День памяти и скорби
В последние годы память о Второй мировой войне стала инструментом международной политики и частью национальных идеологий. Таким образом на второй план ушел ее главный практический смысл – быть гарантом того, чтобы подобный кошмар никогда не повторился. Это было особенно актуально в годы холодной войны. И, к сожалению, актуально до сих пор.
Накануне 9 мая громко звучали голоса тех, кто призывал не праздновать, а устроить день скорби. В полном соответствии с известным мемом «не все так однозначно» регулярно публиковались статьи и посты о том, что в чьих-то семьях в советское время было не принято праздновать 9 мая так широко, как это делается сейчас, и что многие ветераны не могли сдержать слез в этот день.
Никто и не спорит с тем, что 9 мая – это «праздник со слезами на глазах». Победа в войне с сильным противником невозможна без жертв, и, празднуя, нельзя забывать о павших. Именно поэтому «Бессмертный полк» сумел объединить всю страну. Это память обо всех – и о тех, кто отдал жизнь на поле боя, и о тех, кто готов был ее отдать, но, к счастью, вернулся с войны живым.
И все-таки, несмотря на все «но», 9 мая – это в первую очередь праздник. Сводить его исключительно к скорби невозможно. Если бы не Победа, большинство из нас не родились бы – и это не подлежит сомнению.
Сегодняшний день не такой. 22 июня – день памяти и скорби. Мы вспоминаем то жаркое воскресенье 1941 года, когда гитлеровские войска нанесли свой первый удар по нашей стране.
Безусловно, можно долго (и, увы, бессмысленно) обсуждать – кто более всех виноват в тяжелейших потерях первых дней войны, когда наступавшие нацисты порой обгоняли отступавшую Красную армию (так появились первые партизанские отряды). Кто более всех виноват в том, что эвакуировать в тыл удалось далеко не все и не всех – и миллионы людей оказались в оккупации. Гражданские потери СССР минимум в три раза превысили военные, но летом 1941-го мало кто ожидал от «культурных» немцев, что они окажутся зверями в человеческом обличье. Еще были живы многие участники Первой мировой (между ее окончанием и началом Великой Отечественной прошло 23 года – меньше, чем от развала СССР до сегодняшнего дня), но даже они не предполагали, с каким монстром им придется столкнуться теперь.
Эта оторопь продолжалась долго – почти полгода, вплоть до Битвы за Москву. Следующие долгие, практически бесконечные три с половиной года Красная армия шла до Берлина.
22 июня – это память о том, что в современном мире нужно быть готовым к нападению всегда, независимо от того, какие мирные договора прежде были подписаны. И в то же время – память о том, что вероломство и «превентивный удар» не обязательно приводят к успеху.
Это память и о том, что в действительно тяжелой ситуации рассчитывать на союзников в полной мере не стоит. Нет, это не повод подвергать сомнению пользу ленд-лиза и других видов помощи, полученной от союзников (за это им искреннее спасибо). Но не следует забывать, что высадка в Нормандии произошла только 6 июня 1944 года, когда сомнений в поражении Гитлера уже не оставалось. Россия, как это уже не раз бывало в истории, приняла на себя самый тяжелый удар, выстояла, победила, а к разбору трофеев подоспели уже многие. Исторический анекдот о фразе «А эти нас тоже победили?», сказанной не то Вильгельмом Кейтелем, не то Альфредом Йодлем в адрес французов, также принимавших капитуляцию Германии, не такой уж смешной, как кажется.
СССР победил Германию – и тут же, практически без перерыва, столкнулся с холодной войной, поделившей мир на две части. И если бы не создание атомной бомбы (под руководством Лаврентия Берии, о чем в последние 60 лет писать не принято), шансы большинства из нас на рождение вновь были бы минимальны. Вчерашние союзники всерьез разрабатывали планы уничтожения крупнейших городов СССР ядерными зарядами. О мирных жителях никто, разумеется, не думал.
Этот казавшийся хрупким, но оказавшийся крепким и относительно долгим послевоенный мир не увидели миллионы тех, кто не пережил Великую Отечественную. Мы до сих пор не знаем абсолютно точной цифры – сколько мужчин, женщин и детей погибли в развязанной Гитлером бойне. Наиболее часто встречается цифра в 27 миллионов. Это (чтобы лучше был понятен масштаб) в полтора раза больше, чем все современное население Румынии или Нидерландов. Это как Сербия, Болгария, Дания и Финляндия вместе взятые. Это Чехия плюс Венгрия плюс Австрия.
И ни одна страна мира не понесла таких потерь, как СССР. Об этом мы тоже должны помнить вечно – и не допустить, чтобы подобная война повторилась.
Меж тем нынешний мир вновь стал казаться хрупким. Из политики уже практически ушло поколение, лично заставшее ту страшную войну. Ценность человеческой жизни вновь подвергается сомнению. Общественное мнение в разных странах с одобрением относится к силовому решению конфликтов. Впрочем, до многих в Европе начинает доходить то, что крупнейшее в истории число беженцев – следствие бездумной силовой политики в отношении стран Северной Африки и Ближнего Востока.
Но из этого понимания пока что не родилась следующая очевидная мысль – гипотетическая война с Россией приведет к еще куда более ужасающим последствиям даже в том случае, если полностью исключить применение ядерного оружия. Несмотря на отдельные здравые голоса, нагнетание антироссийской истерии продолжается. Войска НАТО постепенно концентрируются в приграничных районах. А риторика некоторых западных политиков порой до степени смешения напоминает слова Гитлера о том, что Советский Союз «опасен» и «планирует вторжение».
22 июня – это повод напомнить себе и миру, что политические противоречия не стоят миллионов жизней. А напоминать об этом следует как можно чаще, ведь третью мировую войну человечество может не пережить.
Антон Крылов http://www.vz.ru/society/2016/6/22/817213.html
Геноцид пришел из Европы
При дебатах о европейском мироустройстве нужно помнить, что война на уничтожение обрушилась на народы СССР из Европы, заявил министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер в статье ко дню начала Великой Отечественной войны.
«Ранним утром 22 июня 1941 года, ровно 75 лет тому назад, начался настоящий ад. Миллионы германских солдат, сотни тысяч транспортных средств, кавалерия, тысячи танков, самолетов и орудий – вся эта махина по приказу Гитлера была брошена на восток против Советского Союза. Их страшным, безумным и диктуемым манией величия заданием было обеспечить «расе господ» долгожданное, заслуженное и уготованное судьбой господство над всей Евразией, а также поработить или уничтожить жителей Советского Союза. Действуя при этом вопреки всем договоренностям, как гром среди ясного неба, выступая против собственного союзника, с которым они еще совсем недавно безжалостно поделили между собой Польшу и Балтию», – говорится в статье, опубликованной «Коммерсантом».
«Последствия были ужасными – сначала для подвергшихся нападению, а в конечном итоге и для нападавших. В Советском Союзе борьба за выживание против Германии, которая вела свою захватническую войну с небывалой до тех пор жестокостью, стоила жизни более чем 25 млн человек. Еще большему количеству людей эта война принесла голод, страдания и насильственное переселение. На обширных территориях Советского Союза война оставила после себя неописуемую разруху. Самим нападающим судьба в итоге уготовила смерть и насилие, плен и лишения», – пишет Штайнмайер.
Он подчеркнул, что «Санкт-Петербург (блокада Ленинграда), Волгоград (битва за Сталинград), битва за Киев, злодеяния в Бабьем Яру и «Минский котел» по сей день остаются символами как героического сопротивления, так и ужасов перенесенной на Восток войны, которая смела все достижения цивилизации».
«При всех актуальных дебатах о европейском мироустройстве мы всегда должны помнить, что агрессия, война на уничтожение, идеология «недочеловеков» обрушились на народы Советского Союза из Европы, с Запада, из гитлеровской Германии», – признал он.
«Тот, кто, как я, часто бывает в России, на Украине и в Белоруссии, знает, насколько жива в сознании людей Великая Отечественная война. Жива не как далекое эхо истории, а как часть настоящего – со всеми ужасами войны, но и с гордостью за успешное самоутверждение в этой навязанной борьбе не на жизнь, а на смерть», – заявил Штайнмайер.
«Неисчислимые жертвы среди русских, украинцев, белорусов и многих других народов Советского Союза не забыты как в странах бывшего Советского Союза, так и у нас, – говорится в статье. – Слова эти никак не умаляют ни преступлений Сталина, ни ГУЛАГ, ни принудительную коллективизацию, ни голодную смерть миллионов людей, прежде всего на Украине».
«Мы, немцы, безмерно благодарны россиянам, украинцам, белорусам и другим народам бывшего Советского Союза за то, что они перед лицом злодеяний и преступлений, совершенных от имени немецкого народа, протянули нам руку в знак примирения. А также за то, что из трагического опыта войны и ожесточенной вражды, насилия и варварства, страданий и насильственного переселения смогло вырасти нечто объединяющее нас, что установились партнерские и даже дружеские отношения», – сказано в тексте.
«Сохранение памяти об ужасах Второй мировой войны и о вине Германии было, есть и будет неотъемлемым условием, обязательной предпосылкой для примирения наших стран, – заявил Штайнмайер. – Сегодня, спустя 70 лет после окончания войны, мы поддерживаем плодотворные дипломатические, политические, экономические и культурные связи со всеми государствами, образовавшимися после распада Советского Союза, мы вместе храним воспоминания о Второй мировой войне и чтим память жертв национал-социалистского варварства».
«Мы знаем, что это не является чем-то само собой разумеющимся, – написал он. – Оглядываясь на события 75-летней давности, мы содрогаемся при мысли о том, сколько зла могли причинить друг другу люди в современной, высокоразвитой, прогрессивной и цивилизованной Европе. Этот взгляд в прошлое убедительнейшим образом призывает нас сделать все возможное для сохранения европейского миропорядка, возникшего на руинах, оставшихся после самой страшной войны, которую когда-либо видел мир».
«Именно во времена, когда в Европе существует угроза возникновения новых разделительных линий, необходимо снова и снова осознавать значимость этих общих воспоминаний, – заявил Штайнмайер. – Лишь общими усилиями мы сможем сохранить устойчивый и стабильный миропорядок в Европе. Хельсинкский заключительный акт, крупные соглашения по разоружению, Парижская хартия и процесс единения Европы – все это необходимо ценить, беречь и совместно развивать далее».
«Диалог и совместное почитание памяти, тесные связи между нашими обществами, в первую очередь между молодежью наших стран, могут и должны помочь предотвратить постепенно возникающее отчуждение, – говорится в статье. – Мы вместе стоим перед серьезными вызовами нашего времени и лишь сообща сможем их преодолеть в этом мире, где рвутся связующие нити, где огромное количество беженцев, небывалое со времен Второй мировой войны, и в такое время, когда терроризм угрожает нашей свободе и нашему образу жизни, когда в самой Европе, на Восточной Украине, ежедневно оплакивают убитых и раненых».
«Не стоит принимать мир в Европе как должное – даже сегодня! Сохранить мир можно, лишь работая над этим изо дня в день! Там, где что-то угрожает миру, нам – тем, кто несет сегодня ответственность, – необходимо взять на себя задачу вынести правильные уроки из нашей совместной истории», – сказано в статье.
«Мне хотелось бы, чтобы и в обращении с конфликтами нашего времени мы никогда не забывали, что нас, европейцев, объединяет больше, чем разъединяет, – пишет Штайнмайер. – Наш несомненный долг перед жертвами войны, перед солдатами в безымянных могилах, перед стариками, женщинами и детьми, которые подвергались истязаниям и были убиты, – это совместно чтить память об их страданиях, о принесенной ими жертве и ежедневно повторять: «Больше никогда!».
На днях Штайнмайер призвал НАТО не «бряцать оружием» на восточной границе альянса, чем вызвал возмущение ряда немецких политиков, недовольных тем, что «Германия делает шаги в сторону Москвы». ВЗГЛЯД
Накануне
14-17 апреля 1940 года на совещании в ЦК ВКП (б) были подведены в присутствии И.В. Сталина итоги войны с Финляндией и была подвергнута резкой критике боеготовность Красной армии накануне большой войны.
Разговор получил продолжение на декабрьском Совещании.
"Революция сверху"
Совещание высшего командного и политического состава Красной армии состоялось с 23 по 31 декабря 1940 года в Москве, в обстановке строжайшей секретности. Оно было созвано для анализа крупных проблем в боевой подготовке и организации войск, выявленных в ходе Финской войны. Дошедшая до нас и опубликованная более 20 лет назад стенограмма не отметила присутствия товарища Сталина. Все, что он хотел сказать, он уже сказал на апрельском совещании - требуется незамедлительная перестройка.
Ее первые результаты и обсуждала целую неделю военная элита.
Два важных события предшествовали совещанию. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1940 года в армии было введено единоначалие. Институт военных комиссаров был отменен, а в соединениях (корпусах, дивизиях, бригадах), частях, кораблях, военно-учебных заведениях и учреждениях Красной армии и Военно-морского флота вводились заместители командиров и начальников по политической части. Отныне именно командир-единоначальник стал полновластным руководителем войск.
А несколькими месяцами ранее, 7 мая 1940 года, в армии и на флоте ввели генеральские и адмиральские звания. Слова "генерал" и "адмирал", имевшие после Великой русской революции исключительно негативную коннотацию, вновь получили права гражданства. И это была уже не перестройка Красной армии, а самая настоящая "революция сверху", санкционированная Сталиным. Ее первыми жертвами стали военные комиссары и политруки - ни один из них не стал генералом. После Зимней войны вождю стало понятно, что своевременное снабжение армии теплыми шапками-ушанками или пищевыми концентратами гораздо сильнее повышает ее боеспособность, чем безупречные политинформации и боевые листки. Тогда же он авторитетно изрек: "Для современной войны нам нужны политически стойкие и знающие военное дело политработники. Недостаточно того, что политработник на словах будет твердить партия Ленина-Сталина, все равно, что аллилуя-аллилуя. Этого мало, этого теперь недостаточно"1.
Потому генеральское звание в июне 1940 года получил главный интендант Красной армии корпусной комиссар Хрулев, сумевший быстро перестроиться и снабдить воюющую с Финляндией армию всем необходимым, а не лично преданные Хозяину ("аллилуя-аллилуя") заместители Наркома обороны армейские комиссары 1 го ранга Мехлис и Щаденко. (Оба станут генералами лишь в конце 1942 года.) Если даже такие "зубры" не получили генеральских званий, то что должны были думать о своих перспективах корпусные, дивизионные, бригадные комиссары?!
Но куда тревожнее были продолжавшие всплывать на волне санкционированной перестройки системные просчеты в боевой подготовке.
Ползающие танкисты
Начальник Главного автобронетанкового управления Красной армии генерал-лейтенант танковых войск Яков Николаевич Федоренко выяснил простую причину неудовлетворительной оценки, полученной танкистами во время инспекторской проверки. До этого все проверяющие требовали от них осваивать "переползание, штыковой бой, рукопашный бой, наступление и оборону стрелкового взвода. Получив по этим видам боевой подготовки неудовлетворительно, начали ползать (смех в зале), бросили изучать материальную часть машин и все то, что им положено как техникам-танкистам. В результате осенней проверки по своей специальности получили также неудовлетворительно. При проверке говорят: "Объясни танк", а начальник училища предлагает: "Проверьте переползание и рукопашный бой, он вам все сделает". (смех в зале). Получилось, что лето проползали, а потом материальную часть машин и своей основной специальности не знают. Надо учить тому, что придется делать на войне. Не обязательно, чтобы все ползали, когда танкист вынужден будет ползти, он будет ползти, но учить его этому наравне с пехотой не надо"2.
В декабре 1940 года эта история воспринималась как скверный анекдот, и лишь трагический июнь 1941 го заставил взглянуть на события недавнего прошлого сквозь совсем другую оптику. Если курсанты танковых училищ плохо знали материальную часть, то служивших в войсках танкистов никто не учил выходить в поле по тревоге. Не была отработана схема подъема по тревоге танкового соединения: взвод - рота - батальон - полк - дивизия. Иными словами, к концу 1940 года Красная армия уже имела достаточное число танков, однако полноценные бронетанковые соединения ей еще предстояло создать. Предстояло решить и неотложные проблемы управления этими соединениями в боевой обстановке.
Разумеется, после разноса на совещании танкистов стали учить "по специальности", но тут же возникла новая проблема - ремонта танков, приходивших в негодность из-за интенсивной эксплуатации на учениях. К концу 1940 года, согласно заявкам военных округов, капитального ремонта требовала 21 тысяча машин! При том что многие из этого астрономического числа нуждались всего-то в двухчасовом ремонте. Однако осуществить даже его не представлялось возможным: не было достаточной ремонтной базы, инженерно-технических кадров, запасных частей.
"Пробки" на дорогах
Маршал Семен Михайлович Буденный доложил участникам совещания, что осенью 1939 года во время Освободительного похода в Западную Белоруссию 5 й механизированный корпус из-за нехватки горючего встал на дороге и фактически потерял боеспособность3. "Хорошо, что там и драться не с кем было. На дорогах от Новогрудка до Волковыска 75 процентов танков стояло из-за горючего. Командующий говорил, что он может послать горючее только на самолетах, а кто организует? Организация тыла требует знающих людей"4.
О том, что произошло во время Освободительного похода, уже после Великой Отечественной войны вспоминал генерал армии Андрей Васильевич Хрулев: "В сентябре 1939 г. мне довелось непосредственно наблюдать за походом наших войск в Западную Украину, что произвело тяжелое, просто удручающее впечатление. Колонны двигались без предварительно установленного порядка, и на дорогах создавались затруднения из-за того, что машины, тракторы и лошади постоянно перемешивались. У всех этих транспортных средств были свои скорости. Вдобавок ко всему прочему нередко возникали большие "пробки", когда в какой-нибудь грандиозной колонне, растянутой чуть ли не на 30-40 км, останавливался на дороге трактор. И вот я наблюдал: ночью стоит колонна, попытка объехать ее встречала колоссальные трудности, буквально все спало и стояло ночью, где-то произошел затор, может быть, шофер заснул, - и паралич! И вы могли найти командира дивизии, который не выходил из машины и не принимал необходимых мер. Не было никакой службы регулирования, никакой дорожной службы. Войска не обучались движению колоннами. И в результате получалось, что на дорогу вышли, а идти по ней не умеют. Картина была весьма поучительной"5.
Советский танк пересекает границу местечка Раков в Польше. 1939 г. Присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии (на тот момент Восточной Польши) к СССР.
Эта картина тоже многое объясняет в трагедии 1941 года.
Буденный настаивал, что идущий в прорыв механизированный корпус должен иметь не 2-3, а не менее 4 заправок горючего и не менее 3 боекомплектов снарядов и патронов. Однако сам маршал, судя по всему, не очень отчетливо представлял себе физический смысл собственных слов. Это сделал за него командир 6 го механизированного корпуса Западного Особого военного округа генерал-майор Михаил Георгиевич Хацкилевич, давший участникам совещания справку: "Один боекомплект танкового корпуса - это, примерно, 100 вагонов. … Вот представьте себе, какой нужен тыл, чтобы за собой это все тянуть, тем более, если иметь три с половиной боекомплекта"6.
К дискуссии присоединился генерал-лейтенант танковых войск Федоренко: опытным путем он установил, что танк требует ремонта всего-навсего через 50 часов работы двигателя…
Правильная организация службы тыла становилась важнейшей проблемой перестройки накануне неизбежной войны. Увы, проблема была осознана и сформулирована лишь в последние часы предвоенного года. И не была удовлетворительно решена к началу Великой Отечественной войны. Сталин был уверен, что ему удастся оттянуть ее начало хотя бы до середины 1942 года. Именно из этих, установленных лично вождем сроков планировались все предвоенные мероприятия. Но куда катастрофичнее было неумение руководства страны и Наркомата обороны правильно выстроить при подготовке к войне систему приоритетов.
Вспоминает генерал-лейтенант Иван Владимирович Ковалев, начальник Управления, позднее - Центрального управления, военных сообщений Красной армии, а с декабря 1944 года - нарком путей сообщения СССР: "То, что для успешного ведения боевых действий нужны сильные войсковые штабы, то есть управленческий аппарат, доказывать нужды не было. А то, что без научно обоснованного и правильно устроенного управления тылом и снабжением войск эти же войска катастрофически теряют боеготовность и боеспособность, приходилось доказывать"7.
Безрельсовая война
После присоединения к Советскому Союзу Западной Украины и Западной Белоруссии новая граница на 300-350 км передвинулась на запад. В ведение Народного комиссариата путей сообщения перешли железные дороги, не отвечавшие даже минимальным требованиям мобилизационной готовности. Перешивка западноевропейской колеи, подъем платформ (они были низкими, неприспособленными для выгрузки артиллерии и танков), улучшение водоснабжения и ремонтной базы железных дорог - все это обошлось бы народному хозяйству СССР в 6 миллиардов рублей. После присоединения Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины эта и без того астрономическая сумма выросла до 9 миллиардов. (Для сравнения, в 1940 году доходы государственного бюджета составили 180,2 миллиарда рублей.)
Альтернативных вариантов быстрой переброски стратегических резервов в пограничные округа не существовало: экономя деньги, мы могли потерять драгоценное время начального периода войны. Работники Военного отдела НКПС вместе с ответственными работниками Генерального штаба, во главе которых стоял начальник Оперативного управления генерал-лейтенант Николай Федорович Ватутин, настаивали на реализации затратного сценария - немедленной перешивки западной колеи и перестройки всей железнодорожной системы по советским стандартам. Но им не удалось убедить в своей правоте руководство страны.
К началу войны выгрузочная способность районов Прибалтики, западных областей Украины и Белоруссии, а также Молдавии была в три с половиной раза меньше необходимой для развертывания первого эшелона войск Красной армии. Лишь в феврале 1941 года генерал Ватутин, ставший к тому времени 1 м заместителем начальника Генерального штаба, и новый начальник Генштаба генерал армии Жуков сумели убедить Сталина: разрешение перешивать железнодорожную колею было получено. Но было уже слишком поздно.
О том, какой трагедией обернулось запоздалое решение, чистосердечно признался вышеупомянутый генерал-лейтенант Ковалев:
"Железные дороги Прибалтики, западных областей Украины и Белоруссии встретят войну, слабо подготовленными к ней. Противник бросит в бой войска, сжатые в кулак. А мы встретим кулак растопыренными пальцами. Наши войска будут вынуждены продвигаться 200-300 км пешими маршами, и противник будет бить их по частям. У нас с первых же дней войны создастся множество нехваток - и в снарядах, и в горючем, и в прочих предметах вооружения и снабжения. А все во многом потому, что железные дороги по-настоящему не подготовлены к большой войне, что при подготовке к ней мы не учли важнейший фактор экономии - время. В результате мы за одну-две недели понесем громадные военные потери, потеряем все эти территории с их полями, лесами, заводами и фабриками, с миллионами людей"8.
Пророчество сбылось. Генерал-майор Михаил Георгиевич Хацкилевич шел на острие первого контрудара войск Красной армии и погиб в бою 25 июня 1941 года, когда контрнаступление механизированного корпуса, которым он командовал, захлебнулось из-за отсутствия горючего и снарядов. Перед своей гибелью генерал успел передать в вышестоящий штаб отчаянную просьбу: "…Кончаются горючее и боеприпасы. Танкисты дерутся отважно. Но без снарядов и горючего наши машины становятся беспомощными. Дайте только все необходимое, и мы расправимся с фашистами"9. Корпус Хацкилевича так и не получил ни снарядов, ни горючего, и танкисты были вынуждены собственными руками уничтожать исправные машины, включая современные средние танки Т-34 и тяжелые танки КВ, чтобы они не достались врагу.
В конце февраля 1944 го будет опасно ранен и в середине апреля скончается генерал армии Ватутин. Незадолго до смерти он сожалел лишь об одном:
"Виню себя, что не дерзнул тогда перед Сталиным. Он упрекал Жукова и меня в недальновидности, и что наши предложения привести войска в полную боевую готовность могут спровоцировать нападение немцев, и что этого же добиваются англо-французы... А я не дерзнул твердо возразить"10.
Таких "не дерзнувших" в окружении Сталина было подавляющее большинство. И это, возможно, одна из главных причин трагедии 1941 года.
Роковое разномыслие
Сталину было присуще необычайно важное для политика "умение мгновенно улавливать главное в сумятице событий, умение подчинять себе окружающих и организовать их на решение основной на данный момент и хорошо усвоенной им задачи"11. Он мог силой личной необъятной власти заставить всех - от красноармейца до маршала - перестраиваться. Но он не мог изменить ни введенную им самим централизованную систему ручного управления, ни психологию своих военачальников.
Весной 1944 года из-за сильнейшего снегопада, продолжавшегося неделю, замело железнодорожные пути между Киевом и штабом фронта в Шепетовке. Киевские власти, во главе которых стоял Никита Сергеевич Хрущев, самоустранились от решения проблемы. Вероятно, ждали, когда снег сам растает. Узнав об этом, Сталин позвонил Хрущеву и устроил ему настоящую головомойку, потребовал организовать незамедлительную расчистку путей и восстановить сообщение между фронтом и тылом. В этом эпизоде, как в капле воды, отразились все плюсы и минусы сталинской системы управления. "С одной стороны, в них необычайная оперативность Сталина, его обычай ничего не откладывать, мало говорить и много делать. Но с другой стороны - это же явные неполадки в управлении, когда обычная тыловая работа по расчистке дорог может замереть, если тот же Верховный не задаст взбучку должностному лицу"12.
Некогда незабвенный Козьма Прутков сочинил документ с красноречивым названием "Проект: о введении единомыслия в России", впервые опубликованный в журнале "Современник" в 1863 году. То, что воспринималось с иронией в годы Великих реформ царствования Александра II, отнюдь не казалось смешным в процессе реформирования Красной армии. Декабрьское совещание 1940 года показало: в среде высшего руководящего состава Красной армии не было "единомыслия" ни по одному из ключевых вопросов ведения будущей большой войны. Причем все понимали опасность разномыслия. "Мы должны мыслить одинаково и по вопросу о наступательной операции, и по вопросу оборонительной операции, и по вопросу развития прорыва, и по вопросу авиации, и всем тем вопросам, по которым обязаны мы получить единую школу оперативного мышления"13, - признавал маршал Буденный. Но от кого генералы могли получить "единую школу", кто мог научить их такому "единомыслию"?! Товарищ Сталин, не имевший ни военного образования, ни конкретного боевого опыта участия в современной войне, был достаточно умен, чтобы претендовать на подобную роль.
Связисты во время Великой Отечественной войны.
Радиобоязнь
"Не верю я в рацию"14. Так заявил в апреле 1940 го года один из военачальников. И он не был одинок: генералитет упрямо не желал учиться овладевать радиосвязью - громоздкой, капризной и неустойчивой. Радиосвязь требовала кодировать передаваемые в эфире сообщения, это генералами воспринималось как нерациональная потеря времени при передаче решения командующего. Управление осуществлялось по старинке - по телефонным проводам или через делегатов связи. И никто не задумывался о том, что во время войны вражеская авиация или неприятельские диверсанты могут нарушить привычные каналы связи.
В декабре 1940 го генерал армии Жуков констатировал неутешительный итог: "Для полного использования наиболее современного средства связи - радио необходимо навести порядок в засекречивании. Существующее положение в этом вопросе приводит к тому, что это прекрасное средство связи используется мало и неохотно. Принятая система кодирования приводит к большим искажениям и перепутыванию текста и к задержке в передаче сведений. Зачастую проще и быстрее послать делегатов, чем прибегать к передаче по радио"15.
К этому следует добавить, что в стране отсутствовали подземные магистральные кабельные линии, проводная связь в СССР была "воздушной", то есть провода висели на столбах. Причем преиму-щественно вдоль шоссейных и железных дорог, по которым во время войны передвигались войска и которые бомбила вражеская авиация. Линии связи сразу выходили из строя…
Лишь в мае 1942 года ненормальную ситуацию удалось переломить. Вспоминает Маршал войск связи Иван Терентьевич Пересыпкин: "В конце концов Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение ввести личные радиостанции командиров и командующих. Где бы ни был командующий или командир - личная радиостанция всегда должна находиться при нем - так потребовала Ставка. Вместе с радистами на радиостанции обязательно должны быть офицер оперативного отдела и шифровальщик. Радиосвязь с помощью личных радиостанций организовывалась так, чтобы командир имел возможность связаться со старшим начальником, с подчиненными войсками и со своим штабом. Введение личных радиостанций было очень важным мероприятием и сыграло большую роль для улучшения управления войсками"16.
Только после этого был преодолен коллективный бессознательный страх генералитета перед радиосвязью, она стала эффективно использоваться в управлении войсками.
Отсутствие "единомыслия" разобщило генеральскую среду. Вплоть до 22 июня 1941 года кто-то ожидал взбучки, чтобы начать серьезно готовиться к большой войне и учить этому войска, кто-то неспешно ожидал сталинских указаний в масштабах всей Красной армии, а кто-то "не дерзнул" возразить Хозяину. И хотя вина Сталина в трагических событиях 1941 года велика, было бы ошибкой обвинять только его одного в неудачах и поражениях первых военных лет. Зато можно утверждать: не будь перестройки Красной армии, начатой весной 1940 года, наша страна не смогла бы противостоять германскому блицкригу.
Примечания
1. Зимняя война 1939 - 1940. Кн. 2. И.В. Сталин и финская кампания. Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б). М., 1998. С. 280.
2. Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г. М., 1993. С. 42-43.
3. Маршал Буденный, рассказывая про эпопею "5 го механизированного корпуса" в 1939 году в Западной Белоруссии, имел в виду 15 й танковый корпус. Дело в том, что в 1934-1938 годах 15 й танковый назывался 5 м механизированным, и к новому его названию успели привыкнуть не все (тем более что уже в ноябре 1939 года корпус был вообще расформирован). Я искренне благодарен военному историку А.А. Смирнову, сообщившему мне этот интересный факт.
4. Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г. М., 1993. С. 273.
5. Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. Смоленск, 2005. С. 220.
6 Там же. С. 276.
7. Там же. С. 297.
8. Там же. С. 299.
9. Болдин И.В. Страницы жизни. М.: Воениздат, 1961. С. 97.
10. Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. Смоленск, 2005. С. 306.
11. Там же. С. 299.
12. Там же. С. 350.
13. Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г. М., 1993. С. 274.
14. Зимняя война 1939-1940. Кн. 2. И.В. Сталин и финская кампания. Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б). М., 1998. С. 34.
15. Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г. М., 1993. С. 146.
16. Пересыпкин И.Т. ...А в бою еще важней. М.: Советская Россия, 1970. С. 82.
Семен Экштут (доктор философских наук). "Родина".
Другие статьи в литературном дневнике:
