НАЧАЛО:
ГЛАВА ПЕРВАЯ -http://proza.ru/2022/09/14/292
ГЛАВА ВТОРАЯ -http://proza.ru/2022/09/14/331
ГЛАВА ТРЕТЬЯ -http://proza.ru/2022/09/16/994
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ -http://proza.ru/2022/09/17/1428
ГЛАВА ПЯТАЯ - http://proza.ru/2022/10/13/288
ГЛАВА ШЕСТАЯ http://proza.ru/2022/10/18/755
ГЛАВА СЕДЬМАЯ -http://proza.ru/2022/10/23/814
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПОЧЕМ ОВЧИНА?
Нужное окно нашли не сразу, и стараясь не шуметь, все пятеро в подвал проскочили, как по маслу.
Агашин в темноте попал на какие-то ящики. В тусклом свете фонарика предусмотрительного Карася разглядел длинную узкую комнату ,с дверью на внутреннем замке, сюда, видать, сносили хозинвентарь: мётлы и веники, лопаты, грабли, загородки, палки и тюки, инвалиды-стулья и кресла с поломанными ножками или ручками.
В дальнем от окна углу лежала куча цветного тряпья и Швед, присматриваясь, где бы разместиться поудобнее, поддего ногой. И вдруг, о, ужас! тряпьё зашевелилось, зашелестело, а что это было, разглядеть невозможно, все замерли. Тонкий лучик фонарика выхватил что-то серое, непонятное - детские руки, закрывавшие лицо.
- Да это же Овчина,- Швед зажал нос, освещая какое-то подобие берлоги, заваленное тюбиками от клея и пакетами с тошнотворным смрадом, вонью немытой одежды, грязного тела .
- Ты чё, блин, в одиночку ловишь свой кайф-кокаин? Ну и вонь! Как кто сдох… Ты чё, здесь же и ср…? Ну, блин, попали, ну и вонища...Ты смотри, не сдохни сегодня.
, Овчина, Овчинников, юный нюхач, или токсикоман лет 12, может, и меньше, шуплый и измождённый, выглядел ужасно.
В городке он появился не так давно. Мать вывезла его с материка, из Подмосковного Одинцова, прославившегося очень скоро группировками всесильных и безжалостных братков, чьи крутые «отцы» богатели на отраве.
Пять лет назад она подкинула сына, парнишку-детсадовца, родственникам, и уехав на север устраивать личную жизнь, обещала высылать деньги на ребёнка каждый месяц.
Отца он не знал. То есть, это был «ты скажи хотя бы, как тебя зовут». Она на каникулах жила в Москве у деда. О парне, с которым развлекалась, смазливенькая девятиклассница ничего сказать не смогла, кроме «идиотского» нормальный. Люди добрые советовали мамке и дочери подумать и отказаться от нагуленного, но победила точка зрения, « какая-никакая, а всё же семья, что лучше, чем детдом». «Ты не захотела, чтобы я его оставила в роддоме, вот и сиди с ним сама» - «Ты нагуляла, ты и воспитывай».
Он жил как перекати поле, недолго у одних, недолго и у других. И где , у кого набрался отталкивающих привычек? Он легко находил спрятанные деньги или то, что можно продать. Врал и обманывал, не думая, что делает. Не был приучен ни к чему. Денег бы хватило на воспитание, если бы им занимались, а он целыми днями где-то бродил, никогда ничего не рассказывая.
Слово свое она сдержала. Верила, можно всех купить и откупиться. И родня пока помалкивала, будто не видели, что-то неладное с парнем.
У родственницы жизнь приняла неожиданный поворот, новый муж сразу же потребовал вернуть пацана родной маменьке. К этому времени Овчина был знаком с шелестом пластиковых пакетов с клеем.
Личную жизнь она устроила неплохо. Ей нет и тридцати лет, и внешность интересная, одевается модно, не бегает за мужиками , нашла хорошее место работы – бухгалтер на горном комбинате. И у неё появился мужчина, старше лет на десять, видный, с хорошей работой, следовательно и деньгами.
Где-то на материке он оставил свои проблемы и двоих детей, рождённых от разных женщин – «дур непроходимых». Женщина сейчас ему, конечно, была нужна, а вот её довесок - чужой ребёнок, был помехой в его тихой северной гавани, где его пока никто не нашёл.
Перед приездом в Заполярье он неожиданно сменил фамилию и имя, а следом место жительства, новые законы позволили это. Далёкие родичи по матери происходили из промышленников-солевыварочников, и теперь некий гражданин с неблагозвучной фамилией Пислюк Адольф Захарович стал юристом Рассольцевым Вадимом Юрьевичем. Чего там – он купил диплом одного из юрфаков. А это, скажем, производило совсем другое впечатление. Возможно, были и другие тайные причины спрятаться на севере и поменять фамилию.
Овчина появился здесь после ультиматума родственников, заявивших , если мать сама не хочет забрать сына, то его привезут ей. Им такой не нужен, он скрутился без нее с наркоманами, нюхает всякую дрянь и клей в том числе, дома он не живёт.
Без матери парень пропадает. «И совесть поимей, забирай своего сыночка и наставляй на путь истинный. А они уже не в силах».
Она долго не могла понять о чём письмо. Какие наркоманы, откуда взялись? Их не было в её родном городе никогда, она ничего не хотела видеть и ту новую, местами страшную реальность, что выплеснулась с «перестройкой или как там оно называется, тоже».
Это когда родители не знали, куда голову приложить и как выжить, а дети отошли на задний план. Но куда ты их не задвигай, они окажутся на переднем.
«Забирай, иначе совсем пропадёт. Ты-то, говорят, устроилась, так кто или что мешает тебе самой сына воспитывать и кормить?».
Пашку привезли. За пять лет он подрос, изменился страшно, мать не узнала сына и человеком он был странным, словно кто-то изнутри его съедал.
Отчим, увидев его, повел себя соответствующим образом. Он от своих детей сбежал, а тут подкинули известно какого. Рассольцев в упор не замечал мальчишку, а отношения с женой испортились. Подросток и здесь побежал из дому.
«Другой вопрос не давал спать: куда его девать? Боже мой, куда его, этого негодного мальчишку», о котором её сердце не печалилось, а он явно представлял угрозу ее хорошей жизни. Ну куда его денешь? Куда? Господи, куда определить наркомана, а он свои пристрастия показал скоро. Как и кто приучил его к отраве, Овчина помалкивал. Он вообще больше молчал и с лица не сходили пятна от клея.
.
Овчинников легко нашёл таких же, как он сам, потом познакомился сДаниловой, чем ещё больше осложнил жизнь матери. Она его запоздало воспитывала известными и доходчивыми, как ей казалось, методами: била, кричала, материла, упрашивала и советовала, даже попыталась взывать к мужу. Тот ускользал от проблем, он уходил без объяснений, слезы душили ее и всё это превратилось в ком ненависти к сыну.
Пацаны его презирали за то, что он был слабак, приворовывал по карманам в раздевалке, по магазинам в сумках, врал, выпрашивая деньги на клей. Кто знает, где кончается эта тонкая грань, за которой может очутиться каждый?
Накануне мать крепко побила Пашку, проверила все его вещи, сумку, книги-учебники, где он прятал свой интерес, что-то нашла, сожгла в печке, долго пилила, не понимая его состояния. Все ухищрения опаздали, требовалась другая помощь и другие методы.
Но об этом надо было думать, болеть сердцем, а не кулаками и горлом.
А ей было страшно представить, что мужчина, с которым она жила так счастливо и безмятежно, бросит ее и из-за кого? Найдя у него в рюкзаке вместе с учебниками отраву, она уже в гневе не сдерживала себя, била тем, что под руками было.
Он вырвался, схватил куртку, молча выскочил из дому, не оборачиваясь и не откликаясь. Она выругалась вслед, боясь другого гнева - мужчины, который был дороже всего, дороже этого беспутного мальчишки.
Её душила злоба, она заслужила счастье, а этот малолетний урод, весь в своего подонка-отца, всё разрушил. Её бесили родственники, которые избавились от наркомана, а наркоманом его сделали они. У неё никогда не было дел с милицией, теперь ходи и бойся встреч с этой старухой, как там… Даниловой, что ли И за что ей такое? У людей - дети, как дети, а ей не везёт. Почему бы его не отправить в какую-нибудь колонию для малолетних преступников? А он преступник, ворует деньги, врёт и что, она его учила этому? Лучше он уже не будет…
***
От тычка Овчина сел, тупо соображая задурманеной головой. Он никого из них не знал, никогда не сталкивался. Но они-то о нём были наслышены. Им пугали учителя, родители указывали на него, как на образец того, чем и кем можно стать, если не слушать их . С ним не дружили дети, с любопытством смотрели, как он молчал на уроках, изредка появляясь в школе и этот взгляд его, он ни на ком не останавливался – потухший и что там в его душе было? Матери знать не хотелось, с нею он не общался, И он ушёл от всех. «Изгой Овчина», назвал его Швед.
- А мой батя на материке молодым на автобазе работал с одним таким типчиком, нюхачём,тот скрывал, что любил подышать бензином. Этот парень постоянно болел, никто понять не мог, с чего он среди лета от кашля загибается. Он превратился в нюхача от работы, и быстро отдал концы. А врачи сказали родикам, у него лёгкие сгорели от соляры или бензина. А никто не знал, что от горючки кирдык может быть.
- Да, Ёжик вычитал в журнале «Наука и жизнь», его любимый, мне не дает даже посмотрреть, что есть такие люди, которые не выносят вони горючки, они даже в машинах не могут ездить. – Сказал Заинькин, отходя от угла и зажимая нос.
- А лёгкие откажут, что будешь делать? - Швед уселся в кресло на трёх ногах. Вместо четвертой приспособил кирпич. - Овчина, ты хоть соображаешь, чем ты дышишь?
- - А тебя никто сюда не звал, – каким-то жутким голосом прошелестел в пакете изгой Овчина.
- А пошёл он! Не трогай его.- Заинькин с брезгливостью на лице тащил за рукав Шведа.
Швед скривился и выматерился.
- А ты что, купил этот подвал? Или забил на зиму? Здесь пацаны могли перекантоваться, пересидеть непогоду, приходят, а что здесь видят? Полная жопа.
- А тебе что из этого? Может, я хочу …- вдох из пакета. Пацаны молча наблюдали.
Овчина не то гримасничал, не то подобие улыбки на измазанном клеем лице.
Убегать иногда из дому, ругаться с родителями - это одно. А в такую яму попасть - не дай бог.
Рыжий плюнул.
- Фу, ***, всю малину нам ***. Ты ж уже не человек, или ещё всё пучком?
Овчина вдохнул из пакета и словно в себя пришёл. Его бубнёж невозможно было понять.
***
До утра оставалось немного времени, и потом все по домам разбредутся придумывая что скажут родителям. Но ночь оказалась не простой.
Не только остроухий Карась услышал подозрительные шум и чьи-то голоса за стенами кладовки.
Швед напрягся, представил картину, если их обнаружат те, кому свидетели не нужны.Он пытался по голосам понять или уловить кто там, в подвале и что там, но уже не до того. Возня была с Башкой. Если его оставить в подвале, его не пожалеют, и лучше не думать об этом. Выбора не было, успеть выскочить и россыпью - в разные стороны.
*****
Мальчишки по свежему слою снега бежали кто куда торопливо, как могли. Карась, несмотря на увесистый рюкзак, нёсся на удивление легко . Вот он оглянулся, позади никого не увидел, кроме Зайца, который скрылся за домом. Они петляли по дворам, потом поняли, что их никто не преследует.
Свистом нашли друг друга, тяжело дышали, испуганные и в миг потерявшие и сон и усталость.
- А не хило пойти и подсмотреть кто там? - прошептал Заяц. Из-за дома, в подвале которого остался Овчина и где они сидели 5 минут назад, вывернула машина , послышался шум, бледный свет фар нащупывал дорогу.
- А поздно подсматривать, они нас ищут. – И падали в снег. Похоже, и вправду искала кого-то. Шум то затихал, то внезапно раздавался рядом. Что всё это значило?
- Нас ищут? – Башка жевал жвачку и плакал. – Зачем нас ищут?
- Бошкин, нас ищут, чтобы подарки подарить, конфетки и пряники. Любишь?- Стасик заулыбался и вытер слёзы. – А где моя шапка?
Они убедились, что это заметали и запутывали следы. Слабый свет за мостом вскоре исчез в тумане.
- В аэропорт погнали. – Мишка закурил. – Чей же склад обнесли?
- Меньше знать – крепче спать. - Швед прибавил еще непечатного.- Фургон нагрузили. Здесь же все знают, кто чем дышит и продает. Кто и зачем? Чё-то ускользает, а поймать не могу.
- Как вы думаете, кто там был, старички? - Он выматерился и закончил...
-Кто бы там ни был, но это не хозяин склада.
***
А что было в подвале?
.,
Двое увидели лежащего в углу в корчах от смеси клея и ликера, ничего не соображавшего пацана. Ему было плохо, организм страдал, сердце его колотилось как бешеное, холодный пот заливал, он не чувствовал себя и не осознавал.
Человек повыше ударил ногой Овчину по голове, тот инстинктивно дернулся, и пока первый наносил удары ногами, второй, оглядевший окно, остановил его экзекуцию и радостно произнес:
- Не трогай его. Нам его сам Бог или Дьявол , не знаю, но подкинул... ты понял? Всё в тему. Всё, как надо.
Оглядели комнатёнку, обнаружили почти пустую бутылку, пакеты с клеем, которые набросал Овчина не за один раз, разумеется. Кто-то из них в темноте попал в дерьмо, которое возмущало Шведова. Злобе не было предела у наступившего, он бы убил наркомана. А он итак подозрительно не шевелился.
Разбил бутылку с водкой и намочил тряпку, тщательно и с руганью обтирал сапожки.
- Да здесь нюхачи кайфуют. - и снова пнул несколько раз в отвращении.
-Шас ты за всё, скот, ответишь.
Через несколько минут в проходах, на полу в кондейке и в подвале появились дорожки из конфет, жевательной резинки, разбросанные и разорванные коробки из-под сигарет и сами сигареты, несколько пустых бутылок из-под водки, не поленились второпях открыть консервы с мясом.
А картина сложилась убедительная: в склад проникли подростки, нюхали клей, нажрались водки, веселились, пьяные, попортили не мало продуктов.
Упились все, один до беспамятства. Затем свалили, прихватив, что могли вытащить.
Двое действовали без сомнений, их никто не видит, а в метель спится крепче обычного. Закрыли двери на замки, протерли тряпками, чтобы никаких следов, и отъехали в неизвестном направлении от склада индивидуального предпринимателя Багая, имевшего в городке несколько лавок и один большой продуктовый магазин, где вёл торговлю в розницу и мелким оптом.
- Нам, считай, повезло, трудно даже придумать такое, - говорил высокий
-Не каркай... Чего веселишься? – Тот, который был за рулём, вертел головой по сторонам.
- Да не ссы. Всё как надо.
***
К утру на улице снег сгладил, совершенно скрыл все следы: и человеческие и машин.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ.