Ев. от Екатии. гл. 42. Pulchritudo servabit mundum

                Стих 1. Жуть и холод

       Слезы капали из глаз Алины, как маленькие блестящие бусинки. Она чувствовала все – и радость, и боль, и даже сомнения Странника, – ощущала всей кожей своего тела холод, что пронизывал его насквозь, краснела от насмешливого взгляда Гекаты, когда та чуть было не уволокла его к себе в прекрасную тьму.
       Надолго ли такая игрушка богине? Конечно же нет, да и не выдержит дух смертного долго в том мире, в котором обитают боги и их приближенные. «Дух силен, – тело же немощно», – написано в земной Библии; «Немощен дух без его достойного тела», – написано в Библии Преисподней. И это горькая правда, – об этом знают те, кто понимает истинное значение Жезла Гермеса.

       Сорвите ночную фиалку и положите ее на стол перед собой. В считанные минуты бедняжка испустит дух, – она перестанет пахнуть, а после того, как растворится ее душа, завянет и тело, и все это произойдет у вас на глазах. Одна змея не может жить без другой, и те, кто готовит себе дорогу в райские пущи, должны достигнуть такого огромного потенциала жизнеспособности духа, какой не снился и ангелам, имеющим доступ к жизненной силе каждого, стоящего на коленях и взывающего к их праведной немощи. Как живы они? Все очень просто: Выключите компьютер. А теперь включите. Работает? Вы говорите, – у него нет души? Так и у ангелов нет ее тоже. Бог написал их, словно программы, а батарейками сделал нас. Жестоко? Возможно. А разве не жестоко само пребывание во плоти? Любая скотина, подобная человеку, в сотню раз приспособленней к обитанию в этом замечательном мире.

       Почему «Бог» считает некоего многолико-воображаемого Диавола зверем? Тот бог-эгрегор, которого создали люди, пытаясь вообразить себе нечто абсолютно абсурдное и недоступное для собственного понимания. Не от того ли, что он, вырвавшись из навязанной свыше игры, сорвал с себя к черту погоны и, плюнув на глупый патриотизм, отправился в более свободное место, искать спасение в дикости, в единении с той природой, над которой глумятся другие излюбленные создания Бати. Сатана – Лев, Сатана – Враг рода людского, Сатана – дикая природа, стихия, инстинкт. Да, это правда, – он ушел от слепого подчинения и уставщины, ушел туда, где меньше порядка, но дышится в тысячу раз легче. Несколько противоречивый архетип, но вполне имеющий право на существование. Причем, он близок нам, близок тем, кто хоть немного жаждет свободы. Ведь это, примерно так же, как в элитных войсках, – есть примерные уставные подразделения, созданные для показухи, – жизнь там невыносима. Но есть и разгильдяйские, – там, хоть и царят законы джунглей, но ты чувствуешь себя... просто, как дома.
       Пример, возможно, не слишком удачный, да и разгильдяйство тут мы описываем вселенского масштаба, ибо в Преисподней, действительно, Черт знает, что такое творится. И не так он далек, этот Ад, как его нам рисуют. Рисуют амебы на смотровом стекле микроскопа, ибо из запределья наш мир видно весь, будто на ладони, – нет никаких тайн, нет секретов, нет ничего личного. Все взаимосвязано, все логично и все напоказ, наизнанку, – вот как выглядим мы для тех же почти воображаемых демонов. Однако, ныряя в наш мир, они становятся такими же слепыми котятами, такими же угрюмыми лошадьми, как и мы. Возможно, более необузданными, но с шорами на глазах, – видение перспективы и общего ракурса доступно немногим.

       Алина прекрасно знала обо всем этом. Ей были ведомы многие тайны не понаслышке, ибо она сама побывала в духе и в темном Аду Гекаты, и в ближайшем безвременьи. Видела все своими глазами. Видела и гадала, – «Каким образом две такие пестрые рыбки, – Лейла и Прозерпина умудрились затеряться в аквариуме»?
       Закройте глаза. Подождите минуту. А теперь попробуйте воссоздать картинку. Хорошо, если вам удастся это сделать в хотя бы общих чертах. Даже если вы обладаете фотографической памятью, вы не увидите всего. Существует цензура восприятия и поток информации. Управляя этим потоком, можно легко «отвести глаза» и затеряться среди однообразной стайки рыбешек. Особенно, если кто-то наблюдает за ней из отражения – в пограничьи, – сквозь туман в проекции астральных видений.

       — Вышка - вышка, злая зона, –
       Край запретный, край зеленый;
       Это сумрак – мир безличный, –
       Жуть и голод, – пограничье, – промурлыкал Ольгерд, подлизываясь к Алине.
       — Чего тебе, жиртрест, – беззлобно спросила жрица, трогая мягкую шерсть. – Расскажи, что ты знаешь об этом. Только не в рифму. А то это все до утра снова затянется.
       — Ты бывала там, – ответил Ольгерд, нюхая руку Алины, – что-то в ее запахе сводило кота с ума. – Пограничье, – это огромная территория, пространство между мирами, космос между планетами, но в иных измерениях. Это реликтовый шум между волнами. Безвременье – тоже часть пограничья. А ужасное и таинственное чистилище, до которого, по сути, рукой подать, – это лишь закоулки наших миров, отражения-тюрьмы или концентрационные лагеря. Очень скоро и вы сможете отправлять туда кого угодно. С тюрьмами слишком много хлопот. 
       — Вот как. А я думала, – сумрак и сумрак. Ничего интересного. Странно все как-то устроено.
       — Устроено все разумно, но слегка безалаберно, ибо образовалось само, волею логики в хаосе. Ты каталась зимой по великому шелковому пути? – кот явно начинал входить в роль повествователя сказок. – Сначала попадаешь в какую-то мертвую зону. Среди жутких полуразрушенных зданий, продуваемых злобным холодным песчаным ветром, стоит комендатура. Она – одна на добрых пару десятков застав. Ожидаешь увидеть все, как в кино, но не тут-то было: Открыв ворота в системе, начинаешь движение куда-то вперед по неведомым землям. Проехав достаточно долго, встречаешь, наконец-то, родную заставу. Стражи не дремлют. Неустанно охраняют неизвестно что от неизвестно кого. Стерегут рубежи и оберегают путь избранных. Если не поленишься, поднимешься вверх и посмотришь в большой бинокль на вышке, то увидишь старинную сторожевую башню врагов, при виде которой на ум приходят мысли о древних временах и народах.
       Примерно так же обстоят дела между Преисподней и Ассией. А безвременье – неминуемое состояние любого Места, если Ад рядом, – ведь время там течет совсем по-иному! Пограничье огромно. В нем тысячи теней разных миров и даже галактик. Пограничье – проекция астрального света этих миров. Но там ничего нет, кроме осколков и серых сумрачных отражений, красочных лишь у самого края реальности. Осязаемое Пограничье, – суть пояс Койпера между реальностями. Если представить себе Землю, как Рай, что будет огромной лестью для бесплотного Рая, то Преисподняя – миниатюрная солнечная система, – Юпитер.
       — Ты закончил?
       Кот потянулся и лениво зевнул.

       Алина достала из сумочки винтажный колдовской пузырек и капнула Ольгерду в молоко немного кошачьей мяты. Таким образом ей удалось не только подружиться с котом, но и отчасти подчинить его своей воле.
       — И все же, почему?..


                Стих 2. Bacteria vitae

       — Что почему? – спросила Люсильда, щелчком отбрасывая окурок в открытое окно. – Ты где-то витала?
       — Почему так сложно найти Лейлу и Прозерпину? Из пограничья наш мир виден, как на ладони, любой ведьме это по силам.
       — Не любой. От ведьм и паразитов из пограничья, как и от ангелов, Кора и Лейла сокрыты заклинанием отвода глаз. Они заняли тела своих кукол и живут, даже не ведая о том, кто они. Ты можешь пытать всех девиц во всех городах круглые сутки, но не найдешь их, даже если будешь смотреть в упор.
       — А демон мог бы узнать?
       — А ты выживешь градусах хотя бы в сорока рядом с обычной температурой? Нужно невообразимо огромное количество энергии, чтобы странствовать между мирами. И не только. Лишь первородные могут путешествовать во плоти.
       — Понятно. А если попытаться из Преисподней?
       — Кто-то из знати мог бы, но для этого ему придется смотреть ваши сны.
       — Как это?
       — Потом расскажу тебе сказку о Данте*. Черт, ждем уже десять минут. Сестра Матильды – знатная стерва. Наконец-то.

       Из шикарного черного «Порше» девятьсот одиннадцатой модели вышла роскошная девушка. На вид ей нельзя было дать и двадцати пяти, однако что-то в ней было не так. Юная красотка просто не могла двигаться так царственно, так надменно-изящно, будто весь окружающий мир создан с одной единственной целью – угождать ей одной. Уверенной, до автоматизма отточенной и безупречно-летящей походкой она направилась в сторону просторного, утопающего в кронах деревьев, светлого флигеля, в котором и томились в ожидании Люсильда и Элли.

       — Извините, что заставила ждать, – милым голосом без эмоций произнесла вошедшая дама. – Давайте пройдем ко мне в кабинет. Проходите, располагайтесь.
       — Вы ведете себя так, фрау Мессер, будто к вам каждый день заходит десяток сильных ведьм и настоящая дьяволица, – с усмешкой сказала Люсильда, наливая себе добрую порцию сухого английского джина у столика с напитками.
       — Я уже слишком стара, чтобы чему-либо удивляться. И рада бы проявлять больше эмоций, но не могу, – ответила Клара, растягиваясь в удобном офисном кресле.
       — На вид вам не больше тридцати, – заметила Элли, что было правдой, – вблизи Клара выглядела ничуть не моложе.
       — Я еще старше Матильды. Я была любовницей Менгеле, когда он решил испытать на мне действие штамма бактерий инопланетного, как он полагал, происхождения.
       — И вы согласились? – Люсильда выпила джин и вновь закурила, – если бы она не являлась существом более совершенным в плане моральной устойчивости к неблагоприятным факторам жизни, то логичным было бы предположить, что ее что-то неслабо гнетет и гложет.
       — Он умел убеждать, – усмехнулась Клара. – А теперь я устала. Смертельно устала от всей земной суеты, от потерь любимых людей. У меня молодое тело, но психологически я уже раз пять умерла. Вы поможете мне переселиться... в ваш мир? Мне есть, что предложить вам взамен. Мне ведомы многие тайны.
       — Во-первых, – с какой-то странной тоской в голосе сказала Люсильда, наливая себе новую порцию джина, – перестаньте травить нам душу детскими сказочками о том, что вы – такая вся из себя бессмертная, – устали бродить по земле. На лжи и заигранных мелодрамах деловых отношений не построишь. Любая тварь, пусть даже самая убогая и древняя, цепляется за жизнь остатками зубов и когтей, а у вас пока все вроде на месте. Я готова принять то, что бактерии в симбиозе с человеческим телом создают кровожадного монстра, – это легко объяснимо. Но чтобы вы добровольно готовы были отказаться от этого шикарного тела, денег и власти, ради возможности шагнуть в страшную неизвестность, только лишь из-за глупой тоски, – этому я никогда не поверю. Так к чему весь этот спектакль? Может, просто примете своей наркоты, повеселеете, и мы с вами нормально поговорим?
       — И то верно, – сказала вдруг Клара бодрее и, открыв ящик стола, достала оттуда пластиковый пакет с алой жидкостью. – Эти твари питаются только кровью. Их не обмануть. Если долго не принимать, наступает депрессия. Тысячи опытов, десятки тысяч человеческих жизней, а результат – ноль. Единственное, чего мы смогли добиться, так это того, чтобы эти бактерии не вспыхивали на солнце. Должно быть, они возникли или же прилетели к нам на землю во времена постоянных дождей. Период этот длился миллионы лет. И кровь из пакетиков – такая гадость. Им нужна живая, горячая.
       — Нельзя ли ближе к делу? У нас еще на вечер дела запланированы, – сказала Люсильда, проглотив новую порцию джина.
       — Вам разве не интересно? За мои тайны миллионы людей готовы пожертвовать чем угодно. Хорошо. Я буду краткой, – Клара сделала глоток и брезгливо поморщилась. – Кровь должна непременно принадлежать живому существу того же биологического вида, что и носитель бактерий. Мы проводили такой опыт: Брали кровь у донора, затем убивали его, а когда носитель начинал пить кровь мертвого человека, то бактерии ее отторгали. Не усваивается ничья иная кровь, кроме человеческой. Мы пришли к выводу, что тут связь на квантовом уровне. Эти бактерии образуют в организме человека симбиотическую ассоциацию с клетками его тела и ведут себя, как хозяева. Раны быстро затягиваются, болезни излечиваются, организм перестает стареть. Но в качестве витаминок им необходимо именно это, – Клара сделала еще глоток из пакета. – В природе немало примеров подобной зависимости. Например, – грибы и хризантемы. А что до приоритета в питании, то современная наука бессильна перед сложившимися в ходе эволюции связями. Например, те же грибы подосиновики могут жить только питаясь соком осины... Грубо говоря, – вот шайзе.
       — Есть грибы, живущие в мозге животных. В Ассии – у муравьев. Они управляют этими существами. Например, заставляют их совершать самоубийства, – сказала Люсильда. – Однако как Менгеле удалось адаптировать бактерии к белой расе?
       — Вам и это известно? Постепенно. Среди белых женщин немало любительниц черных мужчин. Если ребенок мулат рождается от инфицированного, то шансы выжить у него при заражении повышаются. Как человек подстраивается под бактерии, так и они начинают подстраиваться под человека. Через поколение Менгеле смог получить штамм бактерий, вполне подходящий к арийцам. Не ко всем, конечно, – многие не перенесли заражения. Почему, – тоже не вполне ясно. Генотип.
       — Вы боитесь проводить исследования на широкую ногу? Держите все в тайне.
       — Владельцы кимберлитовых труб сжигают часть алмазов, чтобы поддерживать их стоимость, а тут еще вопрос элитарности. Кое-какая информация о бактериях просачивалась уже даже в сеть. Но без особого ингредиента, который служит катализатором, кнопкой запуска активации, эти бактерии – просто невзрачная грязь.
       — И что вы хотите от нас? – не выдержала Эльвира.
       — Я уже говорила, – ответила Клара и приложилась к пакету с кровью.
       — Она хочет передать достойной свои земные дела и положение, оставив часть ключей в голове, как гарантию, а сама переродиться в Преисподней, – сказала Люсильда.
       — А это реально возможно? – Эльвира прикусила губу и в задумчивости плеснула себе мартини.
       — Это реально. Но при условии, если тебе есть в кого там вселиться. – Ответила дьяволица. – Иначе материализуешься в серых землях и, в лучшем случае, угодишь в рабство. А за достойное тело и переход нужно заплатить столько, сколько не сможет ни один миллиардер на Земле. Однако есть шанс и дослужиться до такой должности, при которой вам это все обеспечат. Подумаем. Для начала мне от вас нужно лишь небольшое человеческое участие в наших делах. Я возьму «Порше»?
       — Да, конечно, берите, – удивленно ответила Клара и, бросив ключи, посмотрела на Элли.
       Девушка пожала плечами и проводила подругу недоуменным взглядом открытых шире обычного глаз.
       — Что это с ней?
       — Ума не приложу, – ответила Эльвира. – И когда это она успела научиться водить авто?..


                Стих 3. Дьяволица рулит

       Включив заднюю передачу, Люсильда лихо развернулась на месте, затем переключилась и понеслась вперед, будто заправский гонщик. Выехав на дорогу, она немного остыла, но продолжала ехать, то и дело шокируя дисциплинированных немецких водителей. Кое-как, чудом припарковавшись возле маленького уличного кафе, дьяволица увидела то, что и ожидала, – двух мужчин, сидящих за столиком, держась за руки. Одним из них был Габриель, а другим...
       — О боже, только не он, – прошептала взволнованная дьяволица и, почувствовав испарину на лбу, открыла бардачок, в поисках свежих платков.
       Внутри, поверх документов и карты, обнаружились влажные салфетки, бархатная косметичка, револьвер, очки и косынка. Люсильда прибрала волосы, надела парик, очки и почувствовала себя полностью преображенной. Безусловно, если бы ангелы посмотрели на нее прямо в упор, то они увидели бы ее настоящую сущность. Но герметический крест на шее выравнивал эманации демонической ауры, а будучи среди людей, редкий ангел, в силу своей дисциплинированности, рискнет проявить себя. Посему, они мало чем отличались от обычных одержимых сущностями смертных и не представляли прямой угрозы.
       Люсильда взяла себя в руки и вышла из машины, прихватив сумочку Клары, в которую замечательно поместился Smith&Wesson двадцать девятой модели. Заняв столик совсем рядом с пернатыми, дьяволица заказала бутылку «Kracher Zweigelt» и начала прислушивается к их беседе. Выглядела Люсильда шикарно, но вполне заурядно для нашего времени, а поэтому привлекла своим появлением совсем не так уж много внимания немногочисленных посетителей. И все же, один молодой человек, поерзав на стуле, поднялся и подошел к ней, переминаясь с ноги на ногу.

       — Вы позволите? – робко спросил он.
       — Присаживайтесь конечно, – ответила мило Люсильда. Парень подошел как раз кстати. – Хотите вина?
       — Да, спасибо, – ответил молодой человек, ерзая и краснея. – Меня зовут Алекс и я художник. Рисую, правда, больше пока для себя...
       — Я Люси, – ответила дьяволица. – В настоящее время работаю детективом.
       — Я предполагал что-то подобное. Осмелюсь сказать, что вы, Люси, – мечта любого художника! Но я понимаю, что вы от этого далеки, вот если бы только...
       — Ну говорите, что же вы, – дьяволица улыбнулась и накрыла ладонью руку Алекса. – Вы хотите, чтобы я вам позировала? И лучше всего обнаженной?
       — Я чувствую, что если это случится... Это будет работой всей моей жизни! – горячо ответил молодой человек.
       — Хорошо. Я согласна. Мне самой интересно. О времени условимся позже. Но за это вы немного на меня поработаете. Ведь вы небогаты? Так что, – «Quid pro quo», – договорились?
       — Все, что угодно! – пылко ответил Алекс.
       — Хорошо. Тогда подойдите к мужчине постарше за этим вот столиком и, сделав вид, что узнали его, попробуйте взять автограф.
       — Думаю, что это будет несложно, – улыбнулся молодой человек. – А как его зовут?
       — Михаил, – таинственно прошептала Люсильда. – Главное, отвлеките его как можно сильнее. Я должна сосредоточиться и сфотографировать его.
       — Вы волнуетесь? – Алекс с удивлением отметил, что рука очаровавшей его дамы дрожит, а на лбу у нее выступила испарина.
       — Просто сделайте то, что прошу, – процедила Люсильда сквозь зубы, – перед глазами у нее кружились белые искры, а состояние стало практически полуобморочным.


                Стих 4. Михаил

       Габриель почувствовал Зов. Не вполне отдавая себя отчет в том, что он делает, ангел прошел пешком четыре квартала, а потом занял столик в маленьком уличном кафе и принялся ждать. Через полчаса сердце его замерло и провалилось куда-то, в глазах потемнело, а волосы на голове встали дыбом. Придя немного в себя, он увидел сидящего напротив Михаила.

       — Что с тобой, брат? – спросил архангел и взял брата за руку. – Какому ужасному колдовству подвергли тебя? Что с тобой сотворили?
       — Я занят одним важным делом, – выдавил Габриель, еле сдерживаясь, чтобы не упасть в объятия Михаила и не разрыдаться у него на груди.
       — Не лги мне. Я сразу почувствовал, что ты попал в большую беду и поспешил к тебе. Я все оставил, чтобы найти тебя и протянуть тебе руку помощи. Ты умираешь. Пойдем со мной. Я излечу твой воспаленный рассудок.
       — Я познаю жизнь человеческую.
       — Как? Таскаясь повсюду с ведьмой и дьяволицей? Разве я говорил: «Тусуйся, и тебе откроется истина»? Ангелу не дано стать человеком. Ты никогда не будешь счастлив, отвергнув мою любовь. Кто ты без семьи? Ты потерялся, брат. Ты будешь страдать. Открой мне свой разум прямо сейчас, и я помогу тебе. Вспомни о том, кто ты, – слова Михаила звучали, словно сладкая музыка. Подобно сирене он завораживал Габриеля.
       — Я должен спасти ее. Я должен помочь ей. Я нужен...
       — Кому? Кого ты собрался спасать? Ты знаешь мою власть. Я твой друг. Давай вместе сделаем это. Открой мне свое сердце, брат Габриель.
       — Я должен хранить ее тайну, – пытался противиться Габриель, но чувствовал, что желание во всем исповедаться Михаилу становится сильнее любви.
       — Есть только один Бог. Ему поклоняйся! Его одного ты должен любить. Я помогу тебе излечиться от этого наваждения. Расслабься, пусти меня в свое сердце...
       — Михаил! – вывел Габриеля из транса восторженный возглас. – Михаил,это вы! Я узнал вас! Какое счастье! Умоляю вас, дайте автограф. Напишите у меня на руке. Вот маркер, пожалуйста. Я сделаю себе татуировку! Это такое счастье, встретить вас лично среди обычных людей!
       — Татушка тебе не понадобится, – растерянно, но зловеще ответил Михаил, расписываясь на руке парня.


                Стих 3. Дьяволица разруливает

       — Когда ангел оставляет автограф, он становится уязвим, – Сказала подкравшаяся сзади Люсильда, и не медля, нажала на спусковой крючок. – Именно поэтому Габриель подписывал все документы в хранилище Преисподней, а не ты сам, – добавила она, делая второй выстрел. – Да назовут падшим того ангела что войдет к жене человеческой или будет вершить деяния во плоти. Думал, что тебя не касается? – Оставшиеся четыре пули тридцать восьмого калибра, выпущенные прямо в упор, разнесли череп архангела, будто спелый арбуз.
       — Спасибо, Алекс. Попозже я сама разыщу тебя, – сказала невинным голосом Люси и поцеловала обомлевшего юношу. – Ты напишешь не один мой портрет, и самые нежные музы будут направлять твою кисть. Обещаю тебе. Но автограф поскорей удали, а то свихнешься.
       — Спасибо, Люсильда. Я виноват, – пробормотал Габриэль, приходя в себя. 
       — Поехали, дурилка картонная, – ответила дьяволица невинно. – А то сейчас люди очнутся, – будет неудобно.

       Взяв ангела за руку, Люсильда повела его к припаркованному рядом «Порше». Алекс остался стоять, открыв рот, с головы до ног забрызганный мозгами и кровью.

       — Ты засветилась, – пробормотал Габриель, располагаясь в авто. – Кругом видеокамеры.
       — Значит, пришла пора связаться с названным братишкой Лавея, – ответила дьяволица со смехом в голосе. – Не скучаешь по нему? Возьми в бардачке салфетки, да вытри кровь хоть немного.
       — Не скучаю. На тебя тоже немного попало. Стреляла в упор, как палач.
       — Ню-ню-ню. Распустил нюни. Поплачь еще. Твой Михуил скоро опять восстановится. И тогда он проявит свое истинное лицо. А пока нам нужно поменять машину.
       — Куда мы направляемся?
       — К сестре Матильды. Вот она будет рада. Особенно тому, что мы засветили ее тачку.
       — Почему не к Матильде? Было бы проще.
       — Долго объяснять. Матильда играет то ли на другой стороне, то ли чисто сама за себя.
       — Я так и думал.
       — Думал он. Мыслитель, блин, долбаный, – Увидев стоящую возле бара «Феррари», Люсильда проехала еще немного и остановилась. – Возьми уже себя в руки, пойдем, – сказала она, снимая косынку.
       — В таком виде?
       — Ничего страшного. Внушу им мысль о том, что мы попали в аварию. Я, все-таки, ведьма, – кое-что да умею, – Люсильда улыбнулась отражению в зеркале, стирая влажной салфеткой капельки крови. – Надо бы избавиться от машины, пока ее не обнаружила полиция. Но пусть этим займутся темные братья. Поспешим.

       В баре дьяволица отправила Габриеля умываться в туалетную комнату, а сама прямой наводкой подошла к парню, который явно являлся владельцем «Феррари». Выпив порцию джина залпом, чертовка подмигнула красавчику.
       — Твоя красная тачка? – спросила она очень томно.
       — Моя, – гордо ответил молодой человек.
       — Пойдем, прокатимся? Мне срочно нужен урок вождения на заднем сидении.
       — Прямо так, сразу?..
       — Не хочешь, как хочешь, – фыркнула Люси и направилась к выходу.
       — Нет, что ты, постой, – богатый юнец опомнился и бросился вслед за Люсильдой.

       Через двадцать минут дьяволица вернулась и забрала Габриэля. Счастливый парнишка занял свое привычное место и заказал сок. Глаза его имели дебиловато-щенячье выражение, а на лице блуждала улыбка человека, перенесшего только что лоботомию.

       — Он очнется? – спросил Габриель.
       — А мне почем знать? – ответила Люси, насилуя коробку передач. – О себе лучше подумай... И о нас всех.
       — Какой у тебя план?
       — Забираем Эльвиру, озадачиваем Клару и Лёшу. Забираем горничную у Вюрцнеров. Спасаем жизнь тебе, идиоту. Дальше – видно будет.
       — Чем я могу помочь?
       — Сканируй фрау Мессер как следует. Я не хочу таких же осложнений, как и с Матильдой.
       — Хорошо, – ответил архангел и отвернулся, опустив немного стекло.

      По всему видно было, что встреча с Михаилом и его «смерть» выбили Габриэля из колеи. Зато Люсильда снова чувствовала себя превосходно и, вне всяких сомнений, ловила кайф от происходящих событий. «Я же демон, не наигрался еще», – вспомнила она слова одного забавного героя и улыбнулась.

                ***WW***



*Красота спасет мир

*Бактерия жизни

*Сказка о Данте (Из Ев. от Странника):  …Его звали Данте, и он вновь наблюдал за нею из своего запределья. Касался взглядом ее волос, скользил по ногам, ласкал плавный изгиб выше, пожирал глазами открывшуюся упругую грудь, белую тонкую шею, окунался в каждую тень, любовался лицом, прекрасным и без косметики, без этих огромных «египетских стрелок». Он любил ее почти беззаветно и буквально рисовал в своих мыслеобразах, как верх совершенства. Из тысяч ракурсов в миллионах зеркал он выбирал наилучшее, ретушировал сердцем, а затем вновь лепил, созидал, брал в ладони, подобно драгоценному кубку… и снова пил ее суть, а она тревожно спала и чувствовала душою каждое прикосновение, ощущала и слышала каждый его исполненный томления вздох. Однажды ей приснились его глаза, – это было прекрасным кошмаром. Его действительно звали Данте; он был мужественен, силен и высок, но строен и красив как полуночный бог. Голубоглазый бог с белыми волосами до плеч. Непослушные локоны падали ему на лицо, и от этого взгляд казался еще ужасней. Большие холодные глаза демона светились силой ожившего аметиста. Они пронизывали Аделаиду насквозь, заставляя ее душу дрожать и сжиматься в древнейшем всепоглощающем страхе.

      Ни говоря о себе ничего, холодный камень читал ее, как открытую книгу, а вслед за страхами Боли и Неизвестности, душе девушки ведом был лишь один бессознательный страх, – страх быть полностью кем-то Прочтенной. Но он читал ее, читал каждую ночь, причиняя этим страдания, покушаясь на первозданную тайну, утрата которой грозила Аделаиде печальной и страшною участью. Существо, которым становится лишенная тайны душа, ужаснее любого кошмара, какой себе только может представить человеческий разум.

      Когда же самая сокровенная часть Аделаиды стала ему доступна? Возможно ли лишить невинности душу? Да, по сути возможно, но виной сему не грехи, не разум-познание и не наркотики. Последние – лишь маленький ключик, открывающий дверь в Преисподнюю немногим из тех, кто по каким-то причинам принадлежит нашему странному непостижимому миру. К ним Геенна может взывать. И если обреченный, услышав зов, не откроет сам двери, то в них начнут стучаться нагло и грубо. И как бы человек ни старался, сколько б ни прятался, – в конце концов, преграда все равно будет разбита. Вместе с этой плотиной часто рушится – бьется в дребезги и все отражение мира в сознании бдящего. Ибо невозможно узнать правду о сущем и не лишиться при этом рассудка.

      Демон был терпелив. Получив обещание, он долго ждал, но оказался обманут. Освободившись от тела, его возлюбленная испугалась вечности с ним в Темном мире. Увидев Данте и, возможно, почувствовав себя неготовой и недостойной, прекрасная Аделаида ускользнула от него, как утренний сон, – тонкой дымкой потянулась к белому свету и растворилась в нем почти без остатка.

       Данте был безутешен. Но он снова ждал. Сотни лет он следил-наблюдал за Землей, ожидая появления Аделаиды, потому, что был очень умен и знал, что она не исчезла бесследно. Потрясая воображение настоящих художников, поэтов и ведьм, печальный демон появлялся в человеческих снах; ведь сны – это то самое место, где время тоже идет по-иному, где можно узнать о происходящем все без утайки в предельно короткий срок. Данте верил, что снова встретит свою возлюбленную, а вера демона – не пустой земной звук, не помутнение разума, но суть великая сила. Главная преграда между Геенной и Ассией – время. Наши миры живут с разной скоростью, посему почти недоступны друг другу. Собрав всю свою волю в кулак и заглянув в человеческие грезы на считанные мгновения, демон отсутствует в своем мире долгие дни.

      Три земных века понадобилось душе Аделаиды для нового воплощения в Яви, – Данте в этот срок прожил тысячи лет. Менялись эпохи, династии, рождались и погибали великие кланы, росли и превращались в пыль города, – а он ждал. При дворе его давно считали странным и даже безумным, но каждый, имевший наглость посягнуть на его владения и его власть, быстро убеждался в обратном. Любую войну Данте выигрывал легко и изящно, любые интриги решал, как смешное затейливое уравнение.

      И вот, однажды, с немалой выгодой закончив очередную игру, один из самых знатных рыцарей Преисподней взял долгожданный отдых от дел. Глубоко в своих темных угодьях, недосягаемый для врагов, Данте вошел в сапфировую пещеру прозрачного сна и сел на каменный трон. Ядовитые испарения подземелья помогали ему пробыть в забытьи столько времени, сколько было необходимо для продолжения поисков. Окутанный клубами желтого серного пара, демон спал, но впервые за три тысячи лет на лице его блуждала улыбка. Он слышал песню, и голос ласкал его слух. Данте не мог ошибиться, – ее пела Она, его Аделаида...

      Данте очнулся. Выбравшись из пещеры, нетвердой походкой он подошел к своему коню, поднялся в седло и безжалостно погнал скакуна, до крови вонзая ему в бока злые шпоры. Спустя сутки, загнав насмерть лучшего из коней, он стоял на колене, склонив голову перед недавно взошедшей на трон первой истинной королевой Геенны.

      — Приветствую тебя, славный рыцарь, – сказала Лилит. – Встань и присядь со мной рядом. Мне ведомы твои беды. В отличие ото всех, я знаю и о твоих долгих поисках.

      Лицо Данте оставалось бесстрастным. Молча он исполнил приказ.

      — Ты достойный представитель своего древнего рода, и я буду только рада его продолжению. Брак рыцаря Преисподней – событие государственного масштаба, если слово государство применимо для союза наших независимых княжеств, которыми нам приходится управлять. Я даю тебе свое согласие на извлечение. Но, когда ты заключил договор и скрепил его своей кровью, ты создал новый Закон. Закон – соглашение, по которому мы имеем право извлекать избранных нами лишь по достижению ими двадцати семи лет.
      — Как могло такое случиться? – Данте посмотрел в глаза дьяволице и не отвел взора.
      — Бюрократия… Твой случай был записан не в ту книгу, но действия твои нашли одобрение. Историю прочел Самаэль. Ему эта идея показалась весьма справедливой-разумной, и он внес поправку в закон. Еще две непременные подписи скрепили созданный договор. Теперь это правило непреложно, – терпи. Я знаю, что ты захочешь и впредь наблюдать за своею возлюбленной, влиять на нее и беречь. Тебе будет необходимо мое покровительство, посему, – вот, прочти.

      Вошедший слуга безмолвно положил на стол пред демоном документ – приказ о назначении на королевскую службу.

      — Это как раз тот самый случай, когда я не в силах отклонить предложение? – усмехнулся Данте в ответ.
      — По мне, так все справедливо, – пожала плечами Лилит. – Ты, наконец-то получаешь над нею полную власть, не опасаясь последствий, а мы – принимаем твой меч.
      — Если бы только мечом вершилась судьба нашего мира, – вздохнул демон, подписывая договор-приговор.
      — Вот и добавь при дворе перевес в сторону чести, – парировала дьяволица. – Уверена, что мой не в меру щедрый и справедливый супруг, – добавила она с легким сарказмом, – вновь дарует тебе свободу, как только дела наладятся. Держи, это маленький подарочек от меня, – добавила Лилит напоследок, собственноручно протягивая Данте музыкальную табакерку.

      Открыв ее, печальный демон вдохнул понюшку жгучего табака. Его голова закружилась, а перед глазами возник прекрасный поэтический образ. Возлюбленная демона стояла напротив костела на кладбище перед своей могилой и пела красивую грустную песню – песню ее скорой и неминуемой смерти.
 
                ******

Следующий стих - http://proza.ru/2024/03/16/1787

Предыдущий - http://proza.ru/2024/03/14/1922

Начало сериала - http://proza.ru/2024/01/06/822

Сиквел - http://proza.ru/2023/02/03/1819

Начало сезона - http://proza.ru/2023/11/25/456