я тут пару недель зависала в Херсоне по делишкам. Штурманом у меня по городу был еврей лет тридцати. Точнее не скажу, а что еврей, то очевидно по фамилии и отчеству. Так вот, мы колесили по городским улицам и параллельно решали мои и его делишки, поскольку некоторые были общими и затяжными связанными с гос. структурами. Суть не в них. Суть в моем еврее. Я расскажу о нем пару слов.
Зарабатывает он на жизнь, покупая, реставрируя и перепродавая старые авто. То есть, не черт знает что. Где-то в поисках барахла его занесло на старую ферму и он увидел щенков, которых хотели убить. Он попросил их оставить с сукой, с условием, что заберет, когда они подрастут. Но ему еще подкинули четыре выводка. Он год их распихивал бесплатно по объявлениям желающим. И, когда я наблюдала за этими его хлопотами на вроде таких, как оплатить корм собаке, которую он определил какой-то женщине согласной ухаживать, или заплатить за такси, чтобы другая такая же могла свозить собачку к ветеринару, я думала об антисемитизме. А о чем я еще могла думать? О собаках? Я не люблю собак. И евреев я тоже не люблю. Но мой пещерный антисемитизм никак не распространяется на этого парня. Почему?
_____________
Недавно была избирательная компания в Украине. Какой-то чертик принес листовки с призывами голосовать за партию "Нам тут жить!". Я ему говорю:
- Вон пошел отсюда и писюльки свои забирай, тварь
- Почему?
- потому что тут буду жить я
_______________
Еще в Херсоне замечательная женщина была. Такая обычная женщина детородного возраста и сказать бы о ней было нечего, если бы не сцена у ХБК. Я припарковалась и звоню ей на счет документов, а она спрашивает где я и можно ли у меня их просмотреть и подписать. Я говорю, что можно. Она подъезжает на хорошем таком драндулете и подходит с кипой бумажек, а сесть в машину не получится - там задних сидений нет и всякий хлам. Она говорит:
- Фу, тут бомжатник
- Здесь - говорю, - на капоте можно.
А капот тоже заляпан грязью. Я так рукавом только раз, как Василиса Прекрасная и лебеди плавают. А после того, как я ей отслюнивала за труды свои гривны, так она сразу заулыбалась и даже стала вполне себе хорошенькой
