Дмитрий БыковЯ не «отмалчиваюсь» о Быкове и не бегаю от «неудобной» темы. Но понимаю: продолжение полемики на моей странице вызовет скелетопад из шкафа Истории и послужит, скорее всего, не Истине, а умножению ненависти. Что ж, скажу. Только, у меня просьба: дочитать до конца.
Но беда в том, что обличители – нынешняя власть и Соловьёв, как её рупор, для меня ничем не лучше. Ни ума, ни веса, ни авторитета, ни человеческих достоинств я за ними не вижу даже под огромной адвокатствующей лупой. Тогда приходит на ум шекспировское «Чума на оба ваших дома!», но тот же Быков в лучших образцах творчества мне, во многом, созвучен, а жизнь и «творчество» соловьёвых для меня – вереница нескончаемого позора. Как и настоящая русофобия (по мне) есть их культурно-интеллектуальный уровень. Тогда проще (и комфортнее) отстраниться и промолчать. Ну, вот сказал (и неплохо) Михаил Веллер: «Строго говоря, любой поэт – любой – в чем-то постмодернист. Он может заявить что угодно, лишь бы это заявление было хорошо оформлено. Реальность при этом его очень мало интересует. Не потому, что он злодей или дурак. А потому, что мир, который постижим нами лишь как наше отражение в сознании (и подсознании), у него больше и прихотливее отличается от реального «исходника», чем у обычного среднего гражданина. Поэтому лекция, скажем, поэта – всегда отличается от лекции ученого. Ученый стремится к фактам действительности. Поэт стремится к созданию мощной, богатой, красивой и изощренной картины действительности, где его культурные аллюзии и ассоциации буду подменять факты – в тех случаях, когда факты менее эффектны, менее интересны и выигрышны, и дают в совокупности картину сравнительно бедную и простую. Поэтому. Каждая лекция Быкова – интересна, ярка, в чем-то неожиданна, увлекательна, открывает что-то новое. При этом – отнюдь не является изложением фактов в какой-то последовательности. Но является самостоятельным художественным произведением, выстроенным по художественным именно законам. Спорь или соглашайся, но хорошо сказано. Поэтому, строго говоря, в лекции Быкова и Гитлер не Гитлер, и интеллигенция не интеллигенция, и русофобы не русофобы. Именно интеллигенция, еще ничего не зная о геноциде евреев, Гитлера как освободителя не воспринимала категорически – у стариков была честь русских патриотов, у молодых – убежденность патриотов советских. Надежды на освобождение в первые месяцы питало крестьянство – несчастное, задавленное, нищее, после раскулачивания и голодомора. И антисемитизм простой народ чаще приветствовал, и здесь немцам чаще помогал, чем противодействовал. И интеллигенцию большевики в грош не ставили, а власть взяли крепко. А о причинах победы написано столько и с разных сторон, что не стоит повторяться»...
Я понимаю, что обосновывать примитивизм подобных воззрений – бессмысленно: эти обвинения произносятся не ради дискуссий. Они насущны ради уничтожения всякой инаковости мыслей и взглядов; не ради попыток научиться сосуществовать в одном пространстве (дружбы никто и не ждёт), а чтобы опрокинуть и подчинить (а не выйдет – растоптать) ради единственно верной Точки Зрения. Я в эти игры не играю, и давно – вне зависимости от т.н. инфоповодов. Лишь иногда (последнее время – всё реже и реже) даю частную реакцию на личной странице совсем уж отвратным фигурам вроде Чаплина и Ткачёва. И то – по единственной глубинной причине: Спаси, Господи, моих детей и внуков жить в том мирке, который они рисуют и возводят. Но я всегда помню одну из немногих духовных истин. О том, что неправота отдельного человека ещё не делает правым тебя самого и абсолютными – твои ценности. И самое мудрое – просто делиться ими вне оценочных обобщений. Лучше всего – через творчество. ***
«Тому, кто поклоняется красоте, нужно действовать по завету Брюсова: «Никому не сочувствуй, сам же себя полюби беспредельно». А если среди этого поклонения задумаешься — тебе конец: душа ведь, по Уайльду, не нравственна, она прежде всего любопытна. Она ищет нового, стремится к мудрости и богатству, а сердца у нее нет. Но стоит тому, кто ищет богатства, мудрости и красоты, обзавестись еще и совестью, — как для него нет спасения. На могиле его потом, ясное дело, вырастут прекрасные цветы, но ему от этого не легче. В какой-то момент своей жизни Уайльд отпустил свою душу на свободу; но в исповеди подробно рассказано о том, как он одумался. А тому, кто одумался, спасения нет. Душа без сердца всемогуща, неуязвима, творчески всесильна — но она тоскует по человеческому; это, кстати, описано и у Блока в «Соловьином саде». Но нельзя возвращаться к человеческому, ибо второго побега не будет. Либо служение искусству и разуму, и тогда прощай, мелкая человеческая мораль, — либо человеческое, и тогда оно тебя раздавит».
И в сухом остатке остаётся огорчение. Присутствующее неизменно, когда талантливого человека уж слишком явно «заносит» в творчестве.
© Copyright: Константин Жибуртович, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
