3. Тайник
Домой Варух возвратился засветло. Опасаясь засады, он проник на задний двор сквозь дыру в жердяном заборе, продрался сквозь виноградник, ухватив недозрелую гроздь, сунул пару ягод в рот , но , сморщась, от брызнувшего на язык кислого сока,-выплюнул, вспомнив изречение Учителя « Не будет больше поговорки, что «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина». Поняв, что этим не насытишься, прокрался к курятнику и, войдя в него, подобрал два белевших в углу яйца. Проколов одно за другим заколкой, скреплявшей на плече плащ, жадно высосал их содержимое. Теперь голод не так терзал внутренности- и , минуя платан у крыльца, писарь, устремился в дом. У входа валялись обломки стола , скамьи и полок домашней библиотеки. Как видно, их сюда вышвырнули производившие обыск царские стражники. Глядя на этот кавардак, Варух почесал правой рукой между лопатками: исполняя приказ Седекии, стражник огрел-таки его древком копья по спине. Переступая через ощерившиеся занозами обломки немудрёной мебели, юноша потянул на себя за ручку из бычьей кожи болтающиеся на одной петле скроенные из корявых суковатых досок щелястые двери. Теперь , как совсем недавно, ему недосуг было разглядывать сучки на досках, размышляя по поводу халдейской науки о звездах и планетах и воображая, что центр сучка –Земля, а слоистые разводы вокруг него-хрустальные небесные сферы. Теперь его мысли были о делах сугубо земных. Вступив в комнату , где ещё утром он карпел над рукописью, Варух не узнал прибежища своих трудов. Там где стоял стол, среди осколков чашки и кувшина копошились мыши доедавшие оливки и опреснок . От надкушенного яблока, разжованной мякоти –не осталось и следа –грызуны всё это старательно подчистили. Одна из мышей грызла половинку сломанного пополам кольмоса. Видимо тростник, из которого была изготовлена писчая принадлежность, пришёлся ей по вкусу. Не слышно было ни писка притихших, напуганных погромом птенцов в гнезде под стрехой, ни «меканья» козлёнка во дворе , которого, как видно , прихватили стражники не для того, чтобы сжечь его на жертвеннике, а, прирезав и ободрав, сварить в котле: в городе начинался голод и служивым уже который месяц не выдавали довольствия, поэтому стражники промышляли грабежом. Даже обычно шумные куры притихли, не слышно было и гусей. Может быть, и им посворачивали шеи голодные стражники, ведь им надо было не только насытиться самим, но и что-то принести домой для голодных жен и детей.
Подняв уцелевшую чернилку, Варух сунул её в переброшенную через плечо котомку. Но главное –зачем он сюда пришёл, рискуя быть вторично схваченным, было в соседней комнате. Той самой, где, случалось, порой на простой циновке спал пророк, почивая по сути дела на голой земле, потому как пол в их жилище , не в пример устланному мрамором полу царскому дворцу, был земляным.
Эта комната выходила окном в сторону противоположную тому, в которое Варух наблюдал восход. Малиново-красные лучи закатного солнца бросали зловещий отсвет на следы учинённого погрома. И хотя и громить –то в этом прибежище аскета особенно было нечего, погромщики постарались нарушить всё, что здесь стояло на привычных местах. Растерзанная тростниковая циновка свисала с подоконника-видимо, её пытались вышвырнуть на улицу, но она не пролезла в узкое окно. Табурет , как вся мебель, сооруженная Учителем и Учеником всё из тех же обломков огромной арбы для перевозки идоложертвенных животных, был безжалостно разрушен. И пожелай пророк присесть на него, чтобы , как бывало, насладиться созерцанием заката, он не обнаружил бы в своей келье ничего, кроме обломанных ножек и рассеянных по полу дощечек. Иеремия не мог бы воспользоваться ни кувшином для воды-он был вдребезги разбит-и Варух с хрустом ступал по его осколкам, ни переломанным пополам посохом с каповым наростом на конце. Тут же валялась его разорванная сума перемётная, в которой он носил хлеб и сыр, глядя на обрывки которой невозможно было поверить, что этот человек некогда был сыном священника из Анафофа, что он владел земельными участками и был не беден. В момент, когда стражник раздирал на части этот дерюжный мешок на лямке –он был совершенно пуст и даже не пах ни сыром, ни хлебом и никакими иными плодами земными. Увы, стражники не знали, что главное сокровище спрятано в тайнке, и в поисках улик для обвинения пророка, не подозревали, что под штукатуркой в дальнем углу комнаты замурованы самые ценные свитки и некоторые сбережения.
Подняв с пола заострённый обломок ножки табурета, писарь стал выскабливать штукатурку в одному ему известном месте. Обваливаясь, крошащаяся штукатурка сыпалась ему под ноги.Ещё немного –и обнажилась кирпичная кладка.
