Рецензия на «3. Паша Никс. Женский роман» (Конкурс Копирайта -К2)

Когда я училась в девятом классе, на экраны страны вышел один скандальный фильм. Ну да, тот самый, с первым в советском кинематографе половым актом, где во весь экран маленькие груди Негоды с коричневыми сосками, а сама она верхом на Соколове, помните? Конечно, помните. Именно эту картинку выдает мозг большинства людей в качестве реакции на словосочетание "Маленькая Вера". Не знаю, какая болезнь поразила мой мозг, разжижение или окаменелость, но на "Маленькую Веру" он реагирует сценой, где мать Веры, диспетчер фабрики, солит огурцы для отца-водителя.

"Спрашивает вчера: зачем, мол, вы огурцы солите? А я говорю: «Отцу на закуску». А он: «Вам что, нравится, что он пьёт?» «Нет», говорю. «А зачем же солите?» Как будто, если я не буду солить, он пить перестанет."

В 1988 году на этой самой сцене у меня случился инсайт, как у героя "Женского романа". "...в самом центре... мозга что-то вспыхнуло и волна начала распространяться к окраинам, захватывая все новые места и уголки, и вот уже вся... голова, все... мысли были заняты этим волнением". Перед глазами были проклятые огурцы, стоявшие на засаленном столе моей бабушки-швеи, закрываемые для деда-шофера, пузатые трехлитровые банки, перекочевавшие на застеленный нарядной клеенкой стол моей мамы ИТР, которые она закатывала для папы электрика, эти бесконечные стеллажи с банками в нишах из ДВП у моей свекрови, "закупорки" для свекра-партработника... Они были у всех, эти гребанные огурцы, которые нельзя было не закрывать. Это какой-то дрянной символизм, законсервированные фаллосы, сморщенные и поменявшие цвет символы жизненности, за стеклом, в рассоле, безжизненные... Я прервала эту традицию. В моем доме нет места банкам с огурцами.

Простите, ухожу от главного, погрязая в деталях, разглядывая "радужку зрачка" и выискивая "милую родинку на лице без скул". Главное то, что "Женский роман" - это лучшее, что я прочитала за последнее время. Эта та самая вещь, суть которой - катарсис читателя, тот случай, когда говорят, что она выворачивает наизнанку, заставляет задуматься и прочее. Если можно было бы выражать мысли без слов, я бы не стала их искать, подбирая и пристраивая одно к другому, чтобы более ладно донести эти самые мысли. Если бы так было можно, я бы просто послала автору поток света или пучок энергии, или какой другой нематериальной валюты, чтобы с благодарностью вернуть ему то, что он дал мне-читателю. Но я все же вынуждена искать слова, чтобы облечь в форму, понять, осознать то, отчего поначалу просто "испытала волнение". Когда так случится, это станет моим знанием, частью меня. И, возможно, тогда я найду ответы на все свои Что? Как? Зачем? и Почему?

"Женский роман" - это не что иное, как жесткая сатира на нашу действительность, "резкое проявление комического в искусстве, представляющее собой поэтическое унизительное обличение явлений при помощи различных комических средств: сарказма, иронии, гиперболы, гротеска, аллегории, пародии и др."

"Ну, здравствуй читатель" (помните тетю Валю в "Гостях у сказки"?) Вот ты и добрался до этой замечательной книги", - обращается автор к читателю, словно к ребенку или слабоумному. А как еще разговаривать с читателями женских романов, с теми, кто в женский роман превращает свою жизнь, кто мечется-мечется, да так и остается приклеенным все к той же сосне без единственной мысли в разжиженном мозгу?

Но автор не хочет сразу же отпугнуть читателя глубокомысленными рассуждениями, он аккуратно, ложку за ложкой вливает целительный бульон в рот больному, в надежде, что тот если не исцелится, то хотя бы станет на путь выздоровления. Но нет, читателя воротит, он блюет этим самым бульоном, не понимая, зачем ему пить эту мерзкую жижу. Ведь он же не болен, он знает, что "солнце светит, трава зеленая, небо голубое". А от этого варева что-то такое происходит с глазомером и кругозором, что лучше ну его нафиг. И потому "...его мозг так и не начинает думать".

Героями "Романа" автор выбирает не силиконовых блондинок и надменных олигархов, героев нашего времени, а "несуразных, нескладных простых" людей, и на пальцах показывает читателю нехитрую комбинацию их жизненных ходов. И совершенно неважно, как этих героев будут звать, ибо они безлики или же, наоборот, многолики, как те многочисленные Иваны да Марьи, примитивные, древние, архетипичные. Это тот самый исходный материал для изготовления человеков - чурки, болванки, заготовки, то, из чего в течение жизни человек должен выточить себя. Но наши герои так и остаются теми самыми болванками или болванами, как хотите, с разжиженным мозгом без единой мысли в пустой черепной коробке, где гуляет одно лишь надрывное эхо.

На самом деле, "Женский роман" - это вовсе не женский роман, а бабский. Он гимн тому самому бабству, от которого мы все открещиваемся. Конечно же, мы не такие. Это не мы "смотрим телепрограммы или ролики в интернете, где девушки с яркими надувными губами без умолку что-то говорят и задают бесчисленные вопросы. И кто-то орет, машет руками в ответ, создает шум и гам – и это называется ток-шоу, или блог, или еще как-нибудь". И не мы "смотрим на красивые платья, на дорогие духи, на красивых мужчин в часах и костюмах – особенным, тайным взглядом" как "смотрят сироты на детей, у которых есть родители". И это не в наших головах "критическая плотность мыслей", когда "одна мысль... сменяет другую скоростью звука или света в камне" - о том, как всех ненавидим, о президенте, упорядочившем воровство, о недоверии к тем, кто ходит в церковь, о социализме как о правильном направлении, да мало ли о чем еще! И уж точно не мы торгуем помидорами, прикручиваем сифоны или истязаем других. Больше всего на свете мы боимся, что в мозг проникнет опасная мысль и посеет там болезнь, гораздо круче разжиженности и каменности. Эта болезнь заставит признать, что это МЫ "ни о чем не мечтаем", ведь "каждодневные заботы и одолевавшая с каждым днем тупость отнимают счастье". Это МЫ находим " в алкогольном тумане какое-то освобождение, беспричинную радость и любовь ко всему". Это МЫ "избегаем важных слов", ведь "важные слова - это как хорошие помидоры - боишься отдать дешево, продешевить - они так и гниют." Эта болезнь может нас убить, и мы боимся, потому ничего не делаем.

"Конфликт внутри, он всегда внутри", - утверждает автор. "Вот бы узнать, что сейчас происходит у него в голове," - мечтает он. И сожалеет, что "ничего не изменилось".

Как часто мы вступаем в конфликт с собой и с миром? "Еще бывает, вступаем", - возможно, скажете вы. Помните, как в эти моменты страстно хочется что-то изменить, потому что для нас это жизненно важно? Но потом мы вязнем в деталях - говорим, что с понедельника начнем бегать, а с нового года пойдем на курсы английского, с завтрашнего дня перестанем пить, жрать что попало, спать с кем попало. Но мы остаемся все в той же точке, приклеенные смолой к сосне, словно к позорному столб. А со временем привыкаем и начинаем в той сосне видеть еще и крест. Ну разве это не судьба?

P. S. Мой принтер дважды зажевывал бумагу, когда я пыталась распечатать "Роман". Скажете, не смог переварить арт-хаус? А я скажу, сломал о него зубы, ибо "Женский роман" - это по-настоящему круто.

Алена Ильина   30.11.2016 16:22   •   Заявить о нарушении