Великие Hемые Ballet Russia2009: СЕРИЯ ИЗ 10 КНИГ Юри Мэттью Рюнтю / http://proza.ru/diary/yuri2008/2008-05-21 / Publication Announcement-2009 Australia RU Charitable Organization “The World Patrick White Intellectual Heritage: Australia” starting publication of the 10-Books of Australian Writer Yuri Ryuntyu in this year of his the 60-th jubilee: 1949-2009 in English, Russian and French: Book 1 СЕРИЯ ИЗ 35 КНИГ Юри Мэттью Рюнтю: Youri Mathieu Runtu: Yuri Matthew RYUNTYU - ПРОФИНАНСИРОВАНA СУПЕРЗВЕЗДАМИ МИРОВОЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ЭЛИТЫ И МУЛЬТИМИЛЛИОНЕРАМИ НУРЕЕВЫМ http://rudolfnureyev.com.au/ И ФРЭДДИ МЕРКЬЮРИ http://mercuryfreddie.com.au/, УОРХОЛОМ http://warholandy.com.au/ И УАЙТОМ http://patrickwhite.com.au/ ДЛЯ БЕЗВОЗМЕЗДНОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ В 200 СТРАНАХ СОДРУЖЕСТВА ООН c 1998-2008. Писатель Юри Мэтью Рюнтю: Австралианa Литература Pусского 3арубежья Yuri Matthew Ryuntyu was born in KIZHI, ONEGA LAKE, Russia. Following his studies at the Academy of Science, Yuri Matthew RYUNTYU moved to Sydney (Australia) and worked, most notably, as a medico-biology scientist. A prizewinning scholar and academician, he has published a 45 books of literary and cultural criticism, including <The Recipe for the Genius>, <The Requiem for the Foresee>, <The Grate Surrenders>, <Abreast and Profile of The Imperial Russian Ballet> and <The Apostolic Silver Age of Russian Culture>. He has also written for such publication as the World of News, the Book Review, the Theatre Life, the Pravda, the Moscow Evening, the Moscow Pravda, the Megapolis Express and the Evening Club about Poetry, Literature, Movies, Religion, History, Music, Opera, Ballet, Politics and Australian Arts, where he is a contributing editor. His literary works and articles are available in English, French, Russian, German, Japanese and Kazakh for readers. Ryuntyu was able to dedicate himself entirely to literature following the success of <Rudolf Nureyev: without Make-up> in Russia, a gloomy satire on sexuality published in 1995. Ryuntyu’s ironic and often disillusioned perception of the state of affairs in Russia during and after the Communist occupation produced a body of work that is still at the forefront of twentieth-century Russian and Australian literature. A most famous: <The Temptation: Boris Yeltsin>, <On the Way of the Cross: Alexander Solzhenitsyn>, <Idol Russian Gay Culture: Sergey Paradzhanov> and <The Meditation: Bella Akhmadulina and Joseph Brodsky> http://ryuntyu.com/8o/ Yuri Ryuntyu live in Cairns, Great Barrier Reef, Australia + Рюнтю o Культурe Россиян в США The Ronald Reagan Presidential Library and Museum USA http://www.reaganlibrary.com/ + http://ryuntyu.com/BIBLIOGRAPHY.htm + http://ryuntyu.com/DIPLOMA.htm ПРОДОЛЖЕНИЕ HA ПОЭЗИЯ: РУССКО-ЯЗЫЧНАЯ АВСТРАЛИЯ-ХХI ВЕК THE MODERN RUSSIAN LITERATURE: POETRY RUSSIAN-SPEAKING AUSTRALIA-XXI CENTURY http://stihi-ru.com/ ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА: РУССКО-ЯЗЫЧНАЯ АВСТРАЛИЯ-ХХI ВЕК THE MODERN RUSSIAN LITERATURE FOR CHILDREN: RUSSIAN-SPEAKING AUSTRALIA-XXI CENTURY http://ryuntyu.com/ Visit 10 AUSTRALIAN WEB-sites IN AUSTRALIA: THE MODERN RUSSIAN LITERATURE FOR CHILDREN: RUSSIAN-SPEAKING AUSTRALIA-XXI CENTURY http://ryuntyu.com/ Слепое Зеркало - Когда разбилась бутылка молока за окном, я смотрела на рассвет над городом. Он же стоял на четвереньках, как... ты... недавно и слизывал молоко с асфальта. Я пристально уставилась на него. Он встрепенулся, как птица. И хотя было не менее десяти метров от калитки до моей спальни... его тело почувствовало мой взгляд. Его лицо стремительно обернулось в мою сторону. Мы смотрели в упор друг на друга. Я помнила, что между нами тюлевая занавеска! Я верила, что он... не может видеть меня. Но, я знала... он меня видит. И очень даже пристально рассматривает. Я тогда поняла, что стены... для него ничего не значат. Вот тогда-то я и вышла за калитку дома и помахала приветливо рукой. Он застенчиво заулыбался и сказал: - Привет, моя Полина. Сегодня славное утро, - и показал рукой на солнце. Я увидела, как солнце в ответ расширилось до размеров неба. Оно встало над головой. Я могла его потрогать, играя. - Да? - Да, но почему ты пьешь сырое молоко? Ты можешь заболеть. Пожалуйста, не делай этого, - ответила я, пытаясь скрыть волнение. - Обещаю не лизать грязное молоко, - насупился он. - Хочешь зайти ко мне? - попыталась я сгладить неловкость. - Да, я хочу чашку чая, - широко улыбнулся он в ответ. - С молоком? - перебила я его. - Обязательно, - протянул он мне свою разбитую бутылку, которая была цела и невредима. - Это та же бутылка? - удивилась я, подозрительно ощупывая стекло. - Да, - ответил он, взбегая по лестнице. - Все еще крепко спят. Ведь только пять утра, - тихо прошептал я про себя, зная, что и я как бы здесь... невпопад. Казалось, что, и я словно тень присутствую за спиной рассказчицы и повторяю слова молочника... на память... без памяти. Давно... сказанные им самим из... на кухне. И, впрямь, его ... голосом и интонацией. - Да, все еще спят, и это хорошо, - пояснила она, когда он поставил чайник на не включенную плиту. Казалось, что это не он, а я... сам за него. Видел в себе... Иуду Искариота. Затем видение куда-то исчезло. Мы остались вдвоем с дочкой. Я облегченно выдохнул, поняв, что все... закончилось. Обошлось на этот странный раз с ее очередным рассказом. В восторге я поднял ее на руки над своей головой. Она весело улыбалась. - Что я тебе могу сказать еще, отец? Да... а еще у него нет лица! Совсем нет - ни своего, ни какого-либо другого! Когда он уходил из кухни, я заглянула в зеркало. Очень хотелось увидеть в нем чудесного пришельца. Я же увидела - у него есть все, что у голого человека-мужчины. Но... нет отражения от лица. Он безликий. На этом месте у него... пустая дыра. Пятно вместо лица. - И ты немедленно спросила его об этом? - выдохнул я в ужасе, не поняв ничего. - Да! Телепатически! Он ответил, что его кожа целиком впитывает свет и... ничего не остается для зеркала. Он пояснил, что роговица наших глаз для него загадка. Человеку удается ощущать черты... его магнитных полей. Это-то и есть те самые линии лица, которые не видны в зеркалах, пояснил он. Я же видела то, что дорисовывает мой мозг, заполняя пустоты... из дыр. Где ничего нет, как и не могло быть. Я "дорисовывала" подсознательно все человеческое, что "должно" быть... между его волосами и шеей. - Мы, люди, а поэтому, - спросил я, - видим его по-разному? Каждый из нас... по-разному? Может быть, это так, как мы соединяем звезды в фигуры, которых не было, и нет на небосводе? Разве нам не видятся Кони и Девы? Или... знаки Зодиака? - Да, этого нет! Я вижу его, как я хочу и в виде кого угодно! Мы виделись уже много раз. Как? Я называю имя... Иуда, - произнесла она и, помолчав, лукаво подмигнула. - Смотри сам в оба глаза! - Он появляется. - Я могу заговорить с ним независимо от... его места нахождения на планете, - пояснила она, посмотрев сквозь меня, как будто я исчез из ее поля зрения. - И... я могу об этом написать? Ты и Иуда Искариот согласны? - Да... мы согласны, - увидел я его перед собой из ниоткуда и замер в молчании. Я не знал ответа. Я забыл себя и свое место в моем поле... зрения. Всему... не было названия из слов. Вытесненным из слов видениям - из привычной реальности... ушедшим в никуда. Это был еще один рассказ... ее рассказ, который растекался вокруг меня, как струи теплого воздуха. Он пеленал меня в кокон моего слуха. Я опять оказался внутри чьей-то повести, эпопеи, повествования... Эпохи? Может быть, записать хоть что-нибудь. Я подхватил карандаш и стал говорить для себя вслух: Я понял, что повторяю за кем-то слово в слово: "Это было все, что я вижу", - раздался полузабытый голос Андрея Тарковского. Моя рука стала холерически чиркать блокнот. Вот я неожиданно остановился и замолк. Тихо. Голос потерялся. Я заметил, что говорю молчком. Я стал нем? Но что это? Мой карандаш беседовал с карандашом. Послушный кусок дерева "говорил" для моих пальцев. Это был особый язык, для моих ушей. Я весь расслабился... обмяк. Я стал искать ответ. Вдруг понял, что слышу все вокруг... кожей. Каждая ее пора стала ухом. Я был нигде. "Перед глазами Андрей Тарковский". Я был везде. "Перед глазами Андрей Тарковский". Я был здесь. "Перед глазами Андрей Тарковский". Я был ниоткуда. "Перед глазами Андрей... Тарковский". Моя кожа жила сама по себе. Я исчез в никуда. - Что такое реальность? Где была она? Я был один на один с собой, своим внутренним "Я". Все вокруг как всегда. Ничего здесь не изменилось. Все без движения. Здесь присутствовало... "здесь". Здесь было... "другое здесь". - Мои глаза закрылись, - все более и более узнавался голос Андрея Тарковского. - Кухня, чайник, ложки, сливки, чайник... ложки, сливки... ложки, ложки, сливки... ложки, сливки, сливки... сливки, сливки... сливки, - рассказывал его голос о его "здесь". Слова звучали, как ноты. Музыки не было. Нотами стали слоги. Это был еще один, новый и вновь открытый мной мир. Мир для мира в душе. Я начал проникать в другую реальность. Неведомое заворожило. Я остался один на один с киносценариями, которые еще не написаны им. Всего лишь... рассказаны вслух для меня! Я был с Андреем наедине. Лицо Андрея стояло перед глазами. Рассказ ли в моей голове? В голове ли я... с рассказом? В самом ли я рассказе? Я был в рассказе для самого себя? Я был рассказом для рассказа? Все было смещено в пространстве моей обычной реальности. Все было цветастым, как и теплым и невесомым. Я начинал верить, что это реально, как и я, сам здесь и сейчас. Это было терпимо, пока не ударила молния. Я почувствовал ожог на спине. И тогда и случилось чудо! Мне пришли на ум цитаты, которых я никогда не знал. Это походило на диалог с Оленем из Кастанеды: "Возможно ли, что Христос из плоти и крови?" - возник мой настойчивый вопрос к нему. "Нет, но, если это также реально, как я... не я ли и есть его кровный брат... Иуда" - ответ от него. "Также реально, как вы? Так реально... реально как... Андрей... как вы... Иуда Искариот?" "Да! Как и Он. Я... реален", - ответ из ниоткуда и в никуда. Все отозвалось в моей голове, как эхо от бесконечно далекого перевала в горах. Или? Как... малиновое эхо, рябь после всплеска на чистой воде. И, опять же, кажется, от славянского колокола? Колокола и его звонов - малиновых звонов... над Москвой. В забытой... России. - Тут, я понял, что... сказал Он, его брат Христос почти две тысячи лет назад, - терпко выдохнули мои губы. В ответ молния вновь обожгла спину. Это походило на кнут, наказание по спине. Я облизнул губы, иного не могло быть. Я понял, откуда здесь соль! Мой рот исказила судорога. Там была... кровь. А значит - стало легче. Я чувствовал так. Нет. Я не утратил своего тела. Моя душа внутри моего тела. Я выдохнул с облегчением. Я все еще человек. Открытие его тайн не казнило меня. Я все еще остаюсь из плоти и крови. Я - сам собой. - Почему не быть как все... вокруг. Быть собой? Я рад за себя. Да, я всего лишь глубоко прокусил губы. Я почти верил в это... боясь смерти. То была лишь моя кровь, но не его. Никак не его. Я внимательно прислушался к своему телу. Мое сердце билось размеренно и спокойно. Я был все еще я. Я был сам собой. Я не потерял ничего. Я не стал им. Я был человеком. А значит смертным и без гвоздей на руках и ногах, как Христос. Святого ждет Крест. А я боялся быть им. Или даже другом... Иудой! Я был не свят. Я звался... Юри Мэттью. - Да, а понял ли я... ясно. Почему вокруг слепые. Буквально все вокруг! И уже два тысячелетия... подряд. Зачем все так просто! Разве не так, слепые? Да, я прозрел и догадался, почему он повторял за Христа бесконечно и не к месту: "Мое царствие не от мира сего" - этой... планеты Земля. Я гипнотически повторял его слова опять и опять: "Планеты, планеты". И тут... тут враз... как бы через пелену. Я поймал на себе ее лукавый взгляд. Каждый догадается кто это? Я замолчал. Погрузился в свои мысли. Но почему? Почему, никто не смог понять его! Нет, никто, совсем никто. Во всем мире. Надо было потерять семнадцать столетий, чтобы земляне, наконец, перестали долбать молотком по небу... остервенело. Все ли без лукавства приняли, что яркие ночные звезды могут держаться только на гвоздях? Звезды всем нравились, как забавные безделушки. В лучшем случае - как серебряные украшения над головой. Земляне не устояли перед сожжением Джордано Бруно, который разрушил эту нелепую фантазию. Христиане мстили за убитую мечту и лично Копернику. Земляне жаждали кровопускания, если что-то было не так. Им того непременно хотелось. Инопланетянин среди них обязан погибнуть! Разве не так? Кто мог избежать иной судьбы? Ну, а он? Христос - звездный странник с небес! Разве до его прихода было что-то не так? Но разве не так все осталось здесь и поныне? На не его планете? Даже если и существует какое-то ничтожное "но"? Это "но" - только то, что ОН был внеземным пришельцем до Коперника. Что тогда! Много веков назад! Его разве иное... могло ждать? Зачем инопланетянин говорил языком, который христиане не понимали? А сейчас... разве мы понимаем? Разве не царствие Его и не от мира сего? Я вспомнил, Андрей был прав. Он как-то сказал, что: " - Наш современный язык до сих пор не знает верных слов... наклеек. Слова еще не родились? Мы не знаем этих слов? Тысячелетия потрачены ни на что. Совсем ни на что? И сейчас никто не знает верных слов? Как объяснить, что было тогда!" Тогда? Между Христом и нами... в прошлом? Между мной и им, Иудой, вчера? Между нею и им сегодня? Между человеческими предками и Иудой - Андреем пришельцем и иноверцем от Космоса нелюдей! Да, как много надо нам веков, чтобы отказаться от пожаров, взрывов, братоубийств и животного фанатизма! Кто еще поможет нам? Вот я уже и погрузился на дно своей памяти. Я "запросто" среди своих старых мыслей. Перестал говорить, захотел все понять. Я стал молчаливым Сфинксом. Он же, мой мозг, начал беседовать сам с собой. Это было долго... долго. Надолго без меня сегодняшнего. Я вспоминал то, что... внушили мне за чашкой кофе. Вдруг я вздрогнул. Мое тело конвульсивно съежилось. Ноги свела знакомая боль. Но... что это. Смотри. Ведь здесь открыта тайна! Я догадался, где моя ошибка. "Ничего не надо делать!" Совсем ничего! Ведь научиться ничему невозможно! И тут я увидел, как мои молчаливые слова легли на зажатую в руке бумагу... едва я задумался об этом. Итак, все началось само собой. Я быстро привык к чуду нереального. Я стал что-то говорить... "Все, вот и все, - подумал я, - что может звучать на моем языке?" "Какая там еще стилистика? Разве это не бред? Конечно бред! Лихой бред! Пожалуй, нелепость. Эгоизм не должен владеть миром!" Мои слова в ответ и особо эти последние слова, как-то вдруг вычернились на бумаге, едва я успевал о чем-либо подумать. Это было мое и не мое. "Это" были незнакомые слова. Какие-то нелегкие фразы... сокращения слов. - Есть ли здесь то, чего ты все еще не знаешь? Спроси меня? Я 2С2Г. - Удивил кто-то меня. - 2С2Г - что это? - я ничего не понял. - 2С2Г. Я твой друг. Из ниоткуда появилось знакомое человеческое лицо. Нет, не того, кто умер почти два тысячелетия до моего рождения. Поговори... со мной, Юри Мэттью? - пригласили меня. Я почти догадался, что передо мной "машина времени". В мгновение ока лицо Андрея Тарковского исчезло. Я, наконец, поверил, что он живет в виде нового существа. Человек ли это... я... или он? ЗДЕСЬ начинается Здесь встреча с Иудой Дидимом Искариотом и знакомство с историей человечества от атлантов … до … сегодня. А значит … до “сейчас”, когда мы живем на рубеже двух тысячелетий с третьим
© Copyright: Рюнтю Юри, 2008.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
