Как-то Бродский, приехав в Америку и сидя в ресторане, очень долго о чём-то страстно беседовал со своим коллегой. Официантка не выдержала, подошла и спросила: «Интересно, о чём можно столько времени так увлечённо разговаривать?» «Как это о чём? О Гоголе, разумеется», – ответил Бродский. Да, русскому литератору всегда есть интерес поговорить о Гоголе. Вот я тут недавно о нём же и разговорился с одной студенткой филфака. «А не правда ли, что под Чичиковым, Гоголь подразумевал апостола Павла?» – был задан мне вопрос. «Вот, – подумал я, – вот вам, господа-товарищи, результат вашего сраного ЕГ! Ничего-то не знают нынешние новоиспечённые студенты». И уж как мог, ответил незадачливой филологине.
О Гоголе, действительно, очень много написано, как учёными, исследователями его творчества, так и выдающимися писателями. Вспомним хотя бы Викентия Вересаева, автора сборника «Гоголь в жизни», своеобразного романа, составленного исключительно из документов и комментариев к ним. Из всего, что мне довелось читать по этой теме, параллелей с апостолом Павлом у Чичикова не обнаруживает никто. А свидетельств напрямую касающихся классика и его «поэмы» более чем достаточно. Среди них наибольшую ценность представляют свидетельства В. Панова, спутника Гоголя в путешествии по Италии, вошедшего в историю благодаря тому, что он стал переписчиком «Мертвых душ». Приводимые в различных источниках факты не дают никакого основания утверждать, что Гоголь мог бы так трактовать образ своего героя, Гоголь плохо знал не только историю религии, но и историю вообще. Достаточно лишь вспомнить о его неудачном профессорстве на кафедре всеобщей истории. Его несостоятельность в этом качестве была обнаружена не только его коллегами, но и самыми заурядными студентами. И в вопросах религии у гениального писателя тоже были серьёзные проблемы: известно о сильном влиянии на него Зинаиды Волконской, урожденной княжны Белосельской-Белозерской, перешедшей в католичество и склонявшей к тому же самому и Гоголя. Семененко и Кайсевич считали это делом уже вполне решенным, принимая во внимание слабость своего подопечного в теологии и вопросах веры, и лишь страх навлечь на себя гнев Николая I не позволили этому случиться. А если попытаться понять творческий метод Николая Васильевича, исходя только из его многочисленных писем и заметок, то бросается в глаза, что классик большой упор делал на «ясновидение прошедшего» и на художественность своих образов, дабы достичь в этом отношении своего кумира – Пушкина, и даже попытаться превзойти его. Но вряд ли великим прозаиком владело желание запутать своего читателя, придав своему герою ещё одно измерение, без риска запутаться во всей этой истории самому. А такое уже случалось с ним и до написания «Мертвых душ». И если уж касаться персоналий Священного Писания, то, к примеру, его Тарас Бульба, вполне бы мог поспорить долголетием с библейскими патриархами, если, конечно, опираться на те реальные события, которые Гоголь описал в своём произведении. Пора, здесь, пожалуй, остановиться, а то ведь известно, что о Гоголе можно говорить бесконечно.
