4 августа, понедельник.
Тошка три дня подряд бегает куда-то за железную дорогу собирать малину, а я таскаю сахарный песок из магазина. Так и в Пихтово по утрам убегала за грибами, когда я ещё спал. На этот раз жена перемешала малину с черникой, привезённой с Вологодчины. Получится полноценный витамин. Мысленно возвращаюсь туда, в утро 25 июля. Нам предстоит необычное путешествие.
25 июля, пятница.
С утра небо обложило так, что вопреки закону о матерщине, хотелось сказать пару крепких слов из числа ненормативных. Ещё бы, народ отдыхать приехал, а солнце сказало: тьфу на вас! Но поездка на Векшенское озеро железно запланирована, другого не дано.
Векша – старинное название белки в северных лесах, когда-то её здесь было невидимо, а теперь мы её не видим. Это ведь не Павловский парк, где ручные белки лезут под ноги. Старый охотник Толя, возможно, и разглядел своим опытным зорким взглядом, где прячется эта векша, но нам ничего не сказал. Накануне сообщил, что бросил это дело (охоту): «зверья и птиц жалко, пусть живут по своим законам».
Отмахав 15 800 метров (засекли по спидометру), мы бросили машину у заброшенного карьера и ещё километра три шли лесом. Процессия растянулась на сотни метров. Впереди маячила фигура Тониного брата, живой легенды и гордости моей жены – заядлого охотника и рыболова. И действительно, на его спину, уверенную походку, думалось: с этим не пропадёшь!
Но более всего меня радовала сама Тошка, в ней проснулась та самая деревенская девчушка – козочка, которую папа когда-то привёл в тайгу. Она и скакала ребёнком, полная счастья, и все те навыки таёжного человека сохранились в ней, многолетней горожанке, ученого-агробиолога и писательнице. Опытным глазом, наперегонки со своим любимым братцем, она замечала в лесу всё. Особенно меня поражало, как они находили грибы-красноголовики. При этом, не кидались тут же брать их, а Толик говорил: «На обратном пути заберём, пусть ещё подрастут». Тонька, правда, делала попытку «застолбить» гриб, сломав над ним веточку, но брат – фанат природы, строго сказал сестричке: «Не ломай ветку, и так увидим!» И, правда, всё, что они заприметили, на обратном пути легло в мой кузовок.
Ночью прошёл дождь, Коля Паршин, с помощью Коли Крюкова, экипировал нас, как мог: мне дал сапоги, размера на два больше, чем просит моя нога, но необычайно лёгкие, а поскольку я и сам в свои 67 лет не потерял ещё легкость ноги, мне эти три-четыре километра показались просто прогулкой. На спине я нёс берестяную торбу-кузовок (пестёру), на- подобие рюкзака – со снедью и рыболовными снастями. Эта, старенькая пестёра, знавшая на своём долгом веку плечи пихтовцев многих поколения, наполняла меня каким-то удивительно трогательным чувством сопричастности… . Словом, я был счастлив.
Сам Коля Паршин, не смотря на свой вес под сто килограммов, тоже был подвижен и легок, ко всему привычный, с детства изучивший здесь каждую тропку, он замыкал наш караван, подгоняя вялую и медлительную Людмилу. Утром Люда насмешила нас тем, что надела в «поход» свой нарядный, донельзя открытый сарафан, купленный вместе с нами перед поездкой в Пушкине, и модные босоножки.
В густой чаще леса появился просвет. Ещё сотня шагов, и вот оно: мы оказались у совершенно безлюдной чаши идеально круглого водоёма чистейшей прозрачной воды. У Тони в повести «Жила-была девочка» есть такой кусочек: «Запомнилась Нина Вениаминовна, синеглазая, белокурая, веселая, любившая с нами по вечерам гулять, рассказывать легенды про созвездия, планеты, устраивать походы на загадочное Векшенское озеро с необыкновенно прозрачной, зеленовато-песчаного цвета водой, с карасями, с плескающимися в нем по ночам выдрами. Абсолютно круглое, с километр в диаметре, этакий чудо-глаз, обрамленный елями, пихтами,— оно необычайно глубокое, расположено за двенадцать километров в тайге, родникового происхождения, с сильным круговым течением в центре, оказавшись без весел на середине которого — не выплывешь. Проверено».
Тут Людмила насмешила нас в очередной раз, раскинув руки, она патетично воскликнула: «Ну, здравствуй, моё Шушенское озеро!» И так затем раз двадцать назвала его своим новоокрещённым именем.
Пройдя влево берегом еще сотни две метров, мы оказались у охотничьего домика, со всем комплексом услуг: костровище, широкий стол, скамьи и добротный сруб с печкой, широкими полатями, и даже с большой цветной репродукцией голой девушки из какого-то плейбойского издания. Уже в Питере я узнал, что охотничий домик этот построил Николай Крюков со своим приятелем, тоже охотником. В отличие от Толи, Николай охоту не бросил, хотя теперь по возрасту и здоровью на охотничью тропу выходит редко. Зато приучил к этой страсти своих двух сыновей. Толя видел фотографии сыновей с охотничьими трофеями.
Сразу занялся костром и сам удивился, как ловко я его запалил, только один раз щёлкнув зажигалкой. Самая большая проблема – черви. Их я отыскал, отодвигая упавшие стволы деревьев. Толя приготовил мне удочку с донкой, а сам забавлялся со спиннингом. Девушки с Колей во главе возились у костра. Никогда я не пил столь вкусный чай, что попил потом у костра. Рыбы в озере много, кроме карасей, Коля Крюков с друзьями запустили туда щук и окуней. Но ни я, ни Толя не поймали ничего, да мы и не стремились к этому, мы эпикурействовали и любовались фантастическими видами чуда природы. Наслаждались тишиной и покоем. Здесь не хотелось громко разговаривать, когда кто-то крикнул, Тоня сказала: «Тише! Всю рыбу распугаете!» Дело, конечно, было не в рыбе, а в самом состоянии души жены. Для неё природа – нечто священное, сравни божественному. А для кого – не так? А потрясающая красота озера – это ведь тоже универсальное понятие для России. Где в России природа некрасивая, если человек там не нагадил? Нет такого уголка! Да и в одной ли России? На всей планете нет ничего прекрасней живой природы.
- Пора в обратный путь, - взглянув на небо, сказал Толя, - скоро дождь начнётся.
Только он это сказал – заморосило. Пока шли до машины, дождь усилился. Но настроения нам он не испортил, наоборот, действовал очищающе.
Продолжение следует.
