***23.08.16. Общепознавательная заметка от писателя, публициста Дмитрия Филиппова. «Книги-паразиты, или Болезнь общества. Как написать бестселлер? Очень просто. Нужно выбрать тему, желательно погрязнее. Например, людоедство. А главного героя вывести тонкой и ранимой личностью, страдающей от собственной патологии: жрет людишек и плачет. Или обратиться к фэнтези, написать историю про маленького волшебника, который знает язык опоссумов. Короче, выдумать что-нибудь яркое, необычное, с подвывертом. Такому автору не обязательно быть гением, достаточно уметь «разгонять» сюжет. Справедливости ради надо отметить, что это не самое последнее для писателя умение. Мы все, конечно, понимаем, что это ни разу не литература, но изнутри подзуживает глянуть одним глазком: ну-ка, что они там на сей раз накрутили? Если размышлять в категориях биологических, то это литература-паразит. Есть такой гриб — трутовик серно-желтый, в народе его зовут «куриный гриб». Он растет на дереве, чаще всего на дубе, и вытягивает из него все соки. Появившись один раз, он будет прорастать каждый сезон, пока не высосет ствол до трухи. Процесс это долгий, занимает десятки лет, но результат всегда один и тот же: если дерево не лечить, рано или поздно оно погибнет. При чем здесь трутовик? Дело в том, что он съедобный. Вкусный, зараза, пальчики оближешь. Как определить, что перед тобой книга-паразит? Есть два безошибочных критерия. Первый — оправдание грязи. По задумке автора, героя-извращенца должно быть жалко. Тут все работает по законам ЛГБТ-движения. Сначала нам говорят: посмотрите, они ведь тоже люди, давайте проявим терпимость (сразу вспоминается оскароносная «Филадельфия»). Потом половые отклонения требуют считать нормой. Дальше это становится модным. Последним шагом станет объявление гетеросексуальности пережитком прошлого. Вот и с литературой все то же самое. Продвигается некая конструкция, утверждающая нравственность пережитком прошлого. И эта модель преподносится как образец для начинающих писателей: хотите попасть в обойму — пишите по заданному шаблону. Второй критерий — язык. Все эти тонны бестселлеров написаны мелким, топорным, убогим языком. Здесь надо понимать, что литературный язык — это не нагромождение хлестких метафор и заумностей, сквозь которые порой бывает невозможно продраться. Литературный язык — это когда нет ничего лишнего, но каждое слово при этом на своем месте. Литературу-паразита язык не волнует. Язык для нее не то чтобы вторичен, он просто не важен. Внимание читателя удерживает «перцовая» тема и лихой сюжет. Развитие масслита в истории литературы — это вообще отдельная тема. Как все шло? Как менялось? Если говорить об отечественной литературной традиции, то от «Повести о Бове-королевиче» мы пришли к «Охоте на пиранью». Грубо говоря, все началось с копирования европейского продукта. Французский средневековый роман о подвигах рыцаря Бовэ д’Антона перекочевал в наши сюжеты, и пошло-поехало. Но при этом уровень масслита соответствовал общему уровню литературы своего времени. Скажем, «Петербургские трущобы» Крестовского (стопроцентный бульварный роман XIX века) несопоставим с писаниной Донцовой. В этом месте подмывает включить менторский тон и, потрясая перстом, заговорить об опасности, о гибели русской литературы… Но я все же рискну выступить в роли «дочери офицера»: все не так однозначно. Действительность вырисовывает нам удивительную данность: чем больше книг-паразитов томится на прилавках магазинов, тем сильнее и ярче заявляет о себе классическая русская литературная мысль, та самая, которая из гоголевской «Шинели» выросла. Такого всплеска потрясающих рассказов, романов и стихов, как в наше время, не было со времен Серебряного века. Словно бы литература, рождаясь на сопротивляемости среде, выработала иммунитет. Проблема же состоит в ином: читателю, не разбирающемуся в хитросплетениях литературного процесса, невозможно отделить зерна от плевел. А если уж совсем откровенно, зерна погребены под слоем гнилой, лежалой соломы. Это объективно снижает интерес к чтению, который и так в наше время не слишком высок. Читателя можно понять – ему неинтересно разгребать завалы словесного мусора, чтобы методом тыка найти один шедевр. Детективы, боевое фэнтези, дамские романы — это только видимый, самый значительный пласт книг-паразитов. Они, как гнус в таежном лесу — в глазах рябит, нудно жужжит над ухом, кусает, но в целом жить можно, накинул москитную сетку, и дальше грибочки собирай. Но что делать с бесконечным мыльным потоком переводной литературы? Вы знаете, кто такая Элеонор Каттон? А Филдинг Хелен? Джоджо Мойес или Грин Джонс? Нет, не слышали? А книги этих авторов в топе годовых продаж. И вот это уже страшное явление. Процент читающих книги в нашей стране и так невысок. И львиная часть этого процента читает слащавый бред, приправленный меланхолией, трепетным сюжетом и населенный безликими персонажами. Это целая параллельная вселенная, которая считает себя литературой и заставляет в это поверить огромное количество людей. Что же с книгами-непаразитами, с хорошими и нужными книгами? Они есть, они даже прямо сейчас пишутся, но никогда не выйдут к широкому читателю. Тут ведь еще какая штука: чтение литературы, которая может считаться таковой по праву языка, идей и нравственных норм, в ней заложенных, — это труд. Это сопереживание героям, это отсутствие ожидаемого сюжета и хеппи-энда. Это перестройка души, в конце концов, на иной, созвучный вечности лад. А кому сейчас это надо? Мы в квартире не в состоянии порядок навести, чего уж тут о душе говорить. Вот и получается, что качественная литература есть, но она никому не нужна. И книга-паразит завоевывает мир. Непонятно, что это? Часть глобального плана по перестройке человеческого сознания, самой сущности человека, его души? Или просто духовная нищета, вызванная затяжной эрой капитализма? Или отсутствие внятной государственной политики в сфере культуры? Предположений может быть масса, и даже самые фантастические и конспирологические не кажутся бредом. Потому что книга-паразит на сегодняшний день — это данность. Такой книги не было в советское время. Были нудные кирпичи о подвиге рабочих и колхозниц, но их никто не читал, а читали «Тихий Дон», «В окопах Сталинграда», «Крещение», «Прощание с Матерой», «Царь-рыбу». И зарубежных тоже читали — Цвейга и Маркеса, Рэя Бредбери и Бернарда Шоу. И вообще, были самой читающей нацией. Потому что государству был нужен человек-творец, а не человек-потребитель. Наверное, можно вернуть все на круги своя аккуратной и взвешенной политикой в области культуры и книгоиздания, постепенно возвращать в литературу извечные ее смыслы и ценности. Можно все это сделать постепенно, не торопясь, без встрясок и пертурбаций, но… Знаете что? Представим гипотетически, что Донцову и вообще всю бульварную литературу запретили. Законодательно. Просто изъяли с прилавков. Что тогда? Кто-то верит, что все эти люди (а у масслита оглушительные тиражи) сметут с прилавков Распутина, Садулаева, Варламова, Рубанова, Даниэля Орлова? Или хотя бы Достоевского, Чехова, Вересаева, Короленко? Нет, ничего этого не произойдет. Армия читателей масслита просто перестанет читать вообще. Ни митингов не будет, ни возмущений, люди просто заполнят освободившиеся минуты другими необязательными вещами. И вот это уже страшно. Потому что важно понимать, когда берешь книгу, зачем ты вообще это делаешь, на что тебе книга? И если ты этого не понимаешь, если просто убиваешь время по дороге с работы, то диагноз тебе — серость. Кажется, Павел Басинский однажды обмолвился, что люди, не читающие книг, это люди второго сорта. Жестоко, но справедливо. Короче, бороться не с масслитом надо, не с книгами-паразитами, а работать с чем-то важным в самом человеке, в его миропонимании, отношении к жизни. Чтобы оно, это отношение, у него хотя бы было. А паразиты всего лишь следствие — они заводятся в ослабевшем организме. От грязи. От болезней. От сырости». © Copyright: Он Ол, 2016.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
