5. Журнал 4. Сборник 5. Жемчужины Конкурса-9

5. ЖУРНАЛ №4. СБОРНИК №5. «ЖЕМЧУЖИНЫ» КОНКУРСА-9 «К 75-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ НАД ФАШИЗМОМ»

В этот Сборник включены произведения Победителей и Призёров  в «Основной номинации» («Военные и Гражданские истории») + произведение Победителя во «Внеконкурсной номинации» + произведения Победителя «Приза читательских симпатий». Всего 26 «Жемчужин».

СОДЕРЖАНИЕ

№ позиции/Автор (по алфавиту)/Ссылка

1. Тамара Авраменко  http://proza.ru/2020/01/10/1819 («Гражданская тематика», в дальнейшем, «ГТ»)
2. Марина Бутба  http://proza.ru/2017/12/18/1606 («Военная тематика», в дальнейшем, «ВТ»)

3. Валерий Павлович Гаврилов http://proza.ru/2020/05/09/1540 («ВТ»)
4. Валерий Павлович Гаврилов  http://proza.ru/2020/05/16/1904 («ГТ»)

5. Евгения Козачок  http://proza.ru/2020/05/09/1042 («ВТ») + Победитель «ПЧС»
6. Евгения Козачок  http://proza.ru/2020/05/09/1053 («ГТ») + Победитель «ПЧС»

7. Александр Козлов 11  http://proza.ru/2020/05/18/1113 («ВТ»)
8. Александр Козлов 11  http://proza.ru/2020/05/18/1575 («ГТ»)

9. Раиса Коротких http://proza.ru/2008/02/17/262 («ГТ»)
10. Дарья Михайловна Майская http://proza.ru/2020/05/09/2036 («ВТ»)
11. Майя Манки  http://proza.ru/2020/05/23/1640 («ВТ»)
12. Валерий Неудахин http://proza.ru/2020/05/12/1286 («ВТ»)

13. Владимир Пастернак http://proza.ru/2018/05/05/317 («ВТ»)
14. Владимир Пастернак  http://proza.ru/2020/05/13/1574 («ГТ»)

15. Вахтанг Рошаль  http://proza.ru/2020/05/14/946 («ГТ»)
16. Галина Санорова  http://proza.ru/2016/05/08/404 («ВТ»)
17. Светлая Ночка  http://proza.ru/2020/06/01/1453 («ГТ»)
18. Зайнал Сулейманов  http://proza.ru/2020/05/12/1724 («ГТ») - Победитель во Внеконкурсной номинации
19. Джули Тай  http://proza.ru/2020/05/14/2077 («ВТ»)
20. Борис Тамарин http://proza.ru/2020/05/12/1517 («ВТ»)

21. Татьяна 23  http://www.proza.ru/2020/05/09/703 («ВТ»)
22. Татьяна 23 http://www.proza.ru/2020/05/10/581 («ГТ»)

23. Ирина Христюк  http://proza.ru/2020/05/09/1484 («ВТ»)
24. Ирина Христюк  http://proza.ru/2016/05/16/934 («ГТ»)

25. Нина Цыганкова  http://proza.ru/2020/05/29/1898 («ВТ»)
26. Татьяна Чебатуркина http://proza.ru/2020/05/09/2189 («ВТ»)

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

№ позиции/Название/
Автор/
Награды/
Произведение

1. Улитка
Тамара Авраменко
1 место в Основной номинации «ГТ»
Специальный  приз №18 «Новые имена»
   
Улитка неторопливо ползла по аллее, а рядом кипела жизнь: на травке резвились дети; вокруг фонтана гонял на трёхколёсном велосипеде мальчуган; на соседней скамейке любезничала парочка. Улитка отважно продвигалась вперёд. Видно, нелегко давался груз, свой домик приходилось тащить на себе. «Вот и мама, подобно улитке, сама тянет весь дом и меня в придачу», - думал Олег, сидя в инвалидной коляске. Всё произошло по глупости. Вовка предложил поучаствовать в ночных гонках на байках.А ему, Олегу, хотелось произвести впечатление на любимую девушку. Теперь можно забыть о музыке и Наде.
- Осторожно! Раздавишь её! – крикнул Олег, заметив Надю. – Чего пришла?
- У меня новость, - бодрым голосом сообщила девушка. - Объявлен конкурс на лучшее музыкальное сочинение. Победитель получает зачёты автоматом.
- Я инвалид. С музыкой покончено. Вали к своему Вовке! – нагрубил Олег.
   Два дня лил дождь, но вот вышло солнышко. За окном на электропроводах расселись ласточки и грелись на солнышке. Он не поверил глазам: ласточки вдруг превратились в ноты, а провода в нотный стан. Парень раскрыл блокнот и набросал по памяти то, что увидел за окном. Неуверенными от волнения руками достал из футляра скрипку. Смычок плясал в руке, но он постарался успокоиться. «Я должен это сделать!» – приказал себе и осторожно прикоснулся к струнам. Скрипка подала голос, и грустная мелодия легла на сердце, растопила что-то тяжёлое внутри. Душа оттаивала.
- Олежка, что это? – на пороге стояла растерянная мать.
- Мама, я сочинил пьесу. Назову её «Улитка», - сын улыбался впервые с момента травмы. – Пьеса о том, как тяжело улитке тащить свой груз. Не понимаешь? Я потом тебе объясню. А всё ласточки! Подсказали.
- Мальчик мой, всё будет хорошо, - поспешно сказала ошеломлённая женщина и вышла.
Олег не знал, что Надя и Вовка, желая помочь другу, придумали этот конкурс и добились у директора музучилища разрешения на его проведение.
   Начался концерт. По жеребьёвке Олегу выпало выступать последним.
- Журавский Олег, первый курс, пьеса «Улитка», - услышал он и выехал в коляске на середину сцены. И тут произошло, чего никто не ожидал. Олег рванулся вперёд и привстал с сидения. Вторым рывком выпрямился, чуть качнулся в сторону, но сбалансировал свободной рукой. Зал ахнул. (Знали бы друзья: накануне вечером он почувствовал большой палец правой ступни. Это было чудо, которого так долго ждали все: и мама, и врачи, колдовавшие над ним, и, конечно, больше всех ждал он. Всю ночь юный музыкант тренировался вставать с коляски).
   Олег прикоснулся к струнам, и скрипка заговорила. Она то грустила, зажимая сердце в тиски, то словно ударялась о невидимую стену, пытаясь вырваться на простор. Вот она взмыла ввысь и свободно поплыла, увлекая за собой, обещая что-то радостное впереди. Наконец, рассыпавшись мелкими капельками, как по лестнице взмыла к вершине и замерла.
   Гром аплодисментов разорвал зал. Олег понял – это победа.  Он не улитка. Он снова на ногах. Его спасла музыка.

2. Воля к жизни
Марина Бутба
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Лауреат в Основной номинации «ГТ»

Я хочу рассказать вам одну историю, которая меня поразила. Она произошла с моим прадедом, донским казаком, во время Великой Отечественной Войны. А рассказала мне ее моя мама. Вот она, эта история.

После свадьбы мои родители приехали знакомиться к дедушке папы, старому казаку с Дона. Дед был с молодой невесткой, моей мамой, очень приветлив и рассказал ей о том, как он со своими тремя товарищами сбежал из немецкого плена.

Бабушка, дородная и властная казачка, рыбачка и охотница, безусловная и авторитарная хозяйка в доме, запрещала дедушке рассказывать о побеге, так как у того, от волнения, начинался приступ астмы, и рассказчику становилось очень плохо. Тем не менее, однажды, когда бабушка ушла на рыбалку, дед рассказал  моей маме о том времени. Вот его рассказ.

Кавалерийский полк, в котором воевал Александр, мой прадед, попал в  окружение, а оставшиеся в живых - в плен. Военнопленных казаков, оставшихся в живых, погрузили в эшелоны, которые шли в Германию. Поезда для перевозки скота, в которых везли людей, не предусматривали никаких удобств и были сделаны из деревянных досок, обшитых железом.

Свободолюбивые казаки не могли пережить состояние плена, потому решили бежать по дороге, во время движения, прямо из поезда. Отважились бежать не все, так как затея была рискованной, и можно было поплатиться жизнью. Многие пленные остались в вагоне,  потому что  не верили в собственные силы при побеге.

Саша с товарищами, люди, которых не кормили, которым не давали воды и у которых не было возможности сходить в туалет, разве только там, где сидишь, потому что туалетная комната не была предусмотрена для пленных, эти люди, голодные, оборванные, раненые,  изможденные и еле живые, какими-то немыслимыми усилиями, практически в бреду,  руками  выломали в полу вагона доски, отогнули железную обшивку и спрыгнули в образовавшееся отверстие прямо на ходу, на железнодорожное полотно. Беглецы ложились на шпалы быстро, чтобы вагонные детали их не разрезали пополам. Как удалось это проделать израненным и голодным людям, остается загадкой. Ведь на крышах вагонов  ехали автоматчики. Необычайное везение! Только так можно объяснить подобную авантюру. Но казаки-то знали от чего бегут. Они бежали от позора, предательства и, скорее всего, да и наверняка, от расстрела. Риск жизнью стоил того.

Беглецы скатились с полотна под откос и скрылись в лесу. Потом они вышли к партизанам, а затем и к регулярными войскам. Никто не проговорился ни о плене, ни о побеге. Ни во время войны, ни после. Потому и остались живы. Только позднее Александр смог рассказать о побеге. Когда уже не существовало уголовной статьи за то, что попал в плен и остался жив, а не застрелился, как того требовала этика и закон военного и послевоенного времени.

Во время войны таких  живучих бывших военнопленных либо расстреливали свои, прямо на месте, без суда и следствия, либо, объявив врагами народа, отправляли в ссылку, что, зачастую, было равнозначно расстрелу.

Вот такую историю о своем побеге из немецкого плена рассказал моей маме старый донской казак, мой прадед. А мама рассказала мне, чтобы жила память о героических предках, обладавших необыкновенной  находчивостью, силой духа и волей к жизни.

3. Минута Молчания
Валерий Павлович Гаврилов
3 место в Основной номинации «ВТ»
3 место в Основной номинации «ГТ»

Отложим на минуту все дела, утихомирим суету  и помолчим.

   Одна минута тишины.

   Минута Молчания.

   Почтим память тех, кто подарил нам  жизнь и свободу.
 
   Попробуем не просто помолчать, а представить.

   Представить себя на месте …
…бойца Красной армии. В июле сорок первого 21 мехкорпус отступил за реку, оставив городок. Чтобы хоть ненадолго задержать немцев, пятеро бойцов остались на западной окраине Опочки, заняв позиции. И Вы, боец - пулеметчик, среди них.
 
   Представили?

    Вот со стороны Красного города над колосьями пшеницы замаячили ненавистные каски. Немцы шли цепью по хлебному полю.

   Ваш командир командует:

    -Огонь!

   И Вы терзаете спусковой рычаг, понимая, что это Ваш последний бой. Последние минуты жизни. Потому что шансов нет.

   Фашисты растерялись  было, и понесли потери. Но через пару часов подкатили орудие.

  Прямым попаданием осколочного снаряда Вас разметало в клочья,  и Вы не увидели, что в живых остался лишь командир, который  пытался скрыться под  небольшим мостком, но обозленные немецкие солдаты вынули его оттуда штыками. Имя командира установили через много лет. А вот Вы, и еще трое бойцов, “пропали без вести”. Будто Вас и не было…. И Вы не узнали, что наши части успели занять позиции.  А через три дня отступили.

  А вот Вы - красноармеец, плененный в самом  начале войны.  Таких было сотни тысяч. Вы уже почти не человек. От несъедобной баланды крутит живот. От удара прикладом звенит голова. Вы понимаете, что отсюда два выхода. Первый - в могилу. В братскую яму, в овраге за лесочком. Второй выход – бежать, но это невозможно.

  Вы выбираете второй выход, и Вам везет.  Такого везения просто не бывает! Вы остаетесь на оккупированной территории и выжили! Это второе везение. В 1944 году наши части освобождают Псковщину и Вы, в составе Гвардейского стрелкового полка доходите до Балтийского моря и там встречаете день Победы!
 
  Вам повезло три раза! Нет. Четыре!  Вы еще в 39-ом прошли  Финскую . Вернулись живой, с медалью.
 
  Я много раз представлял себя на месте этого красноармейца. Потому что это был мой дед Василий Петров.

  А если, уважаемый читатель, Вы девушка или женщина, представьте, что Вы молодая учительница. И даже не партизанка или подпольщица. Просто информатор партизанского отряда.   Вы немного ошиблись, а гестапо не спит. И вот, Вы уже в их застенках. Недолго и мучительно. А что было потом, Вы уже не помните. Вас расстреляли. Буднично и деловито.  И никаких документов не сохранилось. И Вы никогда не узнаете о Победе.  Молодая учительница – младшая сестра моей бабушки. Она была очень красивая и ее звали Лидия.
   
   Вы поняли мою мысль?

   Представьте себя на месте тех, кто в трудах, боях и муках добыл  ту Великую Победу! Представьте себя на месте Ваших близких.

   И вы поймете цену. И для Вас перестанет существовать вопрос:

   -А что для нас день Победы?

  Если не боитесь за свою психику и нервную систему, можете представить себя и на месте тех других, немецких. Кто стрелял, сжигал и мучил. Тогда совсем все станет понятно.

  Но не советую, если Вы - нормальный человек…

  Я пробовал представить.
  Жутко!

  Лучше представьте себя со знаменем на Рейхстаге! Победа!

  Метроном отсчитал минуту! Живем!

4. Полеты Победы и Памяти
Валерий Павлович Гаврилов
3 место в Основной номинации «ВТ»
3 место в Основной номинации «ГТ»

    Вот и наступил этот день.
    9 Мая 2020 года. 75 лет со дня  Победы.
    Долго ждали.
    Много говорили.
    Парады отменили.
    Идет война с вирусом.
    Война есть война.

   День обещал быть чудесным. Приехали утром на дачу, и сразу сюрприз! Тюльпаны на клумбе раскрылись! Прямо ко дню Победы!  Будто специально все рассчитали! А мы волновались – не раскрываются. А они, оказывается, ждали часа!

   Мы позавтракали и занялись огородничеством, вдыхая свежий майский воздух.

   Вдруг с юга послышался нарастающий тяжелый рокот! Сомнений быть не может!

   Это Они!

  - Боевые вертушки! Всем покинуть укрытия и построится! Будем приветствовать  воздушный парад! - крикнул я.

   Жена укоризненно и наставительно сообщила из чрева теплицы:
  - Губернатор сказал, что никаких массовых мероприятий не будет! И воздушных тоже! Это больничный "Робинсон" летит!

   Что же я, стрекозу от ударных вертолетов по звуку не отличу? Потому упрямо и настойчиво повторил команду покинуть укрытия.

   Только успели построиться, как со стороны Острова показались вертолеты. Первыми шли две пары МИ-8. За ними - ударные К-52”Аллигатор”! Тоже две пары.
   Шли ровно. Низко. Над рекой. На Псков.

   Впечатляющее зрелище!

   Через пару минут, сделав круг над городом, вертушки легли на обратный курс, с тяжелым грохотом пройдя почти над  нами. Затем все стихло.

   Парадный полет Победы!

Парад в этот день в Пскове все же прошел. В закрытом режиме. На плацу десантной дивизии. А летчики с авиабазы  Веретье пролетели над городом  парадным строем. Стало как-то торжественно на душе. Как и должно быть в этот день!

   Я сел на скамеечку и посмотрел в высокое небо. Прикрыл глаза и вспомнил из детства рассказы о другом полете. 1944 год. Опочка. Немцы лихорадочно отступают. Наши штурмовики утюжат вражеские колонны. ИЛ-2 младшего лейтенанта Александра Романенко  получил смертельную дозу зенитного огня. Мотор пылал! Раздумывать было некогда, да и бесполезно. Летчик направил обреченную машину прямо в гущу немецких войск. Пикируя на горящем самолете на вражескую колонну, он до последнего момента поливал фрицев пулеметно-пушечным огнем. Герои погибли, но нанесли технике и живой силе врага серьезный урон, повторив подвиг капитана Гастелло.

   Последний полет Победы...

   Для пилота Александра Романенко и  его воздушного стрелка-радиста Сергея Царькова это был победный полет, но последний в их короткой жизни.
 
   Местные жители похоронили останки героев на месте их гибели.  Немцы не препятствовали. Не до того им было. После войны на могиле установили памятник.
 
   -Кью! Кью! – вдруг раздалось в высоком небе.

   Я открыл глаза и увидел  орлов. Их было ...одиннадцать!  Две пары крупных, и шестеро поменьше. Замыкающим шел еще один большой орел.

 - Две семейные пары, их детки и племянник!  - шутливо подумал я.

   Покружив над поселком, орлы быстро ушли в сторону леса.

   Еще один полет Победы!

   Победы жизни. Некоторое время назад я уже видел эту орлиную команду. Только тогда шестеро были совсем маленькие, еще в белом оперении. Только что из гнезда! А вот теперь они  взрослые! Победа!

   И в завершение всего в небе появился усталый клин журавлей.

   Полет Памяти….

   На фото - те самые тюльпаны к Празднику Победы. И ударные вертолеты над Псковом. И памятник в Опочке.

   Вот таким я и запомню этот день.

   Цветы и полеты Победы. И Памяти.
                9 МАЯ 2020.

5. Мой друг однополчанин
Евгения Козачок
1 место в Основной номинации «ГТ»
2 место в Основной номинации «ВТ»
Победитель «Приза читательских симпатий»
Специальный приз №16
 
Написано в честь 75-летия ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ над ФАШИЗМОМ,

Наш танк Т-34 подбили в третьем бою. Из четырёх человек экипажа Коля убит, Юра истекал кровью от многочисленных ран, у меня ранено левое плечо, у Пети — ноги. С ним мы и вытащили своих боевых товарищей из горящего танка...

С Юрой мы сдружились с первого дня службы. О своей любви к жене Лене, сыну, родным он рассказывал мне каждый день. И, теряя сознание, он помнил тоже о них: «Лёша, сообщи Лене о...»

Санитары нашли нас часа через три. После операции Юра долго был в коме, но я верил, что друг победит смерть. И он наконец-то открыл глаза на рассвете, когда я марлей с тёплой водой «умывал» его лицо. Увидев меня, Юра улыбнулся. Во мне смешалось всё: радость, боль, страх перед неизвестной реакцией друга на то, когда он узнает, каким он стал после ранения. Сдерживая слёзы, я попытался улыбнуться ему в ответ, но Юра понял всё и попросил: «Убери одеяло». Увидев бинты на коротких остатках ног и у правого плеча, побледнел и прошептал: «Почему я не чувствую их отсутствия? Они болят, как «живые».

Юра не зашёлся в крике от отчаяния и безысходности, как другие, лишившиеся руки или ноги. Сжав зубы, он застонал и больше не проронил ни слова. А утром, увидев двадцатипятилетнего белого, как лунь, друга, я не смог заговорить с ним. Непривычная тишина повисла в палате. Я упросил врачей оставить меня в госпитале помощником санитара ухаживать за Юрой. За три месяца он так и не заговорил о семье. На вопросы отвечал «да» или «нет».

Нам выделили комнатку. Отыскал среди его вещей конверт с адресом, написал Лене правду о Юре. Ответа не было. А через полгода медсестра прибежала ко мне с радостной вестью, что к Юре приехала жена.

О встрече Юры с Леной скажу одно: друг впервые за девять месяцев боли, душевных терзаний заплакал, когда жена целовала его, повторяя: «Как я счастлива, что наконец-то доехала до тебя! Я тебя люблю! Всё будет хорошо. Любимый, тебя ждут родители и сын», - не обращая внимания на то, что у мужа нет ног, руки, Лена стояла на коленях около кровати, гладила его седые волосы, лицо.

Я помог Лене отвезти Юру домой, а сам возвратился в часть, где меня ждало известие о смерти моей семьи во время блокады Ленинграда. Когда наступил долгожданный День Победы, я приехал жить в родное село Юры. Дружим семьями. И каждый год Девятого Мая мы с жёнами, детьми и цветами ходили, а Юра ездил на коляске, к обелиску, на котором золотом выбиты имена погибших воинов, почтить тех, кто защищал Родину, и отдал за неё жизнь.

...Юра прожил сорок пять лет. Наша дружба проверена временем, испытанием, болью, и я никак не могу смириться с его смертью, вспоминаю каждый миг тёплых встреч.
У наших сыновей такая же крепкая дружба, как и у нас с Юрой. Хочется, чтобы в их жизни не было таких испытаний, которые достались нам. Главное – чтобы не было войны, боли, горя, слёз и всего, что связано с ней, Пусть останется память только о Дне Победы 1945 года и тех, кто её завоевал.

6. Воспоминания, приносящие боль
Евгения Козачок
1 место в Основной номинации «ГТ»
2 место в Основной номинации «ВТ»
Победитель «Приза читательских симпатий»
Специальный приз №16

Написано в честь 75-летия ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ над ФАШИЗМОМ

Так уж мы устроены, что с годами вчерашнее не помним, а прошлое вспоминаем всё чаще, тем более, когда оно связанно с сильными потрясениями и болью. От них невозможно избавиться ни во сне, ни наяву. Просыпаешься ночью от ужасного сна и, как в детстве, зовёшь: «Мама, бабушка!» - и ночь уходит на то, чтобы успокоить рвущееся сердце из груди и боль, которую испытывает душа. От страха хочется сжаться в комочек, сделаться невидимкой, чтобы снова никто не смог причинить боль, как в тот страшный день 1943 года, когда немцы и полицаи прикладами выгоняли из домов стариков, женщин, детей и гнали, словно скот на окраину села к большому деревянному амбару, крича: «Швайн, шнель, шнель!» Загнали в амбар семьи партийцев, кто помогал партизанам и приехавших в село из городов. На крики, слёзы, мольбы матерей пощадить детей изверги не обращали внимания. Били окровавленными прикладами людей, тесня друг к другу, чтобы их больше поместилось в здании смерти. Наступали на упавших, как на маленьких жучков в высокой траве. Матери прикрывали собой детей от ударов. А меня чужая бабушка накрыла своей широкой юбкой. Она не плакала, а только вздрагивала от ударов, наклонялась всё ниже и ниже. Немцы орали на своём гавкающем языке, но их крики тонули в стоне и плаче. Потом немцы затихли и вышли из амбара.

Люди с ужасом смотрели, как полицаи облили бензином людей, амбар и подожгли. Далеко в небо ушёл предсмертный крик горящих людей, от которого не могу избавиться на протяжении всей своей долгой жизни. Когда упала горящая крыша на людей, вдруг бабушка подняла меня над собой и выкинула, как тряпичный мячик, в толпу. Две женщины, сразу же прижались друг к другу, закрыв меня полами своих пальто. Одна из них гладила мою руку и просила: «Деточка, помолчи, чтобы тебя не увидели». А я от ожогов и страха молчала два года. Заговорила в шесть лет, назвав тётю Надю мамой, которая взяла меня к своим трём детям, чтобы полицаи не заметили, что я чужая. В тот день ада несколько человек умерло от разрыва сердца, многие стали седыми в двадцать пять-тридцать лет и долго болели не столько от голода, сколько от горя, непосильного человеку.

Думаю, что дети войны нашего села тоже видят как  наяву горящих людей, слышат их крики и чувствуют запах приторно-горького жжёного мяса...

Голодали, ели листья свеклы, картофельные очистки, цветы акации, жевали зёрна оброненных в поле колосков, кусочек хлеба делили на небольшие кубики, и этот кубик был для нас самым сладким лакомством. Даже теперь, при хорошем достатке, я боюсь уронить крошку хлеба, а мясо есть не могу.

Я так и не узнала, кто и откуда были мои родители. Я благодарна людям за спасённую жизнь. Маме Наде низкий поклон за великое мужество, силу, которую она проявила, одна воспитав четверых детей.

Сейчас я боюсь за будущее своих детей и внуков. Хорошо, что они знают о войне только из уроков истории и наших рассказов. Спасибо им, что они чтут память о защитниках Родины и празднуют День Победы 1945 года. Хочется, чтобы у них всегда было чистое небо над головой и счастливые светлые воспоминания.

7. Отрывок из рассказа Тревожный сентябрь 1941года
Александр Козлов 11
3 место в Основной номинации «ВТ»
3 место в Основной номинации «ГТ»
Специальный приз №7

К 75-летию Победы в Великой Отечественной войне

Вот уже и Астрецово позади. Впереди поле, небольшая роща, а за ней и Яхрома. И тут над головами появилась немецкие самолеты. Они шли на Яхрому.

«Мост бомбить будут», - сделал вывод Егорыч.

Все подняли головы вверх, сопровождая взглядом самолеты. Вдруг один из самолетов, словно вздрогнув, стал выпадать из образцового строя. Он резко стал терять высоту и разворачиваться, при этом звук сирены становился всё более надрывным и пугающим. Всем стало страшно, не зная, что делать, подводы остановились. Самолет снижался все ниже и ниже, и всем стало ясно, что он летит в сторону колхозного стада.

Дарья первая вышла из оцепенения и закричала: «Всем в рощу! Гоните стадо в рощу!»

Самолет на бреющем полете пронесся над стадом. От рева моторов и пугающего звука сирены коровы разбегались в разные стороны. Испуганные вздыбившие лошади чуть не сбросили седоков и едва не перевернули подводы. Самолет, пролетев до Астрецово, медленно стал разворачиваться.

«Сейчас на второй круг зайдет!» - крикнул Егорыч.

«В рощу! В рощу!» - громко прокричала Дарья.

Подводы помчались по бездорожью, подпрыгивая на каждой кочке. Все сопровождающие, кроме тех, кто управлял подводами, спрыгнули с телег и бежали рядом. Всадники, добившись управляемости лошадьми, пытались направить разбегающихся коров к роще. Самолет, закончив разворот, вновь приближался. Вдруг из него в сторону стада полетел фейерверк трассирующих пуль, чуть позже зазвучала пулеметная очередь. Одна корова вдруг споткнулась, упала, перевернулась через голову, и осталась лежать на боку.

Самолет снова сделал разворот. Петька, словно во сне, увидел одновременно и бегущую по полю Ольгу, и немецкий самолет, летящий к ней.

 «Ложись! Ольга, ложись!» - закричал он. Но Ольга, сорвав косынку, бежала к роще. Самолет стремительно приближался. Рванув уздечку, Петька поскакал к ней, наперерез самолёту. Поравнявшись с Ольгой, он спрыгнул с коня, схватил её в охапку и они вместе упали на траву. В этот момент пулеметная очередь подняла пыль впереди упавшей пары, едва не зацепив убегающего в рощу коня.

Петька с Ольгой лежали на земле, обнявшись. Они не видели ни пулеметной очереди, ни немецкого самолета, делавшего очередной заход, ни разбегающихся коров, ни кричащей и размахивающей руками Дарьи на опушке рощи. Для них обоих время словно остановилось. Их губы нашли друг друга и сомкнулись в бесконечном поцелуе. Немецкий летчик еще раз зашел на лежащую пару, и уже видя их в прицеле, готов был нажать гашетку, но не сделал этого, возможно принял их за мертвых, а может быть, пожалел их любовь, победившую на его глазах саму смерть...

В этот день они не смогли перейти водоканал. Убитую корову погрузили на телегу и отвезли вместе с молоком в Яхрому. Под расписку сдали в городской военный комиссариат, не взяв себе ни кусочка мяса. Ночевали в роще, натянув между деревьями брезентовый тент. Начинал моросить мелкий дождь. Веселья возле костра больше не было, сама смерть дыхнула им сегодня в лицо...

До пункта назначения гурт двигался ещё пять суток, это была уже обыденная прифронтовая работа. Ребят словно подменили, они вмиг повзрослели на несколько лет. Петька с Ольгой с этого дня всегда были рядом. Все приняли это как неизбежное событие, ни кто не осуждал их поведение, и их, так неожиданно вспыхнувшую, любовь.

8. Вода всегда очищает душу
Александр Козлов 11
3 место в Основной номинации «ВТ»
3 место в Основной номинации «ГТ»
Специальный приз №7

Клавдия с Василием  прожили вместе 15 лет, но все эти годы его женой и подругой была бутылка. Ни дня трезвым Василия Клавдия не видела. А всё война, она проклятая! Сколько хороших мужиков не вернулось, молодых, красивых,  да и тех, кто вернулся - испортила, пристрастились они к водке. Вот и Василий, до войны каким парнем был! Как ухаживал! Какие подарки дарил! И Клавдия любила его, всю войну ждала. Комсомолка, в Бога не верила, а тут украдкой молиться стала. И любимый вернулся! Но другой. Угрюмый. Злой.

Свадьба была скромной. Василий пил. Вначале Клавдия сама водочку наливала, с войны мужик пришел, каково ему там было, в окопах под пулями-то, и сколько рядом друзей погибло! Вот и сын родился, а Василий ещё больше пить стал, и злость усилилась, а иногда и руку на неё поднимать стал, с сыном к соседям убегать приходилось. А бросить его - идти некуда, да ещё и с ребёнком. Так и терпела, надеялась, снова стала молиться.

Однажды поздним зимним вечером Василий, возвращаясь с пьянки, решил напиться, но поскользнулся и упал в колодец. Холодная вода, словно кипятком обожгла все тело. Хмель как рукой сняло. Василий стоял на твердом дне, воды было по грудь. Он резко рванулся вверх, упираясь руками и ногами в пазы между бревнами противоположных сторон колодезного сруба, но валенки скользили по мокрым брёвнам, и он свалился обратно.

 Он попытался кричать и звать на помощь. Тишина. Надежды, что кто-то придет за водой в такой поздний час, тоже не было. Ощущение жара прошло, холодная вода проникла даже в валенки, зубы застучали. Кругом темно, лишь сверху виден квадрат звёздного неба, такой далекий и такой притягательный. Василий сразу вспомнил фронт, как однажды перед ночной атакой он сидел в углу окопа и смотрел на звезды, тогда тоже был квадрат неба.  Невольно вспомнилось то состояние отчаянья и безысходности.  Как тогда хотелось выжить, вернуться домой здоровым и невредимым, обнять мать, поцеловать любимую девушку.  Тоже было холодно и страшно, тоже стучали зубы. Тогда неосознанно рука сама потянулась ко лбу, и он перекрестился.  Атака прошла удачно, он выжил. Что его спасло, обращение к Богу или желание обнять любимую?

Почему тогда жаждал встречи с любимой, а сейчас ему ближе пьяные друзья? Почему к родным равнодушие и злость? Что произошло, кто виноват, да ни кто, а что! Водка!  «Всё, брошу пить! – прошептал Василий. -  Господи, вот вылезу отсюда и брошу!»  Он ещё раз попытался карабкаться в валенках, и снова свалился вниз. «Валенки мешают» - сообразил он, и с трудом вытащил ноги из валенок, а также сбросил мокрую телогрейку. Новая попытка выбраться из колодца оказалась удачной, пальцы ног глубже входили в пазы между брёвнами и не соскальзывали.

Перевалившись через сруб, Василий упал в снег и несколько секунд, лежа на спине, смотрел в огромное звездное небо. Колодезная вода смыла с него хмельную пелену, очистила душу. Он выжил, как после той атаки, а в душе так же, как там, на фронте, светилась благодарность то ли Богу, то ли любимой.  И уже через мгновенье он бежал домой, не замечая ни холода, ни того, что босые ноги обжигает колючий снег. "Простит... Больше ни капли..." - шептал он...

9. Брат
Раиса Коротких
3 место в Основной номинации «ГТ»

В памяти хранится воспоминание об одном вечере и ночи, проведенных  так необычно. Брат окончил училище механизаторов, работал трактористом. Я хорошо запомнила, как он много работал. Приходил с поля и сразу же засыпал, не успев раздеться. Потом, немного перекусив, опять шел на работу. И так всю страдную пору. В короткие перерывы между работой трактор оставался возле дома, вызывая восторги соседских мальчишек и тайную гордость брата.
А здесь выдался свободный вечер. Стояла грибная пора, и я уговорила брата пойти за грибами.

Брат согласился, но решил почему-то ехать до леса на тракторе. Я впервые в жизни сидела в кабине трактора. Все наши дома казались оттуда маленькими, а за околицей открылся невиданный ранее глазу простор.

Лес был уже близко, и я с нетерпением любителя - грибника ожидала маленького чуда, когда находишь подберезовик, укутанный пожелтевшими березовыми, рябиновыми, кленовыми и другими  опавшими осенними листьями. Еще больше радует глаз красная шапка подосиновика, не говоря уже о царе всех грибов в средней полосе - белом грибе,  который редко растет в одиночестве. Только надо хорошо искать. Аккуратно, чтобы не сбить ненароком палкой, не наступить на его попрятавшихся где-то рядом сородичей. Ах, как радуешься этой красоте, добротности. Срезать только жалко. Но на этот гриб уж как повезет.

Вот и поле, а за ним совсем близко тот лес, где я уже мысленно собираю грибы. Совсем немного осталось. Надо быстрее, солнце низко, в темноте будет трудно искать грибы. Воздух напоен полынью и ароматом полевых трав. Хорошо-то как! Скорее же, скорее!

Но что это? Трактор свернул с дороги, ведущей к лесу, и, тарахтя, потащился в другую сторону. Не понимая, что происходит, гляжу на брата. Он смеется, и что-то говорит. Из-за шума плохо слышно, но он уже кричит, и я отчетливо слышу: «Будем пахать! Земля не может ждать!».
Сейчас, спустя много лет, вспоминая твой поступок, я часто думаю: «Откуда у тебя, тогда 17-летнего мальчишки, взялась эта взрослость, ответственность перед  не вспаханной землей, эта любовь к ней?».

Ты,  дорогой Гриша, дал мне тогда прекрасный урок. Я часто вижу эту светлую темную ночь в фарах пашущего трактора, кажущуюся бескрайней землю, ее особый запах, когда она, словно нехотя, переворачивалась пластами за острым лезвием плуга. Из серой, пыльной, какой только что была, земля становилась тяжелой, жирной, черной. И было в этой черно-жирной ее наготе столько жизни, что хотелось прилетевшим грачом бежать за ней и живиться ее щедростью.

Я благодарна тебе, брат, что хоть раз в жизни увидела так близко и почувствовала эту тайну, тайну зарождения нового урожая, нового хлеба. Вот этим, наверное, и тянет к себе земля настоящего хлебороба, приобщая к обновлению жизни, к сложному процессу общения один на один с тайнами самой природы.

Брат устал. Тракторные рычаги с их постоянными переключениями с одной скорости на другую очень тяжелые, в кабине во время пахоты пыльно, шумно. Немного передохнув, он опять брался за работу, пока за нами не почернела уже под утро большая полоса свежевспаханной земли.

Этот урок был добрым, мудрым. Из нас двоих старше был тогда  ты, мой младший брат. Я очень гордилась тогда тобой и по жизни перед трудной работой нередко говорила себе твои слова: «Надо пахать».

10. Война! Первая часть
Дарья Михаиловна Майская
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Победитель в номинации «Поэтические произведения» «ГТ»
Специальный приз №15
Специальный приз №16
 
Как-то мы, шумливая стайка студенток, бежим на практику.
Вдруг видим идёт седой, но не старый мужчина. Он тяжело припадает на одну сторону – грубая деревяшка, заострённая к низу, заменяет ему ногу.
Мы мгновенно притихаем.
- В нашем селе многие мужчины ходили на таком  протезе,- говорит Тоня, когда этот  изувеченный отошёл на достаточное расстояние.
Подружки повернулись к ней, внимательно слушают.
- Лет двенадцать назад мы со своими ровесниками целыми днями пропадали на улице.
Как оголтелые носились мы по ним, играя в войну, кричали: «ура», «хенде хох». Но, заметив группу мужчин-фронтовиков, окружали их, чтобы послушать, потрогать костыли фронтовиков, протезы.
Ручки костылей и перекладинки у подмышек были отполированными, гладкими, лоснились. Детские ладошки благоговейно прикасались к наглядным свидетельствам войны. Нечаянно глянув на лицо одного из мужчин, я увидела, что он смотрит на грязную крошечную ладошку, гладившую протез. - По его щеке ползла слеза… Другие мужчины не плакали, но как-то странно покашливали, отворачивались…
 
И тут Лида Протасова, наша сокурсница, прерывает рассказ:

- Мне эта деревяшка постоянно снится – у папы такая. По утрам он звал меня: «Дочка, тащи  мою левую». Я была ещё маленькая и слабенькая. Деревяшка мне казалась огромной, тяжеленной. Закусив губу, я тащила «левую». Иногда он ещё не успевал замотать культю, и я видела синюшный, в рубцах обрубок ноги, распухшее колено, краснота которого за ночь не сходила. Бывали и свежие болячки.
Втискивая в деревяшку согнутое колено, папа морщился, стонал. Потом он пристёгивал протез к поясу и, откидывая всё тело, тяжело переставлял подпорку.
Но по-настоящему было жутко, когда он, сдерживая крик, скрипел зубами и рычал от боли в ноге, которая осталась на войне. Говорили, что это фантомные боли.
 
- У нашего соседа такая же нога. Иногда он стучит и стучит деревяшкой о пол, о стену: пальцы, которых нет, чешутся… - вступает в разговор   Таня Лобкина. Она из Острогожского района, поэтому её выговор отличается от нашего "хохлячим акцентом".

- Наше село было оккупировано немцами. Им почему-то вздумалось отправить всех колхозных коров и доярок в Германию. Может, стадо было племенное, а может, немец, самый главный был жадным... Таня спохватывается: Я не о том!

- Рассказывай! Рассказывай, - просят подружки. И Таня продолжает:

- Два или три года жили на чужбине горемыки. Ухаживали за коровами, ели, спали около них же – познали рабскую долю...
И вот однажды: Наши! Наши!- захлёбываясь слезами радости, кричали измученные и душой, и телом женщины. Их и питомиц освободили и отправили своим ходом на родину, домой!

Раздетые, разутые, не имея даже малости из еды, брели женщины. Они рады были деревням и городам на пути. Прогоняя скот по улицам, предлагали жителям подоить коров и взять себе молоко. За это им давали хлеб, предлагали обувь, но на распухшие, разбитые в кровь ноги, не налезала никакая обувка. Поношенные кофты и платки кое-как спасали от зноя, а потом и от  холода.

Доить животных необходимо два-три раза в сутки. Молоко выдаивали прямо в землю, до капельки, только бы вернуть стадо, не испортив его. Руки женщин от постоянного доения распухали, болели, не давали заснуть в короткие передышки.

Дошли!!!...

11. Трёхлинейка
Майя Манки
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №10
   
Вдалеке, за невидимой чертой линии фронта прострекотал гигантский сверчок, и перед самым лицом бойца пулемётная очередь взрыхлила перепаханную войной землю.
 
   Шел его второй бой, но опять старая трёхлинейка, досталась не ему. Сашка – весёлый пацан, призванный сразу после школы - вот кому сегодня подфартило. Ему же досталась только саперная лопатка, чтобы окопаться и подобрать винтовку, если Сашку убьют… «Вот так, мы еще повоевать-то не успели, а Сашку уже вроде как и похоронили».

  Третий претендент – Пётр.  Был Пётр, потому как смотрит он сейчас в небо стеклянными глазами. Так и погиб ни разу не выстелив… За что погиб - только командир знает, который его в бой с одной лопатой отправил.
 А Сашка, хоть и годами не вышел,  но окопался грамотно, бьёт прицельно – патроны бережёт.

  … Тут он поймал себя на мысли, что где-то в глубинах подсознания ждёт, а может и желает его смерти.
«Это не так! Не правильно! Они же земляки, сдружились по дороге  к фронту».
…Только душу точил червячок.  Боец прятался в наспех вырытой траншее и тупо ждал, когда убьют Сашку.

 Метрах в тридцати валяется случайно убитый немец. При нем автомат совсем новенький, воронёный, с магазинами  в подсумке…  только брать его нельзя. Старички предупреждали, чтобы немецкие автоматы не брали – особист отберёт - "не по уставу", и завтра в бой пойдёшь опять со своей лопатой. …Да, и не доползти ему до него под пулемётным огнём.

  Неожиданно всё стихло: замолк немецкий пулемет, неслышно даже стрекотания автоматов. Эта звенящая тишина казалась сейчас страшнее шквального огня. Немец что-то готовил.

   … Первые мины взорвались далеко от наших позиций – не жалеют сволочи снарядов, видать этого добра у них как дерьма в коровнике. В следующую секунду новый залп мин взорвался заметно ближе…  через секунду - ещё ближе. На них шел «огненный вал», и казалось, что ничто не может в нем уцелеть. Мины рвались рядами, приближаясь всё ближе и ближе.  Многие не выдерживали, пытались убежать из этого ада, но их тут же косило осколками или автоматной очередью.  Боец приготовился к худшему: вжался в землю и попрощался со всеми, и родными , и друзьями, и с недругами. Земля дрожала от взрывов, мины рвались совсем рядом. Он чувствовал, как осколки режут его плоть, и только ждал, когда очередной осколок пробьет ему грудь…

  Всё стихло, опять эта зловещая тишина – сейчас немцы пойдут в атаку и никто бы его не упрекнул, что он покинул передовую. Он перевалился на спину. Левая рука перебита, из бедра торчал осколок немецкой мины. Боец огляделся вокруг, в живых не осталось никого, и Сашка так и остался лежать, зарывшись лицом в землю, только винтовка валялась рядом. Он понял, что обречен… пополз, превозмогая боль, полз к Сашке.  Его единственной целью сейчас было - умереть с винтовкой в руках. Немцы не стреляли, должно быть готовились к атаке. Ему удалось подползти совсем близко, единственным препятствием оставалось Сашкино тело. Надо только приподняться…
 
 Боец не услышал автоматной очереди, только почувствовал, как в тело ударилось что-то твердое и тупое...

 Когда он очнулся, солнце клонилось к закату, и земля дымилась перепаханная взрывами. Винтовка лежала совсем рядом, сейчас уже ничья, а значит - только его.
  Он протянул руку, подтянул её за ремень и обнял как самую дорогую женщину…

12. Ладога
Валерий Неудахин
1 место в Основной номинации «ВТ»
Номинант в Основной номинации «ГТ»
Специальный приз №18 «Новые имена»

Возможность бесплатной публикации в Альманахе П.Лосева
   Михаил положил телогрейку к спинке сидения, пайку хлеба оставил за пазухой. Каждая поездка  либо завтрашний день, либо вечность. Очередной рейс  через  Ладогу.   В одну сторону   груз, на обратном пути,  эвакуированные люди.  Кусок хлеба для детей голодного города; как спасение души, просьба заглянуть в глаза. В каждый рейс  - паек  четверть буханки, чтобы отдать своему бесценному грузу –  давно некормленым малышам...

   В запомнившийся день высыпало солнце. На небе ни облачка, самое страшное для водителей Ладоги. Чистое небо  вестник того, что обязательно будут бомбить. Немцы не упускали возможности  отработать по беззащитной мишени. Водители давно убрали у левую дверь в кабинах и на опасных участках крутили баранку стоя на подножке. Чтобы в случае надобности, толчком одной ноги остаться в жизни.
Дорога в направлении блокадного города выпала спокойная,  словно немцы  дали передышку. Рейс получился размеренный, тревожили полыньи,  объезжали - стороной брали. Под разгрузкой стояли недолго, получив задание, направились со  Степаном двумя машинами к указанному месту.

   Груз! Михаил опустил борт и поднялся в кузов. Подал руку и вслед за ним поднялась худенькая девушка санинструктор. Из помещения взрослые принялись передавать детей, укутанных в пальто, платки и тряпки. Кого-то несли, кто постарше  управлялись сами, шли с большим трудом. Располагались прямо на дне, так безопаснее, немного прикрывают борта. Группа детей, почти не способных двигаться, беззащитных  перед погодой и войной, которая жалит огнем, пулями и осколками.
Михаил встал на подножку, заглянул в кузов. Наполненные страхом глаза девушки и в щелке платка  черные  бездонные  глазищи ребенка  на ее руках.

- Эх, что так укутали? Ничего не видно.

- Они голодны и ослабли очень. Мерзнут.
 
   В руках появилась мелкая дрожь, как за баранку садиться? Какую цену назначить грузу, расположившемуся сзади? Плавно тронул полуторку за товарищем по рейсу. Так и пошли, поторапливаясь, но, не теряя внимания за дорогой. Половину пути проскочили,  тут из белого безмолвия свечой взмыл самолет, ревом двигателя нагоняя страх. В кузове молчали, наверное, привыкли к бомбежкам. Да какой привыкли? У них просто не было сил  кричать. Беззащитны, даже жизни крикнуть: «Спаси!»,- не могут

   Справа от машины Ладога метнула фонтан воды и мелкого льда. Трещина побежала в сторону, но Михаил успел проскочить, только скаты тряхнули автомобиль,  осела сзади волна.  Держаться колеи, не сходить в сторону. Неожиданно султан взрыва перед машиной Степана, волна, и переломившееся  на краю полыньи  движение. И медленно, двигателем в воду! А затем и кузов туда, в полном молчании, как в немом кино оседает с детьми в открывшуюся воду. Не вскрика, ни упрека. Безвинные малыши, обессиленные от голода, не сопротивляясь, исчезали в промоину. И с последним выдохом  машины выбросился фонтан  воды, и растаял в небе изморозью. Словно  безвинные души растворились , только взлетом своим прошелестели.

   Занесло второй автомобиль. Михаил, вцепившись в баранку, давил на газ, чтобы выскочить от полыньи, но протектор не цеплялся за лед. Все! Не смог довезти беззащитных ангелов Ленинграда! Последним движением выхватил из-под себя телогрейку, наугад бросил под колесо. Полуторка дернулась, скольжение прекратилось, все увереннее покатилась вперед.

   Бездонная полынья, черными глазами, смотрящая в вечность, ощущение бессилия  долго снились ночами.

   С того рейса берет хлеб, чтобы на грани вечности и жизни накормить ребенка.

13. Медаль за город Будапешт
Владимир Пастернак
2 место в Основной номинации «ВТ»
2 место в Основной номинации «ГТ»
Победитель в номинации «Поэтические произведения» «ГТ»
2 место в розыгрыше «Приза читательских симпатий»
Специальный приз №4
    
Решил написать тебе письмо, отец. Наконец  побывал в Будапеште. Потрясающий город, здесь можно подолгу  рассматривать каждое здание и даже огромное количество бомжей не испортило впечатления о венгерской столице. А какой прекрасный вид открывается с небольшого пароходика во время ночной экскурсии по Дунаю! Сверкающие огнями великолепные дворцы Буды и Пешта  запомню надолго.  Да что я рассказываю, ты ведь и сам здесь побывал. Свидетельство тому – медаль «За взятие Будапешта». Есть у тебя и другие, например, «За освобождение Вены», но за Будапешт досталась более дорогой ценой.

     Вы стояли всего в ста пятидесяти километрах от столицы, рядом со старинным городом с труднопроизносимым названием Секешфехервар. В канун Нового 1945-го года экипажам выдали по поллитра спирта. Возможно, планируя начало контрнаступления на первое января, гитлеровское командование рассчитывало и на то, что русские будут пьяны.  Помню, когда был маленьким, ты мне пел «три танкиста выпили по триста, а механик выпил восемьсот».  То была шутливая фронтовая пародия на известную песню, но я своим пацанячьим воображением рисовал картину, где ты смог выпить больше всех и гордился тобой, отец. Жаль, что ты мало мне рассказывал о войне, когда я стал чуть взрослее. О том, что ты был одним из лучших механиков-водителей дивизии, мне рассказал позже твой фронтовой друг, воевавший с тобой в одном экипаже. «Если бы не Борис, нас  ещё во время Ясско-Кишенёвской операции сожгли, - сказал он мне на твоих похоронах. - Водитель твой батя был феноменальный».

На Балатоне против вас бросили «королевские тигры» элитных танковых дивизий СС «Мёртвая голова» и «Викинг».  Гитлеровское командование возлагало большие надежды на контрнаступление, стремясь прорваться к окружённому Будапешту. Не прошли  «королевские тигры», отец,  ты и твои товарищи встали насмерть и не пропустили  этих чудовищ к осаждённому советскими войсками Будапешту. Много танкистов сгорело на подступах к венгерской столице. Да и ты был ранен и чудом выжил в тех кровавых сражениях.

     Ах, батя, как бы я хотел, чтобы ты увидел нас с братом взрослыми людьми, наших жён, твоих внуков и внучку. А ещё, у тебя есть теперь две правнучки.  Как жаль, что ты рано ушёл, тебе было всего 45. Врачи «скорой» сказали, что ты умер от острой сердечной недостаточности, но я-то хорошо знаю – это память с Балатона. В госпитале врачи оставили и не стали трогать два из четырёх полученных  осколков, остановившихся недалеко от сердца.

9-го Мая, как обычно, достану из шкатулки  все твои боевые награды и, конечно, медаль «За взятие Будапешта», разложу на столе, рядышком положу фотографию с обгоревшим уголком. На ее обороте  написано: «Будапешт. 20/XI 1944 г. На вечную память Андрею от Бориса». Эту фотографию ты подарил своему командиру, а через два с половиной месяца вы горели на Балатоне от прямого попадания «Тигра». Через нижний люк ты вытащил Андрея за ноги  в тот момент, когда начали рваться ваши снаряды внутри танка. Только  Андрей всё равно уже был мёртв. А тебя, отец, добили  два проклятых осколка с Балатона через двадцать лет после войны.
Положу я святые для меня реликвии перед собой, вспомню вашу шутливую фронтовую песенку, налью сто грамм и молча выпью за тебя и за Победу, которая досталась такой большой кровью.

С Днём Победы, отец!

14. Отвлекающий десант
Владимир Пастернак
2 место в Основной номинации «ВТ»
2 место в Основной номинации «ГТ»
Победитель в номинации «Поэтические произведения» «ГТ»
2 место в розыгрыше «Приза читательских симпатий»
Специальный приз №4

Говоря о победе советского народа в Великой Отечественной войне, никогда не следует забывать о том, что наряду с русскими воевали все национальности СССР.  Например, звания Героя Советского Союза были удостоены : 7998 русских, 2021 украинец, 299 белорусов, 161 татарин, 107 евреев, 96 казахов, 90 грузин, 89 армян, 67 узбеков...

                ОТВЛЕКАЮЩИЙ ДЕСАНТ

Здесь на скалистом берегу
Ты не увидишь обелиска,
Лишь чайка, пролетая низко,
Крылом разрезала волну.
Тот отвлекающий десант
Не слишком  долго  отбирали
И хорошо в начальстве знали,
Что отправляют к небесам.
Из новобранцев целый взвод,
В нём пятеро сынов Востока,
Смирившихся – судьба жестока,
Ведь понимали, что их ждёт.
Но матерился старшина
И поминал  чужого бога:
Какая тут, Аллах, подмога,
Когда по-русски – ни хрена.
Узбеки, господи, прости,
Они же моря в жизни не видали!
Как будто специально отбирали,
Чтоб утопить от родины вдали.
Тот отвлекающий десант
Был очень быстро обнаружен,
Но для победы так он нужен,
Как для молящихся Коран.
Лишь сотню метров не хватило
И баржа села на песок.
Никто из воинов не смог
Доплыть, дойти...их всех убило.
У смерти предпочтений нет,
Таков очередной итог войны.
Пред нею все теперь равны –
Татарин, русский и узбек.
Накрыло взрывом целый взвод
И чья-то старая пилотка,
Разбухшая плыла, как лодка,
Звездою красной на Восток.
Как жаль. Чего-то не учли,
Чего-то там не дорешили
И наступление отложили
Или бессмысленным сочли.
Беда, но так тому и быть.
Зазря на фронте не бывает
И если где-то убывает,
То кто-то продолжает жить.
Нет, не шакал завыл в степи
Так жутко, муторно и тонко.
Рыдал  аул, читая похоронку,
Что через месяц принесли.
Здесь на скалистом берегу
Ты не увидишь обелиска.
Лишь чайка, пролетая низко,
Крылом  разрезала волну.

ЭПИЛОГ. Это стихотворение не имеет отношение к тому, что произошло 11 мая 2019 года. Жители г. Николаев (Украина) собрались у памятника "67-ми героям-десантникам", чтобы почтить память героев отвлекающего десанта старшего лейтенанта Константина Ольшанского. Люди возлагали цветы, заиграла музыка, раздалась всем знакомая песня "Журавли" и тут... случилось чудо. Все присутствующие,  задрав головы, смотрели в небо и плакали. Над их головами летели два клина журавлей. Пока звучала песня, журавли плавно кружили над монументом и улетели только, когда закончилась песня.
Обязательно посмотреть:

http://www.youtube.com/watch?v=kUtX9P5z_Xc

15. Никто никогда не умирает
Вахтанг Рошаль
3 место в Основной номинации «ГТ»
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №5

Светлой памяти моей бабушки Иды

     Я помню своих дедушку и бабушку только по рассказам мамы.
Бабушка Ида… Была она, что называется, сорвиголова - вместе с Янкеле они заправляли целой ватагой соседских мальчишек в Житомире. Родители только и ждали, когда она подрастёт, чтобы выдать замуж. К 17 годам бабушка из гадкого утёнка превратилась в прекрасного лебедя. От женихов отбоя не было. Подрос и Янкеле. Работал у своего отца подручным в кузнице. Высокий, стройный, с лукавым взглядом карих улыбчивых глаз. Они много времени проводили вместе, но главных слов сказать не осмеливались. Была поздняя осень. Гуляя вдоль озера, Ида заметила кувшинки и восхитилась их красотой. Янкеле был смелый парень, да ещё и влюблённый; он бросился в воду, нарвал цветов, но обратно доплыть не хватило сил…  Ида горевала так, как горюют только в юности, и приняла решение никогда не выходить замуж.
    Но время лечит, и когда очередная шадхэнтэ (сваха  на идиш) пришла сватать ее за вдовца Хаима – она согласилась. Хаим был кантором в синагоге. Когда он пел, все вокруг замирали от восторга и благоговения.
    Хаим безумно любил бабушку, и готов был сделать для неё всё. Жили дружно. Каждый год Ида дарила мужу деток. Время было трудное - гражданская война. Холодным ноябрем 1918 года в городок ворвались петлюровцы. Когда начался погром, бабушка схватила четверых старших, в том числе и мою маму, и спряталась в лесу. А малюток-близняшек укрыли в погребе с родственниками. Петлюровцы нашли их и немилосердно с ними расправились. Малышей убили, разбив им головы о мостовую (не хотел писать о такой жестокости, но ведь все так и было - это история моей семьи). Дедушка Хаим и другие мужчины пытались задержать погромщиков, чтобы дать уйти семьям. Они отстреливались до последнего патрона. Получив отпор, бандиты отступили. Женщины и дети были спасены, но, скитаясь по лесам, дедушка простудился и вскоре умер.
  Бабушка Ида не смогла пережить такого горя, и, отдав детей в детский дом, ушла с первой конной армией Буденного мстить за своих безвинно погибших младших детей и мужа. Она была санитаркой. С огромной душевной теплотой она ухаживала за ранеными, которые были ей очень благодарны. Однажды ей даже пришлось с винтовкой защищать свой госпиталь от белых. В том же госпитале она познакомилась с тяжело раненым красным командиром Барухом. Врачи говорили, что он не жилец, но бабушка выходила его. Естественно, Барух влюбился в свою спасительницу, и, как кончаются хорошие сказки, женился на ней. И родились у них ещё трое деток - тётя Поля, тётя Геня и моя любимая тетя Ася.
Бабушка умерла, когда я был совсем маленьким, а дедушка Барух ещё раньше.
    Посчитать, сколько внуков и правнуков - понадобится счётная машинка. Только нас у мамы было пятеро. Мои же внуки - штучный товар. Старшему уже 20 лет, он курсант военного училища.
    Я с душевным трепетом достаю из альбома эту старую пожелтевшую фотографию -
 единственный сохранившийся снимок. Меня Вы конечно узнали - слева на коленках у моей бабушки Иды Яковлевны Гольдфарбер.

P.S. «Никто никогда не умирает, если у него есть дети и ВНУКИ».  Рей Бредбери.            

16. Воробьиная жизнь Саньки
Галина Санорова
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
   
"В мире есть царь: этот царь беспощаден,
   Голод названье ему."
                Н.А.Некрасов

День только-только нарождался. Деревня еще спала. Санька проснулся внезапно от всепоглощающего голода. Хотелось есть, есть и есть. Слопал бы ведро каши. Да где ее взять? Был бы рядом друг Пашка, усыпил бы сейчас так же, как  на уроке вводил в сон голодных, замерзших, ревущих первоклашек. Не до знаний 7-летним ребятишкам. Понимают, что война, хлеба нет, а есть-то ох как хочется. Задают такого реву с голодухи, а учительница знает Пашкины способности, зовет его, чтобы помог забыться мелюзге. Ложатся головой на парты, под Пашкиным взглядом и убаюкивающим голосом закрывают глаза и так сладко дремлют, будто и нет голода и войны. Бабка у него знахарка, вот и научила 12-летнего мальца всяким премудростям.

   Ох, нет Пашки, голод же, как хищная птица, разрывает желудок, не дает ни о чем думать. Хлеба бы кусочек, хотя бы крохотную морковочку или свеколку, но в доме хоть шарОм покати. Всё уполномоченные выгребли для фронта, для победы. Мать припрятала в подполе маленький мешочек картошки, нашли. Заревела в голос, троих детей чем-то кормить надо.

   Еле встал Санька, умылся, одел свои заплатанные штаны, рубаху на исхудавшее тело и пошел в поле работать. Снег только-только растаял, но посевная шла во всю. Семенная пшеница была протравлена, и от вредителей, и от голодающих людей. Трудно удержаться подростку, так и затолкал бы в рот горсть зерна, но страх смерти удерживал его. Надеялся, что мать, как в прошлый раз, набьет немного зерна в чулки и трусы, отварят его дома в нескольких водах, и можно будет съесть. Кружилась голова от предвкушения еды, вот-вот упадет от слабости, выдержал, день проработал. Долгожданная ночь наконец-то наступила.

   Дома узнал, что матери не удалось взять хоть чуточку пшеницы, бригадир неотступно наблюдал за ней, то ли потому что красивая, то ли заподозрил, что таскают потихоньку . «Ничего,- сказала мама,- сегодня сдохла корова на ферме, её уже закопали. Когда совсем стемнеет, пойдем, откопаем, отварим в трех водах, вот и будет еда.»   

   Собралось 5 семей, с лопатами, с ножами и топорами для разделки туши, пошли откапывать. Опять беда и бескормица, кто-то успел раньше.

   Утром совсем не осталось сил. Но надо пахать и сеять, больше некому. Нет мужиков, все на войне, остались бабы да дети. А во рту не было ни макового зернышка уже два дня. Встал, еле поплелся на работу, если не выработаешь необходимое количество трудодней, то судили и садили. Вот оно зерно, так и просится в рот. Не было никаких сил терпеть, это же еда, взять всего лишь горсточку и съесть, ну что будет от маленькой горсточки. Прожевал, проглотил и  даже не почувствовал насыщения, ещё поесть чуть–чуть, так вкусно, и будь что будет…

   Когда потерял сознание, бабы бросились к нему, пытались отпоить, вызвать рвоту. Такие случаи уже были, иногда детей и подростков удавалось спасти. Саньку не удалось…

P. S. Все события реальны, записаны со слов мамы и бабушки. В нашей деревне от протравленного зерна умерли трое подростков.

17. Полёты во сне и наяву
Светлая Ночка
1 место в Основной номинации «ГТ»
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»

Вот уже и школьная форма наглажена,  и туфельки новые нетерпеливо дожидаются у порога,  и учебники с тетрадками уложены в портфель.
Кто же знал,  что Даша впервые пойдёт в школу не в первый,  а в десятый класс…

В канун сентября,   после перенесения тяжёлой инфекции,  её парализовало.

Боль. Шок. Растерянность. И ещё этот жуткий приговор врачей: «С каждым днём мышцы ног неизбежно будут атрофироваться,  Девочка обречена.  Перспектива  — инвалидное кресло.  Увы,  мамаша,  чудес не бывает»…
Растерянность сменилась непоколебимой решимостью противостоять нагрянувшей беде:  «Ну,  уж нет! Просто так мы не сдадимся!»

И началась эпопея.

На слово «инвалид»  в доме было наложено табу.  Даша никогда не примеряла его на себя.
В течение девяти лет девочка лечилась в различных клиниках и санаториях.  По приезду домой лечение не прекращалось ни на один день. Мама окончила курсы медсестёр и профессионально проделывала все процедуры.

—  Вчера мы натирались мёдом,  а сегодня пчёлки будут тебя кусать.  Такова,  доченька,  жизнь человеческая  —  нынче сладко,  а завтра может быть горько.  Но ты же у меня терпеливая,  —  приговаривала мама,  сажая пчёл на ноги.  Чтобы как-то облегчить боль,  мудрая мама рассказывала дочери,  что пчёлки так устроены,  что лечат всех ценою собственной жизни.  И Даша уже плакала не от своей боли,  а от жалости к пчёлкам.

—  Мамочка,  ведь я буду ходить?  —  с надеждой спрашивала Даша маму.  И та убеждённо говорила,  вселяя веру в девочку:  «Ты будешь ходить!  Мы с тобой вместе одолеем этого врага».

Одновременно с лечением Даша училась,  постигая школьные науки самостоятельно.  А ещё были книги и музыка,  —  эти  незаменимые добрые друзья,  учителЯ и помощники роста души.
 
Но главное  —  в девочке росла Личность...
Даша рано испытала боль и в будущем уже не посмеет причинить её другим.  Она усвоила,  что никогда,  ни при каких обстоятельствах нельзя сдаваться и говорить себе:  всё!  я устала,  я больше не могу.  Сможешь!  Отдышишься и будешь двигаться дальше.  Она твёрдо знает:  большое не достигается малыми усилиями.  Она умеет быть благодарной каждой травинке и пчёлке.  Она боготворит свою маму и гордится ею.

Как-то,  возвращаясь из санатория,  в поезде Даша познакомилась с мальчиком по имени Володя Белоног.  Завязалась переписка.  В одном из писем она написала:  «Вот увидишь,  придёт время,   и я приглашу тебя на белый танец».

Регулярное санаторное лечение,  несколько операций,  пчелотерапия,  иглоукалывание и все девять лет (!) ежедневно (!),  по два раза в день —  массаж и гимнастика.  И болезнь отступила,  не выдержав такого яростного отпора.  И наступил день,  когда Даша пошла.  Без поддержки,  костылей и трости,  которые забросила далеко-далеко.

С той ещё поры,  когда Даша лежала недвижно,  она мечтала…
Влюбившись заочно в Санкт-Петербург,  она мысленно бродила по Невскому проспекту, Летнему саду,  Петропавловской крепости, над шпилем собора которой парит, о чем-то возвещая, ангел с позолоченной трубой,  каталась на теплоходе по каналам и представляла,  что это когда-нибудь непременно произойдёт наяву.

Дерзкая,  невероятная мечта сбылась.
По окончании школы они с Вовкой поступили в один институт,  и родители наградили их поездкой в Питер.  И Даша,  как и грозилась,  во время прогулки по набережной Невы,  пригласила Белонога на белый танец.
Стояли белые ночи…

Сами собой пришли строчки:

Людям снится,  что они летают…
Я иду,  и это  —  мой полёт!

18. Журавли
Зайнал Сулейманов
Победитель во Внеконкурсной номинации
Возможность бесплатной публикации в Альманахе П.Лосева

Вне конкурса
               
                "В краю войны священной - газавата,            
                Где сталь о сталь звенела в старину,
                Чеканною строкой Расул Гамзатов
                Ведет с войной священную войну."
               
                Самуил Маршак
               
                1

   Село Дзуарикау, Северная Осетия.
   
   Памятник у дороги, ведущей во Владикавказ. Мама, Тассо, склонила голову перед сыновьями - журавлями, улетающими в небо.
 
   Кровинушек семеро и всех забрала война: Магомеда, Дзарахмета, Хаджисмела, Махарбека, Созырко, Шамиля, Хасанбека.
   
   Один погиб, защищая Москву. Двое - обороняя Севастополь. Трое пали в боях в Новороссийске, Киеве, Белоруссии.
   
   Мать умерла после третьей похоронки.
   
   Когда убили последнего при взятии Берлина, почтальон отказался идти в дом Газдановых.
   
   Пошли старейшины.
   
   Отец сидел на пороге с единственной внучкой на руках. Увидев гостей, всё понял, сердце разорвалось...   
               
                2
   
   Хиросима, 1945 год.
   
   Дом двухлетней Садако Сасаки - в полутора километрах от эпицентра ядерного взрыва. Девочка выжила, казалось, даже не пострадала. Росла обычным ребёнком - занималась спортом, была весёлой.
   
   Внезапно, в ноябре 1954 года у неё проявились первые признаки недуга, а в феврале врачи поставили диагноз: рак крови, "болезнь атомной бомбы", как говорили японцы тогда.
   
   Девочку поместили в госпиталь.
   
   Однажды подруга, Чизуко, принесла бумажного журавлика и рассказала старинную легенду о том, что, если сложить тысячу таких же, исполнится любое желание.
   
   Садако, мечтая жить, каждый клочок бумаги превращала в птицу.
   
   Сделала больше тысячи, но… умерла 25 октября 1955 года.
   
   Памятники девочке стоят во многих городах разных стран.
   
   В Парке Мира Хиросимы возвышается  особенный. На постаменте надпись: "Это наш крик, наша молитва, мир во всем мире". А на верхушке скульптура Садако с бумажным журавликом в руках.
 
                3
   
   Дагестан, Махачкала.
   
   Расул Гамзатов побывал и в Дзуарикау, и на Родине Садако.
   
   Там, на чужбине,  его настигла весть о смерти матери...
 
"Вот здесь, в многострадальной Хиросиме,
Сложилась, мама, эта песнь во мне:
"Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда - то,
А превратились в белых журавлей" .
Я эту песню написал, родная,
Еще не зная горя сироты.
Я написал ее, еще не зная,
Что в стае журавлей летишь и ты;
Что к боли Хиросимы приобщиться
Пришлось мне безраздельно в этот миг,
Что всем смятеньем тайных чувств своих
Я, Хиросима, стал твоей частицей!..
А надо мной, кружась на нитке тонкой,
Уже качался легкий белый шар;
Тогда же утром старая японка
Вручила мне печальный этот дар.
Заплакала…  "Не обо мне ли плачет? " -
Подумал я, в волненье чуть дыша.
" Скажите мне, что ваш подарок значит? "
"Ты знаешь сам", - ответила душа.
…Я сжал в руке квадратик телеграммы.
И задрожал, и прочитал едва,
И до сознанья не дошли слова…
Но сердце поняло:"Нет больше мамы. "*
   
   Поэт вспоминал: "…Больше двадцати лет назад я был в Японии. И туда на зимовку откуда - то, наверное, из нашей Сибири, прилетели стаи журавлей. Они казались огромными белыми птицами. Именно белыми.
   Возможно, от того, что белые одежды японских матерей сродни черным шалям наших горянок. Их надевают в дни траура. Белыми, потому что ослепшие от атомного взрыва стучат по камням Хиросимы белыми посохами.
   От них скрыто сияние листвы и снежной вершины Фудзиямы -только белые посохи, как тонкие ниточки, связывают их с окружающим миром. Белых журавликов вырезала из бумаги маленькая японка, поверившая в сказку. Белой была телеграмма о кончине моей матери, которую я получил в Хиросиме, и там эту утрату почувствовал еще острее.
   Стихи не возникают из мелочей, они начинают звучать в такт с чувствами, родившимися после глубоких потрясений. Я подумал о своих братьях, не вернувшихся с войны,о семидесяти односельчанах,о двадцати миллионах убитых соотечественниках.
   Они постучались в мое сердце, скорбной чередой прошли перед глазами и - на миг показалось - превратились в белых журавлей. В птиц нашей памяти, грустной и щемящей нотой врывающихся в повседневность…"
 
   
                4
   
   Москва.
   
   Через три года друг Расула, поэт и переводчик восточной поэзии Наум Гребнев, перевел это стихотворение на русский язык.   
Оно было напечатано в журнале "Новый мир":
   "Мне кажется порою, что джигиты,
   С кровавых не пришедшие полей,
   В могилах братских не были зарыты,
   А превратились в белых журавлей.
   Они до сей поры с времен тех дальних
   Летят и подают нам голоса.
   Не потому ль так часто и печально
   Мы замолкаем, глядя в небеса?
   Сегодня, предвечернею порою,
   Я вижу, как в тумане журавли
   Летят своим определенным строем,
   Как по полям людьми они брели.
   Они летят, свершают путь свой длинный
   И выкликают чьи - то имена.
   Не потому ли с кличем журавлиным
   От века речь аварская сходна?
   Летит, летит по небу клин усталый —
   Летит в тумане на исходе дня,
   И в том строю есть промежуток малый —
   Быть может, это место для меня!
   Настанет день, и с журавлиной стаей
   Я поплыву в такой же сизой мгле,
   Из - под небес по - птичьи окликая
   Всех вас, кого оставил на земле".

   Эти строки прочитал один из известнейших артистов того времени Марк Бернес. Он был поражён и сразу же позвонил Гребневу, что мечтает превратить стихотворение в песню. Оговорили изменения, о которых Гамзатов вспоминал: "Вместе с переводчиком мы сочли пожелания певца справедливыми, и вместо „джигиты“ написали „солдаты“. Это как бы расширило адрес песни, придало ей общечеловеческое звучание".
Кроме того, текст сократили - из оригинальных 24 строк оставили 16.
   
   Затем певец обратился к Яну Френкелю с просьбой переложить слова на музыку. Но "Журавли" не сразу "покорились" композитору - только через два месяца он написал вступительный вокализ, и работа пошла легче.

   И вот музыка готова. Френкель писал: "Я тут же позвонил Бернесу. Он сразу же приехал, послушал песню и... расплакался. Он не был сентиментальным, но нередко случалось, что плакал, когда ему что - либо нравилось".
   
   Бернес был болен раком лёгких, еле ходил. Чувствуя, что времени осталось мало, он хотел поставить точку в жизни «Журавлями».
 
   8 июля 1969 года сын отвез его в студию. Записали песню с одного дубля. Через месяц Бернеса не стало, и, по его просьбе, на похоронах звучали "Журавли".
   
   В 1988 году журавли приняли «в промежуток малый» и Наума Гребнева…
   
   Ян Френкель закончил дни земные под звучание «Журавлей» год спустя, Расул Гамзатов - в 2003…
               
                5
   
   Планета Земля…
   
   А журавли остались, разлетелись по всему миру…   
   
   Их можно встретить в высокогорных дагестанских сёлах Гуниб, Цада, Обода, Бухты, Алмак, Киче, Татиль, Хив, в городах Махачкале, Дербенте, Южно - Сухокумске.
   
   В Алтайском крае, в Ростовской области, в узбекском городе Чирчик, в Кисловодске, в Ленинграде, Ленинградской области, в Саратове, в белорусских Полоцке и Светлогорске, под Луганском, в Крыму, в городе Видном, в Балтийске, в Свердловской области, в Красноярске и Тобольске, в Курске,  в городе Изюм Харьковской области,  в Тамбовской области, в казахстанском Петропавловске, в Москве, в Театральном центре на Дубровке, в Египте в городе Шарм-аль-Шейхе, в Лос-Анджелесе, в западном Голливуде, в израильском Ашдоде, во многих других местах...
 
                6

 Вселенная сердец материнских…
   
    Самарская область, село Алексеевка.
   
   Прасковья Володичкина проводила на войну девятерых сыновей. Не дождалась ни одного. С младшим не успела даже и попрощаться - тот служил в Забайкалье.
   Только проезжая мимо отчего дома, смог тот бросить с поезда записку:
   - Мама, родная. Не тужи, не горюй. Не переживай. Едем на фронт. Разобьём фашистов, и все вернёмся к тебе. Жди. Твой Колька.
   
   Он и братья - Александр, Андрей, Михаил, Федор погибли с 41 - го по 43 - й, в Польше в 45 - м погиб Василий.
   
   Сердце не камень, шестая похоронка маму не застала.
   
   Вернулись домой после трое: Пётр, Иван и Константин. Но долго после ран не жили, до семидесяти дотянул только Константин.
   
   Город Задонск, Липецкая область.
   
   В семье Фроловых двенадцать детей: десять мальчишек, две дочки. На фронт не попали только двое: у электросварщика Лёши бронь, Митрофан не дорос.   
   
   Во время испытаний на боевом корабле Балтфлота Михаил попал под бомбежку и умер от ран.
   
   От бомбы погиб и Константин.
   
   Василий сложил голову на легендарном Невском пятачке. «Едва ли я вернусь отсюда - такое здесь идет крошево», - писал он маме.
   
   В 43 - м не вернулся из разведки Петр.
   
   Леонид добился, чтобы с него сняли бронь, ушел добровольцем и нашел смерть в конце апреля 45 - го.
   
   В это же время, за несколько недель до Победы, был смертельно ранен Тихон, штурман авиаполка.
   
   Домой вернулись только израненные Дмитрий и Николай. Дмитрий с 41 - го года защищал Балтику. Тонул в ледяной воде, многажды лечился в госпиталях. Последнее ранение в голову стало роковым: он ослеп и скончался уже в 48-м году.
   
   Еще раньше ушел из жизни Николай.
 
   До конца жизни мать не могла наговориться о сыновьях. Вспоминала все родимые пятнышки. Знала наизусть каждое письмо. И до самой смерти дарила в память о них соседским детям конфетки, пряники…
   
   Омское село Михайловка.
   
   Анастасия Акатьевна Ларионова. Муж умер в 38 - м. Тянуть семерых сыновей и двоих дочерей пришлось одной. Работали в колхозе и дома от зари до зари.
   
   В 41-м пришла первая повестка.
   
   Старший, Григорий, кадровый военный, служил на китайской границе. Пропал без вести, о нём до сих пор ничего неизвестно.
   
   Еще в 39 - м в армию пошел Михаил. Служил стрелком, погиб в 43 - м.
   
   В 41 - м ушел воевать Пантелей, лежит под Ленинградом.
   
   Зимой 42 - го не стало Прокопия.
   
   В этом же году ушли на фронт Фёдор и Петр. Не вернулись. Петр погиб в Польше, в 45-м. О Фёдоре ничего не известно.   
   
   В 44 - м добровольцем ушёл седьмой брат, Николай. Пропал без вести.   
   
   Не вернулись и зятья. Овдовевшие дочери так и не узнали, где похоронены их мужья.
   
   Вернулся внук, Григорий. Его забрали в 43 - м, демобилизовали в 47 - м. Долгожданная встреча с ним бабу Настю просто подкосила. Разбитая горем, она ослепла от слёз. Скончалась в 1973 году.
 
 Это в наших сердцах, "покуда вертится Земля"* …
 
   "Каждая пуля, выпущенная во время войны, попадает в сердце матери"* - сильны же те мужчины, которые сеют смуту и зло…
   
Примечания:

1)"Но сердце поняло: "Нет больше мамы. " - Из поэмы Расула Гамзатова "Берегите матерей"
2)"Покуда вертится Земля" - стихотворение Расула Гамзатова
3)"Каждая пуля, выпущенная…" Кайсын Кулиев.

19. А звёзды, как маки
Джули Тай
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Номинант в Основной номинации «ГТ»
       
- Ну, что? Всех своих цыплят проверила? Бегают?
        - Бегают. Только чёрный падает.
        - Не переживай! В обед зелени с яйцом дадим - поправится. А пока помоги мне немного! Бери вон кисточку, ведро. Я лопату возьму, сапку. Пойдём.
        - Тёть Нин, а мы куда? Ты же мне строго-настрого ходить за двор через заднюю калитку запретила. Там же овраг крутой.
       - Одной запретила, а со мной можно. Дело у нас с тобой важное есть! Тропинку видишь? Вот тихонько по ней и иди.
       - Тёть Нин, а что это там краснеет? Маки?
       - Рано ещё макам цвести. Звёзды это красные! Туда и идём: могилки там солдатские, прибраться на них нужно. Весна в этом году дождливая была, долго за калитку не выпускала. Заждались они уже. Всю зиму к ним не приходила, не разговаривала.
       - Тёть Нин, глянь - лисичка! Облезлая какая...
       - Весна же! Ну, здравствуй, подружка верная! Поздороваться пришла?
       - Ты, что её знаешь?
       - Каждый раз приходит на меня посмотреть. У неё видать нора недалеко. Во двор-то к нам она не суётся - собака порвёт, а сюда можно... Здесь все свои... Здравствуйте, братцы! Вот и снова весна пришла... Травы уж поднялись... Заскучали небось без человеческой речи: только ветер вам песни поёт. Что-то у тебя, Васечка, звёздочка пообтрепалась. Ничего, сейчас подкрасим. А у тебя тут земли нужно подсыпать. Не переживай, Ванюш, подсыпем. Я сегодня с помощником.
       - Тёть Нин, а откуда ты знаешь кто здесь похоронен? Ведь табличек на могилках нет! Ни фамилий, ни имён.
       - Ниоткуда! Безымянные эти могилы...
       - Почему же ты их называешь Ваней и Васей?
       - Возле этой могилки каждый год васильков много, а возле той барвинок сам прижился, смотри какой.
       - Тут две звёздочки, там дальше ещё три. Почему их рядом не похоронили?
       - Когда дойдёшь до следующих трёх, увидишь таких звёзд целую поляну. По-над этим оврагом их много. Здесь долго немцам не давали пройти, а потом у наших боеприпасы закончились. Подмога не подошла, а приказ был не отступать! Вот и не отступили... Где пуля или снаряд достали, там и лежат без фамилий и имён...
       -  Тихо так!
       - Здесь всегда тихо, только трава шумит. Даже птиц не слышно. Видать чувствуют, что покой солдатский нарушать нельзя. Ну, родимые, пойдём мы уже. Ещё ваших товарищей проведать надо. Поклон вам низкий! Спите мирно!

20. Дуэль
Борис Тамарин
1 место в Основной номинации «ВТ»
Лауреат в Основной номинации «ГТ»
Возможность бесплатной публикации в Альманахе П.Лосева

       Лейтенант Отто Бергмайер всегда  хотел стать военным лётчиком. Мальчишкой, глядя на небо,  представлял, как будет подниматься  в  бескрайность, поражая оттуда врагов подобно Эрнсту и Теодору*.
       Сегодня, отправившись  на "свободную охоту" с напарником, был уверен -
доведёт личный счёт побед до ста. Осталось сбить два самолёта русских.
Тактика отработана -  внезапно  атаковать и уйти, не ввязываясь в длительный бой.
Углубившись на двадцать километров за линию фронта, обнаружили бомбардировщик, прикрываемый тремя истребителями. Всего...
Лучшей цели не найти!

       Атаковали с солнечной стороны, выскочив из облаков. Ведомый - истребители, связывая боем, а Отто длинной очередью прошил бомбардировщик. Тот неуклюже дёрнулся, задымил, полетев вниз.

- Одного сбил...  Зажимают!... - донеслось в наушниках.
Развернувшись, Отто  увидал  "мессершмидт" ,  на хвосте которого висели два "яка".

Крикнул: - Пикируй! - Но поздно.
Вспышка, горящий факел понёсся к земле.
- Чёрт! - выругался Отто,  увидав  самолёт прямо перед собой.
Форсаж, заход в хвост, очередь... Самолёт завалился, раскрылся парашют.
Есть сотня!

Где последний?

       Трассирующая очередь пронеслась слева, в метрах десяти. Отто инстиктивно увёл самолёт "бочкой"**, развернулся и понял, что противник делает то же самое.
- Придётся изменить принципам! Посмотрим, что умеешь, птенчик?
Отто считался одним из исскуснейших пилотов Люфтваффе. Сейчас  немного поиграет с  русским, затем отплатит за Гюнтера.

       Что этот не был "птенчиком" Отто понял  после первых манёвров. Петля, переворот, вираж, ранверсман, штопор**...  Русский отвечал адекватно, не давая преимущества.
Они кружили минут десять...
 
       Отто почувствовал уважение к противнику,  испытывая восторг, что наконец встретил достойного соперника, победить которого действительно почётно. Тот был настоящим асом! Может просто уйти?... Нет, до конца!
Наконец, они оказались друг против друга и неслись навстречу...
Поймав цель, Отто нажал гашетку. И почувствовал, что теряет управление машиной...

       Два купола раскрылись в небе...
Раздались выстрелы. Стрелял русский. Три выстрела мимо, следующий попал в купол парашюта, опять мимо...

       Они приземлились почти одновременно в сорока метрах один от другого.
Отто отстегнул карабины, достал "вальтер" и пополз к врагу. И услыхал стоны.
Осторожно приподнявшись, увидел смятый купол и неподвижную фигуру, лежащую на боку с неестественно вывернутой ногой.
Пистолет валялся в нескольких метрах...

- Не повезло тебе! - подумал Отто, резкой перебежкой оказавшись рядом.
Молодой парень его возраста приоткрыл глаза... В них читалось ненависть.
- Чего ждёшь, стреляй! Хоть одного отправил на тот свет. Жаль,  тебя не удалось, - зло произнёс он.

       Русский язык Отто знал. Выучил, когда в 1935году почти год прожил в СССР вместе с отцом, инженером, помогающим строить машиностроительный завод.
- ... Не буду, - вспоминая полузабытые слова, ответил Отто. - Я лётчик, а не убийца! Ты хороший пилот, ас! Для меня была честь сразиться с тобой. Но если ещё встретимся в воздухе, постараюсь сбить. Чем тебе помочь?

       Выражение лица изменилось...
- Ты тоже ас!... Ничем... Меня, наверное, скоро найдут, а тебе надо за линию фронта, к своим... А кто кого, посмотрим...
- Скажи, что сбил лейтенанта Бергмайера, у которого сто побед!
- Капитан Данилов!
- Запомню!...
 
       Отто отсалютовал, приложив пальцы к шлему и пошёл, не оглядываясь.
И спиной чувствовал провожающий взгляд...

       На второй день он вернулся в эскадрилью, а через неделю отправился на Западный фронт.

Они не встретились...

* -  немецкие асы Первой Мировой войны.
** - фигуры воздушного пилотажа.

21. Ты мать не верь, что я погиб
Татьяна 23
2 место в Основной номинации «ГТ»
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №18 «Новые имена»
    
Я не бравирую героическими поступками своих родных, совершёнными
   в военное время. Трудно кого-либо выделить. Итог войны всех уровнял.
   Лиха тогда досталось всему народу нашей многострадальной Родины.

     Я пишу в тандеме со своим умом и сердцем, а фразы этой миниатюры,
   посвящённой  моим родственникам - это залпы, но залпы салюта в честь
   погибших воинов, в честь мужественного народа нашей страны !

     Эти строки, как залпы, которые будят воспоминания самих ветеранов и нас,
   знающих о войне по их рассказам.
           Я радостно салютую и говорю: "С Победой!"
                (это мой комментарий рассказа.)   
                http://www.proza.ru/2020/05/09/703   Основная номинация "ВТ"

  - Богданов, ты написал письмо домой?
    Поторопись, почта вот- вот отправится.  Завтра будет некогда.

  - О чём писать в письме домой?
   
    Как будто жив здоров, дошёл до двадцатилетия.
    На всякий случай, родная  Василиса Егоровна,  молитесь за меня.
    Говорят - впереди большая битва.
    Да и понятно - Москва недалёко.
     Привет  родным...

    Глаза совсем слипаются, может удастся немного поспать.
   Рядом мужик  не спит, наверно вспоминает о жене и детях.
       А у меня ведь только - вы...

      Куда это они идут?  Ещё не время жать пшеницу.
      Зачем  цветы полевые рвут и песни напевают...
      Как хорошо на зелёном берегу  родной реки.
    Мама, ты почему уходишь?   Зачем цветы оставила лежать на пашне?..
    Не уходи, прости за всё.   Откуда песня?

  - О-о-ом.  Подъём!..

  -  Так это же не песня.  Приснится же такое...

    Давай с тобою, мама, я буду говорить.  Меня со всеми вместе к передовой
    везут.   Уж слышатся раскаты артиллерии.  Вокруг меня грохочут взрывы!
    Над головою вой снарядов и гул моторов самолётов.
    Вверху своё сражение.  Пока нам не до них...

      От взрывов перемешались земля и небо.  И ничего, что грохот взрывов
    и вой снарядов мешают нам с тобою говорить.
    Я только знаю - назад дороги нет.   Москва недалеко.

      Сквозь дым горящих танков и взлетающую землю вижу много наших самолётов.
    Они гудят, аж больно уши.  Как тыща пчёл на  пасеке в деревне.
    Я научился метать гранаты, три танка ими остановил.
    Они, всё прут, как тараканы...
    Но наши танки уже на подступе.   Прорвёмся!

      Мам, почему- то правая рука не поднимается.
    Не беспокойся - лёгкое ранение.  До свадьбы чьей нибудь, конечно заживёт.
    А я гранату брошу левой.
    Тогда, чтобы не промахнуться, надо танк поближе подпустить...

      Я знаю - день вокруг, но солнца не видать и небо в красных пятнах...
    Но ты, Егоровна, не бойся, то - не светопреставление.
    Это всего лишь кровь застит глаза мои.   Она же - красная.
     Не думай, мама, что я лежу и отдыхаю.
    Я просто думаю, как лёжа мне ещё помочь солдатам нашим.

     Как странно тихо.  Так летом - в лесу перед грозой.
    Не слышу взрывов, бесшумно пролязгали гусеницы наших танков, пробежали
    в атаке солдаты, наступая на меня.
    Вот танк по мне промчался, как простая телега с сеном.
    Не бойся, мама, мне не больно.

      Наверно думают, что я погиб.   Неправда, я - живой.
    Не плачь, родная, молись, как ты умеешь.
    Но только знай, что жив я...

      Я тут лежу на бурой от кровИ земле.
    Трава помялась от танков, пронесшихся в бою по ней и  мне.
    Их было много и я горжусь, что лёжа помог им мчаться без остановки
    на врага.      Не думай, мама, мне не больно...

      Я ещё не знаю, что у моей сестры родится дочь, а у неё когда- то
    будет внук, который  будет знать от бабушки и от тебя - родная мама,
    как я беседовал с тобой в последней битве у Поныри.
      Как мы сражались и оставались здесь лежать навечно...

      Он будет помнить обо мне, как дочка твоей дочери и внук твоей внучки.
          Их память  воскрешает меня и продлевает мою жизнь.
         Ведь человек до тех пор жив, когда о нём все помнят!

                Не думай, мама, я - живой!

22. Хлеб с лебедой дороже белого
Татьяна 23
2 место в Основной номинации «ГТ»
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №18 «Новые имена»
 
В этом рассказе, отображённые жизненные факты моих
  родных, не кажутся чем то особенным.
  Они просто эхо военных лет.    

         Во время войны на селе, даже не в оккупации, жили по-разному.
  Ведь урожай, собранный в основном женскими руками, отправляли к линии
  фронта.
    Голодно было особенно зимой и в начале весны.  Летом спасал подножный
  корм. Вот его и запасали: что-то мочили, сушили впрок.
    Одной такой выручалочкой была лебеда.  Для них она была съедобной.
  Из неё делали порошок, который добавляли  к остаткам подобия муки и пекли
  хлеб.
    И на израненных войной просторах нашей, многострадальной Родины, были те,
  кто даже такому хлебу были рады...

  - Мама, почему хлеб тёмный и горький? -спрашивала семилетняя, худенькая
    дочурка, запивая кипятком кусочек хлеба.

  - Это от слёз моих, детка.

  - Нет, мама. Я знаю - слёзы солёные.
    А когда я вырасту, буду печь хлеб из белой-белой муки.

  - Я надеюсь, у тебя всё получится.- подбадривала дочку мать.

                Закончилась война.
    Семилетняя девочка выросла, но горечь хлеба и материнских слёз оставили
  неизгладимое впечатление в юной, выстрадавшей душе девочки, вынесшей
  через горький опыт светлую мечту о вкусном хлебе.
              Повзрослевшая девочка  стала хорошим пекарем.
         Она пекла разный хлеб, но особенно ей нравился белый.

    Любовь и мечта быть пекарем передалась и её дочери,  ставшей в своё время
  кондитером.
    И мы совсем не удивляемся, когда по праздникам, обязательно на День Победы
  и в родительский вторник,  тётя Маша  угощает просто так соседей и желающих
  отведать её стряпню.

    В этот день повсюду висят красные транспаранты и флаги, напоминающие
  знаменательную дату многонациональной страны!
  И у нас во дворе красуется яркий плакат с нарисованной датой и цветами.
    Но ещё большее праздничное настроение придаёт хлебосольная тётя Маша,
  угощающая своей выпечкой.

     Обычно на её мельхиоровом блюде разложен большой, сладкий пирог,
  порезанный на кусочки, булочки с удивительной начинкой и пирожные.
     И всегда по краю блюда лежали кусочки янтарного сыра на шпажках.
  Она обязательно предлагала его к булочкам.

  - Тётя Маша, как вкусно!

  - Мария Фёдоровна, вы - кондитер и любите свою профессию.
    Но почему вы с хорошей фигурой?

  - Да, я люблю свою профессию.  Хотите спросить- почему я не толстая?

    Потому что знаю, мои хорошие, хлеб - всему голова!
    Но как бы не был сладок пирог, надо всегда помнить,
    что наши слёзы имеют солоноватый вкус...

23. Война
Ирина Христюк
3 место в Основной номинации «ГТ»
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №18 «Новые имена»      
               
ВОЙНА

                (в сокращении)

     Двадцать шестого марта 1944 года войска в составе Второго Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского освободили село Данул от фашистско-румынских оккупантов. Штаб фронта разместился в соседнем селе – Балан, в небольшой хате, из которой летели приказы соединениям и частям фронта, и продумывались блестящие удары знаменитой Ясско-Кишиневской операции.

      После освобождения района во всех сёлах была восстановлена советская власть. Пятнадцатого апреля 1944 года по мобилизации Глодянского РВК МССР мой отец, Мариуца Дмитрий Матвеевич, был призван на действительную службу в ряды Красной Армии. Мама, беременная вторым ребёночком, осталась одна. Ей шёл двадцать первый год.  Жизнь несла горькие испытания…

       В начале осени 1944 года в селе стали поговаривать, что в Бельцы привезли пленных, и вроде кто-то из односельчан видел среди них отца. Недолго думая, мама напекла лепёшек, новорожденного – на руки, торбу – через плечо и рано-ранёхонько пустилась в путь. А ход-то не близкий – сорок километров да пешком. Очень хотелось увидеть любимого и показать недавно родившегося сыночка. Не чувствуя усталости и боли, она шла, пока не истёрла ноги в кровь. Присела, покормила мальца и снова в дорогу. От волнения сердце вылетало из груди: ещё немножко, ещё чуть-чуть и свидится со своей половинкой. И добралась. И нашла пленных. И звала, и выкрикивала родное имя, но Мити, к счастью, среди них не было. То были пленные, воевавшие на стороне румын. Увидев уставшую, молодую женщину, остолбеневшую и оцепеневшую от горя, с маленьким ребёнком на руках, глаза которой сквозили толпу, многие из них плакали и падали перед ней на колени. Дрожащей рукой, со слезами на глазах, она ломала на куски лепёшки, приготовленные для мужа, и раздавала голодным. Когда торба опустела, она, ещё несколько минут молча постояв в полном оцепенении и окинув прощальным взглядом толпу, медленно повернулась и, вытирая слезы, отправилась в обратный путь. Этот эпизод она не забудет до конца своих дней…

       А жизнь готовила тяжкий удар. Пришла похоронка на отца. Не верила. Ждала. И через месяц пришло письмо. «Жив! Митя жив! Был ранен, лежал в госпитале», – тяжкая ноша печали отвалилась от её сердца. Эмоции, что так долго копились и плескались в душе, вылились в слёзы радости. Дорога жизни развиднелась…

       Наступил долгожданный День Победы. Стали возвращаться оставшиеся в живых односельчане. Из четырёхсот семидесяти двух мобилизованных в апреле 1944 года мужчин – шестьдесят шесть не вернулись. Среди них родной брат отца – Мариуца Мефодий Матвеевич и троюродный брат – Мариуца Андрей Васильевич, инвалидом вернулся родной брат – Мариуца Андрей Матвеевич.
      
       Со дня на день ждали и отца, но он вернулся только в конце мая 1946 года. Кто на войне был, тот много видел. Но отец не любил об этом рассказывать. После призыва, с апреля по октябрь 1945 года, он – стрелок 276 стрелкового полка, был переведен стрелком в 278 полк, где служил до декабря 1945 года, затем переведен в 283 стрелковый полк, где прослужил до мая 1946 года. Награждён медалью «За победу над Германией».

       Дома его ждала любимая жена с подросшими сыновьями – его надёжный тыл, его судьба, его любовь, его кодекс чести. И стучали два сердца, как одно на двоих. И запели в их душах добрые ангелы…

24. Вопреки
Ирина Христюк
3 место в Основной номинации «ГТ»
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №18 «Новые имена»

Номинант четвёртого Конкурса Международного Фонда
«Великий Странник Молодым" на свободную тему (6 место),
Тематического Конкурса МФ ВСМ «Живу, болезни вопреки»,
Конкурса «Лауреат 52» Международного Фонда
"Великий Странник Молодым".

Опубликован в альманахах «Антология русской прозы 2018», 1 том, Москва
и "Триумф короткого рассказа", №1, Молдова, 2019.

Переведён на украинский язык и опубликован в журнале "FoxyLit" - україномовний літературний журнал - №2, Украина, 2019.

                ВОПРЕКИ

        Она вышла из кабинета, медленно прикрывая за собой дверь, и обречённой походкой, не глядя по сторонам и пряча растерянный взгляд в серую плитку пола, не спеша направилась к выходу. Только странный звук болью отзывался где-то в подсознании. Она силилась и никак не могла понять, то ли это стук её каблуков, то ли бешеное биение собственного сердца. Прошла несколько шагов. Остановилась, перевела дыхание, расправила плечи и, сжав губы, уверенным шагом повернула к выходу.
      
        Спустилась по ступенькам и медленно побрела по узкому тротуару. В глазах застыли не пролившиеся слёзы.
         
        Присев на скамеечку, отрешённо созерцала окружающий мир. Город жил привычной для него жизнью. А что ждёт её? Сколько отведено ей Всевышним, чтобы наслаждаться красотой мирозданья? Год? Два? День? – Никто не знает. И, как приговор, голоса врачей: «Плохо! Поздно! Не операбельна! Сердце не выдержит... Сам факт, что дожили до сегодняшнего дня – уже чудо, исключение».

      – Есть хотя бы тоненькая нить надежды?

      – Благодарите Бога за каждый прожитый год. С таким диагнозом, без операции, врачи гарантируют до десяти лет – максимум, а вам уже…

        И картины, одна за другой, всплывали перед глазами. Вспомнила, как в детстве так расшаталось сердечко, что отец сгрёб её в охапку и бежал с ней на руках в больницу; как каждый год, весной и осенью, получала курс лечения, как год от года менялся и усложнялся диагноз, а сердце, расплескивая боль, заполняло собой всё: пространство, время, людей. Иногда казалось, что от боли оно начинает плавиться.  Вспомнила, как перенесла две тяжёлые операции, как пережила клиническую смерть, как не хотелось жить после смерти первенца; как прошла все муки ада, три года заботясь о брате, у которого была обнаружена опухоль головного мозга; как заботясь о нём, обнаружила опухоль у себя, как проходила обследования с вынесенным решением: не будем пока трогать. Как…как… Каждый прожитый день – как испытание, а вся жизнь – как поле боя за собственную жизнь и жизнь родных, болезням и болям вопреки.

        Нахлынувшие воспоминания прервала знакомая мелодия на мобильном телефоне.

      – Любимая, родная, как дела? Я так скучаю без тебя. Осталось ещё несколько дней, и я приеду…

        Они так давно и так хорошо знали друг друга, что даже на расстоянии, какой-то генетической памятью, каждый чувствовал другого.

      – Ариночка, дорогая, что случилось? У меня сегодня всё валится из рук, болит сердце …

        Она смогла выдавить только одно слово:

      – Плохо…

И заплакала.

      – Когда ты плачешь, я теряюсь, мне больно. Держись, любимая! Будем молиться. Господь всегда нам помогал. Мы обязательно выстоим.

        И у неё в душе что-то дрогнуло:

      – Спасибо Богу за то, что подарил мне именно тебя. Спасибо тебе за каждый прожитый в любви и счастье день. Спасибо, что ты давал мне силы жить.

        И словно божок по душе босыми ножками пробежал. Исчезла внутренняя пустота и невыносимая боль. Она вытерла слёзы и решила: как Богу будет угодно. Поднялась и привычной, выработанной десятилетиями, лёгкой походкой поспешила к троллейбусной остановке. «Надо жить! Надо жить! Надо жить, вопреки всем болезням!», – как молитву повторяла она…

        Дома её ждала парализованная, второй год прикованная к постели, родная мамочка, для которой она – и врач, и медсестра, и сиделка, и самый родной человек – её руки и ноги ...

25. Тошнотики
Нина Цыганкова
Призёр  в Основной номинации «ВТ»

Как-то, в советские еще времена, зашли мы с моей коллегой Фаиной в кафетерий перекусить. В витрине на блюдечке лежал сырник, но цвет у него был не белый, как обычно, а розовато-коричневый – что-то в него, видимо, намешали. «Ой, тошнотик! – вдруг воскликнула Фаина. – Очень похож на тошнотики, которые мы ели во время войны». И она рассказала следующую историю.
В войну они какое-то время жили, как тогда говорили, под немцами, т.е. в оккупации. Ей было шесть лет, а ее младшему братишке – четыре года. Отец их воевал на фронте. Жили они с мамой в маленьком частном доме на окраине городка, и жили бедно, а когда пришли немцы и выгребли у них все, что смогли найти, в том числе почти всю картошку, стало совсем голодно. Их мама старалась, как могла, чтобы накормить детей – мешала съедобное с малосъедобным или почти несъедобным – главное, чтобы побольше было по объему. Иногда она готовила из картофельных очисток круглые плоские котлетки, похожие по форме на сырники. Цвет у этих котлеток был, как у рвотных масс, поэтому и звали это «изысканное» блюдо тошнотиками.   Но дети уминали их за обе щеки, потому что были очень голодны.
В их дом определили на постой немца. Немец русского языка не знал, и когда он пытался что-то сказать или спросить хозяйку дома, та мотала головой и отвечала ему что-нибудь типа: «Моя твоя не понимать, мразь фашистская! Дерьмо! Гадина! Подавись нашей картошкой!» Детям она велела не попадаться немцу на глаза и строго настрого запретила что-либо брать у него.
А немец, как назло, проявлял к детям интерес.  Он играл им на губной гармошке – невиданный у нас музыкальный инструмент. Он показывал Фаине фотокарточку, на которой была изображена маленькая девочка в белом платьице, такая же белокурая и светлоглазая, как Фаина. Он тыкал пальцем то в девочку на фотокарточке, то в Фаину и что-то говорил – наверное, хотел сказать, что это его дочка, и что она похожа на Фаину. Немец пытался угостить Фаину, но та ничего не брала у него.
Брата Фаины он заманивал посмотреть его пистолет, но малыш, помня наказ матери, к немцу не подходил. Но однажды Фаина застала такую картину: немец протягивал мальчику шоколадку, а тот стоял, спрятав руки за спину. Но вот одна его рука предательски поползла – вылезет из-за спины и снова спрячется, вылезет и спрячется. Фаина прервала его мучения, крикнула: «Не смей! Предатель! Он наших солдат убивает!» Мальчишка заревел: «Я не предатель!» и убежал. Больше он уже не подходил близко к немцу, а только кричал ему из-за угла, подражая матери: «У, гадина! Фриц поганый! Подавись своей шоколадкой!»
Я сказала Фаине:
- Ты настоящая героиня. Ведь как трудно было маленькой голодной девочке отказаться от еды, которую предлагал немец.
- Нет, - ответила она, – совсем не трудно. Просто, знаешь, даже мысль в голову не приходила, что можно взять подачку от врага. А брат, он еще маленький был, но тоже устоял – я следила за ним.
Вот и скажите, разве можно победить народ, у которого даже маленькие дети лучше будут есть тошнотики из очисток, чем примут милость от врага?

26. Салют победы
Татьяна Чебатуркина
Призёр  в Основной номинации «ВТ»

Салют Победы.
Ночь. Зябко даже в накинутой шинели. И постоянный, нежнейший запах с улицы от огромного сиреневого дерева, поврежденного осколками. Этот аромат перебивает гарь сожженных домов, выхлопы газов прибывающих санитарных машин, крепкий чад махорки легкораненых.
Ветки сирени в банках, колбах. В огромном, переоборудованном под госпиталь здании бывшего сахарного завода, в пахнущей хлоркой, потом и кровью полутьме, глядя на колеблющийся огонек коптилки из артиллерийского снаряда, невольно уносишься мысленно в далекий родной город.
И заново переживаешь картины довоенной жизни, которые тотчас же перекрываются ужасающей правдой того невероятного дня, когда впервые прозвучало из репродуктора страшное слово «война».
Время, сжатое в немыслимый клубок, - военное положение, в течение суток мобилизация, переоборудование родной школы в военный госпиталь, погрузившийся во тьму затемненный город, первые эшелоны с ранеными.
Невозможно привыкнуть вчерашним выпускницам медицинских училищ к нескончаемому потоку и ранам изуродованных осколками, пулями сильных мужчин, к их немыслимым страданиям, которые они пытаются всеми силами скрыть, пока в сознании.
И помнишь, как, чтобы не попасться на глаза замполиту госпиталя, при свете коптилки переписывали по очереди на маленьких листочках Псалом 90 «Живый в помощи», хранимый бережно в комсомольском билете, а потом - в партбилете, который вручили 7 ноября 1942 года.
Эвакогоспиталь после разгрома фашистов под Сталинградом стал санитарным эшелоном следовать за наступающими войсками по железной дороге и принимать раненых сразу после боев.
Неисчислимые потери на всех фронтах, ведра крови в операционных, где круглосуточно спасали жизни только несколько часов назад бывших здоровыми и жизнерадостными солдат и офицеров, получаемые похоронки на родных и близких – все это прессовалось в сознании только постоянным напряжением всех душевных сил: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
В дверной проем, завешенный армейской палаткой, врывается растерянный Пьер. Его привезли в госпиталь осенью из-под Сталинграда, ампутировали полностью правую лопатку, сшили плечо, признали негодным к строевой службе. Но этот худенький лейтенант – хореограф известного ансамбля - упросил начальника госпиталя оставить его вольнонаемным.
И в редкие минуты отдыха врачи и медсестры становились артистами. Задушевные песни, стихи, танцы и гимнастические этюды вызывали слезы и бурные аплодисменты выздоравливающих бойцов. Даже не ходячие раненые просили санитаров перенести их на носилках на концерт.
- Лида! – шепот Пьера прервался. – Буди начальника госпиталя! Связисты соседней части сказали: «Все! Конец войне! Капитуляция Германии!» Ты слышишь?
Они выбежали на улицу. В полуночной темноте от города Хатван наплывал какой-то тревожный, непонятный шум. Небо озарилось вспышками сигнальных ракет.
Вдруг автоматные очереди стали бить совсем рядом со станцией, где расположился на отдых моторизованный полк.
И стали отчетливо слышны голоса: «Ура-а-а! Победа!»
Пьер выхватил из рук опешившего солдата, охранявшего госпиталь, автомат и прямо с крыльца начал стрелять вверх.
Замполит выбежал с пистолетом и без слов присоединился к общему оркестру выстрелов. Раненные солдаты обнимались, плакали, не скрывая слез, кричали, матерились.
- Лида, присоединяйся к салюту Победы! – Пьер протянул автомат, и она, крича и плача, стала посылать к небу свою радость и боль. В память о тех одноклассниках, матери которых получили похоронки, за тех обожженных в танках мальчишек, бравших Харьков, Будапешт, за тысячи изуродованных войной судеб, за сгоревшую на костре войны молодость.
А на востоке торжественно разливалась заря первого мирного дня.

Фото из интернета