Диспозиция

Адвоинженер: литературный дневник

Ну что, уборка-тренировка-контора. День как день. Два счета, два акта, два письма и рекламка от компьютерщика, который пишет, что всегда рядом по льготной цене, а для таких как я - предпенсионеров, предусмотрена скидка двадцать процентов.
Еще - показания счетчиков. Надеюсь, завтра приедет Андрей и поведает про полустаночки.


Трамп еще не победил, но пока не проиграл, и пока бурные протесты и сложные подсчеты - кто бы мог подумать. И статистика впечатляет, и меры принимаются, и доллар падает - короче, тройка скачет - народы расступаются.


Тепло, безветренно и сухо, и на душе покой - уже привык к отсутствию суеты и безветрию, и если вдруг вернется океан - работа, звонки, суды и чай с девчонками - не уверен, доплыву ли до ближайшего буйка. Скорей да, но придется заново учится подавлять раздражение, мучится ночами перед заседанием, подолгу ждать непунктуальных клиентов, настойчиво требовать доказательств, но более, оплаты, часами топтаться в судебном коридоре и выслушивать сбивчиво длинные истории о них-плохих. М-да, и рутина стала мечтой.


По нижней линии мозга бродят завирально-романтические идеи - роман, журнал или видео-канал с элементами стендапа и семинаристскими посиделками. Пара пустяков превратить контору в студию и начать гала-трансляции - курс арбитражной адвокатуры, к примеру. Или семинар о живом Челябинске, а может, под мягкий джаз начитывать заметки - глядишь, внучка увидит дедушку-артиста. Правда, до Петербурга далеко, десять лет скачи не доскачешь.


Над романической интригой даже думать лень - арбитражный детектив, лазерный экшн или дворовая мелодрама - однажды в Челябинске. Пусто-шесть - ни героя, ни фабулы, ни кроватей, ни умывальников - какой роман, дневник, максимум переписка.
Зыбкое равновесие, когда эпоха меняет другую.


Материя на службу не возьмет - уж больно много гадостей наговорил, высмеивал, возмущался, но самое страшное, топил за духовность. Нет, чтобы рецепты, путешествия или белые одежды с подробностями, деток, отношения или астро-психология - понесло Митю, метафизику подавай, бога и душу, онтологию и феноменологию.
Впечатление и стиль - этого достаточно. Атмосферно, приятным юмором, легким флером ностальгии или сентиментальным переживанием, и обязательно добрым концом. Романтическое заземление.


Вспомнился институтский буфет - рожки с подливой, хуже - ракушки.
Алюминиевые приборы - ложка, вилка, тарелы "общепит", очередь на раздаче, покоцанные разносы, солонки из обрезанных бумажных стаканчиков, граненый томатный, если повезет, а очень повезет - молочные сосиски или яичница. Пельмени-ластики. Быстренько ужевал и в подвал - на чай с цигаркой.


И вдруг подумал о церкви, не о самой, конечно, а том, почему до сих пор страшно. Заходить, стоять службу, слушать попа, креститься. Стоять пост, справлять Пасху или Рождество. Только издалека, снаружи.
Неужели, страх детства. Или еврейская половина - вечный конфликт пророков.
Давно хожу кругами, порицаю безбожие и нигилизм, читаю библейский текст, цитирую Экклезиаст, но что-то не пускает внутрь, не позволяет подойти поближе. Не хватает решимости. Или акта свободы - трудно перешагнуть через пол века, еще труднее через воспитание или привычность.


Сладкую задумчивость прервал звонок - Саша Каунов - веришь, проезжаю храм Покрова Пресвятой Богородицы, красота, аж, дух захватывает...


Проговорили о разном. Выборы США - бремя белого человека оказалось непосильным, вспомнили ЮАР и Манделу, Родезию и Смита, Либерийский эксперимент, обернувшийся возвратом махрового рабства, плавно перешли на институтских карьеристов, которые на раз обскакали светлого гения Мишку - защитили кандидатские и докторские, получили должности, звания, машины и садовые участки, и систему академии наук СССР, само собой, великую октябрьскую революцию, советскую интеллигенцию и даже конституцию от семьдесят седьмого - оказалось, Саша тогда посвятил основному закону неимоверной силы строки - матерные стихи на два голоса, которые по непонятной причине отказалась печатать районная газета.


Такое впечатление, сказал он, когда отсмеялись и скакнули на эбдовый шарли, французы забыли свою историю, разумеется во имя прав личности.


Была бы личность. Моя руска бабка была совершенно неграмотной, мама - два высших, у меня - три, а младший ничего кроме гугла не читает в принципе. Вот тебе интеллигенческая эволюция - от нуля до нуля, столетний синус. Ни бога, ни черта, ни прозы, ни мандолины - Википедия, Алиса, Контакт и пара игрушек - какая история, когда смартфон в руке.


***


Число - есть метка и порядок, последовательность, которая вносит отличие в неразличимое. Накопленная единица. И теперь оцифрованный, двоичный в изначальном коде, мир владеет умом.
Начало - это ноль и единица, два - это десять, три - одиннадцать, четыре - сто.
А - десять миллионов, Б - десять миллионов один, В - десять миллионов десять. Клавиатура.
Ноль уже не ничто - уровень, возможность, а единица постулирует существование - есть и делимо. Пространство, время, место и материал.
Ноль не родит единицу - опора, единица - квант, остальное суперпозиция - слова, образы, звуки.


И человек суперпозиция. Ролей, личин, ликов, образов и желаний, ограничений и табу. Нельзя-можно, плохо-хорошо, право-лево, верх-низ. Мужчина-женщина, взрослый-ребенок, ученик-учитель, умный-дурак. Субъект-объект, стимул-реакция. Двоица.


Что давало образование - элементарные ментальные навыки, мыслимые горизонты, эрудицию, тезаурус, представление об устройстве человека и мира, как в целом ,так и по отдельностям. Социальную адаптацию, коммуникативные практики, конкурентные преимущества в конце концов. Помогало выявить склонности и предпочтения - математика или музыка, речь или письмо, живое или неорганическое, а далее шла карьера - активная деятельность.


Стоп, машина, полный назад, теперь смартфон всему голова, ибо истина там, остальное - недоразумение.


Троица, нужна троица - "ноль", "единица", "и". Комплекс. Действительная и мнимая часть. Истинно, ложно и во благо - множество Мандельброта и убегающие в бесконечность фракталы.




Другие статьи в литературном дневнике: