Девяностые и мыУзнал тут о недавно об устроенном в Интернете флешмобе – выкладывать фотоснимки, сделанные в девяностых. Они должны не только отображать приметы той эпохи, но и иметь радостную, праздничную атмосферу, вызывающую ностальгию. Из комментариев противников этой движухи узнал, что организована она Фондом Ельцина. Типа, пропаганда ненавистных либералов о том, каким счастьем были девяностые годы в России. Не знаю, такая уж ли там пропаганда, но меня лично больше заинтересовала контрпропаганда, тут же начатая «патриотическими» порталами. Стали размещаться фотки противоположного содержания. Какого именно, нетрудно было предугадать. Нищие пенсионеры, просящие милостыню и копающиеся в мусорных баках. Палатки. Госчиновники, играющие в шахматы с Шамилем Басаевым. Первая Чеченская. Братва в спортивках. Голые танцовщицы в ночных клубах. То есть весь тот жалкий набор стереотипов, который прочно закрепил за словом «девяностые» так называемый «народ». Народ лузеров, народ завистников, народ-раб. Что самое интересное, эти дебилы искренне не понимают, что по половине их фотографий (спизженных из Интернета, и никак иначе) время вообще понять нельзя, а фоток пенсионеров-попрошаек, голых б.лядей и бандитов можно было и в «изобильные» нулевые нащёлкать миллиарды, не говоря уже про нынешнюю эпоху «крымнаша» и «духовных скреп». Благословенные девяностые! Это было дивное время. На это время пришлось моё во всех отношениях счастливое детство. Пока совковое быдло и неудачники, побратавшись с националистами, прыгали под ельцинские танки и любовались чёрными пробоинами в фасаде Белого дома в 1993 г., я, двухлетний, нежился в Финляндии, в студенческом общежитии в Ювяскуле (отец мой был тогда молодым учёным-физиком), которое выглядело настоящей европейской квартирой. Пока быдло ссало под себя от страха перед неизвестностью в 98-ом, во время дефолта, и опять примеривалось к мусорным бакам, я, счастливый, шёл в первый класс, уже москвич, только-только переехавший из Подмосковья в новую просторную трёхкомнатную квартиру в новом районе на Северо-Западе столицы, а карьеры родителей стремительно и синхронно летели вверх. Но главное в другом. В девяностые годы никому бы не пришло в голову запрещать мат в СМИ и в искусстве. В девяностые годы не запрещали эротику и порнографию – когда стоял вопрос о переустройстве всей экономики и адаптации страны к рыночным условиям, просто некогда было заниматься маразмом. В девяностые годы фрик, подобный Дмитрию Энтео, не имел бы шансов считаться кем-то серьёзнее городского сумасшедшего и тем более не находил бы сторонников среди тупорылой молодёжи. В девяностые годы православные священники не лезли со своим маразмом в школы. В девяностые годы не поднимали на щит так называемые «русскую самобытность» и «особый путь», а предпочитали учиться у Цивилизации. Сегодня я бы хотел видеть новые девяностые в России. Чтобы совки, компатриоты и люди, поддерживающие преподавание религии в школах, запрет на нецензурную лексику и «непристойность», блокировку социальных сетей и закон о защите чувств верующих вернулись туда, где им самое место – за прилавки с резиновыми сапогами, мылом и солёными огурцами и к мусорным бакам с объедками. © Copyright: Лобанов Александр, 2015.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
