О расколеНачало эпохи Грозного являло подъем творческой энергии русских церковных сил и пример тому - попытки митр. Макария силами национальной церкви разрешить ряд вопросов вселенского, всемирного значения. Это говорило о приливе духовных сил русской нации и ее великой творческой тоске. Внешность русской церкви казалась весьма благолепной, ибо украсилась помпой патриаршества. А полет русской богословской мысли сосредоточивался на стороне второстепенной, но психологически характерной для русского религиозного темперамента: на стороне культа и обряда. Но и для культуры обряда русская церковь оказалась импотентной из-за отсутствия школы и исторических, археологических знаний. Но перед вопросом об однообразном оригинале текста неученая, бесшкольная, только начетническая русская и е р а р х и я оказалась беспомощной. Все книги печатались, конечно, по предварительной правке избранного экземпляра текста. Но правке примитивной, по разуму и усмотрению местного епархиального начальства: протопопа, игумена, епископа. И мысли при этом не было о справках с настоящим оригиналом, т. е. с текстом греческим. По незнанию греческого языка о нем просто забывали. С каким же, если не с греческим оригиналом оставалось книжным правщикам справляться, перед печатным тиснением? На этот вопрос должен был ответить Стоглавый собор. И он не нашел ничего более ясного и лучшего, как рекомендовать существующую уже слепую практику: — избирать для размножения копию, признанную (кем-то?) или только кажущуюся писцу наилучшей. Совет Стоглава: «писать с добрых переводов». А где критерий этой «доброты»? Причем они потеряли даже первоначальный чистый смысл термина «п е р е в о д» и стали употреблять его для обозначения просто чернильного перевода — переноса букв и слов с одного листа бумаги на другой. Эта степень невежества была одним из симптомов неслышно приближавшейся церковной катастрофы: — грядущего р а с к о л а старообрядчества. Кто-то сообщил царю Михаилу, что есть знаток греческого языка — канонарх Троице-С. Лавры, старец Арсений (Глухой). К нему присоединился еще бойкий человек, поп Иван Наседка. Сравнение с греческим оригиналом открыло Арсению и Наседке, что русский разброд и пестрота в текстах столь велики, что последовательные корректуры по оригиналу потребовали бы н е п р и в ы ч н ы х для слуха р е ч е н и й. Исправление книг и обрядов кажется главным делом Никона. Хотя дело книжной справы было для него делом патриархов, которое он продолжал по инерции. По началу Никон разделяя все "провинциальные" взгляды характерные для вождей старообрядчества. Он вместе с ними отвращался от немосковских "новшеств". Но вскоре Никона осенила гигантская и д е я - осуществить через Москву Вселенское Православное Царство. А для этого необходимо уравняться с греками в обряде и чине. Следовательно, и поправлять книги и обряды надо не по древним славянским, а по греческим текстам, и именно нынешним. Принцип греческой правки был открыто усвоен еще до Никона в излюбленное старообрядцами Иосифово время. Это "греческое" направление дела особенно сознательно укрепилось с 1649 г., когда в Москву за милостыней приехал Иерусалимский патриарх Паисий, который во всем "задирал" москвичей -все у них не по-гречески, все ошибочно. Это произвело впечатление на Никона и на царя и на весь передовой кружок протопопов. Так возник проект посылки Арсения Суханова на восток за греческими книгами и для постановки школьного дела на Москве, для усиления в нем греческих штудий. При самоличном обзоре патриаршей библиотеки Никон заинтересовался деяниями КПльского собора 1593 г. об окончательном утверждении русского патриаршества, и в деяниях сказано, что русский патриархат обязывался быть согласным во всем с восточными собратьями и ради этого изглаждать всякие разногласия. По убеждению Никона, III Рим не мог быть ни отсталым, ни разногласящим со II Римом. Задумано - сделано. Никон дает прямую директиву: начать исправлять книги по текстам греческим. Так, немедленно в изданиях Псалтири (1652-53 гг.) велено опустить две статьи: а) о двуперстном сложении крестного знамения, и б) о 16-ти земных поклонах на "Господи и Владыко живота моего". Такой крутой поворот руля вызвал бурю. Никон, видя оппозицию, попробовал перед великим постом 1653 г. издать об этих двух пунктах специальный циркуляр - "Память", формулированный кратко, без мотивов. Никогда прежде таких циркулярных оповещений о перемене текстов и обрядов не делалось, а только после совещания печатников с церковными властями изменения вносились в тексты, печатались и постепенно входили в богослужебный обиход. Никонов меморандум звучал так: "По преданию св. апостол не подобает в церкви метания творить на колену, но в пояс бы вам творить поклоны". Это значит на "Господи Владыко" только четыре великих поклона и 12 малых, вместо прежних 16 великих. "Еще и тремя бы персты есте крестилися". Такой "телеграфный" приказ вызвал широкую гласную протопопскую оппозицию. Теперь бывшие друзья Никона - И. Неронов, Аввакум Юрьевецкий, Даниил Костромской, Логгин Муромский, Лазарь Романовский и Павел, епископ Коломенский, приняли это самовластие как объявление войны. Никон задел тут самый близкий сердцу и привычный обряд перстосложения, огражденный особой клятвой Стоглавого Собора. Он понял, что поспешил, но не в его духе было ослабить престиж своей власти. Струна была перетянута и оборвалась. С этой как бы мелочи началась катастрофа раскола. Н и к о н оказался не мудрецом - с л е п ц о м. Оппозиционеры пошли на разрыв с официальной церковной властью.
Логгин объясняет: был он однажды у воеводы в гостях. Супруга воеводы подошла к нему под благословение. А протопоп обвинил ее за белила на лице. Гости заступились: "ты протопоп хулишь белила., а без белил и образов не напишешь". Логгин возразил: "эти составы составляют иконописцы; а если на ваши рожи эти составы положить, то вы и сами не захотите. Да и Сам Спас и Богородица честнее своих образов". Хотя во всем этом нет никакого состава преступления, но судьи засудили Логгина. На защиту Логгина выступил иерей Неронов - он потребовал дополнительного розыска по делу арестованного Логгина, мол "тут дело великое, Божие и царево". Будто бы на это Никон грубо возразил: "не нужен мне, царский совет, - я на него плюю и сморкаю". На это протопоп Неронов вскричал: "патриарх Никон! Взбесился ты, что такие слова говоришь на государское величество". Неронов стал порицать за такую терпимость к Никону и весь собор -"Таковы де соборы были на Златоустого и Стефана Сурожского." Такое восстание на собор было вменено в преступление. Неронов был тут же осужден "за великое бесчиние," лишен скуфьи и сослан в Спасо-Каменный монастырь. Предписано содержать его там "в черных службах." Аввакум поспешил занять место сосланного Неронова в Казанском соборе (на Красной площади). Но его туда не пустили, тогда он пошел с кучкой последователей служить всенощную в какое то "сушило", т. е. в амбар или завозню. Участники этого "незаконного сборища" (среди них были и стрельцы и пристава) переловлены и брошены в тюрьму. Создавалась к а т а к о м б н а я, героическая п с и х о л о г и я раскола. Через неделю Никон расстригал Логгина. Также осужден был и Даниил Костромской, сослан в Астрахань и там заморен "в земляной тюрьме". В сентябре Никон собирался расстричь и Аввакума. Но Царь Алексей заступился за безупречного ревнителя, и он в сущем сане с женой и детьми был увезен в сибирскую ссылку, сначала в Тобольск. Весной 1654 г. собран собор под председательством царя. Патр. Никон развивал идею о необходимости полного согласия московской церкви с греческой. Он заявлял о подлиннике акта КПльского собора 1593 г., который требует полного согласия с греками и в догматах и в уставах. И Никон перечислил ряд уставных отличий русской церкви от греческой и подчеркнул случаи совпадения греческих текстов с русскими рукописными еще до печатных книг и поставил пред собором обобщающий вопрос: Такое обобщение подавило соборную мысль, и постановление собора записано так: "достойно и праведно исправить противо старых пергаменных и греческих". !!! Мерилом признаны из русских и славянских текстов только тексты до бумажного периода, т. е. не старше XV века. А греческие никак не ограничены, т. е. и новопечатные как критерий уравнены с древнерусскими. Когда дело дошло до вопросов обрядовых, раздалось возражение епископа Павла Коломенского. Дело шло об отмене русской практики всех 16-ти земных поклонов на молитве Ефрема Сирина. Павел Коломенский в оправдание этой практики указал на два древних рукописных устава: один был пергаменный, другой бумажный. Против этих фактов могли быть приведены и противоположные факты. Собор с этой сложностью не справлялся и предложил к подписи уклончивую формулу: быть в этом вопросе "согласными с древними уставами". Епископ Павел подписал соборное деяние, но в данном пункте с оговоркой своего особого мнения в пользу господствующей московской практики. Никон и собор 1654 г. выявили коренное непонимание: ни причин расхождения в обрядах, ни критерия для их согласования и исправлений. Жестоко обижая русское национальное самолюбие, Никон огульно провозглашал решительно все русские чины, несогласные с современными греческими, - "неправыми и ново вводными". Скрепя сердце покорное большинство собора, идя навстречу каким-то исправлениям, все-таки ждало, что они будут происходить согласно постановлению собора, "по старым и харатейным славянским и греческим". А исправление пошло безоглядочно по греческим н о в о п е ч а т н ы м книгам. Кроме этой подмены смысла, Никон обошел молчанием на этом соборе и жгучий вопрос о двуперстии, сугубой аллилуйя и пропуске в 8-м члене символа эпитета "истинного" ибо знал, что собор взорвался бы. Обойдя не без лукавства эту мину, Никон не чувствовал под собой твердой почвы и после собора. П р а в к а книг была п р и в ы ч н а москвичам, а реформа обрядов переживалась как гром из ясного неба - к ошибкам в тексте книг привыкли, это понимали. !!! Но чтобы русские обряды повреждены были в сравнении с греческими, этого никак себе объяснить не могли. Для психологии русского консерватизма это было невероятно и непонятно. Такая порча шла бы вразрез с глубоким обратным и вековым (после Флорентийской унии) убеждением москвичей, что отныне именно в Москве, как в III Риме, русские и сохранили подлинную православную старину. Если обнаруживаются разницы, то явно, что вина в них на стороне лукавых греков, бывших изменников вере, а не у нас, вставших на ее страже.
С умолчаниями проведенный собор 1654 г. не снял ответственности с Никоновых исправлений и не сделал их подлинно соборными. Исправления так и остались личным предприятием Никона, чуждым русской иерархии и духовенству. Никону покорялись, но сочувствия к его делу не имели. Книжная справа идет против духа соборных директив по новопечатным греческим книгам, и русские обряды, огражденные страшными клятвами Стоглавого Собора, продолжают выводиться из практики. Жестокая расправа с Павлом Коломенским морально усиливала вес и агитацию всей скрытой и явной оппозиции. Никон понял, что моральной опоры ему не хватает, и круто повернул к использованию силы авторитета восточных патриархов. !!! Немедленно Никон отправил с очередным греческим курьером Мануилом Константиновым свое обстоятельное послание КПльскому патриарху Паисию I. Послание ставило 28 вопросов патриарху и его собору с просьбой поскорее дать соборный ответ, выражая готовность всецело положиться на суд восточных патриархов. Изложено было Никоном и все конфликтное дело с протопопами и с Павлом Коломенским. Курьеру заказано было ждать ответ и срочно привезти его в Москву. Часть восточных авторитетов была случайно у Никона под рукой в самой Москве. В июне 1654 г. в Москву прибыл патриарх сербский Гавриил, а в феврале 1655 г. антиохийский патриарх Макарий араб, греческого богослужебного языка и соответствующей греческой церковной ревности. Ухватив грекофильский принцип Никоновых исправлений, Макарий с увлечением поощрял Никона и инструктировал его во всех мелочах греческой практики. Не д о ж и д а я с ь ответа из КПля, Никон не замедлил использовать присутствие Гавриила и Макария для затеянного им по его убеждению величайшего дела. И царь Алексей, под влиянием поддержки восточных авторитетов, укрепился в доверии к замыслам любимого патриарха и охотно содействовал их осуществлению, не подозревая глубины и значительности оппозиции.
Все промолчали, но, конечно, в глубине души были патриотически оскорблены и - главное - неубеждены. Не могли поверить, чтобы вся Русь изменила так непостижимо праотеческий свой навык. На пятой неделе поста в марте 1655 г. он собрал собор с участием Макария и Гавриила. И он опять не был выражением свободного голоса русской церкви. !!!! Но кроме невежественной помощи от патр. Макария, к Никону пришла и помощь более просвещенная. Он мог бы ею воспользоваться, изменить тактику и избежать катастрофы. Но он этой помощи не оценил. В мае 1655 г. возвратился грек Мануил Константинов с ответами от КПльского патриарха Паисия. Патриаршая грамота подписана, кроме Паисия, еще (!!!) 24-мя митрополитами, одним архиепископом и тремя епископами. Патриарх Паисий не входит во вкус мелочных и пустяшных обрядовых вопросов патр. Никона. !!!! Е д и н с т в о церквей, пишет он, н е нарушается р а з л и ч и я м и обрядов, оно разрушается еретичеством. "Но если случится, что какая-нибудь церковь будет отличаться от другой порядками, неважными и несущественными для веры; или такими, которые не касаются главных членов веры, а только незначительных подробностей, напр., времени совершения литургии или: какими перстами должен благословлять священник и т. п. Это не должно производить никакого разделения, если только сохраняется неизменно одна и та же вера. Это потому, что наша церковь не с самого начала получила тот устав чино-последований, который она содержит в настоящее время, а только лишь мало помалу"... ..."Не следует нам и теперь думать, будто извращается наша православная вера, если кто-нибудь имеет чинопоследование несколько отличающееся в пунктах, которые не принадлежат к числу существенных членов веры, лишь бы он соглашался с кафолической церковью в важных и главных. А для того, чтобы знать, какие это важные члены нашей веры, о которой мы говорим, наш Свящ. Синод составил одну книгу на общеупотребительном языке под заглавием "Православное Исповедание веры кафолической и апостольской церкви восточной", которой мы твердо обосновали все чины древней нашей веры... Если вы нуждаетесь в этой книге - а она действительно нужна вам для того, чтобы все пять патриархатов были единомысленны, мы пришлем вам одну копию с нее". !!! В заключение КП-льский патриарх у м о л я л Никона прекратить распри о церковных чинопоследованиях, видя в них не без основания симптомы раскола. Строго говоря грамота патриарха совсем не поощряла дурного "реформаторства" Никона в том стиле, как он его вел. !!! И патр. Никон мог бы еще поправиться, если бы сделал надлежащие выводы. Но худую услугу ему оказывал невежественный патр. Макарий, который был у него под рукой и неразумно взвинчивал его. А Никон все усиливал внешний нажим. От восточных собратьев архиереев он потребовал дать подписанное ими заявление и напечатал его в новоизданной им книге "Скрижаль". Заявление восточных архиереев имело такой вид: "Предание прияхом от начала веры от св. апостол и св. отец и св. седьми соборов творити знамение честнаго креста тремя первыми персты десныя руки. И кто от христиан православных не творит крест тако, по преданию восточныя церкве, еже держа с начала веры даже до днесь, есть еретик и подражатель арменом. И сего ради имамы его отлученна от Отца и Сына и Св. Духа и проклята. Извещение истины отписах своею рукою!" Ф о р м у л а исторически невежественная и ошибочная по с м е ш е н и ю обряда с догматом. Такого неубедительного и жестокого давления на совесть верующих не вынесла бы и наша верующая масса XX века. Никон не понимал, что он создает этим неизбежный раскол. Но слепая вера в силу власти толкала его все дальше и дальше. Разумеется, большинство русских епископов сознавало, что русское двуперстие ведет свое начало не от Феодоритова слова и что не к лицу Стоглавому Собору и его книголюбивому вождю митр. Макарию вводить что-то новое, тем более еретическое. Но... бесшкольность русских епископов и растерянность их перед авторитетом восточных иерархов давили на них нравственно. Обезоруживала их и дружеская безоговорочная поддержка царя грозному Никону. Синтез беспомощного невежества и малодушной житейской лояльности - две основные причины раскола. © Copyright: Татьяна Вика, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
