Бритва Оккама

Адвоинженер: литературный дневник

Воды пока нет, обещают завтра - доживем до понедельника.


Вообще, текст - штука странная, и многие сквозь буквы видят авторскую позу. Считывают эмоцию, порой, состояние целиком, и дают какое-то объяснение всей совокупности - и тексту, и автору, заодно. Зачастую, нехитрое - плохо спал, год не было секса, бесконечное самолюбование, безденежье или хандра, и тогда текст выступает как индикатор. Градусник.
Собственно, это нормально - человек что-то говорит, значит, его это беспокоит.
Близкие ищут невзгоду, далекие позу, хотя и то, и другое всегда присутствует - шила в мешке не утаишь. Другое дело, в качестве основного или дополнительного.


Письменная речь содержит декламацию. Прежде всего авторскую - записываю за собой, и декламативность уже идет от маски, хотите, приподнятости, сразу высвечивает актерство, пусть даже от самой скромной роли. Автор - тоже маска, а высказывание - демонстрация. Манифест.
Поза, маска, манифест или по-другому, импульс-впечатление, движение-размышление, и только после фиксация через слово, маску и декламацию.


Чужое прочтение, прежде всего иная декламация. Опять двадцать пять, бла-бла-бла, все о себе, да о себе. Чужое, неприятное, надоевшее. Или свое, соответствующее, поющее, окрыляющее и утепляющее.
Разумеется, каждый ориентирован на собственное. Прочтение, восприятие, смысл или ящик, и если поиск смысла затруднен неохотой, обилием незнакомых слов, чуждой интонацией, обидной фразой, длиннотами, стилистической непроходимостью или бог знает чем еще, в дело идет ящик для гладиолусов - то, куда складывается объясненное.
Счастье, значит эндорфины печенью пошли или серотонин - чем не объяснение. Депрессия - мелатонин, сексуальное возбуждение - дофамин, норадреналин – гормон ярости, а адреналин – страха. Все ясно, все понятно, что важнее - строго научно.
Тут и совет в помощь - попей чайку, пройдись пешком или попробуй очистку кишечника. Стопроцентная мудрость. Забей, плюнь, успокойся или смени пластинку. Будь проще, опусти гребень, сними корону - только не делай людям головную боль.
К примеру, Корнеев, когда служил в Афгане, просил писать смешное, а грустного итак хватало.


Многим хочется любви и света, истины или тепла, тихой радости и доброй шутки. Позитива, вдохновения, куража, в конце концов, а неприятностей и собственных выше крыши.К сожалению, не всегда получается, точнее, реже редкого. Конечно, если искренно, но если деланно, пожалуйста - навертеть с три короба небольшая наука, благо, интернет под рукой.
И все-таки, есть, пока есть - надеюсь, что осталась, тоска по слову, которое идет напрямую от души к душе, по возвышенному и небесному, божественному или героическому.


Семенов говорит - верю, в каждом искра, только найти надо. Каждый носит в себе Китеж или Божье Царство, небесный свет и первое слово. Глубоко, неосознанно, спрятано, бывает, воспрещено социальным протоколом, но есть. И уколы, раздражения и боли оттуда - стонет неубитая душа, отзывается, рвется, и радость, и полнота исполненного смысла, и вера, которая вопреки, и надежда, и даже любовь.


Современность убеждает в обратном - алгоритмы, говорит нейро-наука, но как только расшифруем механизм, польется через край. Вместе с эндорфинами и серотонином, и будут ваши синапсы танцевать джигу по первому свистку.


Чего такая грустная, спросил Росс у Рейчел - у папы инфаркт, ответила женщина-друг. А-аа, смешно задирает глаза к небу мужчина, думаю, ванильное печенье поможет. Смех за кадром.



Другие статьи в литературном дневнике: