Опус № 26
ДЕНЬ РОССИЙСКОГО ТРАВМАТИЗМА В «ПХЕНЬЯНСКОЙ БОЛЬНИЦЕ «ДРУЖБЫ»
В СССР для иностранцев, сильных мира сего, а также для баловней судьбы и особо пронырливых граждан - существовали валютные магазины «Березка».
Точно также и в КНДР было несколько валютных магазинов, рестораны, кимчхи-бар и «Пхеньянская больница «Дружбы» для дипломатов, иностранцев и членов их семей.
Весна 1997 года. Пхеньян.
Ольга Даниловна, жена одного из руководителей российских представительств в КНДР, поправляя дома на подоконнике занавеску, оступилась, упала и сломала руку.
Как она потом рассказывала, определенная дата в мае стала её черным числом. С самого детства все её несчастья, включая несколько переломов и аварий, случались именно в этот черный день.
Супруг и несколько женщин повезли её в «Пхеньянскую больницу «Дружбы».
В это же время мне на работу позвонила жена еще одного сотрудника нашего торгпредства, человека довольно преклонных лет - Евгения Кочетинина и попросила отвезти его в ту же больницу с прострелом поясницы. Боль была такая сильная, что его скрючило и он никак не мог разогнуться.
Поддерживая нашего больного в четыре руки с обеих сторон, с огромным трудом мы сумели довести и посадить его в мою служебную «Волгу» на заднее сидение.
Всю дорогу несчастный человек стонал от боли.
Мы подъехали к центральному крыльцу больницы как можно ближе. Я вышел, открыл заднюю дверцу и поддерживал нашего страдальца, помогая ему выйти. Из-за неимоверной боли это заняло очень много времени. К тому же, всё по той же причине, Евгений Николаевич не мог нормально выпрямиться. Даже из машины он выползал согнутый пополам.
Наконец, согнувшийся в три погибели и весь скособоченный, держась за стойку «Волги», несчастный страдалец на четвереньках медленно выполз из машины, осторожно ступил на землю одной ногой и начал потихоньку вытаскивать вторую.
Далее все происходило, как в замедленном кино.
Весна. Май. Яркий солнечный день.
Вот из дверей больницы высыпает толпа корейских врачей и медсестер в белых халатах. В центре этой толпы, с искаженным болью, белым, как снег, лицом, тихонько постанывая, медленно плывет Ольга Даниловна, придерживая здоровой рукой сломанную руку в гипсе. Её бережно, в шесть рук, обхватили и сопровождают муж и несколько наших женщин. Также медленно, очень плавно и осторожно она спускается по ступенькам.
Вот корейцы выстроились в длинную шеренгу по всей длине центрального входа в больницу, сочувственно глядя на удаляющуюся Ольгу Даниловну и с любопытством - на очередную машину с российскими номерами.
Тем временем Евгений Николаевич уже почти вытащил свою вторую ногу, но продолжает крепко держаться левой рукой за стойку задней двери. Его жена обходит нашу машину спереди и, не видя, что все пальцы супруга еще между стальными клещами стойки и дверцы, с силой захлопывает дверь «Волги».
- А-ааааааа!
Раздается на весь квартал крик многострадального Кочетинина, которого выворачивает в обратную сторону. Пальцы! Господи, его пальцы намертво зажаты в стальном капкане!
Я хватаюсь за дверцу, открываю её. Однако - уже поздно. Передавленные фаланги Евгения Николаевича белы, как полотно савана, лицо перекошено от боли, а спина с несчастной поясницей коромыслом выгнута в другую сторону.
Два разнонаправленных потока людей, в центре каждого из которых по своему страдальцу - встречаются на лестнице центрального входа больницы.
Вот - Ольга Даниловна, негромко постанывая, со своей группой поддержки продолжает медленно плыть со ступенек вниз, а запредельно выгнутый, теперь уже в обратную сторону, Кочетинин с нами - поднимается навстречу ей и наверх к корейцам. Те уже держатся друг за друга, их просто плющит и разрывает от еле сдерживаемого смеха: вся картина апокалипсиса разыгрывается на их глазах, а злой конвейер судьбы всё штампует и штампует вереницы новых травмированных русских, бесконечно втекающих и вытекающих из корейской больницы.