Рецензия на «ДОЛГ» (Зорин Иван Васильевич)

Добрый день, Иван Васильевич!

Рассказ очень неплохой, но читался бы гораздо лучше, будучи избавлен от исторических неточностей (о них уже сказали до меня) и некоторых языковых казусов, которых старательно избегали упомянутые выше Тургенев и Бунин.

«Дело происходило посреди крымской неразберихи» (разве нельзя сказать ясно и точно? «Дело… посреди… неразберихи…»).

«…жен, вдовевших с каждым разорвавшимся снарядом» (это что, многомужество?)

«В корчме, битком набитой острыми взглядами и проворными руками» (фрагмент картины сюрреалиста).

«В УГЛУ два сгорбленных молдаванина, как сумасшедшие, бренчали на гитарах, бледный, исхудавший еврей, то и дело убегал из-за рояля в уборную нюхать с зеркальца кокаин, а красная конница сметала все за Сивашским валом» (какой необъятный угол!).

«…держа пистолет курком вверх» (револьвер всегда держат курком вверх, а спусковым крючком вниз — что тут необычного, зачем этот акцент?).

«военные торопливо оседлали коней, вонзая шпоры, не жалели плетей» (сложная процедура седлания коней садистами).

«А есаул не сдержал слова» (ТАК ОН ЕГО, КСТАТИ, И НЕ ДАВАЛ!).

«что он обязательно застрелиться, если сдержит слово» (неудачная фраза: «что ему не повезет и револьвер непременно выстрелит» было бы, наверное, точнее. А про «слово» лучше убрать).

«…запрокидывал бритую шею, собирая жирные складки, заряжал пистолет…» (во-первых, шея живет самостоятельной жизнью, отдельно от головы, во-вторых, зачем такие акробатические трюки для заряжания револьвера?)

Уважаемый критик Dy, находящий такой слог повествования «совершенно человеческим» языком «безупречной прозы», имеет в виду, вероятно, какую-то новую, модерновую разновидность русского языка, не знакомую ни Тургеневу, ни Бунину, ни Куприну — ни кому-либо из классиков.

Оптимизм же самого Ивана Васильевича вселяет уверенность в том, что автор на верном пути: он написал, по его словам, «почти тургеневский» портрет героя…

Итак, впечатление по прочтении остается двойственное: любопытно проследить за сюжетом, и в то же время попадаешься в невольно расставленные автором синтаксические капканы. Кроме того, действие рассказа развивается в каком-то произвольном измерении. Историческая ситуация, мало общего имеющая с реальной, вызывает недоумение и мешает читать. «Вдруг я совсем очнулся, — писал Бунин, — вдруг меня озарило: да, так вот оно что — я в Черном море, я на чужом пароходе, я зачем-то плыву в КОНСТАНТИНОПОЛЬ».

И еще. Если уж затронули классиков — то где же те исследования души человеческой, коими прославился Иван Алексеевич? (И каковые, как мне кажется, называет «завитушками» Dy). Напряженное душевное состояние Варлама совсем не показано, а в начале рассказа Серафим и Варлам охарактеризованы как спрашивающие и думающие «равнодушно» и «безразлично». Кажется, что автору (увы) безразличны и герои, и территория повествования, и историческая эпоха, и язык…

Не сомневаюсь, что Вы можете лучше написать, Иван Васильевич.

Удач Вам творческих и конкурсных!

С уважением —

Олег Чувакин   29.07.2004   •   Заявить о нарушении