Социальную Игру лучше всего представлять в образе огромного стадиона в часы, когда там священнодействует спорт.
Вообразите огромную переполненную арену, гудящую тысячами голосов. Хлопанье петард, отблески файеров, визг вувузел. На поле выходят команды, судьи, тренеры и запасной состав игроков. Возле рекламных щитов ходят дети, операторы возятся со своими приборами, готовясь к работе. На трибунах воют болельщики. Начинается матч…
При известной доле отстранения можно взять фанатов за основную массу мирового населения. Эти люди ничего не решают, ни в чём по-настоящему не задействованы. Если спросить каждого отдельного человека, чем же собственно его увлекает эта Игра, ничего вразумительного он не ответит. Он - представитель толпы, а толпа анонимна. Всё, что нужно ей – хлеба и зрелищ. Толпу с малых лет приучают следить за Игрой, отдавать предпочтение одной из команд и ненавидеть тех, кто болеет иначе. Это делается для того, чтобы у толпы не рождались свои желанья и взгляды. Чтобы в толпе не завёлся чудак с потугами к мысли. Впрочем, чудаки время от времени всё же находятся. И тогда толпа – поскольку всё её сознание захвачено Игрой, - уже в юном возрасте толкает его на поле, как парламентёра от своего ряда, в надежде, что он таки сможет коснуться мяча, а то и забьёт гол. И через него массы как бы приобщатся к сакральному.
Впрочем, рискнувшему выйти на поле предстоит долгий путь. Возле рекламных щитов он наткнётся на людей с камерами. Они обеспечивают общий ажиотаж, подогревают интерес к Игре. Это пресса. У прессы, как известно, есть свой предводитель. Он нежится в тёплой кабинке где-то под самой крышей. Он создаёт нужный ракурс для восприятия информации, объясняет дуракам у экрана и на трибунах, что происходит на поле, как будто сами они незрячие. На поле могут кого-то убить или изнасиловать, но комментатор и его прозелиты упорно будут концентрировать всё внимание на мяче. И толпа на трибунах, заливая зенки дешёвым пивом, никогда не увидит насилия, не услышит за общим гомоном криков о помощи или предсмертных хрипов, ровно до той поры, пока гибнущий из последних сил вдруг не схватится за ногу игрока, помешав тому «завершить комбинацию».
Для начала посланный должен узреть Игру въяве, научиться узнавать судей и игроков - раз уж он прослыл умным. Пусть лет пять побегает за мячами, втянется в общий ритм, пусть полюбит Игру. И тогда может быть, примелькавшись, он втихую усядется на скамейку.
Запасная скамейка – тот обширный круг узнаваемых лиц, которые сами почти ничего не решают, но в любой момент могут быть вызваны из небытия, встать, что называется, «в первые ряды» и «вступить в бой». Это известные бизнесмены, публичные учёные, звёзды шоу-бизнеса, разные аналитики и политики, и прочая-прочая-прочая. В общем, все те, кто на виду, но не при деле. Имя им – легион. Длинный ряд тех, кто желал бы влиться в Игру, а вернее реализовать собственные амбиции. Показать свою удаль. Поплясать перед камерами. Стяжать славу земную. Говоря патетично, клевреты раздутого самомнения… И не в курсе они, что в реальности футболист ни на что не влияет.
Есть и тренерский штаб. Там сидят те, кому вверено это представление. Это высший слой от элит, представители вида Homo, имеющие заслуги перед человечеством. Вот в чьи лица мы всматриваемся каждый раз, когда наш соперник празднует гол! Вот кому мы обязаны самоидентификацией!
Впервые что-то пусть отдалённо, но всё-таки напоминающее власть появляется у рефери. Судьи - это разные международные институции, от ООН до фондов дикой природы. И вообще любая крупная организация как таковая. Их задача – создавать видимость необыкновенной важности соблюдения правил общей Игры. Поддерживать среди масс иллюзию, что финальный счёт на табло будет что-то да значить.
Есть ещё хозяева стадиона – финансовая элита. Они жаждут того, чтоб Игра длилась вечно, ведь тогда они смогут обманывать время, помыкать и командовать самой смертью...
Ну а кто же стоит наверху этой пирамиды? Это некие чародеи, колдуны, старающиеся напустить мороку на разум присутствующих. Их руками вершит дьявол свой безумный спектакль. Основная (хоть и в предустановленных рамках) борьба ведётся именно между «чародеями» и эта борьба ведётся за воображение людей. Их мотивы загадочны. Они в масках и все разодеты по-пёстрому - кто во что, их имён мы не знаем, только образы. Вот сидит дядя Сэм. Происходящее он старается представить в глазах окружающих как футбольный матч.
- Это футболисты! - вопит дядя Сэм, - Они носятся по газону, дерутся за мяч, забивают голы, рефери судят их, фанаты за них болеют. Всё это придумали мы – англосаксы! А вы все существуете по нашим правилам!
Прокричал и затих, а толпа разгоняет волну, имитирует жизнь.
- Чёрта с два! – вопит в ответ какой-нибудь Папа Римский – Это вовсе не стадион, а наш Колизей и происходят здесь слегка модернизированные гладиаторские бои, которые мы выдумали ещё задолго до вашего грёбаного гарпастума!
И, вняв ему, вся юго-западная трибуна хором затягивает на разные голоса «Ave Maria».
- Как бы не так! – хохочет русский Иван – Вы ничего не понимаете, это мы играем в лапту! И лишь для всеобщего удобства изменили правила, приняв на время эти ваши чисто внешние европейские атрибуты...
Далее следует щелчок пальцев и полстадиона танцует вприсядку.
Задача каждого из них – овладеть воображением как можно большего количества болельщиков. И ежели удаётся, тогда, какую бы околесину не несли этакие «чародеи», сама жизнь начинает подстраиваться под них. Бейсбол удивительным образом превращается в лапту или в городки. И вот это - фактическая реальность.
Кажется, что-то упущено… Что? Есть же ещё и искусство, не то поддельное выморочное искусство, создаваемое одурманенным дурачьём под шаблон устоявшегося образа мысли, а искусство как ценность, как актуализация высших свойств в человеке – оно тоже должно быть на стадионе. Где писатели и художники, обезумевшие поэты? О, им камеры не нужны! Они прячутся средь толпы, выставляя взамен своё творчество. И болельщики видят его образцы всякий раз, когда взгляд пробегает по ленте с рекламой. Hyundai, Росгосстрах, ExxonMobil - эти странные отрезвляющие слова, да о чём они? Зачем прыгают перед глазами? Они напоминают нам, что за пределами стадиона тоже есть жизнь.
Жизнь Игрою не ограничена.
