О связи времен, Гамлете и науке истории...

Человек, позднее дитя Природы, любит копаться в сложных игрушках. Ввиду же абсолютной простоты устройства мира и такой же абсолютной непостижимости этого устройства для Разума, игрушки эти Человек придумывает себе сам. В частности, в виде моделей, которые он называет на своем языке “науками”. В определенном возрасте это очень полезно для развития. Главное только – не заигрываться и не путать модель с реальностью.

  Многие думают, что суть Теории Относительности заключается в том, что “все относительно”. К самой теории этот тезис имеет отношение мало, но, в сущности , очень верен. Для введения в предмет разговора приведу один пример.

  Одна знакомая прокурорша…да знаю я, что неправильно, только у меня язык не повернется сказать “одна знакомая прокурор”. Итак, одна знакомая прокурорша рассказала мне такую простенькую историю. Рассказала всвязи с разговором о субъективности и относительности “абсолютно правдивых”  показаний свидетелей.

  В одну красивую и новую районную прокуратуру въехал туристский автобус. Что-то у него там случилось и он со всей дури разворотил вестибюль оплота справедливости. Все живы, но ущерба насчитали  на три новые прокуратуры и завели дело. Вроде бы все просто, но неожиданно возникла непредвиденная и очень серьезная трудность. Дело в том, что свидетелей было более, чем достаточно и все – прокурорские, то есть, с детства подкованные брать показания. Ну, а раз брать, то и давать… Так вот ровно половина свидетелей утверждала, что автобус был снежно-белым, а вторая половина - …темно-синим. И каждая половина в драку стояла на своем. Дошло даже до серьезного конфликта внутри учреждения и обвинений в профнепригодности. Но нашелся на счастье или на беду умный следак, который сумел посмотреть на проблему со стороны и объяснил противоречие. Автобус был белый. Белый, как айсберг, протаранивший “Титаник”. Но крыша у него была…темно-синяя. Те, кто курил на первом этаже, видели белый автобус, а те, кому лень было спускаться, из окон второго этажа видели…синий. Вот и все.

  А поговорить я, собственно, хотел об истории. Об ее кажущейся очевидности изменчивости и обманчивости вплоть до полного исчезновения. Байки Новой Хронологии я пересказывать не буду, но упомянуть их, видимо, тоже придется.

  На первый взгляд кажется, что история и не наука вовсе, а все ее сложности и неоднозначности происходят от беспорядка. Записывали бы все как надо аккуратно – и не надо было бы спорить потом. Но это не так. И для начала поразмышляем об источниках – об очевидцах и документах.

  Размер пространства событий, которое человек способен контролировать непосредственно, обычно сильно переоценивается. Подавляющее большинство воспоминаний очевидцев восстановлено ими же на основе косвенной информации, а точнее – по рассказам других. Это так думается, что командующий фронтом, например, уж точно знает все про дела на его фронте. На самом деле он точно знает только про дела в  штабе, да и то только в тех помещениях, где бывал сам. Все остальное ему докладывают. Любой канал передачи информации характеризуется конечным уровнем искажений, не вся информация вообще направляется командующему, у командующего есть собственная , не всегда адекватная интерпретация поступившей информации. Все это делает нашего командующего всего лишь “осведомленным источником”, но никак не прямым очевидцем.

  Другие “очевидцы” тоже владеют лишь маленькими фрагментами ситуации и большим объемом услышанного от других. Обрабатывая эту информацию впоследствии, историки имеют возможность манипулировать источниками так , что , в принципе, возможно получить на выходе практически любую версию событий. Лишь некоторые события, достоверность которых поддержана множеством очевидцев и которые оставляют существенный и заметный в будущем материальный след, имеют бесспорную версию исхода, но вот причины такого исхода могут быть самыми разными. Иногда это не очень существенно. Например, такой факт: “тяжелый линейный крейсер “Худ” взорвался и затонул в Датском проливе во время боя с германскими кораблями “Бисмарк” и “Принц Ойген””. Факт бесспорен – гибель “Худа” наблюдали сотни людей, “Худ” реально выбыл из состава королевского флота, погибшая команда никогда не вернулась домой. Но вот отчего лучший корабль британского флота вдруг решил поставить мировой рекорд по отправке на дно со всем экипажем – неизвестно. Точнее, известно, но версии противоречивы. То ли “Бисмарк” в него попал, то ли “Принц”, то ли пьяный боцман закурил с горя – по большому счету неизвестно и известно никогда не будет. Но для общей картины событий это не очень существенно. Утонул и утонул.

  Но бывают ситуации, когда причины важны. Бывает и хуже – важны побуждения. Вот когда взорвался и утонул АПК “Курск” – вот тут причины, конечно, для истории важны…Или, допустим, веселенькое происшествие с башнями-близнецами. То, что их больше нет можно признать как факт, а вот все остальное… И в этих случаях выступает на сцену другое свойство очевидцев и “рядом стоявших” , не менее существенное для формирования базовой исторической версии – вранье.

  В России  умеют врать, как нигде. Особенно красиво врать научились большевики, возведя вранье в принцип. Сознательная фальсификация или плод больной фантазии историков часто становятся стереотипами, которые потом невозможно выкорчевать из сознания никакими силами.

  Но часто случается вранье с виду случайное – меленькое, вкрапленное в большие тексты, порожденное лишь безответственностью или ленью авторов. Беда только в том, что авторы чудно как плодовиты и к концу деятельности – авторитетны. И вот уже вранье становится истиной и обретает ссылки на непогрешимых… Вот малюсенький пример.

  Солнце и совесть русской литературы Александр Исаевич Солженицын  в запале полемики с самим собой при написании хорошей и нужной книги “200 лет вместе” поленился (старенький уже…) проконсультироваться хотя бы в Интернете и написал , что вот, мол, генерал-губернатор Туркестана Кауфман – хоть и еврей был, а какой человек!

  Константин Петрович Кауфман – завоеватель Средней Азии. Умный и энергичный герой Империи, музеи, памятники и могилу которого до сих пор чтут коварные азиаты, – он был потомственным немцем. Таким немцем, что сам Зигфрид бледнеет перед родословной генерала. Даже  евреи возмутились и не приняли солженицынского “подарка”. Только все это ерунда – и статья эта моя и все остальные, потому что Солженицын – классик , да еще и неживой и теперь чтобы Кауфману восстановиться в правах на нацпринадлежность…даже не знаю что и сделать. В свое время христианам пришлось для чистоты эксперимента сжечь Александрийскую библиотеку – чтобы прежние книги не мутили умы. Но тогда и книги-то были только в этой библиотеке, а теперь…воистину – “что написано пером…”


   Так вот, к чему это я…вот уже в руках у меня очередная книга воинствующего русофила В.Мединского. Я и сам скорее русофил, чем …фоб, но чужого мне не надо. Книги Мединский печет  как блины, на классика пока не тянет, но для археологов  и архивистов будущего, возможно, будет представлять интерес. Вследствие тиражей. Так вот он Кауфмана уже безо всяких записывает в евреи. А спроси – почему? – кивнет на Солженицына. Ну что тут делать Кауфману?

   Трудно сказать, случайно или злонамеренно поступил так Солженицын с К.П. Кауфманом, но последнему теперь весело придется . Поминать его будут долго и не только в связи с его трудами и подвигами. А между прочим, действительно служил в русском флоте еврей из кантонистов Соломон Кауфман и был контр-адмиралом, но разве это интересно? Контр-адмиралами у нас никого не удивишь.    А  генерал-губернатор Туркестана – это все-таки фигура…

  Вообще, среди исторических писателей, похоже, утвердилась уверенность, что об исторических личностях можно безосновательно или предположительно писать любую ерунду. На мой взгляд, это очень часто совпадает по смыслу с понятием клеветы и оговора. Конечно, не в ублюдочно-юридическом смысле этих слов, а в общепонятном, общечеловеческом. Иногда эти же принципы распространяются и на не очень уж исторических людей. Людей, которые, кстати, имеют потомков, родственников и людей, которым небезразлична их память. Например, А.Бушков, упоминая в своей книге о блокаде Ленинграда, указывает фамилию известного художника в связи с предположением о том, что данный фигурант занимался в Ленинграде скупкой и обменом на хлеб художественных ценностей. Согласитесь – обвинение серьезное. Однако , ответить за свой текст документами писатель отказался. Ну как еще это назвать?

      История Великой Отечественной войны, да и Второй Мировой в целом – стабильный полигон для вранья.  Врут и поливают грязью друг друга все, кому не лень, но ведь книги-то останутся… Ни святого, ни памяти не щадят. Конечно, такие перлы американских “историков”, что, мол, немцы проиграли войну потому что на танках “Тигр” забыли установить пулеметы  - это и через триста лет вызовет смех, но есть ведь и “потоньше” исследователи. Суворов там, Солонин…тьфу, не к ночи будь помянуты.

  Дмитрий Донской никак уж не мог “освобождаться от монголо-татарского ига”, выступая в союзе с законным ханом Тохтамышем против мятежника Мамая, в войске которого не было только монголов, а зато был собран весь бандитский сброд с Кавказа плюс наемная генуэзская пехота. Казалось бы, вранье, шитое белыми нитками, - а как верят!

  Всем знакомая с детства картина – по пояс в снегу бородатые как деды Морозы русские партизаны сочувственно смотрят на вмерзшие в лед трупы отступавших французов. Окоченевшие супостаты как облитые жидким азотом замерзают прямо на глазах. Жуть да и только. И вполне правдоподобно бы было, если бы в 1812 году случилась зимняя кампания. Только ее не было. Первый снежок, может быть, лягушатники и застали , но не более.

   Ну ладно, о вранье все понятно – перечислять его можно бесконечно и к философии истории это имеет отношение только как помеха. Гораздо интереснее с системной точки зрения такие факторы, как толкование или интерпретация истории. И вот тут мы со всей очевидностью сталкиваемся с удивительным свойством прошлого – оно тоже может быть разным.

Вопросы интерпретации истории – сложная научная и морально-этическая проблема. Скорее всего это- главная проблема осознания человеком своего бытия. Исследователям трудно, а иногда может быть и невозможно преодолеть разницу в миропонимании между историческим временем и современностью. При этом различные масштабы освещения истории вызывают и различные типы погрешностей. Непревзойденный исторический рассказчик и фантазер Л.Н. Гумилев называл это исторической “аберрацией”. События, близкие к нам по времени, выглядят всегда более значительно и историческая картина более “мелкозерниста”. Это определяется не только большим количеством свидетельств и документов, но и более ощутимым последействием событий.

  Существенным фактором также является и то, кто и как записывает события, ведет документация, а также – для кого и чего это делается. Средневековые монахи, например, торгуя налево и направо своей грамотностью, умудрились не только заработать себе на жизнь, но и оставить груды заказных фэнтези, которые за неимением других, мы вынуждены принимать за исторические документы.

  Аберрация исторического зрения вкупе с тенденциозно составленными документами генерируют картину истории, которую вряд ли узнали бы реальные очевидцы и участники.

  Так, например, вряд ли француз образца XIV – XV веков осознавал, что он живет в период “Столетней войны”. Какая война? – обычная средневековая бытовуха – бродят по земле банды, да у нас и своя есть…В битве при Азенкуре участвовало с обоих сторон не более 10 000 человек, да и то оценка скорее всего сильно завышена. Вся эта толпа спокойно бы разместилась на гектаре земли и даже могла бы на нем и передраться, так что за ближней сопочкой народ бы об этом и не узнал. Но съехалось туда уж слишком высокое начальство, которое за описание сего сражения буквами, могло заплатить реальным золотом. Вот и остался в истории Азенкур. А сколько за сто лет таких драк произошло?

  Исторические события, отраженные в документах, неизбежно проектируются на весь исторический фон и поэтому приобретают глобальное и зловещее значение. Но при попытке “приблизить” историческое изображение, эти события могут размываться порой до полного исчезновения.

  Салических франков, пришедших в средневековье на территорию Европы по теоретическим прикидкам вместе с семьями было не более 50 000. Их было настолько мало, что они даже не смогли повлиять на языковую структуру европейцев. Восприняв от римлян идею государственности и поддержав монахов на контролируемой территории, франки, может быть сами того не осознавая, обеспечили себе место в истории. Как будто не было тысячелетней истории кельтов и германцев. А просто удачно франки подружились с монахами – остальные-то неграмотные были.

  Царь Соломон, от “Великого Царства” которого не осталось даже нацарапанного на стенке слова из трех букв, не говоря уж о камнях, стенах и гробницах, был выведен героем супербестселлера, который до сих пор рассовывают по прикроватным тумбочкам в большинстве гостиниц мира. И что?- мы всерьез считаем, что люди за полтыщщи лет до новой эры плакали от счастья под властью никогда не существовавшего могучего царя.

   Процедура интерпретации осложняется еще и тем, что сложно и просто невозможно историку погрузиться полностью в моральные и социально-этические нормы, в правила жизни исторических народов.

  Вообще, в сформированной уже исторической версии бывает трудно различить следы отдельно фальсификации, отдельно субъективности источников, отдельно погрешности временной аберрации и интерпретационные следы. Эти факторы формируют картину истории, действуя совместно , во взаимодейчствии и взаимопроникновении.

  Главное, получается, - “попасть в книжку”. Поэтому, господа, не ссорьтесь с книжниками, не называйте их графоманами и канцелярской сволочью. Кто знает, какие там бумажки и дискетки найдутся в пыли бывших городов через тысячу лет.

  Вот мы и подошли к главной теме портала – к литературе. Хотелось бы в заключение упомянуть об одном очень интересном литературном отражении, напрямую связанном с темой настоящей статьи.

  Одной из форм литературного творчества является нарратив – повествование о цепи событий, линейно протяженных во времени и обычно с сохранением причинно-следственных связей. Распространенные литературные жанры – рассказ, повесть, роман – содержат как правило сложный нарратив или совокупность нарративов, то есть, это – модели некоторого отстраненного взгляда на предмет повествования. Мы можем перемещаться во времени и пространстве вместе с героями, нам иногда ненавязчиво вкручивает свои мысли какой-то там “автор”, который в жизни вообще отсутствует. Так что повести и романы не очень хорошо подходят на роль модели частного восприятия реальности.

  Однако, существует такая литературная форма, которая в основе своей имеет принцип наибольшей адекватности личному, частному восприятию – мы наблюдаем в рамках акта или действия единую картину событий так же, как мы наблюдали ее в действительности.
Это – пьеса.

  Итак, пьеса. Но пьеса – это театр. А театр – это грудастые усатые примадонны в роли Джульетты и старые алкоголики в роли Ромео. Но есть выход. Если Вы так же ненавидите театр, как ненавижу его я, существует средство. “Достаточно одной таблэтки (с)” Это – пьесы для чтения.

  Веке эдак в XVII в Англии вышли одна за одной интереснейшие пьесы. Выходили “под ником” Виллиам Шекспир. До сих пор ученые ломают друг об друга табуретки на тему, кто же это был на самом деле, да не в этом суть.

  Среди пьес Шекспира – глубочайших и замечательых текстов – есть одна, выпадающая из общего ряда. Это – “Гамлет”.
 
   Сюжет пьесы известен даже детям. Одних только известных переводов на русский язык существует несколько десятков. Ну вот с переводов мы и начнем. Потому что про переводы я  как раз забыл упомянуть в первой части статьи. Перевод – это совершенно отдельный пласт культуры. Зачастую  люди представляют себе переводчика эдаким очкариком со словарем или попугаем за спиной владык мира. Это и так и не так. Перевод – это та зыбкая нить, единственный информационный канал , связывающий культуры различных языков. Как говорилось в известном фильме – этот канал может не только соединять, но и разобщать. Очень ответственное это дело – перевод. Особенно – перевод литературы художественной, истинно глубокой, особенно  - поэтической, где порой важна точность передачи каждого слова. Опять же поэтические характеристики нужно бы сохранить. А как это все соединить? Английская, например, строка в среднем короче русской, семантические характеристики слов также весьма тонко , а порой и толсто различаются. В общем, перевод – творчество еще то. Большого таланта требует.

   Тем, кто знакомился с английской литературой в оригинале известно, например, как изуродовал Маршак шотландскую и английскую поэзию.Особенно обидно за Бернса. Кстати, сонеты Шекспира до сих пор доводятся до почитателей в переводе Самуила Яковлевича.  Не только Маршак так поступал – это вообще отдельный тип переводчиков, которым на автора, в общем-то и плевать. Иногда это даже полезно. Лермонтов, например, так перевел балладу Зейдлица, что про Зейдлица напрочь забывшие немцы через несколько лет с восторгом встретили обратный перевод Лермонтова на немецкий. Но это – Лермонтов. А Маршак это-Маршак.

  К счастью, Маршак “Гамлета” не переводил. Главный советский переводчик “Гамлета” – Пастернак. Пьеса была у него в переводе 30 лет. Это, конечно, не значит, что все это время Пастернак занимался только этим переводом. Значит, что думал, откладывал, сомневался… Гениальному пастернаковскому переводу предшествовали и сопутствовали такие известные переводы как : А.Кроненберга, Великого князя Константина Романова, А. Радлова, близкий к тексту поэтический перевод М.Лозинского, прозаический перевод М.Морозова.
   
   Но вот что интересно. Не берусь судить окончательно, но среди специалистов есть такое мнение, что вышеперечисленным переводчикам был недоступен текст оригинала, точнее истинный текст XVII века. То есть, искажения исходного текста произошли еще до перевода. Затем личность каждого переводчика отразилась в творчески транслированном тексте. Ничего не напоминает процесс?

  Кстати, заканчивая разбираться с переводом, следует заметить, что пренебрежение оригиналом – вообще довольно частое явление в переводе, во всяком случае, в советском переводе. Не имея возможности взять в руки древние фолианты или их репринты, часто “невыездные” переводчики смело брались за дело. “Ты, батюшка, нам напой, а мы – переймем…” (c). Так, к примеру, лучший перевод баллады Р.Бернса “Джон Ячменное Зерно” Эдуард Багрицкий сделал на голом энтузиазме – не имея перед глазами оригинала и пользуясь другими переводами.

  Но вернемся к “Гамлету”. После того как оригинальный текст был худо-бедно переведен, пьеса пошла к людям. Ну, про театральные постановки я говорить не буду – это, конечно, уже чистой воды пример интерпретации, но , на мой взгляд,- интерпретации кем попало, то есть театральными режиссерами. Так как при рассмотрении исторических версий мы по умолчанию тоже не стали рассматривать интерпретации , рожденные на овощном рынке, то и здесь оставим театрово театру нетронутым и займемся литературой.

   “Гамлет” как никакая другая пьеса Шекспира породил огромное количество исследователей и исследований. Казалось бы, довольно простой сюжет, мораль понятна – зло наказано, добру тоже перепало неслабо, но за   дело. Короче, все умерли, как и положено в жизни. Ну и какие тут вопросы?

   Но согласитесь – пьеса притягивает как магнит, заставляет возвращаться к тексту еще и еще раз. Каждая экранизация, каждая трактовка “Гамлета” привлекает сердца и умы снова и снова. И очень много непонятного.

  Начать с того, что неясно, а чего, собственно, Гамлет там околачивается на правах бедного родственника? Он ведь сын короля – прямой наследник. Совершеннолетний. Раз-два – станет королем и со всеми разберется.Ну ладно – наверное там у датчан какие-нибудь правовые сложности были. Тогда непонятно, сколько же этому Гамлету лет. То двадцать, то тридцать. Хорошо хоть не пятьдесят. Офелия чокнутая. Ну убили у нее отца – да там неубитых вообще не было. Жили-то – поздоровались, перекусили , вжик кинжалом по горлу и до завтра – король Дании (размером с Урюпинск). Зачем тут с ума-то сходить?
И много еще других неясностей есть. Дружки эти гамлетовские, которых он ,не моргнув глазом , подвел под стенку…А, кстати, вот на этом месте тоже нужно дать в печень переводчику – никакие они Гамлету и не дружки, а – двое придворных. То есть запутка идет по полной программе.

  Да еще эта гамлетовская затея с постановкой пьесы. И уже непонятно, что мы читаем – пьесу или пьесу про пьесу…(кстати, вполне реальный жанр – мениппея называется). А разве в жизни – не так? Разве ,наблюдая действо, разворачивающееся перед нами, мы можем быть уверены, что это не разыгранная пьеса? На самом деле именно так и бывает всегда.

  Дальше – еще интересней. Существует обширная литература, в которой трагедия Шекспира подробным образом изучается и трактуется, то есть интерпретируется. Абсолютно так же , как в жизни и истории – люди задают вопрос: “А почему? А не было ли каких-то скрытых от глаза причин? А как такое могло получится? А не намекает ли автор где-нибудь на эти причины?” Короче: “А не дурят ли нас?”

  Я не буду пересказывать всю эту вполне авторитетную литературу, ибо просто не в состоянии, да и ни к чему это. Просто версий – много. И каждая обстоятельным образом доказана. Офелия беременна. Офелия беременна от Гамлета. Офелия беременна от короля. Гамлет и Фортинбрас – то родные, то сводные, то молочные братья. Главный злодей – Горацио. Гамлет и Клавдий – гомосексуальные любовники. Гамлет и Клавдий – вообще не при делах, главный герой – Озрик…

  Вы думаете – это шутка? Нет. Каждая версия железно аргументирована. И настолько железно, что у меня появилась своя версия. “Гамлет” – пьеса не о Гамлете. Это пьеса о нашем восприятии прошлого и настоящего. Это пьеса о линзе времени – о той самой штуке, которая превращает наше прошлое в вероятностный, многовариантный мир и о том, как мы сопротивляемся, не верим этому. Это пьеса о том, что все, что мы видим перед собой – тоже представление и настоящее неподвластно нам , как и прошлое. О том, что истина умирает вместе с теми, кто, как нам кажется, ею владеет. А владеет ли? И существует ли вообще эта истина?

  Кстати, для тех кому сомнения в существовании объективной истины смешны, я посоветую выполнить простое упражнение. Возьмите любой эпизод из своей жизни и постарайтесь его описать буквами. А потом …потом – кто как может. Может, в церковь сходить, может просто посидеть одному-подумать и перечитать все это. И переписать еще раз. Только честнее. А потом – еще раз. Не гарантирую, что у всех, но у некоторых с истиной возникнут вопросы. У наиболее продвинутых.

  Итак, история. Прошлое. Темный лес, запутанные тропы. Может быть оно – у каждого свое? Каждому – свое…Не об этом ли говорил нам датский принц:

                The time is out of joint — O cursed spite,
                That ever I was born to set it right!


Прошу извинить за многословие,
С Уважением,
Черный Следопыт