Динка и кариозные монстры

 -  Олька-а-ааа… - протяжно заохал знакомый голос в трубке.
  - Привет! Чего вчера не перезвонила?
  - Олька-а-ааа…
  - Ну?!
  - Олька-а-ааа…
  - Дин, ты чего? - уже несколько раздраженно ответила я. - Заклинило что ли?
  - Олька-а-ааа! Срочно ко мне! Срочно, - простонала в трубку Динка.
  - Да что случилось-то? - нахмурилась я.
  - Олька, плохо мне, Олька-а-ааа… И анальгинчику захвати, ладно?
  - Слушай, мне одеться надо и накраситься, так что не раньше чем через двадцать…
  - Олька-а-ааа!
  - Все, сейчас буду! - рявкнула я  и бросила трубку.
    Нараспашку вылетая из аптеки с видом нерасторопной курицы я чувствовала, как внутри поднимается волна протеста. И почему я всегда работаю девочкой на побегушках? Нет, Динка, конечно, тоже бежит ко мне в случае ЧП, но это (мое ЧП) бывает очень и очень редко. К тому же, я не кличу ее по каждым пустякам, а она палец без меня перебинтовать не может! Наверняка сейчас будет ныть по какой-нибудь ерунде: она подвернула ногу или набила синяк на видном месте или, того хуже, Вадим, ее давняя (но безответная) любовь, не обратил должного внимания на обновку. А мне все это выслушивать! В конце концов у меня тоже могут быть важные дела, это она в расчет не берет?!
   Но, узрев в дверях перекошенную от боли физиономию Динки, я сразу почувствовала себя черствой.  Подружка действительно выглядела ужасно.
  - Входи, - хрипло сказала она.
  - Что случилось?
Динка не успела ответить, как  я уже, метнувшись на кухню и обратно, протягивала ей стакан с водой и таблетку анальгина. Слива бегала вокруг и терлась об Динкины ноги. Кошка всегда чувствовала, когда хозяйка недовольна, и пыталась это исправить, мелодично мяукая. Проглотив таблетку, Динка с горьким видом сообщила:
  - Зуб болит.
  - О, Боже! - я подскочила, как сто раз ужаленная. - Нет!!! Только не это!
 Отчаянно, просто нестерпимо мне захотелось схватить сумку и бежать отсюда без оглядки, бежать, сверкая пятками и  задыхаясь, потом затаиться где-нибудь в уголке, где меня не найдет ни Динка, ни ее ужасная Зубная Боль. Но бросить подругу я не могла (будь проклята эта  совесть!). 
   Зубная Боль Динки стала не просто болью, она переросла в настоящий культ и с каждым разом обрастала все новыми и новыми ужасающими легендами. Те, кто видел Динку лично в эти «чудесные» моменты, потом бежали от нее, как черт от ладана. Зубная Боль подруги была настолько могущественна, что в течение часа  с легкостью перерастала в Головную Боль окружающих. Родители хватались за голову, когда приходила в семью Мартыновых это напасть, а я билась лбом об стенку и укоряла подругу в слабодушии: Динка  сама подкармливала свою Боль страхом. Подруга настолько боялась зубных врачей, что могла расплакаться как маленькая девочка, усади ее кто-нибудь на стоматологическое кресло. Впрочем, Динку на кресле я видела только один (и единственный) раз в жизни: когда подружке было одиннадцать годков отроду. Родители с налившимися кровью глазами, выдирая на себе волосы (благодаря чему ее отец доныне сверкает гладкой лысиной) и кусая ногти, притащили деточку силой. Вопрос стоял ребром: либо Динка у зубного врача, либо родители у психиатра.
Меня захватили для моральной поддержки. После сеанса моральная поддержка потребовалась мне.  Динка просто обезумела, кричала, рыдала навзрыд, но это были еще цветочки. Даже зная о вспыльчивом темпераменте подруги, я  пришла в дикий ужас, когда Динку пытались усадить в кресло. С ней с трудом справились даже двое очень больших дядечек, размером с мой гардероб. Динка ужом извивалась в их огромных ручищах, а брыкалась так, что дала бы фору любому необъезженному мустангу. Когда разъяренные дядечки, таки усадив ее в кресло, попытались хоть немного сократить пациентку в движениях, Динка пустила в ход ногти и зубы. Один из дядечек просто взвыл от боли, когда Динка впилась в него как голодный вурдалак. В унисон ему заорала и подруга, изо рта ее заструилась кровь и на кофту вывалился последний молочный зуб (впоследствии он был сохранен как бесценная реликвия и вечная память о боевом прошлом). Собственно, удалив таким, хоть и не традиционным, но эффективным способом проблему, мы поспешили домой. Ее родители и я - пить валерианку, а Динка, прыгая на кровати,  издавать победные кличи и  играть в Зену - королеву воинов. 
 Все эти кошмары вихрем пронеслись у меня в голове и я медленно попятилась в двери.
- Оль, ты что, решила меня бросить? - заныла подруга.
- Ну что ты! Нет, конечно! - процедила я, впервые ощутив острое желание настучать себе же. Язык мой - враг мой!
- Хорошо, - сказала подруга, пару раз протяжно охнув, чтобы делом подтвердить свое плачевное состояние. - Пойдем ко мне в комнату…




    - Помог анальгинчик? - в десятый раз за последние пол часа спрашивала я у Динки. Подруга бревном лежала на кровати, стонала, поскуливала и жаловалась на жизнь. Слива рядом мурлыкала и перекатывалась с боку на бок, любезно оставляя часть своей линявшей шерсти на покрывале.
  - Вон пошла,  - Динка столкнула кошку с кровати.
Я поморщилась.
  - Дин, Слива пытается тебя успокоить! Ты что, не знаешь, что животные лечат?
  - Хорошенькое лечение: бегать с пылесосом, покрывало от ее шерсти чистить.
  - Можно подумать, ты будешь бегать, - тихо фыркнула я.
Динка и ее охи начали вызывать у меня внезапные и необузданные приступы раздражения. Это были первые признаки того, что Зубная Боль пытается посягнуть на мое сознание. Я стойко сопротивлялась, впрочем, ясно осознавая, что продержать оборону хотя бы до вечера мне не удастся.
   А вскоре оказалось, я просчиталась. Коварная Боль настигла меня много раньше, где-то между тремя и четырьмя часами дня. Я сидела всклокоченная, непослушные пряди  волос свисали на лоб, мертвецки бледное лицо контрастировало с налившимися кровью глазами. Руки сами собой железной хваткой обхватили коленку и мой изнеможенный разум желал только одного: чтобы коленка вдруг оказалось Динкиной шеей.
 Подруга за это время успела перевернуться со спины на левый бок и стонать от  нестерпимых мук на пол тона выше. Память моя работала на износ: я пыталась побаловать Динку всевозможными байками и смешными историями из своего далекого детства (тогда с Динкой я была не знакома), а так же курьезами, когда-то очень красочно описанными в газете «Моя семья».  Я с лихвой растратила почти все душевные силы, но должного воздействия на пациентку они не произвели. Даже когда я подходила к кульминационным моментам, сквозь мой звонкий голос слышались стоны подруги.
  - Дин, - разозлилась я. - Тебе что, не интересно?
  - Ну как сказать, - состряпала кислое выражение она, - я бы, наверное, была очень довольна, если бы не ужасная Боль.
  - Так а я зачем распинаюсь?! Чтобы ты про нее забыла! Но ты даже не попыталась отвлечься! 
  - Пыталась.
  - Ага, заметно, - сквозь зубы сказала я, - то-то охала как старая бабка с диким радикулитом.
Динка рассердилась. Я заметила это по ее дергающимся ноздрям, а потом мои догадки подтвердил звенящий голос подруги:
  - Ни капли жалости, Наумова! Впрочем, другого от тебя и не ожидали.
  - Что?!! - я чуть не захлебнулась собственной слюной. - Что?! Ты... меня…. Да еще… и упрекать?! - я уже почти заикалась. -  Совести у тебя нет, ясно?!
  - Так же, как и у тебя сострадания, - не осталась в долгу Динка и демонстративно уставилась в окно, приобняв больную щеку.
  Я обхватила больную голову и с  видом язвы усердно жвала уже не сладкий «Орбит». Чаша терпения не то чтобы переполнилась, из нее уже просто лились потоки! В комнате витал какой-то вязкий, сухой и острый запах. Вдруг я смекнула, что эта Динкина Зубная парит над столом, модернизируясь в  мою Головную. Я заскрипела зубами от такой наглости Боли и моей опрометчивости. 
  - Вспомнила одно народное средство, - примирительно сказала я.
  - Ну?!
  - Короче, надо взять чеснок, натереть, приложить эту кашу к запястью, - в твоем случае к левому - перевязать бинтом и подождать 15 минут. Вот! По-моему, очень действенное.
  - Бред какой-то, - буркнула Динка и пошла за чесноком. - Выдвигайся на кухню.
Она принесла бинт и ножницы,  почистила чеснок, с остервенением превратила его  в кашу,  вздохнула, собираясь размазать кашу по месту назначения.
  - Подожди, - спохватилась я. - Помажь руку подсолнечным маслом. Чтобы не было ожога, - пояснила я удивленный взгляд подруги.
  -  Оль, ты что, на досуге бабушкины рецепты штудируешь? - уже более оживленно сказала Динка и попросила меня помочь ей с бинтом. 
Пахнуло миром. Перевязав подругу, мы опять направились в ее комнату и возлегли на диване перед телевизором, опять таки с надеждой отвлечься. В это время прослеживалась повальное изобилие бразильских сериалов. Пол часа мы наблюдали за страданиями Луизы-Марии и Алехандро, коварными кознями сестры Алехандро и его бывшей любовницы против Луизы-Марии, подлостью отца Алехандро, который оказался тайно влюблен в старшую сестру Луизы-Марии и теперь похитил ее ребенка от любимого мужа, недавно погибшего в автокатастрофе, внезапной беременностью Луизы-Марии и смертельной болезнью ее отца и т.д. и т.п. Периодически переключая каналы, мы убедились, что сюжетные линии разных сериалов на удивление схожи (снято с одного романа?) и, возмущаясь по поводу того, как телевизионщики дурят честных домохозяек, решили подыскать более интересное и плодотворное занятие. 
  Например, долго пытались научить Сливу каким-нибудь фокусам. Кошка хоть и отличалась природной сообразительностью, но к обучению оказалась совсем не годна (не хотела?). Мы извели весь сухой «Вискас», но пушную подругу так ничему и не научили. Как только кошка распознала, что корма больше нет, она обвела нас равнодушным взглядом, прыгнула на кровать и улеглась там с самым что ни на есть безразличным видом.
  - Дура! - вскричала диким голосом Динка, испепеляюще глядя на Сливу.
  - Дина!
  - По-твоему, это одно и то же?!  - поджав губы, процедила подруга.
Я хихикнула. Динка в ответ беззлобно оскалилась.
Вскоре вернулся с работы Динкин отец,  и я,  заметив дикий ужас, появившийся в его глазах после известия о  случившимся, пожелала родителю редчайшего мужества и отправилась домой.


    

    Понедельник - день тяжелый, это факт. Но таких неподъемных понедельников мне тащить еще не приходилось! Как оказалось, Динкина Боль приобрела невиданное могущество - телепатия, и та стала ей подвластна! Я совершенно не могла сосредоточиться на лекциях,   даже собственные каракули в тетрадях казались продуктом китайской письменности и читались с большим напрягом. Подруга просто закидала меня SMS-ками, все, естественно, на одну тему: зуб ужасно болел. Ни народные средства, ни таблетки не помогали. Она до того часто напоминала о себе, что я уже явственно видела перед глазами, как подруга в жутких конвульсиях катается по полу. На очередное ее  «приезжай и похорони меня», я  коротко ответила, что приеду, и даже пропущу две последние пары, если мы сразу же пойдем к зубному, чтобы хотя бы узнать причину зверских мучений. После этого, как я и предполагала, телефон замер в гордом молчании. Я облегченно вздохнула и попыталась втиснуться в нормальный ритм нормального понедельника… Но вдруг час спустя пришел просто ошеломляющий ответ: «Приезжай. Пойдем»! Мне стало дурно. Сначала я подумала, что это ее больная шутка и потребовала подтвердить сие диковинное согласие еще раз. Когда подтверждение пришло, я, в полнейшем ауте, как на иголках отсидела до конца лекции и сорвалась к подруге. Ошеломлена! И это мягко сказано. Выразить ту степень удивления, которая накатила на меня, было не возможно. Не представляю, как перекосило меня в тот момент, но несколько людей, проходивших мимо, с ужасом отпрянули, как от прокаженной. В рекордно короткие сроки я достигла квартиры Мартыновых.
  - Ну, Динка, если сейчас откажешься - пеняй на себя! - зло прошипела я с порога.
  - Не откажусь, - плачевно проскрипела Динка.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что ее щека значительно расползлась в размерах.
Мы вышли из дома.
   Стоял теплый погожий денек, что, как ни странно, даже радовало. Шли молча. Обе - в прострации. Я не могла поверить, что Динка идет к врачу, а Динка пыталась задушить свой панический страх.
   Через пятнадцать минут мы остановились у двери двухэтажного здания. Эта была та поликлиника, в которой я обычно лечила зубы (давно это было).
Я выжидающе посмотрела на Динку.
Она посмотрела на меня, потом на дверь и утвердительно кивнула.
Мы вошли и нас обдало каким-то едким медицинским запахом. Мы поднялись на второй этаж. Я на всякий случай шла позади Динки: боялась, что она сбежит. Как только подруга  услышала звук бормашины, ее скрючило в страшных душевных муках.
  - Не трусь! - подбадривающе сказала я и взяла ее под руку. На всякий случай.
К нам подошла заведующая по залу. Я ее хорошо знала, это была приятная тетка лет сорока пяти с проницательным взглядом и мелодичным голосом.
  - Здравствуйте, - я поудобнее (и покрепче) перехватила Динку, - нам бы к врачу.
  - Девочки, у нас же по записи, - развела руками тетка, но, покосившись на бледную, трясущуюся, похожую на мертвяка Динку, порывисто вздохнула и брови ее встали домиком. - Что, так сильно  болит? - сочувственно спросила она. 
  - Ага. Не только болит, но еще и ужасно боится, - подтвердила я и почувствовала, как подруга делает попытки крабом отойти к двери. Я стойко ее держала.
  - Хорошо, - сказала заведующая, опять с волнением покосившись на Динку. - Пройдете без очереди, пациент все равно запаздывает.
  - Нам бы врача понежнее, - сказала я.
  - Ну конечно, девочки! Есть у нас один врач, золотые руки у человека! Лечит совсем не больно, гарантирую!
Динка забилась в моих объятиях, я натянуто улыбалась, стараясь ее удержать.
  - Проходите, - быстро выпалила тетка. - Кабинет 45.
  Благо, кабинет был совсем рядом. Я чувствовала, что подруга еще не совсем понимает, что с ней происходит, а вот когда до нее наконец это дойдет… что будет дальше, думать уже не хотелось.
Мы вошли (я вошла, втащив Динку) в кабинет 45 и вдруг узрели доктора, размером два на два (рост и ширина в плечах). Доктор повернулся, хищно улыбнувшись, и у меня подкосились колени. Он был похож на динозавра: максимум силы, минимум интеллекта. Я с ужасом посмотрела на подругу. Динка захлопала ресницами, которые с трудом могли окутать глаза, ставшие размером с блюдце, и медленно попятилась к двери, тихо «обласкав»  меня трехэтажным матом (ну вот! Дошло, наконец).  Когда доктор  стал натягивать на огромные волосатые ручища белые резиновые перчатки (к слову, они чуть не разошлись по швам),  Динкино лицо стало белее еще не эксплуатируемого унитаза. По шальным глазам подруги я поняла, что она сейчас развернется и рванет отсюда со всей прытью.
     Ну уж дудки!  Отдать добрых пять лет жизни (как минимум), чтобы затащить сюда подругу и теперь - отступление?! Я подскочила к выходу, решительно преградила грудью дверь и  бульдожьей хваткой вцепилась в косяки, не решаясь сойти с этого места даже под страхом смерти.  Подруга обернулась и ринулась на меня. Я сомкнула зубы и приняла боевую стойку, словно Хабибуллин на воротах… Обезумевшая подруга снесла меня как карточный домик!.. Развив прямо-таки турбулентную скорость, она вышибла и мое бренное тело, и дверь (слава Богу, хоть петли на месте остались), ринувшись дальше по коридору. И эта лгунья еще строит из себя хрупкую девочку?! Кошмар! Ощущая смертельную боль во всем теле я из последних сил вцепилась одной рукой в свитер подруги, а другой в ручку двери. Ткань издала умопомрачительный треск, но выдержала. Подруга неистово забилась в моих «объятиях», еще бы чуть - чуть и я ее потеряла… но вдруг сзади раздался мягкий, вкрадчивый голос врача:
  - Ну что вы, девушка? Не бойтесь, я же не кусаюсь.
Легким движением огромной руки  он втянул ее обратно в кабинет, а меня отцепил от двери и поставил рядом.
  - Я отойду на минутку. Никуда не уходите! - с этими словами он, весело подмигнув, прикрыл дверь с той стороны.
Оговорюсь сразу, после этого мужик мне очень понравился. Пусть он был огромный, зато очень обаятельный и приятной наружности. Динка, видно, думала по-другому. Как только его шаги заслышались в отдалении, она кинулась к двери со второй попыткой освобождения. На этот раз я оказалась умнее и вцепилась в ручку сама, не давая подруге даже ухватиться за заветный кусок металла. Дика начала судорожно дергать дверь, разбрызгивая пену во все стороны.
  - Немедленно выпусти меня! - завизжала она.
  - Нет, Дин! - как можно тверже сказала я, бедром пытаясь оттолкнуть ее от двери. - Пришли уже, отступать некуда!
  - Тебе,  может,  и нет. А мне - да! Я жить хочу! - взвыла подруга.
  - Лучше умереть, чем жить с адской болью! - победно парировала я.
Динке это явно не понравилось, она начала биться с удвоенным рвением.
  - Успокойся немедленно! - разозлившись, рявкнула я и с силой оттолкнула подругу. - Хватит идиотку из себя строить!  Твои дурацкие страхи…
  - Это не страхи! Это фобия! - огрызнулась она в ответ, с маниакальным упорством  подбираясь к двери. - Подруженька, ядрен батон! Нет бы поддержала! Оставляешь меня на растерзание такому огромному монстру! Это не врач! Это сам Сатана! Господи, я грешила, сознаюсь. Но чтобы так расплачиваться!..
  - Никакой он не Сатана, - возразила я, - очень даже милый мужик!
  - Вот видишь! Он  сбил тебя с пути истинного. Ты хоть ручища его огромные  видела?!
  - Смотри на это по-другому! - вообразила я себя психологом, - Не огромные, а накаченные.   
  - И волосатые как у медведя! Фу!
  - Волосы - признак мужества, - резонно возразила я.
  - А ряха отожратая?! На чужих харчах-то.
  - Ну! Верный знак того, что у него много клиентов! Значит, лечит хорошо.
  - Хорошо-хорошо! - добродушно хмыкнул врач, открывая дверь. Нас при этом сдуло на другой конец кабинета.
«Бэтмен какой-то, - пронеслось у меня в голове, - может, штангой в детстве занимался?»
  - Да я штангой в детстве занимался, - улыбнулся врач, заметив мой пристальный взгляд.
Я покраснела и отвернулась, подтолкнув Динку вперед:
  - Вот пациентка! Осторожно, она может быть непредсказуема.
Врач хмыкнул, спросил елейным голоском:
  - Как зовут, золотце? - а между тем железным кольцом обхватил Динку руку.
  - Диана, - проблеяла подруга одними губами и глаза ее стали опять размером с блюдце.
  - Диночка, значит. Замечательно! А я  - Игорь Геннадьевич.
Он потащил ее к креслу  и Динка упрямо, но как-то вяло (от испуга, наверное) начала сопротивляться.
  - Что такое, Диночка? Не уж-то боишься? - спросил добрый доктор все с той же интонацией.
  - Боится, - утвердительно кивнула я, так как подруга была не в состоянии ответить. 
  - Вот еще шуточки! - засюсюкал Игорь Геннадьевич. - Такая взрослая девушка, а до сих пор врачей боишься! Что уж нас бояться - то?! Мы пользу приносим! Вот поставим тебе пломбу, и будешь улыбаться во все тридцать два зуба, чтоб парни штабелями укладывались. Мальчик-то есть у тебя?
Мне понравилась непринужденная болтовня дядьки. Он явно заговаривал подружке зубы, и я решила помочь:
  - Безответная любовь!
Динка охнула и как-то обмякла. Она была в предобморочном состоянии. Мало того, что сбылся Динкин самый жуткий кошмар: ее тащат к стоматологическому креслу (как и во сне, она не могла сопротивляться), так еще огромный врач, явно не похожий на хомо сапиенс, сюсюкается с  ней как с малышкой и обсуждает ее личную жизнь с ее же подругой. Я смутно представляла, каких пряников получу от Динки, если она выйдет из этого кабинета в здравом уме и доброй памяти.  Впрочем, сомневаясь, что такой исход возможен, я решила не упускать возможности поболтать с хорошим человеком.
  - Безответная?! - воскликнул Игорь Геннадьевич. - Не порядок! Как же так?
  - Джентльмены предпочитают блондинок, - констатировала я. Мы с Динкой были брюнетками.
  - Это предпочитают блондинок, - сказал врач, - а женятся на брюнетках.
Продолжая болтать, коварный Игорь Геннадьевич  усадил парализованную ужасом Динку  в кресло. Вообще-то, это событие стоило запечатлеть для истории, и я пожалела, что не взяла «мыльницу».
  - Что притихла, Диночка? - попытался подбодрить подружку доктор.
  - Думаю, - еле слышно пролепетала она.
  -  О чем?
  -  Просчитываю, как можно бесследно избавиться от трупа подруги, - вдруг зло и как-то очень мрачно выдала Дина. 
Я похолодела.
  - На твоем месте я бы не строил планов. Из моего кабинета выходят только вперед ногами, - хихикнул доктор.
Шутка имела неожиданные последствия. Динка вдруг громко охнула и… впала в состояние полной апатии. По-моему, ее сейчас можно было резать. Доктор включил яркий свет,  открыл подруге рот, долго, нахмурившись, там копошился и наконец выпрямился, громко присвистнув.
  - Милая девушка, лучше вам покинуть кабинет, - посмотрел на меня доктор. - ТАКОЕ видеть неподготовленному человеку просто запрещено. Сейчас здесь будет море крови,  - заговорщицки понизил голос доктор. Как будто Динка его не услышит! - подожди подругу в холе.
  - А как же моральная поддержка? - слабо попыталась возразить я. 
  - По-моему, ей все равно, - сказал док, скосившись на Динку. - Не волнуйся, с ней все будет нормально.
  Я вздохнула, покорно побрела к выходу, на прощанье взглянув в стеклянные глаза подруги, вышла в холл и уселась на мягкий диван. В углу стоял телевизор, я тупо в него уставилась. Тело напряглось как  пружина, я каждую секунду ожидала услышать дикие крики, эхом разносящиеся по больнице.  Но криков не было… Я недоумевала. Где крики? Они просто обязаны быть! Это же Динка…
   Внезапно мозг начал рисовать жуткие картины: доктор перерезал Динке связки, чтобы она не кричала… Доктор пилит Динку на части, чтобы выгодно продать ее здоровые органы… В конце концов Динке выбили все зубы! Там столько работы, что и за год не разгребешь. Конечно, проще выбить…  От волнения мой левый глаз стал судорожно дергаться.
   Динки не было уже час. Я ерзала на месте, потом долго размышляла, успею ли сбегать в палатку за холодной колой. Но вдруг Динка выйдет, а меня нет… В раздумьях я просидела еще пол часа. Потом решила посоветоваться с заведующей. Тетка нахмурилась, метнулась в кабинет к доку-убийце и сказала:
  - Иди. Они еще долго.
Что долго? Что значит долго? Он пытается расчленить умершую подругу и по кускам выкинуть в окно?! Почему она молчит?! Хоть бы пискнула пару раз, чтобы я не волновалась!
Купив  мороженое, ледяной газировки и журнал, я метнулась назад в больницу. Динки в холе не было.  Я попыталась погрузиться в чтение…

   Итак, вечер наступал на пятки. Я отдала еще пять лет жизни, ужасно волнуясь за подругу. Итого десятка… я смутно представляла, каким образом Диана будет расплачиваться. Но вдруг из кабинета показалась Динка. Динка!!! С кровавым платком, и она… - ЧТО?! - улыбалась!!! Нет, даже не улыбалась, а давила  кривую лыбу, потому что всю щеку ее перекосило. Оказалось, говорила она тоже с трудом (убойная доза заморозки). Следом вышел Игорь Геннадьевич.  Он тоже лыбился во все тридцать два огромных зуба. Похлопав Динку по плечу, он сказал:
  - Если десна будет болеть - приходи, и не смей тянуть.
Динка пролепетала что-то нечленораздельное, что должно было означать «спасибо», и мы пошли домой. Точнее, Динка пошла  и заодно тащила меня. Я прибывала в шоке. Подруга улыбалась?!.. Может, у меня были галлюцинации на почве нервного истощения?!..
    Динка стойко дотащила меня до своей кровати и бросила валяться там. Я с трудом дождалась, когда же отойдет заморозка. К этому времени пришли ее родители. Они тоже были в шоке.  «Валокордина» в доме значительно убавилось. Потом Динка с гордостью рассказывала, что у нее был глубокий кариес, зуб почти разрушился, а так как десна у нее тоже не ахти какие, то пошло какое-то заражение…  короче, в итоге воспалилась десна, которая и причиняла жуткое беспокойство.
Домой я попала очень поздно, да и не в лучшем расположении духа: сказались сегодняшние волнения.
А утром я проснулась от нестерпимых головных болей. К тому же глотать было больно, а дышать стало возможно только через рот. На зов о помощи  никто не откликнулся. Я посмотрела на часы. Та-аак, родители уже на работе… а вот Динка - дома!  И я с садисткой  улыбкой поползла к телефону.