Осенние Чтения

Константин Жибуртович: литературный дневник

Замечательные Чтения на тему экранизации любимых литературных произведений. К счастью, обстоятельства мне благоприятствовали – относительно свободный график нынешней рабочей недели и мудрый срок, отпущенный на рецензирование (неделя). Что дало возможность по-настоящему сосредоточиться на каждом из 11-ти эссе.


6 работ оценил наивысшим баллом. Но суть, конечно, не в этом. Чтобы осознать уровень проблематики, вопросов и размышлений авторов, просто приведу часть своих откликов к эссе.



СТАЛКЕР


Прежде всего, спасибо вам, Автор! Эссе глубокое и (на мой взгляд, самое точное слово) – фундаментальное. И это высший балл, конечно.


Дальше я буду произносить спорно-оценочные вещи – вне претензий на Истину, а приглашая поразмышлять (и вовсе не обязательно здесь и со мной)))


Стругацких – обожаю. Что называется, «совпадаю» с ними – от языка до политических взглядов. К Тарковскому отношусь с уважением, долей пиетета, но не более того. Скажу сверх: у того же Рязанова во многих любимых сценах я нахожу не меньшую глубину, но преподнесённую более доступным языком. Не говоря уж о раннем Михалкове, Кончаловском, Сокурове, Звягинцеве.


Но суть не в различиях вкусов и восприятий, это по-человечески понятно и естественно.


Очень высокая планка для любого актёра – отобразить на экране философские пласты произведения, не впадая в спасительное морализаторство и не вызывая ощущения старательного повторения мудрых, но не твоих мыслей и истин. На мой взгляд, от кастинга до воплощения, картины Тарковского в этом смысле не совсем «каноничны» - и в прямом сравнении со Стругацкими, и как явление кинематографа. Если упрощать (за что простите) – талантливо, но не гениально.


А гениальность (по мне) – это, к примеру, вживание в образ Аль Пачино в финале «Адвоката Дьявола». Перенесённые на бумагу, слова его монолога – не более, чем небезынтересные мысли, а в экранизации – драма Бытия с извечными вопросами. Но это, конечно, дар уникума.


Спасибо, что дали повод поразмышлять вслух. Т.е я, как единица жюри, в данном случае, почерпнул от вас больше, чем вы от меня :)



***



… Это не свидетельство о Тарковском, а разница восприятий. Дело в том, что я очень аккуратно отношусь – и в жизни, и в книгах, и в кинематографе – ко всяким попыткам пророчеств, миссионерств, духовной патетики. И, скорее, не верю, чем верю. Ровно то же самое делаю и в собственном скромном творчестве.


В этом смысле, внешне куда более «легковесный» Рязанов мне ближе. Скажем, «Вокзал для двоих» многие воспринимают даже как комедию. А мне врезалась (со второго класса) в память одна сцена. Полночь, заброшенный состав на запасном пути (символично, но многие ли обратили внимание?). Так вот, Вера и Платон сидят в купе... ему «светит» тюрьма (за ошибки и беспечность другого человека!), ей – «перспектива» проработать до пенсии в обшарпанной привокзальной столовке, отбиваясь от нахального любовника-проводника (Михалков в этой картине почти гениален, потому что, как и в «Статском Советнике», играет самого себя)))


Они сидят и разговаривают - не о «высоком и вечном», а простом и человеческом. И вдруг понимаешь, что вот эти люди, у которых внешне абсолютно ничего не сложилось, сейчас, возможно, самые счастливые на белом свете, а где-то в углу купе притаился и взирает на них, любя и сопереживая, как детям - Сам Господь. Потому что они – абсолютно живые. Люди с большой буквы, и это то Общение, которое искажённый Мир дарит совсем немногим. Рязанов все это передает мастерски; о глубине Басилашвили и Гурченко говорить не стоит - тем более.


Люди. Судьбы. Характеры. Поступки. Вот в этом и живет (или - отсутствует) - сам Бог; гораздо отчетливее, чем в самых высоких проповедях с амвонов. Истина давно известная, но знать и показать, отобразить - совсем разные вещи.

Простите за невольный «лонгрид». Но так честнее, чем отписаться на тему Тарковский – «не моё». Моё, но отчасти. А ваше эссе сподвигло кое-что пересмотреть.



КРЁСТНЫЙ ОТЕЦ


«Да, интеллекту нужна глубина, и тёмная сила с удовольствием заполняет любую глубину, такое у неё суперсвойство. От неё есть только одно спасение – заполнить глубину светлым»...


Вот это да! Вся прекрасная половина человечества (из моих знакомых) трилогию «Крёстный Отец» привычно игнорирует. Не трогает. Иное измерение. Про мальчиков и для мальчиков, проще говоря :)


А Вы – взялись за эссе. Уже за это мой балл не может быть низким :)


Но что эти баллы… Размышляя о трилогии, пришёл во многом к схожим с вашими мыслям. Ведь «Крёстный Отец» – картина вовсе не о жизни мафии. Нынешние «хозяева жизни», абсолютизирующие Деньги и Власть, что в юности наслаждались фильмом на самопальных видеокассетах, ни черта не поняли.


Коппола расставляет акценты так, что его исследование людей – исторический контекст, сумма обстоятельств, психотипы, характеры, причинно-следственные связи – всё это «на выходе» оказывается куда более действенным резюме, нежели всякое прямое праведное осуждение.


Я скажу больше: никто (ни до, ни после Копполы в кинематографе и Пьюзо в романе) не отображал так поэтапно и достоверно механизмы превращения крепких семейных людей с консервативной системой ценностей в Чудовищ, пожирающих Мир. Оттого, вероятно, где-то с год после первого просмотра картины появление на экране Марлона Брандо и Аль Пачино в любых амплуа вызывало у меня резкое физическое неприятие, настолько мастерски они сыграли свои роли, а режиссёр – отобразил саму суть. Дело в том, что российские фильмы о «мафии» на подобный уровень объективности никогда не поднимались. Это – либо романтизация зла («Бригада»), либо – его убедительное оправдание страшным нагромождением обстоятельств с умным и глубоким сочувствием героям (две первых части «Бандитского Петербурга»).


А «Крёстный Отец» похож на фотографию, причем не статичную, а в процессе проявки - и то, что мы видим в финале, ужасает...


И вот эта вот фраза «я всего лишь защищал семью»… Майкл (в этом смысле) пошёл даже дальше отца – он наводит ужас на матёрых политиков, покупает сребролюбивую часть Ватикана и убирает родного брата Фреда, поступившего «не по понятиям». И он по-прежнему «защищает семью», как произносит незадолго до смерти на исповеди мудрому аббату. Где тот Рубикон? Попробуй, отыщи ответ… А Бог – безмолвствует. Он ждёт твой выбор. Великое кино, в самом деле…


Недостатков совсем немного. Чуть бы систематизировать и поточнее связать абзацы эссе. И параллель из серии «Звёздные войны по-итальянски» меня не вполне убедила. Но это не фатально.


Спасибо Вам! В том числе за то, что преподнесли (пока что) главный для меня сюрприз нынешних Чтений.



МАЧЕХА


Чтобы «вывести» причины моей итоговой оценки, попробую провести Вас, Автор, по главным моментам моего читательского восприятия эссе.


Мачеха. Сама по себе проблематика – едва ли не от сотворения Мира. А слово… Звучит резковато, жестоко, как приговор Нелюбви, и Нелюбви – взаимной. Мама. Мачеха. Между этими словами расстояние миллион световых лет…


Дальше я читаю и думаю о том, что уникальные, «штучные» люди – не заменимы кем-то иным. Вне зависимости от набора личностных качеств. И то, что один человек способен дать другому, равно как и взять от него – бесценно и невосполнимо. Поэтому, при расставании с кем-то близким всегда остаётся зияющая дыра в душе. Впрочем, она (постепенно) заделывается цементом – времени, малодушных, но спасительных забвения и отрицания, терапевтического бесчувствия и, конечно, показного равнодушия (из ложной гордости). В жизнь входят иные люди, дающие нам многое; а если повезёт – вдохновляющие нас собой. Но даже им не дано залатать ту, прежнюю дыру, от Былого. Они способны лишь предложить альтернативу.


И это мы говорим о друзьях и любимых. А тут – мама. Патовая ситуация для мачехи. Будь ты сдержанна и холодна или, напротив, стремясь понравиться, «поломать лёд», разговорить.


На самом деле, общение с детьми (не жалую слово «воспитание») для меня искусство не менее высокое и куда более сложное, нежели искусство в его более привычных нам проявлениях – музыка, живопись, литераторство. Можно увлечь, заинтересовать, вдохновить на развитие уникальных талантов, наконец. Но ведь ты проживаешь бок о бок с иной душой, и даже кровное родство помогает лишь отчасти. А когда оно отсутствует, как данность, усугубляясь обидами и подозрениями…


И нет никаких «универсальных рецептов». Готовых «ответов». Живи и делай посильное. Прояви веру хотя бы в том, чтобы не ожесточаться в ответ на… (список огромный). А потом – отпусти. С любовью и благодарностью.


На эти размышления меня натолкнули Вы, Автор. И оттого мне безразличны (коллеги в жюри меня простят, я знаю))) знаки препинания и незначительные стилистические шероховатости эссе, потому что это вопрос техник, а не Души. А Душа – и книги, и фильма, и Автора – видна прекрасно.



БЕСПРИДАННИЦА


Вот Островского я и оставил «напоследок». Как десерт :)


Он не принадлежит к когорте «самых-самых» классиков для т.н. «почвенников». Отчасти, полагаю, ещё и потому, что всегда был честен – и с читателем, и с собой. Отображая реальность без прикрас, подобно Чехову. Взамен мифу о «бесконечно благочестивых» предках. Настолько «благочестивых», что будь они чуточку душевней, гуманней и просто снисходительней, не было бы почвы для тех жизненных драм, что так достоверно описаны в классике русской литературы. Или – иной крайности: соглашаясь с искажённой Данностью Бытия, писатель (подчас) и сам не замечает, как искусно оправдывает её даром слова, а затем и воспевает. Увы. Островский благодатно свободен от этого, по-человечески понятного, но языческого порока.


Эссе изложено живо и неравнодушно, местами – очень эмоционально. Почти «потоком» (во всяком случае, у меня сложилось именно такое ощущение). Но здесь я прекрасно понимаю Автора. «Бесприданница» драма. И её достоверность только усугубляет боль и горечь – что при прочтении, что при просмотре талантливой экранизации Рязанова. И вновь встают вечные вопросы о справедливости, воздаянии, смыслах Бытия. Или, как сказал в своей книге Альберт Швейцер:


«Ещё школьником я ясно сознавал, что никакое объяснение существования зла в этом мире никогда не сможет удовлетворить меня; я чувствовал, что все такие объяснения являются софистикой и, по сути дела, не имеют другой цели, кроме той, чтобы дать человеку возможность не так остро переживать окружающее его несчастье…»


Вы очень хорошо передали вот эти ощущения, и потому эмоциональность (в данном случае) – синоним не только неравнодушия, но и понимания Островского. На мой взгляд, невозможно суховато анализировать драму языком стандартных лит. хрестоматий или отстранённым философствованием психолога.


Спасибо, что чувствуете, размышляете, ставите вопросы. Оценка не разочарует :)





Другие статьи в литературном дневнике: