Отец умер в середине апреля от рака. Врачи говорили, что на его левой почке наросла и пустила побеги опухоль размером с томат. Последние дни он ничего не ел, слабо дышал и плохо понимал происходящее. Койка, на которой он умер, размещалась в палате так, что он всегда мог видеть небо в окно. Приходя, я вставал у края его постели, загораживал солнце, и пытался разговаривать. Начинал я всегда одной и той же пошлой фразой из репертуара болтливых школьниц,
- Здравствуй, пап…
Это моё «здравствуй» звучало так неказисто, так безучастно, что любой на моём месте засовестился бы. Я же пинал задранную кромку прикроватного коврика, думал о чём-то своём, и не чувствовал ни жалости, ни сострадания. Отец не отвечал. Он смотрел за окно невидящими глазами и надсадно дышал. Я стоял и ждал, а он дышал вот так и молчал. Мне неприятно было видеть его желтовато-серое лицо, резкие контуры его тела, и я исследовал потолок и стены или теребил краешек казённого одеяла. Когда тишина становилась невыносимой, я начинал говорить что-нибудь, а отец казалось не слышал меня и не понимал, что перед ним стоит его собственный сын. Обычно, я уходил ни слова от него не дождавшись, но другой раз, когда я уже был у двери, он останавливал меня слабым протяжным стоном. Я возвращался, а он начинал хрипеть, приготовляя себя к разговору и было понятно, что говорить - тяжкий труд для него.
- Э.. т-хо… кх-то? - шептал отец заеденными губами. Я касался его руки и отвечал также коротко и осторожно.
- Это я. Лёха.
- Л-лёха. Дай.. к-ху.. рить. - говорил отец, и я отвечал ему, косясь на некурящего соседа.
- Здесь нельзя курить, батя…
- Д.. дха-вай я вхы-с... вы-с... - выдыхал отец и по тому, как натягивались жилы на его худой жёлтой шее я понимал, что он хочет встать.
- Батя, я тебя не доведу, ты же не ходишь почти. Не вставай. - отговаривал я его.
- Лёх-ха… Я ку.. курить х-хочу… - повторял отец освещая меня своими страшными и огромными глазами.
Я знал, что он не сможет идти, я боялся, что не удержу его. Он упадёт и уже навсегда перестанет двигаться и дышать… Я бы мог прямо в палате прикурить сигарету и приставлять к его губам, но и тут я боялся, что войдёт врач или медсестра, или некурящий сосед поднимет крик. Я боялся, что отца выпишут за нарушение режима и он будет умирать дома, у меня на глазах. Врачам, думал я, необходим повод, чтобы избавиться от него. Они всегда избавляются от смертельно больных. И вот я стоял перед ним не желая помочь ему, боясь поступать против правил. Да, я боялся и ненавидел себя за это. И до сих пор ненавижу, когда вспоминаю, что последняя воля приговорённого свята.
За полгода до своей смерти отец позвонил мне посреди ночи. Я не спал, но нажимать кнопку ответа мне не хотелось. Мне удобнее было не знать, где он и что с ним происходит. Некоторое время назад он пропал и от него не было никаких известий. Впрочем с моим отцом такое часто случалось…
Жизнь его сложилась так, что к шестидесяти годам он воспитал пятерых сыновей и дочь, но ни один из них казалось не любил его по-настоящему, он выстроил множество зданий, но своего дома не нажил и вынужден был скитаться по друзьям и знакомым. Одно время он был сторожем в загородном особняке старика-бизнесмена, там и жил. Жил страдая от скуки, от болячек, от тяжёлых раздумий (от «думок» как он их называл.) А тогда, за полгода до смерти, может быть уже подозревая у себя рак, он оставил этот дом и уехал к знакомому, тот жил в деревне, где-то под Вологдой. Он пообещал приютить отца у себя на неопределённый срок с тем, чтобы затем вместе ехать на Урал. Они собирались устроиться там на работу, и я решил, что не стоит переживать за него. Вернее, я разрешил себе не переживать за него. Нет… Я даже рад был забыть о нём. И вот он мне позвонил.
- Лёха, - сказал он тоном человека выбитого из колеи непредвиденными обстоятельствами - Лёха, это ты…
- Я, отец.
- Лёха, этот сукин сын бросил меня здесь… Без денег, без еды сижу…
- Ты где?
- Эта мразь бросила меня в своём старом доме. Сказал, что вернётся к вечеру, и уехал. Пять дней прошло… Тут ни дров, ни воды, ничего… Вот у соседей телефон выпросил… Звоню.
- Приезжай ко мне.
- Лёха, у меня ни денег нет, ничего… Вышли мне переводом сколько-нибудь, я тебе адрес сейчас назову…
- Говори адрес.
Отец назвал мне адрес и я в тот же день отправил ему сумму, которой должно было хватить на билет, на еду.
Через день он приехал. Я встретил его на вокзале. Пришлось отпроситься с работы. Я жалел, но всеми силами старался избавиться от этой поганой жалости. Я давил себя так: «Перестань, мразь… Отец всего дороже…» Но сожаление моё не исчезало, оно росло и крепло...
