Овечка новогодняя

Несколько дней снились женщины, в последние ночи – откровенный яркий секс во всех модификациях.

Случилось! То, о чём мечталось. Наяву. Снял вчера «подругу» – дура с гарантией! А большего и не нужно. Выгнал в два часа ночи.

Проснулся под утро от кошмара: немцы прут со всех сторон, а у меня в автомате всего восемь патронов! Как воевать?!

Всё-таки, миром правит физиология...

Без двадцати семь. Башка трещит, под ребром давит. В бутылках пусто, в холодильнике пусто. Даже коробка из-под чая пуста. Надо пойти к номерной, выпросить пару пакетиков заварки. Дотяну до открытия магазина, схожу за спиртным.

Умылся холодненькой. Глянул в зеркало: старая морщинистая заросшая щетиной рожа. Ловелас, блин! Ладно, эти номерные, наверно, привычные, всяких навидались. Чёрт меня дёрнул тащиться в этот город! Так же мог и дома Новый год встречать, только комфортнее с похмелья просыпаться, чем в гостинице. Романтик на последней стадии…

Тихонько притворил дверь, чтобы постояльцев не побудить, поплёлся по коридору выискивать комнату дежурной. Ага, вот. Дверь приоткрыта, свет горит.

– Девушка, у вас лишнего пакетика чая не… Овечка!?... – вырвалось непроизвольно. На меня смотрела настоящая Овечка – Саша Овечкина с нашего курса. – Простите, обознался… У вас пакетика заварки…

– Бывает, – улыбнулась дежурная. – Берите, – она протянула открытую упаковку. – Да забирайте всю.

– Спасибо. Я куплю утром, верну. Извините…

– Возвращать не надо. Этих «утопленников» всегда в номерах остаётся.

– Кого?

– Это мы так пакетный чай называем, пакетики же топят, потом за ниточку вытаскивают. Их много оставляют, а выбрасывать жалко. Берите, вам сейчас нужно покрепче.

– А что заметно?

– Всего хорошего, – она улыбнулась и сделала вид, что занимается делами.

Я прошёл мимо своих дверей, вернулся. Красивая, обалдеть – вылитая Овечка! Бывает же такое… Кинул в кружку сразу три пакета. Надо же – «утопленники»!

Выхлебал горячий. Вроде, в голове прочистилось. Светает на улице. Накинул куртку - прогуляться надо, проветриться. Третий день в этом номере, а уже осточертело. Не зря Нинка ругалась: «Тебе никогда не сидится, ты никого не будешь любить вечно, ты никогда не успокоишься, потому что ты – летун, перекати-поле, и будешь катиться, пока не рассыплешься!»

Побродил по промёрзшим улицам. Снег хрустит под ногами – мороз! Пива банку высосал. Полегчало. Вот, кстати – «Алкомаркет». Взял хороший коньяк, шампанское, коробку конфет, шоколадку. Ноги сами понесли в гостиницу.

В комнате дежурной по этажу сорокалетняя накрашенная грымза с огромными накладными ресницами.

– А где Овечка… то есть, девушка тут была…

– Сменилась.

Вышел, потоптался, вернулся.

– А телефончик её можно?

Усмехнулась, понимающе сканировала взглядом звякнувшие в пакете бутылки.

– Мы частные телефоны не даём.

– Девушка, ну пожалуйста, – я достал шоколадку, – мне очень нужно.

– Вы что, совсем спятили? Она вам во внучки годится.

– Ну вам-то какая разница? У меня к ней особое дело.

– Да перестаньте, «особое дело». Каждое утро кто-нибудь, вот такой, Сашин «телефончик» просит. Человек сутки отработал, спать хочет, а вы все думаете, что она вас ожидает. Да идите уже, не мешайте работать. И шоколадку свою заберите.

– Так её Сашей зовут?

– Ну, я ж говорила: даже имени не знают, а телефон просят. Идите.


Вернулся в номер, открыл коньяк, выпил несколько глотков прямо из горлышка, завалился на кровать, руки за голову.

Сашка! Сашка Овечка. Серые глазищи! Волосы волнистые по плечи. Конопушки на вздёрнутом носике. Улыбалась нечасто, но зато – как награда!

А что было-то? Да ничего и не было. Что такое техникум – дети после восьмого класса. Её заметил на третьем курсе, на волейбольных соревнованиях среди девушек. Она из параллельной группы. Трусики, маечки – красивые девочки высоко прыгают. А она с копной рыжих волос – лучше всех! Тогда болел против своих, чтобы она выиграла…

На каком-то вечере танцев пригласил. Перед тем с парнями изрядно «на грудь» приняли для храбрости. Дурак лопоухий, топтался неумело, что-то пытался говорить, как-то пытался прижать к себе поплотнее. Взял слово, что следующий танец обязательно со мной. Но алкоголь оказался сильнее. Потом долго стеснялся при встрече. До сих пор стыдно…

На производственной практике оказались на одном судне. Овечку поселили с поварихой. А парни все вместе в одном кубрике. Андрюха из её группы прямо заявлял права на Сашку, и вёл себя, будто они уже живут вместе. Она как-бы не отрицала, но и повода не давала так думать. Видел несколько раз, как Андрюха её обнимал она пыталась отстраниться, но не слишком решительно. Как-то поймала мой взгляд, улыбнулась несчастной какой-то улыбкой. А может и не так всё. Андрюха на два года старше, а в таком возрасте это вес. Да и опыт у него с женским полом был, судя по его словам и поведению. Когда собирались в кают-компании за бутылочкой вина, смотрела на меня, улыбалась иногда. Стеснялся. Да и как я мог: это же девушка приятеля. А мужское, тем более, морское братство не позволяет покушаться на даму товарища! Опять же, дурак.

О-о, какой же я дурак! Надо пойти на свежий воздух, мозги проветрить.


Гулял полдня по промороженному городу.

Ну как, как такое совпадение: приехать под Новый год именно в этот город и тут встретить юную Овечку? Это же чудо!..

А вот и не ври себе! Всё ты знал. Или предполагал, подсознательно желал. Не ври себе, что приехал в это захолустье, где лучшей достопримечательностью считается водонапорная башня необычной архитектуры, построенная для паровозного депо «аж!» в девятнадцатом веке. Не собирался же ты и вправду идти в местный зоопарк, чтобы посмотреть исключительно редкую белую ламу в утеплённом вольере. А если действительно приехал осмотреть старинный русский городок, так какого чёрта три дня сидел в ресторане и валялся в номере? Не надо себя обманывать.

Помнишь, стояли с Сашей на ночной качающейся палубе, уцепившись в холодные железные леера? Она тогда рассказывала о себе, о своей семье, а ты не слушал, ты старался поймать момент, когда её локоть касался твоего и сердце перекрывало стук главного двигателя под кормой. Одно вдруг отвлекло тогда: «я живу в Утюжках». Ты, конечно, не мог не пошутить «красиво»: «Овечка из Утюжков!» Дурак. Вот потому и приехал в эти самые Утюжки, спустя… сколько? Обалдеть - спустя полсотни лет! И чудо в этом лишь одно – что номерная в твоей гостинице удивительно похожа на первую любовь твоей юности. А и то может быть с похмелья показалось. Ты уверен, что Овечка такая была? У тебя же даже фотографии нет.

Ноги замёрзли. Надо где-то погреться, поесть горячего, да закупить горючего с закуской на завтра. Не исключено, Новый год придётся встречать перед зеркалом. Не привыкать, однако.

В гостиницу вернулся в сумерках. На ресепшене под сверкающей гирляндой симпатичная особа. Как пройти мимо такой красоты?

– Девушка, а подскажите, пожалуйста, где в вашем городе можно весело и культурно встретить Новый год?

Прежде чем ответить – сияющая улыбка! Понимаешь, что это часть её работы, но как чертовски приятно!

– У нас тут всякие заведения есть, смотря как вы привыкли. Вот у нас на первом этаже ресторан, там вечером живая музыка. За углом бар-караоке, есть паб, это около площади. А может, вас заинтересует, в Доме культуры сегодня с девятнадцати часов, кажется, дискотека «Кому за …дцать» – так называется. Я сегодня мимо на работу шла, видела. Объяснить, как пройти?

– Спасибо, в другой раз.

Вот же… слов нет, старый пень. Сходи на дискотеку, может встретишь бабушку своей мечты! Пойдём-ка, лучше стопку примем… Стоп машина, полный назад!

– Девушка, скажите, вот сегодня сменилась Саша, дежурила на втором этаже, она когда будет работать?

– Овечкина? Сейчас посмотрим. Так, Овечкина у нас подменяет Матюхину. Она утром опять заступает, её попросили, там проблема какая-то. В восемь часов пересменка.

– Спасибо, красивая! Вот тебе шоколадка, чтобы слаще дежурство протекало.


С ума сойти – Саша Овечкина! Имя, фамилия, внешность – стопроцентное совпадение! Такое бывает? Теперь я знаю, чем я буду заниматься – я буду ждать. Я буду ждать встречи с этой Овечкой – двойником моей юношеской любви!

Я окунулся в воспоминания и не заметил, как наступила ночь. После полуночи, поняв, что не усну, пошёл бродить по городу. Как же красиво раскрасили его к Новому году! И когда успели, вечером я ничего этого не заметил. Водонапорная башня за вокзалом переливалась огнями, которые стекали водопадом из её паровозозаправочной колонки. За башней разноцветно сверкал каток на замёрзшем пруду, на нём катались двое, по одиночке. Я смотрел на всё это и представлял, что вот здесь когда-то жила Сашка Овечкина, ходила в школу в пионерском галстуке, после с комсомольским значком на коричневой школьной форме с белым передником. Наверно, была отличницей. На Новый год она гуляла с подругами по своему городу с чудным названием Утюжки, каталась на коньках. А после поехала поступать в техникум. А потом? А потом я совсем ничего не знаю о моей Овечке…

К восьми утра чистый, выбритый, аккуратно одетый и даже слегка сбрызнутый одеколоном я был готов к встрече с юной Овечкой. Терпения моего хватило на пятнадцать минут, пока не услышал прощальное «Пока-пока!» той самой сердитой вчерашней дежурной.

– Доброе утро, Александра! – я старался держаться уверенно и непринуждённо. – С наступающим! Надо же, вам праздничное дежурство выпало.

– Здравствуйте. Такое ощущение, что вы меня за дверью поджидали.

– Нет, просто мимо проходил…

– Чаю хотите?

– Да… да, хочу! Я сейчас принесу к чаю…

– Не надо. Всё есть. Присаживайтесь, – она включила чайник, поставила чашки, выложила конфеты. – Я, кажется, знаю, кто вы.

Она смотрела своими серыми глазищами, и я тонул, и не мог провернуть своим всегда болтливым, развязным языком.

– Я провела «независимое расследование», – Саша улыбнулась, и мне стало сразу легче. - И выяснила с большой долей вероятности что вас зовут… Игорь?

– У вас знакомство в ФСБ? – попытался я завуалировать свою растерянность.

– Значит, Игорь.

– А вы правда Саша Овечкина?

– Правда. И я знаю о вас всё. Пейте чай, – пододвинула мне чашку и конфеты.

– Но… – у меня перехватило горло, – но ведь так не бывает…

– Не забывайте, сегодня последний день года – время чудес!

– Саша, пожалуйста, объясните, а то я сойду с ума, а в таких случаях я буйный и неизвестно что могу совершить!

– Смотрите. – Саша протянула мне фотографию. – Это вы?

Наша техникумовская фотография на выпуске, обе параллельных группы вместе на крыльце альма-матер. Мелко, много голов – почти пятьдесят человек, на верхних ступеньках преподаватели… Слева вверху одна голова обведена кружком. Я достал очки. Точно – это я. А вот, в первом ряду Сашка. Точь-в-точь эта, которая напротив.

– А вот Овечка, – вырвалось у меня, и я извинительно посмотрел на Александру.

– Верно. Это моя бабушка Александра Николаевна Овечкина. – Саша улыбнулась так же, как её бабушка, с ямочками на щеках. Только странно было называть нашу Овечку бабушкой. Она у меня в памяти всегда была такой вот, юной. Потому и от встреч выпускников всегда отказывался, чтобы не перебивать память юности портретами пожилых малознакомых людей. До меня вдруг дошло!

– Саша, так значит, ваша бабушка здесь живёт! А вы ей сказали обо мне?

Александра отрицательно покачала головой.

– Нет. Бабушки уже нет. В феврале три года будет…

Я не нашёл что сказать, просто молчал. А в голове был такой тайфун! И задавило, заныло под лопаткой… не хватало ещё опозориться.

– Саша, я скоро вернусь, хорошо?

Сходил в номер, выпил таблеток, полежал. Отпустило. Взял коньяк, коробку с конфетами.

– Игорь… как мне вас называть?

– Если можно, мне будет приятно просто Игорь.

– Игорь, мне нельзя на работе выпивать, принимать подарки, общаться с клиентами. Поэтому, увы, всё это нам с вами не пригодится.

– Саша, никто же не видит.

– Вы точно не имеете отношения к ФСБ, камеры в коридорах не заметили, свойств женских коллективов не знаете. А мне не хотелось бы терять работу. Не слишком добрая работа, зато денежная. Сейчас мне это важно.

– Но что же, мы так вот расстанемся, и я ничего не узнаю?

– Ну что вы сразу паникуете. Вот вы все, мужчины такие… Мы сделаем так. Вы идёте в номер. Завтракаете, пьёте чай, смотрите телевизор и всё, что хотите. Через час примерно вызываете дежурную по этажу – над столом кнопочка, видели? Я приду минут на пятнадцать. Поговорим, после ещё через некоторое время. Потом вы ко мне зайдёте после обеда. Пока так и пообщаемся. Договорились?

– Вы такая строгая! И… логичная.

– Мама говорит, что я вся в бабушку. И ум у меня в бабушку – математический. Я сейчас заочно в экономическом учусь, для того и деньги нужны. Ну, идите уже, а то уволят из-за вас.

И улыбнулась.

Этот час был кошмаром. Чего я только не передумал! Вся жизнь прошла перед глазами. Подготовил вопросы, но, когда вошла Овечка и улыбнулась озорно – нос в конопушках, – все умные мысли вылетели, как на экзамене.

– Саша, расскажите об Овечке, ну, то есть, о бабушке. Вы её помните?

– Я жила с бабушкой почти всю сознательную жизнь, Она, можно сказать, самый родной мой человек.

– Ага, значит, бабушка жила с вами?

– Нет, я жила у бабушки. Тогда сложно было, завод закрыли, мама с папой работу потеряли. Они своё дело открыли. Мама в Турцию моталась, вещи возила, папа продавал. Не до меня было. Нет, правда.

– Я знаю. Тогда всем было плохо.

– Ну вот, я у бабушки жила постоянно. А потом, уже позже, она старенькая стала, у нас жила, и мы с ней постоянно вместе были. Дружили мы, вот. Она меня научила многому: и шить, и готовить… ой, кажется меня там ищут.

И убежала.

Овечка – «старенькая стала»! Не укладывается в голове. А ты сам? В зеркале себя видел? Кто в октябре двадцать дней в кардиологии отвалялся? Надо бы к внукам наведаться. Хотя, запомнят таким, потом будут говорить «старенький стал». Нужно, наверно, ещё таблетку принять.

Проснулся в семь вечера – кошмар какой! Весь день проспал. Умылся, побежал к Саше.

– А я к вам заглядывала. Хорошо, что выспались. Мне всё равно некогда. Сегодня день такой суетной, не дадут поговорить. Вы меня извините, пожалуйста, ладно?

Да за такую улыбку что угодно простить можно!

Без пяти двенадцать пришёл в дежурку с шампанским, но Саши не оказалось. Поискал, вернулся. За окном затрещали петарды, небо озарилось разноцветьем салюта. Новый год… Ну, что ж, как бы там ни было, а встречать положено. Открыл шампанское.

И тут вбежала Овечка.

– Игорь, наливайте! У нас же корпоратив, нелегально, конечно. Все с постов сбежали, вместе встретили – и по постам. Ну, с Новым счастьем!

Выпила и чмокнула в щёку.

– Ну, я на рабочее место, ладно? Не обижаться!

Потом я ещё трижды в течение ночи заходил к Александре. Поговорить толком не удалось. Её всё время вызывали. В одном номере попалась капризная пара, да ещё с ребёнком. Требовали, чтобы не было шума в ресторане, чтобы машины под окном не сигналили… Другие что-то разбили, разлили. Третьи в гости приглашали. И со всеми нужно с улыбочкой разруливать. В общем, я понял, что этим номерным гостиничным не позавидуешь.

Саша забила себе мой номер, пообещала позвонить, когда выспится и отпразднует с друзьями. Попутно выяснил, что у неё молодой человек, и что они собираются пожениться. Так и сказала: «мой молодой человек». Мне показалось, это звучит уважительно. У нас было проще: «мой парень», «жених».

Встретились мы второго января «у башни». Оказывается, эта водонапорная ещё и культовое место, в том числе – место свиданий. Я пришёл с цветами. И я снова стеснялся, будто собираюсь встретиться, наконец серьёзно, с той, настоящей Овечкой.

Но Овечка нынешняя подбежала будто к старому знакомому, приняла букет с улыбкой, взяла меня под локоть.

– А давайте куда-нибудь в тепло пойдём?

– В ресторан? Ты знаешь, какой тут лучше?

– Игорь, я не люблю рестораны.

– А что ты любишь?

– Мороженое. А что вы удивляетесь? Причём тут мороз, если я люблю мороженое? Пойдёмте, тут недалеко.

Мы сели в «кафе-мороженом» за столик у заиндевевшего окна под которым были горяченные батареи. Сели так, чтобы видеть только друг друга и узоры на стекле. Людей почти не было. Заведение оказалось солидным. Нам принесли меню.

– Заказывай Саша, что ты любишь.

– Я знаете, что люблю, я люблю… – и она произнесла ничего мне не говорящее название, – А ещё я люблю… – и снова диковинка мне неведомая. – И я ещё много чего из мороженого люблю, но пока хватит. А вы что будете?

– Я, наверно, эскимо на палочке. Не знаешь, такое теперь бывает?

– Теперь есть всё как когда-то в Греции. Помните, у вас поговорка такая была? Бабушка говорила часто.

– Саша, ну расскажи, наконец, как жила бабушка.

– Бабушка Саша сразу после техникума вышла замуж. За однокурсника.

– За Андрея?

– Да, Андрей Владимирович. Но она свою фамилию оставила. Мне кажется, она не любила дедушку… и он её. Когда мама родилась, он уехал. Сказал, на заработки, а после вообще пропал. Даже алименты не платил.

– И она больше не вышла замуж?

– Тогда нет. Она же с малышкой была. С моей мамой, то есть. А потом, когда я родилась, со мной возилась. Потом, уже ей было лет пятьдесят, появился у неё «ухажёр», как она говорила. С нами советовалась. А мы разве против? Но не сложилось у них. А потом бабушка болеть стала… Она часто годы учёбы вспоминала. Мне рассказывала, какие преподаватели были, как на экзаменах шпаргалки друг другу перебрасывали. Вспоминала людей, с кем училась…

Из меня так и рвался вопрос: «А меня вспоминала?» но я его произнести не смог. А Саша, мне кажется, она чувствовала мой вопрос, но не сказала.

– Игорь, теперь вы о себе расскажите. Вы женаты?

Я кивнул:

– Дважды. Был.

– Но почему? Они вас не любили?

– Да нет, Саша, это я, наверно, виноват. Знаете, как обо мне говорила моя первая, когда я долго дома задерживался: «Присутствие с отягчающими обстоятельствами».

– А обычно вы дома были недолго?

– Я после техникума по специальности мало проработал, в армию призвался, потом морячить пошёл. Матросом сначала, после среднюю мореходку заочно закончил, штурманом ходил. До старпома дослужился, на балкерах за границу ходил. Моряк дома редко бывает. Тогда за границу – престижно было! Я полмира обошёл, в той же Греции бывал сколько раз. Не всё там есть, вопреки поговорке.

– Да вы что! Как интересно!

Девушка заинтересовалась вполне искренне, и это включило моего «мачо», и понесло меня по воспоминаниям о морях и кабаках, о том, как тонули, и как ели ядовитую фугу… Как впоследствии я сожалел о растраченном на пустое бахвальство времени!

Александра взглянула на часики и сказала:

– А мне уже пора.

– Саша, ну как же, я ещё многое не узнал…

– Знаете, Игорь, мне кажется, я знаю, что вы хотите узнать.

Она вынула из сумочки старую чёрно-белую фотографию. Снимок любительский, блеклый, углы заломлены. Мы с Овечкой стоим на причале у борта нашего ржавого «ГС-58». Стоим и смеёмся. Чего это нам было так весело? Совершенно не помню этот случай и что мы фотографировались не помню.

На обратной стороне красивым девичьим почерком выведены строки:

«Дана нам в этой жизни лишь

Обида расставания

Но помни: встретимся мы вновь

На высоте мечты»

Грустно стало. Я усмехнулся:

– А твоя бабушка философ.

– Да, она собирала разные умные высказывания, и сама писала. Это - её. Она часто мне зачитывала. А я тогда разве понимала…


Саша пришла меня провожать. Мы съели по мороженому в привокзальном кафе и потом целый час гуляли, взявшись за руки, по вечернему перрону, украшенному гирляндами. Я шёл рядом с девушкой и робел, как тогда, в юности, когда женщина была для меня абсолютной загадкой. Я стеснялся, не знал, как себя вести, боялся неловкостью своей разрушить это хрупкое. А внутри дрожало, и проваливалось вниз, и хотелось плакать…

Подали поезд. Пассажиры столпились у вагонов, будто боялись, что поезд уйдёт без них.

– Игорь, можно я вас поцелую? За бабушку… – она распахнула свои ресницы, и я провалился в свою мечту – в мечту юности.

Мы целовались долго, по-настоящему. И это был самый вкусный поцелуй в моей жизни.


А потом я уехал.

Больше мы не виделись. Саша звала на свадьбу, но я не решился, не уверен был, что выдержу смотреть, как Сашка Овечка выходит замуж. На праздники обменивались дежурными поздравлениями. Александра отыскала меня на «Одноклассниках», похоже, специально зарегистрировалась. Стала выкладывать старые бабушкины фотографии, в основном, времён учёбы в техникуме. Была там и та общая фотка, на которой моя голова обведена кружком.

Через год Саша выложила фото младенца: девочка, рыжие волосики, серые глазки. Назвали Шурочкой. Я, конечно, поздравил от всей души. И себе устроил праздник: Сашка Овечка продолжилась в Вечности!

Саша надолго пропала. Это и понятно – ребёнок, первенец. Там забот невпроворот. А потом прислала личное сообщение:

«Готовимся к переезду в новую квартиру. Упаковывала вещи. Попалось в бабушкиных бумагах. Наверно, Вам понравится». На приложенном фото красивый Овечкин почерк:

«Судьба – это направление выстрела, заранее заданная траектория полёта. Казалось бы, достичь цели нетрудно. Но на пути стоят препятствия – случайности, которые сбивают снаряд с пути, меняя его направление. Нам дана возможность исправлять траекторию, уклоняясь от препятствий или заново выходя на цель после рикошета. Проблема в том, хватит ли у нас пороху на исправление бесчисленных отклонений, прежде чем полёт закончится?..»

И ещё одно: «Жить надо сразу набело, может не оказаться возможности переписать черновик».