачи. Я уже забыл, что хотел ****ься .То ,что плескалось в моем животе , поднялось к горлу, слепилось там в колючий комок и мгновенно преобразовалось в злобу. Что меня понесло? - Понимаю, ненавязчивый советский сервис. Очень по-московски. В городе, в котором живу я , от такого сервиса уже отвыкли ,- под городом с элитарным сервисом я, москвич до тридцати лет ,подразумеваю свой новый город Петербург, где сервис еще хуже, но говорю так ,чтобы она услышала в моем возмущенном спиче Париж или Нью-Йорк. В этот момент я себе нравлюсь. Она, наконец , поднимает голову и говорит удивленно: «Да?» Я чувствую себя полнейшим мудаком и идиотом. Потому, что, если я и хочу кого-то сегодня, то только ее. На меня смотрит девочка с хорошо выточенным, очень белым лицом , с огромными черными глазами в кайме густых ломаных ресниц без туши и с большим красивым ярко-красным ртом. Гладкость волос , нетронутость мощного рисунка бровей и белый халат ,застегнутый доверху, только подчеркивают порочность образа. Доминатрикс. Краснею, как пацан. Бормочу невнятное «да ладно», хватаю презервативы и отползаю. Метров через десять говорю вполне внятное «****ь!» Ночью я тяжко дрочил на какую-то оккупационно - партизанскую тему. На следующий день я победил всех возможных нотариусов за рекордно короткое время, и в пять часов пополудни был у нее с цветами. Цветы –взяла. Встретиться –тихо отказалась. У нее был низкий тягучий голос. Конечно, я ее уделал . На третий день я потащил Маргариту в «Starlight» на Маяковской . Через пять лет я буду смотреть на актрису Анну Ковальчук в «Мастере и Маргарите» - та Марго была удивительно на нее похожа. И обе они совсем не похожи на булгаковскую Маргариту. Я впервые увидел ее без белого халата и в полный рост. Ничего лишнего – все черное и белое, и немного красного- черные узкие брюки ,белая шелковая блуза ,черные туфли , белое лицо , черно-красный, немодный еще тогда, лак на коротких ногтях . Красный порочный рот и тягучая речь с грассирующим «р». Длинные худые ноги и неожиданно большая грудь. Без лифчика. Сука , какая сука. На фоне красного дивана стилизованного под Америку ресторанчика ее белая блузка с проступающими сосками выглядела уорхолловским злым китчем . Она была немногословна . Вопрос-ответ. Мало ела и аккуратно пила красное вино . Все это очень соответствовало сложившемуся образу. Иногда , впрочем, мне хотелось увидеть ее руки. Локти. Вены. Что-то в ней было не так. Несоответствие черно-красного и манеры сидеть , вжавшись в угол кожаного дивана . Но Синатра - хороший фон. Мне хотелось почувствовать ее соски на вкус. Потом мы ехали в такси через всю Москву. Мне это было немножко не по карману. Я целовал ее рот, размазывая красное . Она пахла миндалем и стеснялась водителя , молчаливого человека с лицом Христа. По лестнице она поднималась первой. Она меня вела. Зеленая комната все испортила - запахом старых выгоревших обоев , пылью и маминой фотографией на телевизоре . Кто-то переключил тумблер. Не было девочки –доминатрикс, была неуместная в мамином доме баба. В зеленом облезлом интерьере ее размазанная красная помада на белом лице показалась клоунским гримом. Соски удивили несвежей темностью и черными волосками вокруг. Руки были чистыми, без дорожек . Я выебал девочку вяло и беззлобно. Не помню . Помню –она была очень ласковой . Помню – вышел на кухню за сигаретами . Вернулся - Марго сидела на маминой кровати ,укрывшись с головой одеялом .Как в шалаше. По бледным щекам текли зеленые от отражающихся в них обоев крупные слезы и смешивались с красной въевшейся в рот помадой. Распущенные волосы делали ее лицо простым и старым. Только этого мне не хватает. Нужно что-то сказать. -Ну что ты? Она заплакала навзрыд. Я неловко обнял вздрагивающее одеяло и стал одеваться. -Подожди. Подожди , не прогоняй меня !Я все понимаю. Я тебе не нужна, у тебя другая жизнь. Хочешь , я буду ноги тебе целовать? Я все ,все буду для тебя делать , хочешь, хочешь ,хочешь –дальше был поток слез и жалкой бессмыслицы . Я понял только ,что у нее есть ребенок ,что кто-то ее бросил, что она несчастна , и что она меня любит . Слова и слезы смешивались и становились рекой , и я тонул в них, грязных и ненужных. И я никак не мог остановить этот поток, найти кнопку ,которая бы выключила его ,никак не мог упросить ее замолчать, заглушить это отвратительное вязкое грассирующее «р», не мог оторвать ее перекошенный рот от своего голого тела , ее цепкие пальцы с короткими черными ногтями от своих слабых рук, и от осознания собственной беспомощности у меня закружилась голова . Меня мутило. Зеленая комната поплыла и перевернулась с грохотом. И до, и после Марго у меня были десятки женщин. Очень много, очень разных. Почему я помню в подробностях только ее , Маргариту из воняющего хот-догами аптечного киоска? Почему даже самые мелкие детали не хотят уходить из моей памяти? Потому, что она была единственной женщиной, которую я ударил. Зеленое перевернулось, и стало черным . Как ее ногти . Я бил ее по некрасивому лицу , и оно становилось еще некрасивее оттого ,что она не кричала . Я очень хотел ударить ее по отвратительным мясистым сиськам с длинными сосками , но она закрывала их черными пальцами , и шептала что-то грязным красным ртом. Громко хрустнул под рукой ее нос, и яркая красная кровь укрыла некрасивое лицо. Комната снова стала зеленой. Я почувствовал ,что воняю псиной. Она ушла тихо, когда я был в ванной . Этой же ночью я уехал в Питер, надолго забросив нотариальные дела Я знал, что она не пойдет в милицию. © Copyright: Параной Вильгельм, 2010.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
