Владимир Набоков и Евгений Замятин
Если вьётся мой стих, и летит, и трепещет,
как в лазури небес облака,
если солнечный звук так стремительно плещет,
если песня так зыбко-легка,
ты не думай, что не было острых усилий,
что напевы мои, как во сне,
незаметно возникли и вдаль поспешили,
своевольные, чуждые мне.
Ты не знаешь, как медлил восход боязливый
этих ясных созвучий - лучей...
Долго-долго вникал я, бесплотно-пытливый,
в откровенья дрожащих ночей.
Выбирал я виденья с любовью холодной,
я следил и душой и умом,
как у бабочки влажной, ещё не свободной,
расправлялось крыло за крылом.
Каждый звук был проверен и взвешен прилежно,
каждый звук, как себя, сознаю,
а меж тем назовут и пустой и небрежной
быстролётную песню мою...
***
Евгений Замятин «Один»
Тушил непослушные мысли - отворачивался нарочно от них, притворялся невидящим. И опять возвращался к ним медленно, понемногу, и опять ласкали его, всё разгораясь...
А за окном плакала бесконечными слезами непогожая ночь, одинокая, покинутая.
Посмотрел туда в окно, на слепое небо, окунулся взглядом в холодную тьму - и неслышно, быстро ушло всё куда-то.
Достала ночь своими длинными, холодными руками и щупает всё, слепая, и радостно заливает огонь, загоревшийся в нём.
Хохочет злобно-холодный рассудок - холодный и злой, как ночь.
- Как мальчишка - влюбился. Целовал письмо. Глупо как, стыдно! Одичал в тюрьме. И главное, чему радовался? Ну, чему радовался? Откуда выдумал, что она любит?
Падает сомнение холодными каплями - хихикающее, торжествующее. Медленно, мучительно разгорается стыд.
- Теперь, когда честные умирают, думать об амурах с какой-то девчонкой... Мерзко, позорно?
- С какой-то девчонкой? Не смей так про Лельку, славную, хорошую. - Кричало и грозилось издали могучее, молодое, родившееся недавно чувство.
- Думать о какой-то девчонке!
Нарочно, назло повторил. Прошёлся взад и вперёд по камере, огляделся кругом: не было уже радостных, сияющих мыслей, растаяли призраки.
- Вот уже ничего и нет. Это хорошо. Рассудок сильнее в нём.
Подумал и опять оглянулся, и увидел истину - голую, костлявую - как смерть.
- И никакой любви нет...
Говорил и видел, как пусто, страшно и больно становилось кругом - кончилось всё.
А потом изогнулся перед ним и смеялся над ним и над гордым, рассудком мучительный и злобный, как дьявол, вопрос:
- Зачем сделал это? Зачем отогнал радостные, красивые, призраки? Хотелось вернуться к старому? Увидеть старое - голую истину - смерть?
Вот она - смотри!
И что твой рассудок, гордый рассудок? Помог он тебе?
Этот вопрос смешал и перепутал всё.
Прислушивался Белов к мыслям и всматривался в них и не видел дороги: метелью неслись они, размётанные в мелкие снежинки, и не могли остановиться, огромными туманными образами вставали и падали, звенели нежными, обманчивыми колокольчиками и плакали потом...
Другие статьи в литературном дневнике:
