15. Журнал 4. Сборник 15. Участники К-9 - Р-С

15. ЖУРНАЛ №4. СБОРНИК №15. УЧАСТНИКИ КОНКУРСА-9  ПО АЛФАВИТУ («Р»-«С»)

В этот Сборник включены произведения конкурсантов по алфавиту («Р»-«С») 
Всего 39 произведений.

СОДЕРЖАНИЕ

№ позиции/Автор (по алфавиту)/Ссылка

1. Нина Радостная http://proza.ru/2016/04/28/550 («Военная тематика», в дальнейшем, «ВТ») - Основная номинация
2. Нина Радостная http://proza.ru/2013/04/23/681 («Гражданская  тематика», в дальнейшем, «ГТ») - Основная номинация
3. Нина Радостная http://proza.ru/2020/05/18/924 («ВТ») - Внеконкурсная номинация

4. Мария Куликова-Радостная http://proza.ru/2014/04/25/1774 («ВТ») - Внеконкурсная номинация
5. Роман Рассветов  http://proza.ru/2019/05/09/1250 («ВТ») - Внеконкурсная номинация

6. Александр Ресин http://proza.ru/2017/12/25/1849 («ВТ») - Внеконкурсная номинация
7. Александр Ресин  http://proza.ru/2019/07/20/1726 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

8. Вахтанг Рошаль  http://proza.ru/2020/05/14/904 («ВТ») - Основная номинация
9. Вахтанг Рошаль  http://proza.ru/2020/05/14/946 («ГТ») - Основная номинация

10. Михаил Рябинин 2 http://proza.ru/2020/05/24/1661 («ВТ») - Основная номинация
11. Михаил Рябинин 2  http://proza.ru/2017/03/03/695 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

12. Анна Сабаева  http://proza.ru/2017/03/16/2305 («ВТ») - Основная номинация
13. Анна Сабаева  http://proza.ru/2020/05/23/1492 («ГТ») - Основная номинация
14. Анна Сабаева  http://proza.ru/2015/05/02/1172  («ВТ») - Внеконкурсная номинация
15. Анна Сабаева  http://proza.ru/2020/05/23/1500 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

16. Роза Салах http://proza.ru/2019/07/04/1349 («ВТ») - Внеконкурсная номинация
17. Роза Салах http://proza.ru/2015/03/21/1569 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

18. Галина Санорова  http://proza.ru/2016/05/08/404 («ВТ») - Основная номинация
19. Галина Санорова  http://proza.ru/2018/05/25/1373 («ГТ») - Основная номинация
20. Галина Санорова  http://proza.ru/2014/05/26/1167 («ВТ») - Внеконкурсная номинация

21. Миша Сапожников  http://proza.ru/2020/05/09/1395 («ГТ») - Основная номинация
22. Миша Сапожников  http://proza.ru/2013/12/14/401 («ГТ») - Внеконкурсная номинация
23. Миша Сапожников  http://proza.ru/2013/12/16/785 («ВТ») - Внеконкурсная номинация

24. Светлая Ночка  http://proza.ru/2020/05/25/1831 («ВТ») - Основная номинация
25. Светлая Ночка  http://proza.ru/2020/06/01/1453 («ГТ») - Основная номинация
26. Светлая Ночка  http://proza.ru/2020/05/06/14 («ВТ») - Внеконкурсная номинация

27. Ольга Сергеева -Саркисова  http://proza.ru/2014/06/23/1473 («ВТ») - Основная номинация
28. Ольга Сергеева -Саркисова  http://proza.ru/2015/05/06/1940 («ГТ») - Основная номинация
29. Ольга Сергеева -Саркисова  http://proza.ru/2012/05/04/1348 («ВТ») - Внеконкурсная номинация
30. Ольга Сергеева -Саркисова  http://proza.ru/2015/02/20/898 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

31. Алёна Сергиенко  http://proza.ru/2015/03/24/2067 («ВТ») - Основная номинация
32. Алёна Сергиенко http://proza.ru/2016/04/22/1500 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

33. Ольга Сквирская Дудукина  http://proza.ru/2018/04/24/489 («ВТ») - Основная номинация

34. Наталья Скорнякова http://proza.ru/2019/01/28/587 («ВТ») - Основная номинация
35. Наталья Скорнякова  http://proza.ru/2019/08/11/524 («ГТ») - Основная номинация
36. Наталья Скорнякова  http://proza.ru/2020/02/16/641 («ВТ») - Внеконкурсная номинация

37. Сотр 1  http://proza.ru/2016/07/06/1381 («ГТ») - Основная номинация
38. Сотр 1 http://proza.ru/2015/06/24/859 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

39. Зайнал Сулейманов  http://proza.ru/2020/05/12/1724 («ГТ») - Внеконкурсная номинация

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

№ позиции/Название/
Автор/
Награды/
Произведение

1. Наша тётя Паша
Нина Радостная
Номинант в Основной номинации «ГТ»
    
Мы узнали тётю Пашу уже в 70-х. Познакомились через девчонок, что жили с ней рядышком, в соседних домах. Они называли её только тётя Паша и никак иначе. А она защищала ребятишек, как своих внуков. Не позволяла никому про детей,что в соседях жили, плохо говорить.

     Переживала тётя Паша, горе пришло в дом к соседям. Мать у детишек умерла от тяжёлой болезни. Младшей дочери только десять лет. И как часто, она, тётя Паша оказывалась рядом. Увидит ребятишек-сирот и попросит:
     -Придите ко мне, помощь нужна. Без ВАС не обойтись. Воды в баню надо наносить.
     Дети приходили, не отказывались, помогали бабушке. Баня протопилась, а она тут опять уж с разговором:
     - Слушайте, ребятки. Баня протопилась, воды много. Куда мне одной? Приходите мыться.
     Приходили, не отказывались. Намылись все и после бани чаю попили вместе с тётей Пашей. Обогрела бабушка детишек.
   
    Тётю Пашу знали все. Во-первых деревни не велики, все люди на виду. Но если  возникли вопросы, как разрешить, она знает и подскажет. Как никак жизнь прожита за делом.
 С вопросами заходили часто. А она, как щедрая хозяйка, к разговору ещё и  сущичка предложит и чайку с хлебом. Всё от души.
      
    Сама время  познала тяжёлое, войну. Детей четверо. Младшая дочка родилась уже в конце 41-го, когда мужики воевать ушли. Тётя Паша вспоминая, говорила:
 - Фёдор на финской воевал, домой пришёл, года не прошло и опять на войну. А больше уж и не видались.
   
   Ушли на войну мужчины, Прасковью председателем колхоза поставили. Больше некого. Коров доить надо, землю пахать. Всё  легло на женские и детские плечи.
   На работу с восходом, с работы с закатом. А на ферму идти, на солнце не глядели. Коровушки ждут. Вернулась как-то к ночи, у ребят и печка не топлена. Труба у печки обвалилась. Чего им делать? За окном -ноябрь, нашла выход.  Сама с детьми разобрала,  сама и собрала трубу. Не замёрзли, спаслись.
   
   Позднее нужда заставила  рыбачкой стать. Озеро многих спасло от голодной смерти. Когда уже её  годы  к 70-и подошли, всё равно на озеро спускалась, брала  вёсла и вперёд. Чувствовала, что сможет.
   
   В один из осенних, уже холодных дней, договорились с соседом сходить за рыбой. Взяли невод, на деревне "бродник" называется. Сели в лодку и вперёд. Закинули невод, стали тянуть. В это время ужище, верёвка из её рук вырвалась. Тётя Паша упала в воду. Напарник  помог ей выбраться  из воды и предложил грести к берегу.
 
   Услышал в ответ:
         - Мы в озеро за рыбой выходили? Если из-за этой глупости возвращаться обратно, тогда пошто  мы здесь?
   Нагрелась  тётя Паша,потому что  взяла вёсла в свои руки.  Вымокла, но домой с рыбой вернулись.
   
   Вот такой удивительно простой, доброй, сильной знали мы нашу тётю Пашу.
      
        Войну пережила.
            
        Мужа не дождалась.
      
        Детей подняла одна и в люди вывела.

        Мы не забыли тебя, тётя Паша... Светлая тебе память...

2. Память. Дети войны
Нина Радостная
Номинант в Основной номинации «ГТ»
 
Я обращаюсь к записям, сделанным несколько лет назад. Посвящены они тревожной теме-теме войны. ВЫ понимаете, насколько сегодня нужна правда о войне. Нужна детям, внукам, правнукам...
  Чёрный день начала войны-22 июня 1941 года. У кого то он совпал с проводами из дома отца или брата. Что запомнили дети? Перелистаем воспоминания:
 
   -О войне сказал какой-то мужчина, он приехал из города. Я проводил его в поле, там все работали...
 
   -Когда мы провожали отца - он нёс меня на руках...

   -Родные очень плакали, собирали сухари, портянки...

    -Все плакали...

   -Когда мама собирала отца, сушили сухари, наварили яиц. У кого было мясо, так отваривали. Уходя, отец от порога вернулся к нам и всем раздал по яичку...

   -Ночью мама напекла хлеба, чтоб тятя взял с собой. А я была маленькая и заплакала, что мама отдала весь хлеб тяте, а нам ничего не оставила...

 Да, было спасительное детское восприятие мира. Дети осознавали жизнь только в эту минуту. Они не могли бояться за будущее. Это, наверное, помогало им выдержать испытание войной.

  Встречаясь с ВАМИ, ДЕТИ ВОЙНЫ, я спрашивала, что больше всего вы запомнили из жизни в трудные военные годы. Ответы были такие:

  -Когда началась война, я ходил в 3-й класс. Школу бросил, пошёл работать в колхоз. Пахали по гектару в сутки. Вставали в 3 часа утра и работали до тех пор, пока ходила лошадь...

  -Старшие сёстры были отправлены на оборонные работы пешком. Они приходили домой, чтобы вымыться: накопили много вшей. Бельё, какое было, пришлось всё сжечь в печке...

  -Чем кормились? Ели мох, крапиву. Спичек не было. Чтобы затопить печку, бегали друг к другу за углями. У многих есть было нечего, люди пухли от голода...-

  -На отца в 44-м пришло извещение, что пропал без вести. Мама окучила нас всех вместе около себя, младший братик на руках. Очень плакала мама, не знала, как будет нас всех поднимать...

  -Все вещи променяли на еду. Сколько слёз было в войну в деревне, сколько пропавших без вести! Люди жили без радости, одни слёзы. Каждого погибшего оплакивала вся деревня...

   Вы, дети войны, смогли пережить войну.И День Победы, со слезами на глазах, вы тоже, конечно, помните.

         "Утром объявили День Победы
          В колхозе председатель объявил.
          На улице у сельского совета
          Собрались те, кто РОДИНУ кормил.
          И во дворе торжественно и тихо
          Толпился у некрашеных ворот
          Мой самый величайший из великих,
          Мой самый удивительный народ!"

  Вы, дети войны, вместе со своими родителями приближали  ВЕЛИКИЙ день - День Победы! Спасибо Вам за мужество, терпение, труд!
         
                Спасибо Вам за ЖИЗНЬ!

3. Двадцать шесть лет ждала тебя мама
Нина Радостная
Номинант в Основной номинации «ГТ»
 
Нет ещё двадцати, а ушёл воевать.
Двадцать шесть лет ждала тебя мама.
Сколько  дней горевала, ночей не спала,
Только ждать она всё продолжала.
Написал ты письмо, сообщив семье то,
Что, конечно, бой будет тяжёлым.
Ты не ведал, что ждёт, что тебе суждено.
А тем более, будешь ли дома.
Мы заходим сегодня в родимый твой дом,
Ты встречаешь гостей у порога.
На нас смотрят с портрета мальчишки глаза.
Боже мой, в них такая тревога...

4. За окном кончалась ночь
Мария Куликова-Радостная
   
«За окном кончалась ночь. Земля поворачивалась боком к солнцу и дню…»

 С этими словами она проснулась и стала вспоминать. Неужели на самом деле всё это просто приснилось? Да, точно, лишь сон. Никогда не была она на этом поле, "нехоженом, косы не знавшем", никогда не видела этой "немой степи", никогда не слышала этой "пустынной тишины". А всё словно с нею было.

Теперь, уже наяву, снова плыли перед ней картины прошедшей  ночи. Проплывали картины боя, пугали взрывы, издалека слышалась пугающая немецкая речь, вой голодных собак, скрежет гусениц по промёрзшей земле.

Слышался где-то совсем близко нежный женский голос: "Мы рождены друг для друга...".

Теплым ветром пролетал  ответ ей: "Милая, милая моя!.."

Виделся над военным полем лик матери, святой лик, читающий молитвы сыновьям своим, посылая в бессонных ночах  через всю страну любовь и покой.

Да, это было. Было не со мной, было страшно, было жестоко...
Но было.

Бесшумно поднялась она и подошла к кровати сына. Спит. Её маленький мужчина тихо спит, сопит в подушку и снова улыбается своим снам. Опустившись на колени рядом, она захватила ладонь его и прижалась губами: "Никогда, слышишь, никогда  и никто не обидит тебя. Я молюсь за тебя и всегда рядом." Слёзы катились по щекам, касались нежной детской кожи, а она, забыв про ночь,  шептала ему слова любви, обещая беречь.

Поднявшись, она вышла из спальни; аккуратно ступая по чуть скрипевшим половицам, перешла на кухню и посмотрела в сад. Да, «за окном кончалась ночь. Земля поворачивалась боком к солнцу и дню…» Ломаной линией лес разделил границу между небом и землёй – совершенно тёмная снизу, ярко алая сверху. Первые лучи раннего солнца робко заглянули в окно, заиграли на стенах, пробежали по часам, и  лишь сейчас увидела она, что в природе и мире только пять утра.

- Как рано! Как красиво! Как мне всё ещё тревожно!

  Весна в этот год прогнала зимние устои совсем рано: снег сошёл в начале апреля, лёд с озера – неделей позже. Вспомнились ей слова «обнажилась земля, избитая войною, и лечила самоё себя солнцем, талой водой, затягивала рубцы и пробоины ворсом зелёной травы». Её земля тоже торопилась прикрыть открытые после зимы луга и тропинки молодой порослью, старалась заменить холодные напевы метелей и вьюг на тёплый, звонкий щебет первых вернувшихся птиц. Но было одно местечко - давно заброшенный сенокос, на котором каждую весну поджигали его сухую, истрёпанную за предыдущее лето траву. Чёрная, обгорелая до корня она стелилась по земле; дым серыми волнами перекатывался по ней, то поднимаясь и рассеиваясь в светлых облаках, то опускаясь к земле, становясь от того еще темнее. Средь этого серого полумрака иногда появлялись обожжённые, чудом уцелевшие невысокие берёзки, чьи юные стволы, исхудавшие у основания от жара, тонкими чёрными линиями напоминали картины этого страшного сна, того страшного боя…

  Старый кофейник на столе словно бы напоминал, что пора отогнать все сны и видения этой ночи. Когда вода в нём с шумом стала нагреваться, он вдруг непривычно тоскливо, непривычно жалобно загудел. И не бывало так никогда, но даже простой старый кофейник в это утро был совершенно другой.

- Мама, что с тобой?
Она так ушла в воспоминания, что не заметила, как проснулся и поднялся сын.
- Родной мой, чего же ты не спишь?
- Мама, уже семь утра, мне же в школу пора!
- Ах, сколько времени пролетело…  Я даже не заметила…
- Мам, что с тобой? Ты плакала? – бросил беглый взгляд на стол, увидел на нём маленькую книгу в черном переплёте.
- «Пастух и пастушка»…  Зачем ты  читаешь её снова и снова, если каждый раз  плачешь? Бедная ты моя...
Порывисто шагнул ей навстречу, крепко обнял и прошептал:
- Не плачь, у нас же всё хорошо! Завтра приедет с работы папа, и мы снова будем все вместе. Не плачь, я тебя люблю.
- И я тебя люблю, люблю крепко-крепко, больше всех, сильнее всех.
Он оставил лёгкий поцелуй на щеке и убежал, а мысли её катились по воспоминаниям и повторяли слова:

«Родной мой! Ты вот тут, – я дотронулась до сердца рукой…»

5. Наш Бессмертный полк
Роман Рассветов
               
    Я книгу о нашей семье начал писать, когда вышел на пенсию. К тому времени родителей уже не было в живых. Да и не ставил целью написать документальное произведение.
    Родители:
    Мама: Басулис Мария Яновна, всего их было пять детей, три сестры: Мария, Анна и Янина, и два сына: Янис и Язеп; их родители: Мальвина и Янис, т.е. - мои бабушка и дедушка. Проживали они в деревне Паулюкалнс, Асунской волости в Латгалии,  это южная часть Латвии, граничащая с Белоруссией.
   
   Папа: Гринцевич Владислав Антонович, единственный сын питерских дворян, его родители: Алевтина и Антон. Родился в Колпино, под Ленинградом.
   
   Его отец Антон смог добраться до Парижа. В 1937 году решил вернуться в Россию. Друзья говорили ему: - Антон, ты с ума сошёл? Сталин же тебя расстреляет! - Ну и что? Зато умру на родине! - храбро отвечал он, в душе не веря, что это случится, крови на нём не было. Он прожил в Ленинграде пол-года и был арестован, как французский шпион, дальнейшая его судьба неизвестна.
   Его мать Алевтина пережила блокаду Ленинграда, не смогла простить сыну того, что он, дворянин, женился на латгальской крестьянке, ни сама к нам не приезжала, и к себе не приглашала.
 
   Только Владислав отслужил в Армии, как началась Великая Отечественная война...
   Красная Армия вошла в Прибалтику в 1940 году. Беднота встретила её с радостью, а богатые и зажиточные с ненавистью...
   
   Когда началась В О Война, мама пошла добровольцем на фронт. Первоначальная её работа была прачкой в группе женщин, они стирали, сушили, гладили и т.д. обмундирование, портянки, бинты красноармейцев. Спустя время готовила еду для них.   Позже прошла курсы санинструкторов, участвовала в боях, перевязывала и вытаскивала с поля боя раненых.
   
   С моим отцом мама познакомилась в Гороховецких лагерях, где формировалась Латышская стрелковая дивизия, он служил в артиллерийской разведке в звании старшины. Оказался очень везучим, неоднократно попадал в разведке в такие ситуации, когда казалось, что нет никаких шансов вернуться живым. Однажды вернулся с разведки единственный из всей группы, остальные погибли. Принёс очень важные сведения о расположении боевой техники гитлеровцев.
    Родители поженились в 1944 году, в блиндаже, при свете коптилок из артиллерийских гильз. Комполка выписал им Свидетельство о браке, а через неделю погиб от снаряда, залетевшего на НП полка...
   
   Маму демобилизовали в феврале 1945 года, беременную мной. Когда она добралась до дома, то её мама рассказала, что Язеп воюет, а Яниса и его жену Марфу немцы увезли на принудительные работы в Германию, их дети Элмар и Илья живут у родителей Марфы.  При отступлении фашисты подожгли соломенную крышу дома родителей.
   Случилось чудо: хлынул ливень и потушил пожар, стены дома уцелели, а крыша сгорела. Отец мамы на плечах таскал из леса потолочные балки, стропила и тонкие стволы на обрешётку, поставил их и слёг, надорвался, вскоре умер...
   Соломой накрыли крышу соседи после уборки зерновых.
   
   Мой отец был в числе красноармейцев, которые окружили Курляндскую группировку гитлеровцев, те долго ещё не сдавались после Победы, всё же пришлось, когда запасы еды подошли к концу...
   К нам с мамой отец приехал уже осенью, когда мама с бабушкой копали картошку...
   Язеп вернулся весь израненный, через пол-года скончался...
   В 1945 году Яниса и Марфу освободила Красная Армия и они попали в фильтрационные лагеря, что с ними было дальше, осталось неизвестным.
   Анна и Янина жили под Ригой...

   Родители моей жены Людмилы родились в деревне Большая Чернь Орловской области. Её отец Сорочкин Илья Сергеевич 1917 г.р. был призван в Тихоокеанский флот, там его и застала В О Война. Он неоднократно писал рапорты, просился на фронт, ему неизменно отказывали, слишком велика была угроза нападения Японии на СССР. Потом принял участие в войне с Японией...
   
   Мама Людмилы Тамара, попала в немецкий трудовой лагерь в 14 лет, пробыла три года там со своей семьёй, кроме неё, ещё там были: её мама Наталья, сёстры Полина и Валентина, маленькая Людмила, которой было всего два годика, она просто чудом выжила, правда её всю жизнь преследовали болезни, тем не менее, она стала профессором и писательницей, Тимощенко Людмила Николаевна написала книгу, которую невозможно без слёз читать: "Дети и война" -  о малолетних узниках фашистских концлагерей... А ещё с ними был брат Саша... Потом они вернулись домой, в Большую Чернь...
   
   В 1945 году Илья приехал в отпуск  в их деревню и попросил руку и сердце Тамары, которая была моложе его на 10 лет, юное сердечко Тамары дрогнуло при виде бравого главстаршины Тихоокеанского Флота с чёрными кудрями и горячими карими глазами, и она согласилась стать его женой. Собрали соседи, что у кого было из еды, принесли самогонку и сыграли скромную свадьбу...   А потом Илья увёз Тамару во Владивосток.
   
   25 декабря 1946 года родилась моя будущая жена Людмилка...  Когда ей было пол-годика, Илью Сергеевича демобилизовали и направили, как коммуниста, в Латвию, организовывать колхозы... Первое время они жили в Риге, а потом приехали в Дагду... В Дагде мы с Людмилкой и познакомились...

   У моих родителей появились на Свет Божий четверо детей: я - 17 июля 1945 года, мой брат Леонид - 17 ноября 1946 года, сёстры: Алевтина - 14 сентября 1949 года, Лидия - 14 августа 1951 года.

   У Сорочкиных после дочери Людмилы родились сыновья: Владимир - 7 мая 1949 года и Александр - 2 ноября 1951 года.
   Алевтина училась в одном классе с Владимиром, а Лидия - с Александром, в Дагдской средней школе.

   У Владимира родилась дочь Светлана.

   У Александра родился сын Руслан, у него тоже два сына: Илиан и Эрланд. Живут с 1998 года в Лондоне.

   Отец мой Владислав Антонович умер от рака 21 мая 1982 года.
   
   Мама Людмилы Тамара Николаевна скоропостижно скончалась по дороге в магазин 30 октября 1991 года, почувствовала, что ей плохо, прислонилась к стволу огромного клёна и сползла на землю, умерла на коленях сына Владимира, который приехал в гости в Краславу из Даугавпилса.

   Брат мой Леонид умер от рака в 1993 году, не оставив детей.

   Мы с Людмилой решились уехать из Латвии в 1992 году, остались без работы, не могли жить в новой Латвии, в которой героями стали "лесные братья". Оставили дочерям Аурике и Наталье четырёхкомнатную квартиру со всеми удобствами в Краславе и переехали в Белоруссию по адресу: Витебская область, Верхнедвинский район, Бигосовский сельсовет, дер. Опытная. Там нам предоставили трёхкомнатный дом с хозпостройками и большой участок возле дома площадью 64 сотки.

   В годы В О Войны в Верхнедвинском районе (ранее - Дриссенский р-он)погиб каждый второй житель, латышские фашисты сжигали людей и их дома, большинство деревень так и не были восстановлены.

   Отца Людмилы Илью Сергеевича забрали с собой.
   Он скончался 9 декабря 1996 года. Мы договорились с пограничниками Белоруссии и Латвии, перевезли гроб с его телом в Дагду и похоронили рядышком с Тамарой Николаевной.

   Брат моей Людмилы Александр утонул в июле 1997 года в Дагдском озере, судорога скрутила ему правую ногу, его нашли с прижатой к животу ногой и выражением мУки на лице.

   Мама моя Мария Яновна скончалась в возрасте 87 лет 10 ноября 2003 года,  пролежав в кровати, не вставая, четыре года и три месяца, все трудности по уходу за нею легли на плечи моей сестре Лидии, за что ей мой низкий поклон!

   Прожили мы с Людмилой в Белоруссии 16,5 лет, а затем приехали на ПМЖ во Францию 5 марта 2009 года, в семью младшей дочери Наташи, её мужа Владислава и их детей: Влады, Яниса и Антуана.

   Через пол-года к нам, тоже на ПМЖ,  приехали на автобусе из Риги Аурика и её дети: Анастасия, Никита и Егор.
   
   У Алевтины родились две дочери: Анжела и Инга.
 
   Анжела родила сыновей Александра и Никиту.
 
   Инга родила Марка и Веронику, в прошлом году ей сделали операцию: прободная язва, в апреле этого года она подняла на работе тяжёлую кастрюлю с салатом, ей стало плохо, вызвали "скорую", отвезли в больницу, 21 апреля она умерла в возрасте 46 лет... Умница и красавица, весёлая и добродушная, Господи! Как это не правильно, умирать такой молодой!

   Лидия родила сыновей Дмитрия и Юрия, у них тоже сыновья: Дайрис и Демис.

   7 сентября 2014 года моя любимая жена Людмила скончалась от рака, погрузив нас всех в бездну горя...

   Сейчас мы с Аурикой живём в городе Моrlaix, совсем близко от пролива Ла Манш, в двух соседних двухэтажных индивидуальных домах, стыкующихся торцевыми стенами, все праздники отмечаем вместе, живём весело и дружно, чего и всем желаем!

   Не хочу считать, во сколько букв вылился мой рассказ, поэтому пошлю его вне конкурса.

   Хочу пожелать всем читающим эти строки благополучно избежать заболевания коронавирусом!

   Подробно историю нашей семьи можно прочитать в саге "Их жизнь. В краю голубых озёр".

   Искренне Ваш, Роман Рассветов.

6. Четырежды герой Советского Союза
Александр Ресин

Как известно, в истории СССР, было два человека ,которым звание Героя Советского Союза,было присвоено четыре раза . Этими людьми были, Георгий Константинович Жуков и Леонид Ильич Брежнев.

Брежнев получил свои  звания в  1966, 1976, 1978, 1981 годах, занимая в стране высший государственный пост Генерального секретаря ЦК КПСС ,а Жуков своего первого Героя получил за Халхин–Гол, командуя войсками и два последующих  в период Второй Мировой ,командуя войсками фронтов. Четвертого героя он получил  в связи с шестидесятилетием со дня рождения, будучи Министром обороны страны.

Имена этих двух людей знают все ,а вот имя человека, который действительно пять раз  заслужил  столь высокую награду, будучи не в штабе ,а непосредственно в окопах на передовой, дважды тяжело раненного, потерявшего глаз, и закончивший войну в звании майора и  должности комбата , знают только немногие.

Начальник управления по увековечению памяти погибших при обороне Отечества нынешнего Министерства обороны России генерал-майор Александр Кирилин сказал в беседе с корреспондентом одной из газет России: «Я не раз читал представления к званию Героя Советского Союза. У многих одного эпизода хватало, чтобы это звание присвоить. Иногда человека представляли к ордену, а давали Героя.У этого человека таких эпизодов пять, достойных присвоения звания Героя Советского Союза, плюс тяжелое ранение и возвращение в строй через три недели – сбежал из госпиталя. У меня волосы дыбом вставали, когда я читал документы на этого человека. Что он творил!».

Кроме подвигов заслуживающих  пяти  Героев ,этот человек так же  был выдвинут Шведским комитетом на Нобелевскую премию и был лауреатом Ленинской премии. В том, что сейчас Россия, является крупнейшим в мире экспортером зерна, также есть и большая доля его труда.

Так кто же этот человек, о котором  подавляющее большинство людей никогда не слышали .

Этим человеком был Иосиф Абрамович Рапопорт. Вот что пишет о нем все знающая Викопедия.
Иосиф Абрамович Рапопорт (14 марта 1912 года, Чернигов — 31 декабря 1990 года, Москва) — советский учёный-генетик, открывший химический мутагенез, член-корреспондент АН СССР (с 1979 года). Лауреат Ленинской премии (1984), Герой Социалистического Труда (1990).

Иосиф Рапопорт родился в еврейской семье врача-терапевта в городе Чернигове. После окончания школы в 1930 году был принят на биофак Ленинградского государственного университета, где после защиты дипломной работы прошёл курс по специальности «генетика». Еще школьные учителя обратили внимание на необыкновенную память мальчика и его исключительные способности к языкам. Студент Рапопорт уже с первого курса свободно читал книги на немецком, французском и английском языках.

Далее следовала аспирантура в генетической лаборатории Института экспериментальной биологии АН СССР, которым руководил биолог Николай Константинович Кольцов. Аспирантура была завершена в 1938 году, а диссертация на учёное звание кандидата биологических наук была защищена в Институте генетики АН СССР.

В годы Великой Отечественной войны Иосиф Рапопорт с первых дней войны пошёл добровольцем на фронт. Прошёл путь от командира взвода до начальника штаба 184-го гвардейского полка 62-й гвардейской стрелковой дивизии, дважды был тяжело ранен, потерял левый глаз. 5 мая 1943 года защитил докторскую диссертацию, находясь на лечении после одного из ранений. Сама докторская была написана ещё до войны, и её защита была запланирована на конец июня 1941 года, но отложена в связи с призывом в армию.

За мужество и изобретательность, проявленные на полях сражений (в частности, примечателен случай успешного отражения атаки немецких танков в Венгрии стрелковым батальоном Рапопорта с помощью фаустпатронов, захваченных у самих же немцев) гвардии капитан Рапопорт был удостоен награждения двумя орденами Красного Знамени (первым — ещё за форсирование Днепра) и орденом Суворова III степени. В этом сражении пулей ему выбило глаз.

За боевую операцию по соединению с американскими союзниками в районе Амштеттина уже в звании гвардии майора был в третий раз представлен к званию Героя Советского Союза, вместо этого был награждён орденом Отечественной войны I степени, также получил американский орден «Легион Почёта».

После войны Иосиф Рапопорт продолжил научные исследования в области генетики в Институте цитологии, гистологии и эмбриологии АН СССР. Главным научным достижением Рапопорта стало открытие химических веществ, которые обладали сильными мутагенными свойствами (мутагенов и супермутагенов), и проведение соответствующих опытов на мухах-дрозофилах, подтвердивших первоначальные догадки и прозрения учёного, которые впоследствии вылились в появление самостоятельного раздела генетики, известного как химический мутагенез.
На «августовской сессии ВАСХНИЛ» 1948 года Иосиф Рапопорт, будучи приверженцем генетики, противостоял воззрениям академика Т. Д. Лысенко. В 1949 году за несогласие с решениями этой сессии и «непризнание ошибок» Рапопорт был исключён из ВКП(б) (в партию вступил на фронте в 1943 году..
Разгром генетики и последующие карательные меры против её приверженцев, заключавшиеся прежде всего в развале научных школ и принудительной переквалификации учёных не обошли стороной и Иосифа Рапопорта: с 1949 по 1957 год он работал в качестве сотрудника экспедиций нефтяного и геологического министерств, занимаясь палеонтологией и стратиграфией.

В 1957 году Рапопорт возвращается к научным исследованиям в области генетики: в Институте химической физики АН СССР вместе с группой учёных он ведёт поиск химических мутагенов, анализ их свойств в сравнении с радиационными мутагенами, а также эксперименты в области феногенетики.

В 1962 году Нобелевский комитет сообщил советским властям о выдвижении кандидатуры Рапопорта (совместно с Шарлоттой Ауэрбах) на Нобелевскую премию за открытие химического мутагенеза. Рапопорт был вызван в отдел науки ЦК КПСС, и ему было предложено подать заявление о вступлении в партию для того, чтобы власти не возражали против присуждения ему премии. Однако Рапопорт настаивал на том, чтобы его исключение из партии было признано неправомерным, и он был восстановлен с сохранением стажа, а не принят заново. В этом ему было отказано, и в результате премия за открытие химического мутагенеза не была присуждена вообще.

В 1965 году по предложению академика Н. Н. Семёнова в том же Институте химической физики начинается создание отдела химгенетики в составе четырёх лабораторий. Это позволило развернуть исследования по ряду направлений теоретической и экспериментальной генетики, но главной темой осталось изучение наследственной и ненаследственной изменчивости. С начала 1960-х годов развернулось внедрение полученных результатов в сельскохозяйственную селекцию, в промышленную микробиологию и потом ещё в нескольких направлениях.
В начале 1970-х годов Иосиф Рапопорт был награждён орденом Трудового Красного Знамени; в 1979 году — избран членом-корреспондентом АН СССР по Отделению биологии. В 1984 году ему была присуждена Ленинская премия.

Указом Президента СССР от 16 октября 1990 года Иосифу Рапопорту было присвоено звание Героя Социалистического Труда с формулировкой «за особый вклад в сохранение и развитие генетики и селекции, подготовку высококвалифицированных научных кадров».
25 декабря 1990 года был сбит грузовиком при переходе дороги и 31 декабря скончался в больнице. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Как мы видим, из этого краткого описания биографии, заслуги этого человека перед страной огромны ,но не были в должной мере оценены  и очень мало было сделано  для сохранения памяти об  этом выдающемся человеке.

Его подвиги на ратном и научном фронте заслуживают  подробного  описания ,чтобы показать, на сколько выдающимися  были его моральные  человеческие качества.

Уже 23 июня младший лейтенант И. А. Рапопорт явился в военкомат добровольцем,  отказавшись от защиты докторской диссертации назначенной на 27 июня. Как известно, тогда  кандидатов наук  в армию не призывали и Иосиф Абрамович отказавшись от брони пошел защищать страну. Он был направлен на курсы «Выстрел» и уже 25 октября 1941 года батальон Рапопорта вступил в бой у поселка "Семь колодезей" в Крыму.

В конце ноября 1941 года при отступлении Красной Армии он был тяжело ранен (два сквозных пулевых ранения - в плечо и в руку), сумел добраться до своих частей и через Керченский пролив был эвакуирован и отправлен в госпиталь в Баку, где с ноября по декабрь 1941 года находился на излечении. После выздоровления, с декабря 1942 по июль 1943 года, командир батальона И. Рапопорт находился в Москве для прохождения ускоренных командирских курсов начальников штабов полков в Военной академии им. М. И. Фрунзе.

Благодаря случайному стечению обстоятельств 5 мая 1943 года Рапопорту удаётся защитить ранее завершённую докторскую диссертацию на кафедре генетики биофака Московского Государственного Университета. Как вспоминала  его вторая жена  Ольга Строева : "Иосиф Абрамович случайно встретился на улице с генетиком Н. Н. Медведевым, который рассказал о встрече профессору А. С. Серебровскому, заведующему кафедрой генетики в МГУ, и тот пригласил Иосифа Абрамовича  защитить диссертацию. На кафедре, на стенках аудитории  еще висели таблицы со времени несостоявшейся до войны защиты. Так капитан И. А. Рапопорт в 1943 году стал доктором биологических наук.

После этого он получил два предложения, позволявшие ему быть отозванным из армии: одно - для продолжения научной работы, и второе - остаться преподавателем в Военной академии. Рапопорт отказался от обоих предложений остаться в Москве при Военной академии им. Фрунзе и предложения секретаря президиума Академии наук СССР академика Л. А. Орбели. Рапопорт вернулся в действующую армию - Воронежский фронт  в августе 1943 года.

Генерал Николай Бирюков, принимавший участие в Битве за Днепр в сентябре 1943 года, писал, что переправа советских войск через реку в районе Черкассы-Мишурин Рог должна была обернуться огромными человеческими потерями:немцы стояли на противоположном берегу стеной. Но накануне переправы Рапопорт провел дополнительную разведку близлежащих территорий и внезапно обнаружил «прогалинку» в защите немцев недалеко от села Солошино. Согласовать новый маршрут переправы с руководством фронта было уже невозможно: приказ был дан, обсуждению не подлежал. Рискуя попасть под трибунал, в ночь с 27 на 28 сентября Рапопорт все-таки переправил своих солдат на другой берег не там, где было приказано. И мало того что не потерял почти никого из своих бойцов, так еще и разогнал своей внезапной атакой всех немцев, наступив на них с тыла. Это существенно облегчило переправу остальным подразделениям 62-й дивизии, да и отвоёванный тогда у немцев кусок земли стал одним из крупнейших Мишуринских плацдармов.

Рапопорт командовал передовым отрядом, при захвате плацдарма на правом берегу Днепра . А когда плацдарм расширили, две дивизии немцев -- «Райх» и «Гросдойчланд» -- ударили по нему. Комдив собрал штаб дивизии и маханул обратно на тот берег. А капитан Рапопорт, исполняющий обязанности командира полка, вместе с другими командирами полков трое суток отражали атаки элитных немецких дивизий.

За успешное форсирования Днепра и расширение плацдарма для освобождения города Киева от фашистских оккупантов И. А. Рапопорт был награжден орденом Красного Знамени и представлен к званию Героя Советского Союза, но последнего не получил. Как было сказано в представление к высшей награде 27 декабря 1943 года «За проявленное мужество и умелое управление войсками в период форсирования р. Днепр в районе с. Мичурин-Рославлев за захват, удержание и расширение плацдарма полком на правом берегу Днепра начштаба гвардии капитан Рапопорт Иосиф Абрамович представлен к правительственной награде и присвоению звания Героя Советского Союза.»

Представление было отозвано. Кем – найти не удалось. 32 человека, включая сбежавшего комдива, получили звание Героя за этот плацдарм, а Рапопорт нет.

С. Э. Шноль в своей книге о советских биологах, описывает причины несостоявшегося присвоения высокого звания Иосифу Рапопорту: "После форсирования  Днепра завязались тяжелые бои на правом берегу. Немецкая армия была еще очень сильна. В трудном положении ввиду угрозы окружения командир полка бросил свои батальоны. Рапопорт принял на себя командование оставшимися подразделениями, и они без потерь вышли из окружения. Командир дивизии "воссоединился" со своим войском и, построив все батальоны, потребовал рапорт командиров. Первым докладывал Рапопорт. Он подошел и ударил дивизии по лицу.По другой версии он лишь сказал командиру что он подлец. Ситуация была предельно серьезной. Существовал приказ Сталина № 227 о расстреле командиров, начавших отступление. Поступок Рапопорта остался без немедленных последствий. Однако ему отомстили, и командир  стал посылать рапорты о крайне плохой работе своего начальника штаба полка. Золотую Звезду не дали.

И это при том, что  за форсирование Днепра 2438 воинам было присвоено звание Героя Советского Союза, что больше, чем суммарное количество награждённых за всю предыдущую историю награды. Такое массовое награждение за одну операцию было единственным за всю историю войны. Беспрецедентное количество награждённых также отчасти объясняется директивой Ставки ВГК от 9 сентября 1943, гласившей:

В ходе боевых операций войскам Красной Армии приходится и придётся преодолевать много водных преград. Быстрое и решительное форсирование рек, особенно крупных, подобных реке Десна и реке Днепр, будет иметь большое значение для дальнейших успехов наших войск.
За форсирование такой реки, как река Десна в районе Богданове (Смоленской области) и ниже, и равных Десне рек по трудности форсирования представлять к наградам:
1. Командующих армиями — к ордену Суворова 1-й степени.
2. Командиров корпусов, дивизий, бригад — к ордену Суворова 2-й степени.
3. Командиров полков, командиров инженерных, сапёрных и понтонных батальонов — к ордену Суворова 3-й степени.
За форсирование такой реки, как река Днепр в районе Смоленск и ниже, и равных Днепру рек по трудности форсирования названных выше командиров соединений и частей представлять к присвоению звания Героя Советского Союза.

Ему не раз говорили однополчане – пиши наверх: ведь 30 человек твоего передового отряда, которым ты командовал стали Героями. А он отвечал: «комдив был прав, я не имел права прилюдно подрывать его авторитет, как он дивизией после этого будет командовать».
На послевоенных встречах ветеранов дивизии её командир несколько раз пытался помириться с Рапопортом, но тот ни разу не подавал ему руки, просто не разговаривал.

Второе  представление  И. Рапопорта  к званию Героя произошло в Венгрии с конца 1944 года.
 Приведём выписку из наградного листа: Батальон гвардии капитана Рапопорта  3.12.1944 г., действуя в головном отряде полка, стремительным натиском выбил упорно сопротивляющегося противника из населенных пунктов Потой, Фельшеньек, Cабад-Хидвен. Не имея задачи овладеть переправой через канал Саваш, но учитывая, что последний соединяет озеро Балатон с р. Дунаем, Рапопорт проявил разумную инициативу. На плечах у противника перебрасывает пехоту через минированный мост, атакует командные высоты противника на северном берегу канала, с хода захватывает крупнейший пункт обороны немцев гор. Мозикамаром. 4.12.44 батальон отражает 14 атак, 40 танков, батальона пехоты противника, удерживает мост и плацдарм на северном берегу канала. 8.12.1944 батальон в ночном бою выбивает противника из важнейшего опорного пункта Балатон Факояр, перехватывает основные шоссейные дороги, захватывает ж. -д. ст. Балатон Фокояр. 9.12 и 10.12. 44 г. батальон отбивает 12 контратак сил пехоты и танков противника, стойко удерживает дер. И ж.д. станцию. 22.12.44 г. ведет тяжелые бои на подступах города Секеть Фехервар. После отражения всех атак противника в23-00 переходит в наступление и в ночном бою штурмом овладевает юж. окр. города. 23.12.44г. 13-00 выходит на сев. окр. города. 24.12.44г. продолжает преследовать противника в районе деревни Забуоль
24.12.44 г. и 25.12.44 г. ведет тяжелые бои по отражению 12 контратак батальона пехоты противника, поддерживаемого 20-30 танками. В этих боях батальон Рапопорта уничтожил 1000 немцев, подбил 12 танков, 8 бронетранспортеров, 16 огневых точек противника, захватил 220 пленных. Во всех перечисленных боях тов. Рапопорт беспрерывно находясь в боевых порядках, умело обеспечивал взаимодействие пехоты с приданными средствами, в критические моменты боев лично руководил приданной артиллерией, действовавшей на прямой наводке. 25.12.44г., будучи тяжело ранен не ушел с поля боя до отражения батальоном всех контратак. Личной храбростью, бесстрашием в борьбе с противником, воодушевлял бойцов на выполнение всех боевых задач. Достоин высшей правительственной награды звания «Герой Советского Союза».
Операция по прорыву линии "Королева Маргарита" в столице Венгрии Будапеште началась 20 декабря 1944 года. 23 декабря пригород Будапешта - Секешфехервар был освобожден от противника. За эту операцию. И. А. Рапопорт был награжден вторым орденом Красного Знамени, а после войны, в 1970 году, венгерское правительство наградило майора орденом Красной Звезды Венгрии.

Он никогда не повышал голоса на подчиненных, однако умел отдавать приказы так, что ни у кого и мысли не возникало его ослушаться. Правда, один раз он изменил своей манере. После того как немецкий снайпер попал ему в голову и Рапопорта доставили в госпиталь для срочной операции, мест не было и рядового солдата сбросили с койки, освободив её для него. Рапопорт громогласно, не выбирая выражений, так разнес руководство госпиталя, что в мгновение ока для обоих нашли места.
 
Генерал Н. И. Бирюков сообщил об И. А. Рапопорте: "Вскоре после этих боев он был тяжело ранен и лишился глаза. В канун нового года я попросил капитана Никитина отвезти ему в госпиталь подарок, приготовленный для него товарищами. Никитин уехал, а на следующий день они явились на КП вдвоем: "Товарищ генерал, капитан Рапопорт прибыл для дальнейшего прохождения службы во вверенном вам корпусе!" - "То есть... сбежал из госпиталя?" - "Так точно, сбежал, долечусь в медсанбате...".

За этот подвиг Рапопорт был награжден орденом Суворова III степени с формулировкой "За прорыв линии "Королева Маргарита" и 29 декабря 1944 года был  представлен к званию Героя Советского Союз с вручением ордена Ленина, которое подписали: исполняющий обязанности командира дивизии гвардии полковник Дерзиян, командир 20 стрелкового корпуса гвардии генерал-майор Бирюков, командующий 4 Армией гвардии генерал армии Захаров, Член Военного Совета гвардии полковник Д. Шепилов (16 января 1945 г.). Однако награждение Рапопорта вновь не состоялось без каких-либо объяснений.

Вечером 6 мая 1945 года по приказу командира 20-го стрелкового корпуса генерала Н. И. Бирюкова был создан подвижной передовой отряд, задача которого заключалась в том, чтобы пройти сквозь огромные массы отступающих фашистских войск и войти в соприкосновение с передовыми частями союзных американских войск. Рапопорт был выбран для командования этой операцией, так как совершенно свободно владел немецким и английским языками..На пути отряда они наткнулись на три тяжелых немецких танка «Тигр».

Вспоминая впоследствии об этом эпизоде, Иосиф Абрамович рассказывал: «я подбежал к головному немецкому танку, откинув плащ-палатку, чтобы видны были ордена, постучал рукояткой пистолета по броне и на чистом немецком представился командиром авангарда Сталинградского корпуса тяжелых танков. Высунувшемуся из люка немцу приказал: «Орудия разрядить, шоссе очистить, танки отвести!» И, не дожидаясь ответа, пошел назад. Ошеломленные немцы после некоторого колебания немцы подчинились, и отряд Рапопорта двинулся вперед и соединился с американцами.

Возглавляя  отряда, Рапопорт осуществил прорыв через 300-тысячную вооруженную армию немцев, отступающую в направлении Мельк-Амштеттен. Отряд Рапопорта "малыми силами очистил от немцев три города, несколько сел и взял в плен несколько  тысяч гитлеровцев”.

Когда колонна немецких военнопленных под охраной бойцов отряда Рапопорта двигалась по шоссе, ее приняли за скопление вражеских войск и на ее уничтожение были направлены штурмовики. На бреющем полете они стали расстреливать колонну. Как немцы, так и советские солдаты бросились врассыпную, стараясь укрыться в кюветах и воронках. На шоссе выбежал майор Рапопорт и стоя во весь рост, размахивал руками, показывая летчикам, что здесь свои. Летчики его поняли, прекратили стрелять и улетели. На шоссе вышел немецкий полковник. Он был потрясен и решил пожать руку советскому офицеру. Но Рапопорт ему руки не подал. Как вспоминали, впоследствии он сожалел об этом».

"В нескольких сотнях метров за Амштеттеном наш передовой отряд натолкнулся на танковую роту из состава 11-й бронетанковой дивизии США, которой командовал, , Юджин Эдварде, до войны студент Висконсинского университета. Американцы были поражены, они также не ожидали встретить советского офицера, свободно разговаривающего на английском языке. Американец спросил Рапопорта: "Сколько вы знаете языков?" - "Не считал", - был ответ. В память о встрече американское командование наградило Рапопорта орденом "Легион достойных", в центре которого выгравирован магендовид, а также именным оружием - десантным карабином и кинжалом.

На месте встречи с американскими войсками на Дунае ныне воздвигнуть стела с надписью: “Здесь закончилась Вторая мировая война”.  Однако этот исторический факт сейчас почти не известен.

Никто не вспоминает эту историческую встречу с американцами, тем более не называл имени героя Иосифа Рапопорта. Все советские люди были уверены, что встреча с американцами впервые произошла на Эльбе.

В характеристике И. Раппорта при представлении к высшей награде за выполнение задания было сказано: "Тов. Рапопорт находится на занимаемой должности начальника оперативного отделения штаба дивизии с 25 марта 1945 года. За боевые успехи, умелое руководство награжден четырьмя орденами, представлен к ордену Кутузова 3 степени и ордену Ленина с присвоением звания Героя Советского Союза. Политически развит хорошо, морально устойчив.

Учитывая политическую значимость соединения с американскими войсками,  командующий 3-м Украинским фронтом маршал Ф. И. Толбухин, доносил 8 мая в Ставку Верховного Главнокомандования, то есть лично И. Сталину: "Отряды 7 гвардейской дивизии в 14-15.00 в районе Шлидсберг (10 км западнее г. Амштеттен) соединились с передовыми частями 11 и 13 танковых дивизий 3-й американской армии. С нашей стороны действовал усиленный подвижной отряд под командованием майора Рапопорта Американские офицеры были приятно удивлены, что они могут объясняться с советским офицером без помощи переводчика". "Олицетворением советского офицера среднего звена, бесспорно, был Иосиф Абрамович, любимый комбат 29-го воздушно-десантного Венского ордена Кутузова полка" (Освободительная миссия Советских Вооруженных Сил в Европе во Второй мировой войне. Документы и материалы. М., 1985, стр. 493). Несмотря на упоминание в донесении Толбухина имени майора, Иосиф Абрамович в очередной раз не получил  Героя Советского Союза.

В третий раз Золотая Звезда прошла мимо. Уже после окончания боевых действий в мае 45-го был Рапопорт был оперативным дежурным. Пьяный адъютант командира корпуса резерва верховного главного командования капитан на «опель-адмирале» на смерь сбил  лейтенанта из пополнения. Рапопорт приказал засунуть пьяного в каталажку, составил рапорт в прокуратуру. Комкор подсуетился, и представил это дело так, будто оперативный дежурный сорвал выполнение важного задания, арестовав капитана-порученца. И хотя «опель-адмирал» был полон водки, прошли примерно сутки, капитан протрезвел, ничего не докажешь. И решили к званию Героя не представлять, дали орден. Хорошо еще, уголовное дело закрыли.
 
В конце августа 1945 года он был уволен в запас.

После увольнения из армии в августе 1945 года в возрасте 33 лет Иосиф Рапопорт вернулся с войны с двумя тяжелыми ранениями, с потерей глаза, после получения родными трёх похоронок, весь поседевший.

Рапопорт сразу же приступил к научной работе в институте, из которого он ушел на фронт, и уже в 1946 году появилась его первая публикация об открытии им химических мутагенов - научном открытии мирового значения.
Мировая научная общественность признала первооткрывателями химического мутагенеза двух учёных: И. А. Рапопорта в СССР и Ш. Ауэрбах в Великобритании. Сотрудница Рапопорта, Наталья Делоне, с которой Иосиф работал с 1946 года, написала о нём: "О войне он рассказывал мало, но то, что я помню из его рассказов, и то, что прочла из воспоминаний его однополчан, произвело на меня впечатление, что и там он был своеобычным, неординарным и вместе с тем очень квалифицированным, как и на научном поприще.

За 1945—1948 годы И. А. Рапопорт открыл целую серию веществ, вызывающих мутации.
Институт экспериментальной биологии стал главной мишенью «народного академика» Трофима Лысенко еще до войны. Опытный демагог он сумел уверить большевистское руководство CCCР, что его невежественные теории вскоре приведут к невиданному расцвету загубленного коллективизацией сельского хозяйства страны. Костью в горле у него были истинные ученые-биологи, такие как академик Н. Вавилов и Николай Кольцов. Комиссия лысенковских демагогов, которую впоследствии Рапопорт называл стаей, трясла институт. Но кольцовцы держались сплоченно. На общем собрании они всячески пытались доказать невеждам о важности их работы. Институт удалось отстоять перед войной ценой жизни его директора. Лысенко добился ареста академика Н.Вавилова, который умер в тюрьме от голода. Мало кому известно, что по доносу лысенковцев в 1937 году был арестован и погиб академик Г.А.Надсон. Он независимо от Г. Меллера и до него открыл явление радиационного мутагенеза, за которое Меллер впоследствии был удостоен Нобелевской премии.

Апофеозом расправы лысенковцев с истинной биологией стала августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года. Сессию открыл сам Лысенко докладом «О положении в биологической науке». Перед сессией был пущен слух, что доклад этот прочел и сделал несколько, разумеется, гениальных замечаний сам Сталин. Сессию умышленно провели летом в период отпусков, каникул и экспедиций. Пропускали на нее по специальным билетам. Рапопорт случайно узнал об этом сборище. Пригласительного билета у него не было. Но кто мог остановить бывшего десантника с колодкой боевых орденов и черной повязкой, закрывшей отсутствующий глаз. Он не только прошел, но сразу попросил слово. На фоне униженно кающихся докладчиков его выступление, где он четко и ясно объяснил значение классической генетики, произвело впечатление. Затем он уселся в первом ряду и своим единственным глазом пронзал выступающих невежд, отпуская нелестные для них замечания.

Идти тогда против Лысенко, зная, что его одобряет сам Сталин, было страшно. Но боевой офицер и принципиальный ученый Иосиф Рапопорт не раз и не два смотрел в глаза смерти. Поэтому в стенограмме этой позорной сессии отмечено, что «доктор биологических наук Рапопорт, защищая генетику, отпускал оскорбительные реплики, допускал выкрики типа — она является лучшей теорией, чем ваша. Обскуранты».

Иосиф Абрамович не испугавшись заявления Лысенко, что его доклад полностью одобрен Сталиным заявил ,что теория Лысенко ошибочна и  что : «Ген является материальной единицей с огромным молекулярным весом порядка сотен тысяч и даже миллионов единиц. Гены имеются в ядре клетки в совершенно определенных точках, которые называются хромосомами. Эти единицы стали известными нам в результате настойчивых и трудоемких экспериментов. Мы убедились, что можно искусственно перемещать единицы из одной хромосомной системы в другую. Мы убедились, что эти наследственные единицы - гены - не являются неизменными, а, наоборот, способны давать мутации. Мутации являются огромным завоеванием советской науки и в смысле открытия могущественного действия внешних физических факторов и в смысле действия агрохимических факторов. В работе, о которой академик Перов здесь сказал так пренебрежительно, преодолены большие трудности и имеются определенные достижения. Эти достижения заключаются в том, что нами, советскими генетиками, найдены химические агенты, которые позволяют произвольно получать наследственные изменения во много тысяч раз чаще, чем это было ранее. Ламаркизм в той форме, в какой он опровергнут Дарвином и принимается Т.Д. Лысенко, -это концепция, которая ведет к ошибкам. Мы в десятках тысяч точных экспериментов убедились, что переделка животных и растений в результате только нашего желания не может быть достигнута. Мы должны знать механизмы, которые находятся в основе определенных морфологических и физиологических свойств»

7 августа происходило последнее заседание сессии, на котором с заключительным докладом выступил Т. Д. Лысенко. Попросили слово и покаялись П. М. Жуковский, С. И. Алиханян, И. М. Поляков. Выступил И. А. Рапопорт и снова стойко защищал генетику. Во время выступления кто-то из зала крикнул: "Откуда этот хулиган Рапопорт?" Иосиф тут же парировал в ответ: "Из 7-й воздушно-десантной дивизии".

Рапопорт спас честь своей и не только своей науки. Вслед за ним стали выступать и другие ученые, обвиняя лысенковцев в откровенном мракобесии. Расправа последовала немедленно. Всех несогласных с Лысенко выгоняли с работы, исключали из партии, что в СССР было равносильно волчьему билету. Не миновала чаша сия и Рапопорта.

В сентябре 1948 года его уволили из института, а в начале января 1949 исключили из партии. Когда его исключали в райкоме,то возмущенные  его поведением члены комиссии спросили, как он может защищать генетику ,если товарищ Молотов против.Рапопорт ответил:
- Я думаю, что я понимаю в генетике лучше, чем товарищ Молотов .

Итак, герой войны, известный ученый, на работы которого ссылались во всех зарубежных генетических исследованиях, автор открытия мирового значения был выброшен на улицу. Но надо было кормить семью, и Рапопорт пытался устроиться на работу в метро, но его не взяли. Пришлось под чужой фамилией делать переводы для института научной информации. Наконец он устроился на должность палеонтолога в геологическую экспедицию, которая работала в Сибири. Начальство опасалось принимать его на постоянную должность, и каждый год его увольняли, а затем зачисляли снова.

И здесь Рапопорт сделал новое открытие, используя метод спорово-пыльцевого анализа. Так он обнаружил, что фораминиферы (группа микроорганизмов) являются индикаторами близости залегания нефти. Возникла даже легенда, что на основе этого Рапорт защитил диссертацию и стал кандидатом геолого-минералогических наук. На самом деле, как вспоминал автор этого открытия: «Однако, когда начальство узнало, что это тот самый генетик, который выступал на сессии ВАСХНИЛ против Лысенко», то его немедленно уволили. Так, на долгих девять лет ученый был насильно отлучен от любимой науки. Шло время. Умер Сталин, развенчан культ личности, но Лысенко уцелел. Он сумел втереть очки и Никите Хрущеву.

В 1956 году известному советскому ученому в области химической физики академику Николаю Семенову была присуждена Нобелевская премия. При вручении премии в Стокгольме он разговорился с разделившим с ним эту почетную награду Хиншелвудом. Тот спросил, а чем же ныне занимается Рапопорт после его сенсационного открытия мутагенеза ? . Вернувшись домой, Семенов разыскал Рапопорта и предложил ему возглавить отдел в руководимом им институте. Разумеется, Рапопорт занимался в нем не физической химией, а генетикой. А чтобы Лысенко и его покровители не вмешивались, всю тематику засекретили.
Когда кое-что стало им известно и они попытались вмешаться, то Семенов на корню пресек всякие попытки помешать деятельности Рапопорта.. В этом институте Рапопорт проработал до конца своей жизни.

В 1962 году за открытие химического мутагенеза кандидатуры И. А. Рапопорта и Ш. Ауэрбах были выдвинуты Комиссией Нобелевского комитета. Суть открытия состояло в том, что оба кандидата нашли определённые химические вещества, которые могут вызывать "сверхобильные" изменения ненаследственных признаков. Шведский Комитет решил обратиться к руководству Советского Союза с целью выяснения его позиции. Этот шаг был им предпринят после недавней травли Б. Пастернака из-за присуждения этой премии в 1958 году. Нобелевский комитет еще не совсем отошел от шока, вызванного отказом Пастернака от получения Нобелевской премии. Поэтому осторожные шведы решили провентилировать вопрос, а как советские власти отнесутся к присуждению премии Рапопорту.

Как вспоминал Рапопорт на встрече в МГУ в 1988 году: «Вдруг мне предоставляют от Академии наук квартиру. Через несколько дней стало известно, что Нобелевская комиссия выдвинула меня в число кандидатов на Нобелевскую премию. Меня стали звать в различные организации и просили восстановиться в партии. Я сказал, что восстанавливаться не буду, потому что исключен по принципиальному поводу. В партию я вступил на войне, и никаких других интересов у меня в том отношении не было. Исключен, значит исключен. На самом высшем уровне я был у Кириллина, тогда начальника отдела науки ЦК на Новой площади, который продержал меня два часа».

В некоторых источниках приводятся детали беседы Кириллина с Рапопортом. Последний спросил: «Так кто был прав я или Лысенко? Если я, то почему я должен что-то писать? Это вы должны извиниться и вернуть мне мой партбилет с уже оплаченными взносами за весь период моего исключения или новый партбилет с моим старым номером».

Вызывали и в другие отделы ЦК КПСС и требовали взамен их согласия на поддержку в Нобелевском комитете вступить вторично в КПСС. А это для Рапопорта означало капитуляцию перед теми, кто изгнал его из науки. Он отказывается. А какие радужные картины перед ним не рисовали: всемирное признание, автоматическое избрание академиком, деньги наконец. Но эти партийные чинуши не могли представить, что для таких людей как Рапопорт существовали другие ценности.

Так он и не стал лауреатом Нобелевской премии. В Нобелевский комитет советские власти сообщили, что Рапопорту рановато получать столь высокую премию. А чтобы «подсластить» пилюлю непокорному ученому еще изъяли из книжных магазинов и полностью уничтожили весь тираж книги Иосифа Абрамовича «Микрогенетика».

В 1975 году Рапопорт был награжден орденом Трудового Красного Знамени, в 1979 году избран членом-корреспондентом АН СССР, а в 1984 году получил Ленинскую премию за цикл работ "Явление химического мутагенеза и его генетическое изучение". В тот же день всю премию он распределил между работниками своей лаборатории.

В СССР к концу 1991 года, на основе открытого Рапопортом химического мутагенеза было создано 383 мутантных сорта сельскохозяйственных культур, из них 116 были районированы, в том числе 26 сортов пшеницы, 14 сортов ячменя, 8 гибридов кукурузы, 14 сортов крупяных культур, 8 сортов зернобобовых, 28 сортов кормовых, 11 сортов технических, 4 сорта овощных, 1 сорт лекарственных и 1 сорт ягодных культур.

Этим сортам не страшны фитопатогены, их корневая система подавляет рост сорняков, и они не требовательны к качеству агрономического фона. Они могут выращиваться без избытка удобрений, без фунгицидов и гербицидов, что сильно удешевляет производство, ограждает окружающую среду и пищевую продукцию от отравления ядохимикатами.

Созданные на этой основе сорта озимой пшеницы – «имени Рапопорта», «Беседа», «Бодрый», «Солнечная», «Белая» и др. – обладают комплексом вышеперечисленных адаптивных свойств. И это – подлинная инновация, которая стала одним из источников богатства нашей страны.

Именно исследования генетиков  таких как Рапопорт, дали эти результаты ,а не Лысенко и его последователей, при которых в стране царил голод  и советская наука была отброшена на десятилетия ,потеряв многих выдающихся ученых и свои лидирующие позиции в мире.

По инициативе известного зоолога профессора Н. Н. Воронцова 16 октября 1990 года М. С. Горбачев подписал Указ о награждении генетиков и других биологов, активно боровшихся с лысенковщиной, с награждением 50 человек. Шестерым ученым, в том числе И. А. Раппорту, было присвоено звание Героя Социалистического Труда и вручен орден Ленина - "За особый вклад в сохранение и развитие генетики и селекции, подготовку высококвалифицированных научных кадров".

Член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Ленинской премии, профессор, доктор биологических наук Иосиф Абрамович Рапопорт все же получил Золотую Звезду Героя. В 1990 году он стал Героем Социалистического Труда. Но, видимо, ему не суждено было носить эту звезду. Через месяц после вручения он трагически погиб; Переходил улицу и не видел, как с той стороны, где у него не было глаза, летит по ней грузовик.

Советы ветеранов, сослуживцы, общественные организации неоднократно выходили с ходатайством о присвоении Иосифу Рапопорту звания Героя Советского Союза за подвиги, совершенные во время войны. С таким письмом обращались к президенту и три выдающихся академика России – Виталий Гинзбург, Юрий Рыжков, Владимир Арнольд. Но, видимо, их обращение до главы государства так и не дошло. Вероятнее всего, чиновники рассуждали просто – Рапопорту это уже не нужно. Да, ему это никогда не было нужно. Он и Ленинскую премию – немалые по тем временам деньги – раздал сотрудникам лаборатории. И звание это нужно не ему и не его потомкам. Оно нужно всем нам, чтобы понимать и уважать слова Подвиг и Справедливость.

Начиная с 2002 года, вышло три документальных фильма, посвященных воину и учёному:
1. «Рапопорт Иосиф Абрамович. Острова». Режиссёр Е.С. Саканян. 2002.
2. «Батяня Рапопорт». Режиссёр Варвара Узиченко. 2009.
3. «Наука побеждать. Подвиг комбата». Режиссёр В.А. Глазачёв 2010. (Впервые фильм был показан по российскому телевидению 27 апреля 2010 года в преддверии 65-го Дня Победы)

В одной из статей, посвященной Рапопорту написано:
«Принято разделять праведников на строителей-просветителей, мучеников за веру и защитников отечества. Жестокие испытания времени ярко проявили все эти три ипостаси личности Иосифа Абрамовича».

7. Как истинный ариец Шломо предупредил Сталина
Александр Ресин

(Или о глупости арийской теории).

Работник консульства  СССР в Вене ,в один из последних дней февраля сорок первого года ,с недоверием слушал сидящего перед ним человека,высокого роста, широкоплечего ,который предъявил документы на имя Тимофея Марко удостоверяющие его чисто арийское происхождение. Странно было то, что этот человек заявил, что  он член коммунистической партии да еще и  еврей, попавший в плен в сентябрьских боях и чудом уцелевший.

Человек уверял дипломата, что ему доподлинно известно что Гитлер принял решение напасть на СССР в ближайшее время и ,что в лагерях польских военнопленных,  идет набор украинцев в национальные воинские формирования, которые примут участие в нападении на СССР.

Консул молча слушал и записывал его слова. На еврея этот человек был совсем не похож и передaвая услышанное шифровкой в Москву консул был уверен,что это очередная дезинформация.

Так думал не только консул в Вене, Информация о готовящемся нападении Германии поступала в Москву из множества источников: от шпионской сети НКВД и Главного разведывательного управления наркомата обороны (ГРУ), по линии наркомата иностранных дел, из коминтерновских источников, от пограничной службы. Недостатка в предупреждениях не было. Только по подсчетам, произведенным американским исследователем Бартоном Уэйл, советское правительство получило 84 предупреждения о готовящемся нападении. Эти предупреждения не укладывались в сталинскую оценку ситуации и поэтому либо ставились под сомнение, либо вовсе отбрасывались. Руководители разведывательных ведомств , прекрасно зная, что Сталин полагает, что информация о военных приготовлениях против СССР подбрасывается английской разведкой, чтобы посеять подозрительность в отношениях между СССР и Германией, делали заключения из информации, соответствующие образу мыслей Сталина.

Сталин с особым подозрением относился ко всем сообщениям, которые исходили из английских или американских источников, видя в них лишь подтверждение его анализа политики "невмешательства": западные державы хотят втянуть Советский Союз и Германию в войну между собой, а сами погреть руки. Версия, распространяемая гитлеровцами о провокационном характере слухов и сообщений о готовящемся нападении на СССР, как раз и отвечала его собственным суждениям. Но оказывается, что в начале апреля слухи о предстоящей германо-советской войне распространяли главным образом немецкие граждане. Об этом сообщает, в частности, в своем донесении германскому МИДу его представитель при верховном командовании сухопутных сил (ОКХ) 3 апреля 1941 г.: "ОКХ получил сообщения, согласно которым среди немецких граждан, проживающих в России, путешественники, следующие из Германии, распространяют слухи, что германо-советское столкновение неизбежно. Говорят также, что иностранные дипломаты в Москве также встревожены этими слухами". ОКХ просило в связи с этим министерство иностранных дел, чтобы немцам, направляющимся через территорию СССР, было дано строгое указание не только не распространять подобные слухи, но и опровергать их.

В мае месяце слухи о приближающейся войне не только не ослабли, но и продолжали усиливаться. Лондонская "Таймс", например, в номере от 1 мая сообщала, что во многих европейских столицах немецкие офицеры и пропагандисты во всеуслышание заявляли, что немецкая армия накануне нападения на Советский Союз. Литовские эмигранты поощрялись Берлином. Украинские националисты так же значительно расширили свою деятельность.
 
Так кем же был этот человек ,который рискуя жизнью, пришел в Консульство СССР в Вене и один из первых предупредил о готовящемся нападении на СССР. Настоящее имя этого человека Соломон (Шломо) Штраус и он родился 12 ноября 1912 года в местечке Варяж (Львовская область) (тогда Польша). Он был старшим из семи детей Лейба Штрауса и Шейндл Маркус Штраус. Как большинство еврейских детей он закончил еврейскую религиозную школу,увлекался театром и посещал — театральную студию режиссера Иона Зингера, где он играл казаков и украинских парубков-красавцев. Шломо выучился на портного и умудрился  в силу своих убеждений вступить  в Польскую коммунистическую партию.

Когда Германия напала на Польшу он был мобилизован в 19-й пехотный батальон в Львове,который был направлен на защиту Варшавы. Он был тяжело ранен в районе Полоцка в сентябре тридцать девятого года и прямо с поля боя доставлен в госпиталь, где после захвата немцами стал военнопленным, а затем  после выздоровления был переведен в лагерь.

Уже давно среди военнопленных были выловлены все евреи: кто объявился сам по приказу выйти из строя, кого выдала внешность, кого — оставшиеся документы, кого — соседи по бараку, кого — баня. Однажды, чтобы не идти в баню со всеми, Соломон Штраус имитировал случайное падение с трехметровой высоты.Чудом он тогда не покалечился, но ведь и все его теперешнее существование было сплошным и зыбким чудом.

Опасаясь, что как еврей и коммунист он будет изоблачен и уничтожен, Шломо  уничтожил все свои документы и всем говорил, что он украинец из Львова Тимофей Марко.

Как же он был теперь благодарен режиссеру Ионе Зингеру, который неукоснительно требовал знания всех обрядов и ритуалов, чтобы никакая неточность жестов не испортила роли. Как-то получилось, что о поголовном уничтожении евреев он еще не знал (точнее — слышал краем уха, но разум отказывался верить), а об отношении к коммунистам — уже знал. Именно это заставило его придумать себе новое имя, вспомнить все казацкие и украинские песни, что когда-то пел со сцены, и, конечно, — отпустить висячие усы и закурить классический чубук.

К концу 1940 года в лагерь для польских военнопленных Stalag VIII B в Ламсдорфе (Lambinowice) были собраны украинцы из других лагерей Третьего рейха.. Были здесь даже те, что когда-то эмигрировали в разные европейские страны,  и  сражались в армиях этих стран и попали в плен.

Руководство украинских националистов  рассчитывали  организовать обучение основной ударной силы оуновцев под руководством немецких инструкторов на территории Генерал-губернаторства, а при нападении Германии на СССР использовать их в «борьбе с большевизмом» в качестве союзной вермахту украинской армии. С этой целью в Кракове было создано и вело активную работу украинско-германское военное бюро под руководством полковника Романа Сушко.
25 февраля 1941 года руководитель абвера адмирал Канарис дал санкцию на формирование так называемых Дружин украинских националистов (ДУН), состоявших из групп «Север» (командир Роман Шухевич) и «Юг» (командир Рихард Ярый), которые в документах абвера именовались «Специальное подразделение „Нахтигаль“» (нем. «Nachtigal» ; «Соловей») и «Организация Роланд» (нем. «Roland») и входили в состав полка «Бранденбург-800»], подчинявшегося руководителю Отдела II абвера (Абвер-II, «диверсии и психологическая война»)
Заместитель руководителя Отдела II подполковник Э. Штольце в своих показаниях, которые были включены Нюрнбергским трибуналом в эпизод «Агрессия против СССР», заявил, что он лично отдавал указания Мельнику и Бандере «организовать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные выступления на Украине с целью подрыва ближайшего тыла советских войск, а также для того, чтобы убедить международное общественное мнение в происходящем якобы разложении советского тыла».
 
Что происходило в дальнейшем Соломон  рассказал в кругу своей семьи  в  квартире  в Тель-Авиве, известному поэту и писателю ,автору знаменитых «Гариков»  Игорю Губерману.

Осенью сорокового года в лагерь для польских военнопленных в Ламсдорфе приехала высокая комиссия. Всего тут собралось около шестидесяти тысяч украинцев. Обращались с пленными настолько прилично, что давно уже поползли смутные слухи: скоро отпустят жить на завоеванных территориях, ибо немцы планируют восстановить независимую Украину. Соблазненные этим слухом, к украинцам стали примыкать польские пленные. Чтоб их найти, изобличить и отделить, прибыла из Берлина эта комиссия Центрального украинского комитета, озабоченного национальной чистотой будущей самостийной Украины.

В лагере непрестанно ходил еще один слух — быть может, именно он привлекал молодых поляков сильнее, чем улучшенное содержание украинцев. Поговаривали о неких специальных поселениях — «рассенлагерях», затеянных для физического укрепления арийской расы. Якобы уже отбирались красивые юные немки, преимущественно высокие блондинки с голубыми глазами, а также норвежки, датчанки и голландки таких же отменных статей. А мужчин для производства безупречно качественных детей решили выбрать и среди украинских пленных.

В Германии действительно существовала  программа «Lebensborn» («источник жизни»), которой руководил лично Генрих Гиммлер. Основной задачей этой программы была подготовка расово чистых матерей, а также рождение и воспитание здоровых детей — будущую гордость арийской нации.
Требования к родителям обновленной расы были выставлены жесткие: безупречное здоровье, отсутствие судимостей и чистота крови. Женщины, отобранные для участи в программе улучшения генофонда, помещались в приюты — «гиммлеровские фабрики детей», где в комфортных условиях рожали и воспитывали детей. Если у рожденных детей волосы были недостаточно светлыми, их облучали ультрафиолетом до получения нужного оттенка.

Вскоре нацистские идеологи решили не ограничиваться матерями из Германии и обратили свои взоры на норвежек: белокурые и голубоглазые скандинавки как нельзя лучше подходили для «производства» чистокровных арийцев. Существуют сведения, что на роль «арийских матерей» подбирались и славянские женщины.
За весь период существования программы «Lebensborn» в Германии на свет появилось около 8 тысяч детей, в Норвегии еще больше — порядка 12 тысяч.

У дверей барака, где заседала комиссия, в толпе царило нервное возбуждение. Нескрываемо волновался даже писарь, занимавшийся учетом пленных, огромного роста смуглый красавец с висячими по-казацки усами, уважаемый всеми за силу и добродушие Тимофей Марко. Он не выпускал изо рта трубку с длинным чубуком и не принимал участия в общем воспаленном разговоре. А на шутки, обращенные лично к нему (насчет улучшения арийской породы), только улыбался и молчал.
Тимофей Марко вошел в комнату и выбросил руку вперед, приветствуя сидевших за столом.
— Слава Украине! — громко сказал он.
— Слава вождю, — последовал ответ. Тимофей Марко приблизился к столу.
— Перекрестись, — последовал первый приказ.
На этой символике проваливалось много поляков, забывавших от волнения, что по православному обряду осенять себя крестом следует от правого плеча к левому, а по католическому ритуалу — наоборот.

Далее Тимофей Марко отвечал на многочисленные вопросы о православных праздниках и святых, не побоялся сознаться, что в церковь ходил редко и то лишь для того, чтобы заигрывать с девушками, и что молился, когда мать драла его за уши. Но в этой груди, сказал Марко, и простодушно ударил себя в грудь, бьется чистое украинское сердце, и за независимую Украину он хоть сейчас готов прыгнуть в огонь.

Председатель комиссии встал и, выйдя из-за стола, пожал Тимофею Марко руку.
— Если бы ты знал, сынок, — растроганно сказал председатель, — как нашей земле сейчас нужны такие дети.

Лагерные слухи оказались реальностью. В ведомстве Гиммлера действительно был разработан план, по которому высоких и безупречно здоровых славянских мужчин следовало придирчиво отобрать, признать арийцами и с их помощью улучшить породу немецких сверхчеловеков. Первые опыты и первый отбор было решено проделать с украинскими националистами, собранными в лагере Ламсдорф.
«Украинским пленным начали выдавать сладкий кофе, мармелад и маргарин к хлебу, кусочек сала к обеденному гороховому супу. Приступили к обмену изношенных мундиров. За короткий срок украинский лагерь уподобился скорее какой-то опереточной армии, чем лагерю польских военнопленных. На нас надели французские береты и плащи, чешские мундиры, английские брюки, можно было даже увидеть мундиры пожарных из какой-то оккупированной страны».

Однажды утром все были выгнаны на плац, выстроены в одну шеренгу (процедура длилась несколько часов, каждый барак строился отдельно), и группа офицеров СС принялась медленно ходить вдоль шеренги.
— Выйди ты, — время от времени говорил один из офицеров, и вышедшего из строя немедленно отводили в сторону. Явно выбирались высокие широкоплечие здоровяки, уже пронесся по рядам пугливый слух, что это отбирают пленных для работы в шахтах. Все нервничали и напряженно молчали.
О, вот где настоящий казак, — один из офицеров указал на Тимофея Марко. Остальные согласились, и Тимофею Марко приказали выйти из строя. Всего из почти шестидесяти тысяч украинцев было отобрано к вечеру шестьсот человек. Их отвели в барак, где стояли скамейки и столы, а в уборных были отдельные кабинки, что поразило пленных более всего. Утром их накормили так отменно, что даже ярые оптимисты заподозрили неладное в своей дальнейшей судьбе.
А пару дней спустя в одной из комнат их барака обосновалась комиссия, состоявшая из эсэсовцев и нескольких врачей в белых халатах и с медицинскими инструментами — нечто вроде комиссии по приему в армию, как немедленно согласились пленные.

В комнату входили по одному. Держали коротко, не более минуты. Вышедшие рассказали, что им заглядывали в рот, измеряли головы, осматривали руки, плечи и ступни, испытывали крепость зубов, смотрели уши. Как лошадям на ярмарке, злобно сказал кто-то. Чего хотят?

День был холодный, многие сходили за одеялами, чтоб не окоченеть в очереди, но дрожали все равно — уже от волнения. Тимофей Марко, когда пришла его очередь, на своем слабом немецком извинился за свою дрожь от холода.
— Да, да, — согласился врач, подходя к нему ближе и тут же залезая пальцами ему в рот. — О, какой здоровяк! — восхитился он, показывая коллеге десны и безупречно крепкие ровные зубы. Коллега восхитился тоже и с дружелюбным одобрением потрепал Тимофея Марко по могучему крутому плечу.

А ближе к ночи выяснилось, что судьба шестисот отобранных действительно решалась этой комиссией: их признали полноценными арийцами с правом жениться на немецких женщинах и обзаводиться детьми. Чем больше, тем похвальней. Они были отобраны, как племенные кони или быки. Соответственно это означало свободу и совершенно иную новую жизнь.

Выйдя из комнаты, где заседала комиссия, Тимофей Марко, не разговаривая ни с кем, быстро ушел в глубь барака. Там он заперся в уборной, руки еще дрожали, разрезал бритвой незаметную тонкую нитку, больно впившуюся ему в кожицу члена. Ведь на восьмой день своего рождения юный Саломон Штраус, был обрезан, как и полагается в приличных еврейских семьях.
Перед самой комиссией, минут всего за десять (но сейчас уже невыносимо было больно), он в этой же кабинке натянул кожу на головку члена и, сжав зубы, натуго захлестнул ее ниткой.

А комиссия в Ламсдорфе была, похоже, последним из смертельных испытаний. Теперь он числился не только полноценным арийцем, но и улучшателем породы сверхлюдей — Соломон Штраус вскоре взялся с немалым усердием. Дальнейшая жизнь новоиспеченных арийцев была продумана пунктуально и педантично: прежде всего им предстояло обрести какую-нибудь рабочую профессию, чтобы достойно и усердно трудиться на благо рейха.

Итак, Тимофей Марко прилежно и успешно обучаясь ремеслу токаря, избирается старостой общей группы украинцев и белорусов, тоже ставших арийцами, даже порою забывает о своем еврейском происхождении. Но счастлив он не оттого, что спасся, и не от успеха у немецких девушек, а оттого (сейчас это смешно и странно), что находит среди немцев тайных единомышленников-коммунистов.

В один из последних дней февраля сорок первого года в их школу приехал человек для вербовки добровольцев в тайно формируемую украинскую армию.
— Ибо, — доверительно сообщил он старосте украинцев Тимофею Марко, — через несколько месяцев Германия нападет на Советский Союз, план молниеносной кампании уже разработан. И мы, украинцы, — сказал он Тимофею Марко, — мы должны пойти с Адольфом Гитлером против москалей и жидов. Я говорю вам это строго по секрету, ибо вижу тебя  насквозь и доверяю, как самому себе.
Как мы уже знаем, через несколько дней Тимофей передал эту информацию советским дипломатам в Вене.

Он закончил обучение  и был послан в город Винер-Нойштадт, где на авиационных заводах работали несколько тысяч пленных и перемещенных украинцев, белорусов, русских и поляков. Спустя год ариец Тимофей Марко был уже освобожденным от работы официальным опекуном всех этих рабочих разных национальностей (а были еще сербы, хорваты и другие). Он так и назывался — опекун, такая была должность по защите интересов этих свезенных сюда рабов, он мог просить и жаловаться от их имени. Сперва он был выдвинут на эту должность по желанию украинцев, а после потянулись остальные: у Тимофея Марко была репутация человека безупречно отзывчивого и неукротимого заступника. Немецкая администрация не возражала: Тимофей Марко знал несколько языков (немецким, в частности, уже владел свободно), был умен, энергичен, сообразителен, внушал доверие и оправдывал его. Теперь у Тимофея Марко было свое бюро, секретарша и помощники, право ездить по всем странам Третьего рейха (включая саму Германию) и постоянный пропуск во все лагеря, откуда привозили рабочих. Однажды Тимофей Марко лично давал пояснения маршалу Герингу, когда тот приехал осматривать подопечное ему производство, и стоял, отвечая на вопросы, в густой толпе .

Тимофей Марко, видный и уважаемый работник авиазаводов в городе Винер-Нойштадте, взял однажды недельный отпуск и уехал в город Львов по каким-то личным делам. Поздний вечер следующего дня застал его в далеком пригороде Львова, где находилось еврейское гетто. Он разыскал адрес своей семьи, и смертельная опасность разоблачения не остановила его. В гетто были его братья и сестры, еще живы были мать с отцом, в их убогом полуразвалившемся домишке было холодно, темно, и густо клубился страх. Он помог им с едой, оставил все, что было у него с собой, и клятвенно пообещал скоро приехать снова.

Через месяц с небольшим он уже опять был во Львове. В портфеле у него лежало множество подлинных и поддельных документов. У него было разрешение на выезд всей семьи, он собирался их устроить где-нибудь неподалеку от себя и спрятать с помощью друзей, в которых был уверен.

Уже во Львове на вокзале он узнал, что гетто более не существует. В ресторане за соседним столом, неторопливо потягивая пиво, разговаривали местные полицейские: кто из евреев как себя вел во время расстрела, что делали с молодыми еврейками, пытавшимися убежать или спрятаться, как еще три дня шевелилась земля над оврагом, куда падали убитые. Произносились знакомые имена, угадывались знакомые люди.

Ночью Тимофей Марко жег уже ненужные документы и разрешения. Ему очень хотелось заплакать, ему казалось, что тогда спадет с души невыносимая тупая тяжесть. Заплакать не удавалось.
О подробностях того дня и ночи Соломон Штраус никому не рассказывал.

В свое бюро Тимофей Марко вернулся через несколько дней — такой же спокойный, улыбчивый, доброжелательный и быстрый в решениях. Под его опекой состояли несколько тысяч рабочих, сутки его были заняты до отказа, а ему еще многое приходилось делать тайно.

Авторитетный даже среди гестаповцев, ежедневно появляющийся в сотне мест чиновник Тимофей Марко мог себе позволить однажды вечером заснуть от непомерной усталости прямо на стуле в одном из служебных кабинетов и оттого остаться на ночь в здании дирекции заводов. А ключ от сейфа он уже давно носил с собой, ловя удобный случай.

Спустя полгода Тимофей Марко в мае 1945 года, в ходе наступления советских войск в Австрии, передал планы подземного авиазавода в штаб командующего Вторым Украинским фронтом Родиону Малиновскому. Несмотря на это, он был арестован и обвинен в сотрудничестве с врагом. Содержался  он в одиночной камере, и ночные допросы сильно изматывали его. Немецкий сотрудник крупного масштаба, оставшийся, несомненно, в целях шпионажа, он со дня на день ждал расстрела. Следователь не верил людям, приходившим свидетельствовать, что Тимофей Марко помог им выжить, — они были донельзя скомпрометированы собственным пленом.

Благодарность Малиновского за планы авиазавода была очень щедрой арестант был переведен из тюрьмы в местный лагерь. Теперь ему предстояла Сибирь, как и всем прочим рядовым предателям, перебежчикам и пособникам фашистов.
Но появился новый следователь, и допросы продолжались. От Саломона Марко теперь допытывались, кем именно был он послан в  сорок первом году, когда явился в советское консульство, провокационно предупреждая о тайно готовящемся вторжении.

Голова шла кругом, все было непонятно и зловеще. Арестант шестым каким-то чувством, обострившимся за эти годы чутьем опасности ощущал, что на сей раз попался и обречен. А вот за что — никак не мог понять. Он так и оставался чистым и наивным коммунистом.

Чутье ему не изменило. Хорошо известно, что Сталин никогда не признавал собственных ошибок. Все кто  напоминал ему  о его неверии в многочисленные предупреждения о планах Гитлера напасть на СССР,  которое так  дорого обошлось нашей стране, по возможности уничтожались.

Даже  Рихард  Зорге, который не только точно сообщил  дату начала Войны ,но  и после  сделал великое дело, передав точную, проверенную информацию о том, что Япония не нападет на Советский Союз. Это было чрезвычайно важно Сталину и стране в сентябре— октябре 41-го года. и  Советский Союз смог  снять до 30%, а потом и 50% дивизий, которые были размещены, на Дальнем Востоке  и перебросить их на Запад . И хорошо подготовленные, вооруженные дивизии вступили в бой под Москвой. Без сомнения, в ноябре 41-го года это помогло переломить ход войны. И в этом главный подвиг Зорге. Однако вскоре после этого японцы вычислили его и арестовали.

Сталин даже не попытался спасти разведчика. Три  года Зорге сидел в японской тюрьме. За это время Япония несколько раз доводила до сведения Москвы предложения обменять его на некоторых японских разведчиков, сидевших в советских тюрьмах. Однако всякий раз из СССР приходил один и тот же ответ: человек по имени Зорге нам неизвестен. Последняя попытка была предпринята японцами 5 ноября 1944 года, когда был отдан приказ привести смертный приговор Зорге в исполнение. Но Москва опять промолчала. Спустя 2 дня Рихарда Зорге повесили.

Живой Рихард Зорге был бы постоянным напоминанием Сталину о его самой крупной политической ошибке за всю историю его руководства Советским Союзом. Да, Сталин не терпел тех, кто был или мог быть ему живым укором. Таких свидетелей Сталин в ходе всей своей жизни убирал.
 
Саломон решил немедленно бежать. Что и сделал в одну из ночей после допроса. А потеряться в тысячных толпах, кочевавших в это время по Европе, не составляло никакого труда.

Его никто не искал. Он еще успел вступить в польскую армию. Он закончил юридический факультет университета в Лодзи. Он работал много лет юрисконсультом в Министерстве внутренних дел в Варшаве. Он собрал огромный архив документов о евреях-партизанах. Он написал одиннадцать книг.

После войны Саломон Штраус написал книгу «Польские евреи в лесах». — Я потому и взялся за эту тему после войны, — говорил  Саломон Штраус, — за историю польских евреев-партизан, что весь мир знал, как мы не безропотно погибали, а как мы воевали и как выстаивали — а этого не знал никто.

Книгу эту запретила цензура, а верстка ее была конфискована.

В 1957 году, во время своей поездки в Львов, он познакомился с молодой скрипачкой Евой, дочерью Аркадия Шнейдермана, которая стала его женой и переехала в Польшу. Вскоре после переезда, Ева была принята в Варшавский филармонический оркестр. В конце 1958 года у них родился сын Генрик-Цви.

Глаза у него открылись — сразу и навсегда — в тот день, когда Гомулка в 1971 году,после студенческих волнений в Польше обвинил во всей происходящей смуте евреев и назвал их пятой колонной. Тогда Соломон Штраус, уважаемый и известный к тому времени писатель и общественный деятель, пришел в свой комитет и молча положил на стол партийный билет. Без объяснений, без надрыва и ажиотажа. Коммунистом он к тому времени был уже сорок два года.

А потом уехал в Израиль. С деловитой и спокойной хваткой опытного нелегала переправив туда весь архив о партизанах-евреях.И до самого ухода на пенсию (было уже два инсульта) он работал в Тель-Авивском университете.

Только через много лет  в Польше вышла книга  Соломона Штрауса о его жизни.

Соломон Штраус выстоял — один на один с могучей системой сыска,преследования и уничтожения именно таких, как он.

Соломон Штраус-Марко умер 12 апреля 1992 года в Тель-Авиве. Весь архив и личные документы его жена передала в Мемориальный музей Холокоста в США.

8. Сразу после Бога
Вахтанг Рошаль
3 место в Основной номинации «ГТ»
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №5

Сразу после бога идет отец.
               
                Вольфганг Моцарт

      Моего папу Рошаль Еселя Шевелевича призвали 22 апреля 1941 года на сборы на три месяца. А вернулся он осенью 1945 года, за год до моего рождения. Я попросил свою старшую сестру написать о том, что она помнит из тех времен, и вот маленький отрывок из её воспоминаний:

      «...большой буфет, за который папа бросал пачки с оставшимися папиросами и который его выручил в блокаду. Он курил очень много, почти до самой смерти. Я увидела отца первый раз четырехлетней - только в 43 году, когда он навестил нас после ранения. Я его называла «дядя Саша» (папой я стала звать его только в 1946). Когда я родилась, его посадили (или он уже сидел). К счастью, на дворе стоял уже не 37-й, его выпустили, а потом забрали на военные сборы. Потом началась война.
     118 дивизия, в которой он служил, входила в 10 корпус 7-й армии, который отступал в сторону Ленинграда. Под Нарвой папу ранило в первый раз в щеку и его отвезли в Ленинград. Хорошо, что не в госпиталь на Кирочной, в который попала бомба и там почти все погибли. Война и блокада - это страшные вещи, это трудно представить. Мой папа был не трусливый, он страдал не от голода, а от отсутствия курева. Недостаток еды он компенсировал водой, пил так много, что весь распух. И сосед посоветовал ему постепенно сократить количество выпиваемой воды.
     Он много раз ходил по Ледовой трассе пешком. Я спрашивала его – не страшно ли, он говорил, что нет. Страшно было, когда немцы наступают, а нечем стрелять. Он очень жалел тех, которые приходили с маршевыми ротами – все без оружия. Необстрелянные, они почти все погибали. После ранения папу взял к себе майор Трошкин – он работал в контрразведке «Смерш». Папа был очень доволен тем, что служил в Ленинграде, на Ленинградском фронте. Хотя было тяжело, но все-таки...
    Папа вернулся с войны в конце 1945 года. Он приехал на виллисе (его подбросили) и карманы его были полны конфет. Он тут же начал угощать всех детей во дворе – и своих, и чужих...»
    Лучше мне не написать, но помню, папа рассказывал, что, когда отступали голодные и разутые из Эстонии, им встретился склад. Немцы были рядом, надо было торопиться. Лейтенант, командир их взвода разрешил вскрыть склад,- солдаты  набрали продуктов и  вышли к своим. Там их уже ждал особый отдел, провел дознание и  комвзвода за самоуправство арестовали и расстреляли.
     Папа прошел всю войну от Ленинграда до Потсдама, но блокадные воспоминания были для него самыми тяжелыми.
     Вот такое было время... А вообще-то мне повезло, что папа вернулся с войны  живой. Ведь иначе бы меня на этом свете не было бы.  Папа дождался внуков и безумно любил их, ни в чём им не отказывая. Я всегда вспоминаю его с теплом и любовью. А вдруг он там, в космосе или в другом мире прочитает это: Я люблю тебя, Папочка!
     Хочу и вам пожелать , чтобы про своих отцов Вы вспоминали с Любовью.

    "…Почитай отца твоего и мать твою, дабы продлились твои дни на земле, которые Господь, Бог твой, даёт тебе." (Исход)

9. Никто никогда не умирает
Вахтанг Рошаль
3 место в Основной номинации «ГТ»
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»
Специальный приз №5
               
Светлой памяти моей бабушки Иды

     Я помню своих дедушку и бабушку только по рассказам мамы.
Бабушка Ида… Была она, что называется, сорвиголова - вместе с Янкеле они заправляли целой ватагой соседских мальчишек в Житомире. Родители только и ждали, когда она подрастёт, чтобы выдать замуж. К 17 годам бабушка из гадкого утёнка превратилась в прекрасного лебедя. От женихов отбоя не было. Подрос и Янкеле. Работал у своего отца подручным в кузнице. Высокий, стройный, с лукавым взглядом карих улыбчивых глаз. Они много времени проводили вместе, но главных слов сказать не осмеливались. Была поздняя осень. Гуляя вдоль озера, Ида заметила кувшинки и восхитилась их красотой. Янкеле был смелый парень, да ещё и влюблённый; он бросился в воду, нарвал цветов, но обратно доплыть не хватило сил…  Ида горевала так, как горюют только в юности, и приняла решение никогда не выходить замуж.
    Но время лечит, и когда очередная шадхэнтэ (сваха  на идиш) пришла сватать ее за вдовца Хаима – она согласилась. Хаим был кантором в синагоге. Когда он пел, все вокруг замирали от восторга и благоговения.
    Хаим безумно любил бабушку, и готов был сделать для неё всё. Жили дружно. Каждый год Ида дарила мужу деток. Время было трудное - гражданская война. Холодным ноябрем 1918 года в городок ворвались петлюровцы. Когда начался погром, бабушка схватила четверых старших, в том числе и мою маму, и спряталась в лесу. А малюток-близняшек укрыли в погребе с родственниками. Петлюровцы нашли их и немилосердно с ними расправились. Малышей убили, разбив им головы о мостовую (не хотел писать о такой жестокости, но ведь все так и было - это история моей семьи). Дедушка Хаим и другие мужчины пытались задержать погромщиков, чтобы дать уйти семьям. Они отстреливались до последнего патрона. Получив отпор, бандиты отступили. Женщины и дети были спасены, но, скитаясь по лесам, дедушка простудился и вскоре умер.
  Бабушка Ида не смогла пережить такого горя, и, отдав детей в детский дом, ушла с первой конной армией Буденного мстить за своих безвинно погибших младших детей и мужа. Она была санитаркой. С огромной душевной теплотой она ухаживала за ранеными, которые были ей очень благодарны. Однажды ей даже пришлось с винтовкой защищать свой госпиталь от белых. В том же госпитале она познакомилась с тяжело раненым красным командиром Барухом. Врачи говорили, что он не жилец, но бабушка выходила его. Естественно, Барух влюбился в свою спасительницу, и, как кончаются хорошие сказки, женился на ней. И родились у них ещё трое деток - тётя Поля, тётя Геня и моя любимая тетя Ася.
Бабушка умерла, когда я был совсем маленьким, а дедушка Барух ещё раньше.
    Посчитать, сколько внуков и правнуков - понадобится счётная машинка. Только нас у мамы было пятеро. Мои же внуки - штучный товар. Старшему уже 20 лет, он курсант военного училища.
    Я с душевным трепетом достаю из альбома эту старую пожелтевшую фотографию -
 единственный сохранившийся снимок. Меня Вы конечно узнали - слева на коленках у моей бабушки Иды Яковлевны Гольдфарбер.

P.S. «Никто никогда не умирает, если у него есть дети и ВНУКИ».  Рей Бредбери.    

10. Русская смекалка
Михаил Рябинин 2
 
За  ночь  истребительный  батальон,  входящий  в  состав  Отдельной  Приморской  армии,  переместился  с  Керченского  полуострова  на  триста  километров,  не  доехав  двух  десятков  километров  до  Карасубазара,  где  по  данным  разведки  располагались  хорошо  укрепленные  немецкие  позиции.  Костина  рота  расположилась  в  маленьком  татарском  селении.  Он  приказал  выставить  часовых  и  отправил    в  сторону  Карасубазара   конную  разведку  с  рацией.
        Да,  немец,  конечно,  серьезный  противник,  но  когда  его  лишили  такого  преимущества,  как  превосходство  в  технике,  скорости  и  внезапности,  он  как-то  сразу  сдулся,  как  полежавший  воздушный  шарик.
Немец  воюет  грамотно,  серьезно,  но,  если  перед  ним  постоянно  ставить  трудно  решаемые  проблемы,  он  теряется.  Костя  вспомнил,  как  под  Москвой,  где  он,  младший  лейтенант,  принял  боевое  крещение,  Жуков  довел  немцев  до  состояния  невменяемости.  Постоянными  контратаками  он  заставил  их  сидеть  в  траншеях  на  сорокаградусном  морозе,  а  ночами  не  давал  уйти  в  блиндажи  спать,  организовав  атаки  партизан  совместно  с  попавшими  в  окружение  частями   Красной  армии.  А  потом  перешел  в  наступление  по  всему  фронту.  Замороженные,  измученные  отсутствием  сна  немцы  сдавались  тогда  целыми  подразделениями.
         Теперь  в  Крыму  семнадцатая  немецкая  армия  вместе  с  румынскими  горно-стрелковыми   дивизиями  откатывалась  под  напором  4го  Украинского   фронта.  Одновременно,  Особая  Приморская  армия,  прорвав  немецкую  оборону  на  узком  Керченском  перешейке,  ринулась  вглубь  Крыма  с  востока.
          Важную  роль  сыграло  создание  в  каждой  дивизии  Приморской  армии  подвижной  истребительной  группы  на  базе  батальона  или  даже  полка.  В  основе  каждой  группы  был  взвод  автоматчиков,  посаженный  на  студебеккер,   который  имел  на  прицепе  пушку.  Четыре-пять  взводов  объединялись  в  роту,  которая  усиливалась  двумя-тремя  приданными  к  роте  танками.  В  состав  роты  обязательно  входила  конная  или  мотоциклетная  разведка,  и  каждая  рота  в  обязательном  порядке  оснащалась  рациями.  Пять-шесть  рот  объединялись  в  батальон.  Два-три  батальона  в  полк.  Такая  структура  позволяла  ротам  самостоятельно  производить  поиск  и  уничтожение  противника,  а,  в  случае  необходимости,  мгновенно  вырастать  до  батальона  или  полка.
          У  Кости  невольно  возникли  ассоциации  с  Махновскими  тачанками  времен  гражданской  войны,  которые  быстро  собирались,  превращаясь  в  грозную  армию,  а,  потом  также  быстро  расползались  по  хуторам.   
           В  это  время  от  разведки  пришло  сообщение,  что  в  поселке,  в  десяти  километрах  от  расположения  роты,  стоит  вражеская  часть,  в  которой  примерно  триста  немцев  и  семьсот  румын,  всего  около  батальона.  А  у  нас  рота,  немного  больше  ста  человек.  Но  у  нас  четыре  пушки  и  два  танка,  и,  самое  главное,  фактор  неожиданности.  Костя  решил  атаковать  силами  роты,  не  дожидаясь  помощи  батальона,  чтобы  выиграть  время  и  использовать  фактор  неожиданности.
            Через  двадцать  минут  рота  окружала  поселок.  Пушки  сделали  несколько  выстрелов,  танки  с  бойцами  на  броне  вошли  в  поселок  и  произвели  по  выстрелу  в  гущу  вражеских  солдат.  Румыны  побросали  оружие,  подняли  руки  и  с  криками  побежали,  смяли  немцев  и  помешали  им  организовать  оборону.  Отдельные  попытки  немцев  применить  оружие  были  жестко  пресечены  нашими  автоматчиками.
              Теперь  встала  проблема:  как  взять  в  плен  противника  в  десять  раз  превосходящего  по  численности.  Для  начала  решили  немцев  отделить  от  румын.  Автоматами  их  загнали  в  садик  посреди  площади  и  обрезали  поясные  ремни  и  пуговицы  на  брюках,  так  что  немцам  пришлось  поддерживать  штаны  руками.  После  этого  десять  автоматчиков  повели  триста  немцев,  и  два  автоматчика  семьсот  румын  в  штаб  батальона.

11. Жажда жизни
Михаил Рябинин 2
      
Андрей  на  одну  минуту  опоздал  на  автостанцию.  Когда  он  выскочил  из  автобуса,  то  увидел,  как  ему  ехидно  подмигнули  задние  габариты  пригородного  Прусовского  автобуса,  заворачивающего  за  угол.  Он  взглянул  на  часы – восемнадцать  ноль  одна.  Точный,  зараза.
       Но,  он  не  сильно  расстроился.  Сразу  за  домами  начинался  большой  хвойный  лес,  который  протянулся  вдоль  Волги  на  двадцать  километров  до  поселка   Прусово.  По  лесу  были  проложены  лыжни  в  большом  количестве,  в  том  числе  и  до  Прусово.  По  воскресеньям,  Андрей  приезжал  сюда  побегать  на  лыжах,  поразмяться,  подышать  хвойным  воздухом.  Так  что  он  эти  места  знал  хорошо.  Не  раз,  в  воскресное  утро,  он,  в  качестве  разминки,  добегал  до  хутора  Александрыча  и  обратно.  Хутор  очень  живописно  располагался  на  берегу  Волги,  на  опушке  соснового  бора.
 
       Если  добираться  до  него  на  автобусе,  это  займет  около  часа.  Полчаса  ехать  до  Прусово,  и  полчаса  возвращаться  три  километра  до  хутора  по  тропинке  вдоль  Волги.

       Если  идти  по  лыжне,  это  будет  17 – 18  километров.  На  беговых  лыжах,  в  спортивном  костюме  он  бы  пробежал  за  час,  но,  сейчас,  хотя  на  нем  и  были  лыжные  брюки  и  ботинки,  но  сверху  была  лейтенантская  шинель – память  о  двух  годах,  проведенных  в  армии  после  института.  Но  шинель,  это  еще  полбеды,  на  спине  у  него  был  рюкзак,  заполненный  бутылками  с  водкой  и  пивом,  килограмм  эдак  на  двадцать  пять.  А  к  рюкзаку  был  приторочен  непромокаемый  чехол  с  гитарой.

       По  пятницам  они,  три  приятеля,  он,  Мишель  и  Саша,  после  работы,  взяв  с  собой  выпивку  и  закуску,  традиционно  ездили  к  Александрычу  в  баню.  Там  они  парились,  катались  на  лыжах  и  снегоходе,  стреляли  по  шишкам  из  охотничьего  ружья,  жарили  жирную  и  жесткую  кабанятину,  а  вечером  в  субботу  или   воскресенье,    возвращались  в  город  на  том  же  Прусовском  автобусе,  чистые  и  отдохнувшие.
       Шматок  свежезабитого  кабана  всегда  приносил  местный  егерь,  он  же  его  и  готовил  с  картошкой  на  большой  сковороде.  Он  очень  любил  посидеть,  попить  и  попеть  в  их  компании.  Для  него,  лесного  жителя,  их  приезд  с  водкой  и  с  гитарой  был  праздником,  как  для  них  приезд  в  Ярославль  труппы  Большого  театра  или  театра  на  Таганке.  Он  всегда  заранее  выяснял  у  Александрыча,  приедут  ли  «городские»  в  эти  выходные,  а  потом,  как  бы  нечаянно,  появлялся  в  субботу  перед  обедом  и  всегда  с  добычей.
 
       Сначала  за  дверью  раздавался  грохот  его  снегохода,  потом  появлялся  он,  весь  покрытый  инеем,  в  огромном  светлом  овчинном  тулупе,  в  каких  в  армии  стоят  часовые  на  посту  или  в  колониях  охраняют  зэков,  в  больших  валенках,  лохматой  шапке  и  с  веселой  красной  рожей.  При  этом  он  всегда  удивлялся:
       -   О,  гости  приехали!  А  я  тут,  недалече,  охотился,  думаю,  дай-ка  загляну  к  Александрычу,  а  тут  вы.  Вот,  угощайтесь.
  И  он  доставал  из  рюкзака  добычу.

       Петр  Александрович  был  из  поколения  отцов,  он  даже  успел  год   повоевать  в  сорок  четвертом – сорок  пятом  годах.    Война  и  определила  судьбу  Петра Александровича  на  всю  оставшуюся  жизнь.  В  военкомате  его  послали  в  войска  связи,  а  в  части  определили  в  группу  шифровальщиков.  После  войны  его  оставили  шифровальщиком  в  группе  советских  войск  в  Германии,  только  перевели  в  войска  МГБ.  Он  окончил  училище,  да  так  и  остался  в  армии.  Так  всю  жизнь  и  проработал  он  шифровальщиком,  пока  в  звании  подполковника  КГБ  не  вышел  в  отставку  по  выслуге  лет.

 Всем  своим  существом  Петр  Александрович  опровергал  расхожее  мнение  о  том,  что  бывших  чекистов  не  бывает.  Заядлый  радиолюбитель,  для  которого  великим  счастьем  было  провести  сеанс  радиосвязи  с  полярной  станцией,  который  писк  морзянки  воспринимал  как  сонату  Шопена.  Невысокого  роста,  худой,  физически  неразвитый,  казалось,  ему  не  то,  что  со  шпионом,  с  обычным  хулиганом  не  справиться.  Единственно,  что  в  какой-то  мере  выдавало  в  нем  бывшую  профессию,  это  исключительная  память.  Несмотря  на  свои  пятьдесят  с  хвостиком,  на  некоторое  злоупотребление  алкоголем,  он  наизусть  читал  всего  Василия  Теркина,  мог  часами  читать  своих  любимых  Симонова  и  Есенина.                Несколько  лет  назад  он  пришел  к  Андрею  в  лабораторию  работать  рядовым  инженером  и,  несмотря  на  двадцатилетнюю  разницу  в  возрасте,  был  принят,  как  свой,  в  компанию  молодых  инженеров-электронщиков.

       Как-то  незаметно  сложилась  традиция  по-пятницам,  после  работы,  покупать  выпивку  и  закуску,  и  идти  к  Александрычу,  так  его  друзья  уважительно  стали  называть,  чтобы  подвести  итог  недели.  Там  они  смотрели,  как  Александрыч  проводит  сеанс  радиосвязи  с  Буэнос-Айресом   или  Пекином,  и  слушали,  как  он  переводит  им  писк  морзянки.  Потом  они  выпивали,  читали  стихи,  пели  романсы  и  туристические  песни,  говорили  за  жизнь…

       Года  через  три-четыре  друзья  Александрыча  из  комитета  предложили  ему  место  сторожа – администратора  на  базе  отдыха  МВД.   База  это  слишком  громкое  название  для  двух  домиков,  в  одном  из  которых  была  баня – каменка,  греющаяся  электрическими  тэнами,  второй  -  гостевой  домик  из  трех  комнат  и  большой  кухни - столовой ,  с  камином  и  головой  медведя  над  входом.  На  самом  деле  это  был  охотничий  домик  для  генералов  МВД  и  КГБ,  куда  они  приезжали  поохотиться  два – три  раза  в  год.  Остальное  время  база  была  в  полном  распоряжении Александрыча.

  Обязанности  его  были  простые:  обеспечивать  на  базе  круглогодичный   порядок  и,  по  звонку  начальства,  встречать  высоких  гостей  теплым  домом  и  горячей  баней.  Если  генералов  Александрыч  встречал  два – три  раза  в  год,  то  своих  молодых  друзей – электронщиков  -  два – три  раза  в  месяц.

       Обо  всем  этом  думал  Андрей,  вставая  на  лыжи  на  опушке  леса.  Скольжение  было  хорошее,  и,  несмотря  на  тяжелый  рюкзак,  он  ходко  пошел  по  лыжне.  Несмотря  на  то,  что  уже  давно  стемнело,  в  лунном  свете  хорошо  была  видна  лыжня.  Падал  редкий  снег.  Крупные  снежинки  падали  на  плечи,  на  лицо,  создавая  новогоднее  настроение.
 
 Через  час  крупный,  пушистый  снег  сменился  мелким,  колючим.  Подул  сильный  ветер,  задувающий  снег  за  шиворот,  в  рукава  шинели.  Ветер  хлестал  снегом  по  лицу,  заносил  лыжню.  Вскоре  накатанной  лыжни  стало  не  видно.
       Андрей  шел  по  лыжне  наощупь,  как  по  желобу.  Ветер  гнал  по  насту  снежные  буруны,  окончательно  заносящие  лыжню.  Еще  несколько  шагов,  и  левая  лыжа  провалилась  в  снег.  Андрей  сделал  шаг  вправо,  надеясь  найти  лыжню,  но  правая  лыжа  тоже  провалилась.  Очевидно,  под  снегом  он  свернул  на  какое-то  тупиковое  ответвление  лыжни  и  она  закончилась.

        Когда  он  ушел  с  основной  лыжни?  Андрей  попытался  восстановить  события  последнего  получаса.  Там,  на  развилке,  он  выбрал,  кажется,  левую  лыжню.  Значит  лыжня  проходит  правее.  Андрей,  проваливаясь  в  глубоком  снегу,  пошел  направо,  вверх  по  косогору.  Он  забрался  на  горку  и  стал  лыжами  и  палками  пробивать  нанесенный  снег,  пытаясь  найти  лыжню.  Лыжни  не  было.  Съехав  с  горки,  он  попал  в  какие-то  чепыжи,  лыжи  застряли  в  торчащих  из  снега  ветках.  Андрей  рванулся  и  почувствовал,  что  на  правой  ноге  лыжи  нет.  Он  достал  из  снега  лыжу  и  увидел,  что  крепление  сломано.  Идти  по  глубокому  снегу  на  одной  лыже  было  невозможно.

       Андрей  снял  вторую  лыжу  и  воткнул  лыжи  в  снег,  чтобы  потом  можно  было  найти.  Он  сбросил  тяжелый  рюкзак  и  присел  на  поваленное  дерево,  передохнуть  и  осмыслить  происшедшее.

       На  часах  было  десять  вечера,  очень  хотелось  есть.  Уже  четыре  часа  он  бродит  по  этому  темному,  заснеженному  лесу.  За  это  время  днем,  по  лыжне,  он  бы  два  раза  сбегал  туда  и  обратно.

       А  ребята,  наверное,  уже  кончили  париться  и  закусывают.  Ну,  вот,  а  водка  и  пиво  у  него…  Надо  быстрей  идти,  а  то  он  всех  подведет.  Андрей  на  мгновение  представил  себе  березовый  жар  парилки,  и  ему  так  захотелось  немедленно  оказаться  там  и  согреться,  а  то  ноги,  в  промокших   в  снегу   ботинках,  уже  стали  замерзать.

       Он  попробовал  сориентироваться,  но  луна  и  звезды  были  закрыты  снежными  тучами.  Он  вспомнил ,  как  однажды  он  сориентировался  в  глухом  таежном  лесу  по  мху,  но  тогда  было  лето,  а  сейчас  деревья  стояли  по  пояс  в  снегу  и  стволы  были  покрыты  снежной  наледью.  По  густоте  веток   определить  юг  в  чащобе  было  невозможно.  Оставалось  одно,  выбираться  на  Волгу  или  на  дорогу.
       Он  посмотрел  направление  своих  следов,  которых  заметал  снежный  ветер,  и  решил,  что  надо  двигаться  направо.  По  его  прикидкам  до  Волги  было  километра  три – четыре,  но  идти  по  чепыжам,  буеракам  и  по  пояс  в  снегу.  Это  полтора – два  часа,  но  другого  выхода  не  было.  Он  взгромоздил  на  плечи,  показавшийся  еще  более  тяжелым,  рюкзак  и  начал  пробираться  к  цели.
        Прошло  два  часа,  но  ни  Волги,  ни  какого – нибудь  просвета,  было  не  видно.      Он  начал  уставать,  все – таки  шесть  часов  таскать  на  плечах  двадцать  пять  килограмм   по  глубокому  снегу  -  задача  нелегкая  даже  для  такого  тренированного  мужика,  как  он.  Андрей  нашел  поваленное  дерево  с  ветками,  напоминающими  спинку  кресла,  снял  рюкзак,  сел,  поудобней  устроился,  поднял  воротник  шинели,  чтобы  ветер  не  задувал   снег  за  шиворот,  и  расслабился.               
         Он  не  помнил,  сколько  времени  отдыхал,  вдруг  заметил  просвет  между  деревьями.  Закинув  рюкзак  за  спину,  он  рванул  на  просвет.  И  вот  она,  Волга.  Его  удивило,  что  снег  здесь  не  сыпал,  и  было  чистое  звездное  небо,  и  была  лыжня.  Он  встал  на  лыжню  и  одновременным  бесшажным  ходом,  едва  касаясь  палками  снега,  полетел  к  хутору  Александрыча.
               
         А  там  его  ждала  полная  березового  пара  парилка  и  друзья,  обрадовавшиеся  его  появлению.  Вот  он  забирается  на  самую  верхнюю  полку,  и  ему  подают  кружку  принесенного  им  холодного  пива.  Блаженство!  Он  всю  дорогу  так  хотел  пить.
       Вот  кто-то  плесканул  на  камешки.  Хорошо!  Горячо.  Вот  только  больно  жжет  отмороженные  пальцы  рук  и  ног.  Так  больно,  что  нету  сил  терпеть.  Андрей  застонал  и  открыл  глаза.

       Его  всего  занесло  снегом.  Вокруг  был  ветер  и  снег,  и  холод.  Так  хотелось  вернуться  в  теплую  баню.  Андрей  вспомнил,  что  именно  так  и  замерзают.  Неимоверным  усилием  воли  он  заставил  себя  встать,  взять  рюкзак  и  идти.  Он  шел,  и  в  ритм  своим  шагам,  как  марш,  как  заклинание  повторял  слова  Кожуха  из   «Железного потока»  Серафимовича:

       -   Иттить  надо,  иттить…

Андрей  не  помнил  сколько  времени  он  шел,  падая  и  проваливаясь  в  снег,  час  или   три.  Когда  он  захотел  определить  время,  то  обнаружил,  что  часов  на  руке  нет,  так  же,  как  и  перчаток.  Очевидно,  когда  он  упал  на  руки  в  снег,  браслет  расстегнулся,  и  часы,  вместе  с  перчатками,  остались  в  сугробе.  Руки  замерзли  так,  что  не  чувствовали,  есть  на  них  перчатки  или  нет.
 
       Идти  с  каждым  шагом  становилось  все  труднее.  Андрей  снял  с  плеч  тяжелый  рюкзак  и  стал  волочить  его  по  снегу  за  собой .  Так  он  и  шел,  падая  и  поднимаясь,  продирался  через  ветки,  снова  падал,  снова  поднимался  и  опять  шел  и  шел.  За  те  восемь – девять  часов,  которые  он  ходил  по  лесу,  можно  было  пройти  лес  вдоль  и  поперек.  В  народе  говорят,  это  леший  или  черт  водят  по  кругу.  Андрей  слышал  много  случаев,  когда  леший,  закружив  голову  и  измотав  человека,  заводил  его  в  болото.  Или  в  снежной  замяти  водил  человека  вокруг
дома,  пока,  обессилев,  он  не  падал  и  не  замерзал.
       Андрей  прислонился  к  березе,  чтобы  перевести  дух.  Он  боялся  садиться,  чтобы  не  заснуть.  Силы  были  на  исходе.  Еще  немного,  он  упадет,  уснет  и  замерзнет.  Он  устремил  взор  в  снежные  тучи  и  взмолился:
        -   Господи,  помоги.
       Перед  глазами  промелькнула  вся  сознательная  жизнь,  поступки,  которыми  гордился  и  которых  стыдился  до  сих  пор,  хотя  и  прошло  много  лет:
       -   Ты  же  знаешь,  что  я  всегда  верил  в  тебя  и  старался  жить  по  твоим  законам.  Да,  грешил,  слаб  человек,  но  и  добро  делал.  Но,  никого  не  убил,  и  не  украл. « И  зверье,  как  братьев  наших  меньших,  никогда  не  бил  по  голове».  Не  первый  раз  прошу,  но  дай  мне  еще  шанс.
       И  он  снова  потащил  за  собой  рюкзак.  Минут  через  десять  он  вышел  на  берег  Волги.  Оказалось,  что  он  бродил  совсем  рядом  с  хутором.  От  того  места,  где  он  вышел  на  берег,  до  хутора  было  не  больше  пятисот  метров,  но  с  Волги  намело  метровые  сугробы,  и,  как  только  Андрей  сделал  шаг,  он  тут  же  провалился  по  пояс,  одновременно  он  почувствовал  острую  боль  в  пояснице.
       Остеохондроз – его  ахиллесова  пята.  Он  заработал  его  в  далекой  юности,  то  ли  когда  занимался  силовыми  единоборствами,  то  ли  когда  на  шабашках  таскал  стокилограммовые  мешки  на  одном  плече,  демонстрируя  свою  силу.  Теперь  достаточно  было  небольшого  переохлаждения,  и  он  терял  способность  двигаться  из-за  резкой  боли  в  пояснице.  И  только  три – пять  уколов   диклофенака  ставили  его  на  ноги.  В  любой  нестандартной  ситуации  он  брал  с  собой  шприц  и  ампулы.  Они  и  сейчас  были  в  рюкзаке,  но  воспользоваться  ими  не  представлялось  возможным.  Пальцы  были  не  только  не  в  состоянии  взять  шприц  или  ампулу,  они  просто  висели,  как  связка  мороженых  сосисок.
       И  тогда  он  бросил  рюкзак,  лег  на  снег  и  покатился  к  спасительному  дому.  Катиться  было  тоже  больно,  но,  в  сравнении  с  тем,  что  он  испытал,  вытягивая  ноги  из  сугроба  и  пытаясь  сделать  шаг,  это  было  ласковое  покалывание.
       Андрей  не  помнил,  сколько  времени  он  катился  до  дома.  Около  палисадника  его  встретил  заливистый  лай   Комика,  большой  сибирской  лайки,  охраняющей  дом.   Собачий  лай  звучал  для   Андрея  музыкой  надежды:
       -   Громче,  Комик,  громче,  буди  всех.
       Он  подкатился  к  дверям  дома,  но  подняться  у  него  не  получилось.  Тогда  он  стал  стучать  в  нижние  доски  двери  изо  всех  сил,  которые  остались  после  многочасового  хождения  по  лесу,  и  насколько  позволяли  обмороженные  руки.  Удары  получались   настолько  слабыми,  что  Андрей  понял,  Комик – его  последняя  и  единственная  надежда.
       Глупо  было,  после  стольких  часов  борьбы  за  выживание,  замерзнуть  у  входа  в  дом.  Умирать  как-то  совсем  не  хотелось.  Комик,  словно  прочитав  его  мысли,  лег  рядом,  согревая  его  правый  бок  и  защищая  от  пронизывающего  ветра  с  Волги.  Пес  слизывал  соленый  лед  с  его  замерзших  щек  и  громко  лаял,  с  подвыванием.
       В  конце  концов  лай  и  вой  Комика  разбудили  Веру  Петровну,  жену  Александрыча.  Она  высунула  голову  в  приоткрытую  дверь,  посмотреть,  что  так  взволновало  собаку,  и  увидела  Андрея.  Через  минуту  друзья  втаскивали  его  в  дом.  Пока  Александрыч  с  Мишелем  оттирали  снегом  лицо,  руки  и  ноги  Андрея,  Саша  на  охотничьих  лыжах  сходил  за  рюкзаком.  После  укола  диклофенака  Андрей  смог  шевелить  ногами.  Дальнейшую  реанимацию  Александрыч  решил  делать  в  парилке,  и  друзья  отправились  в  баню.
       На  часах  было  четыре  часа  утра.

12. Непридуманная история моей мамы
Анна Сабаева
      
Моя мама родилась 28 февраля 1928 года. Когда началась война, ей было 13 лет. В семье было четверо детей: два брата и две сестры (1920, 24, 26, 28 года рождения). Мама была младшей. Вся семья ее погибла во время войны. Старший брат – на фронте, меньший остался в тылу врага, воевал в подполье, без вести пропал...
      Сестра Софья умерла от тифа, когда они беженцами шли пешком по степи, пристроившись к красноармейскому обозу. Умерла на руках у своей матери, которая, будучи врачом, знала, как ее можно спасти – но не могла ничего сделать, так как не было нужных лекарств. Страшно представить, что может чувствовать мать, когда у нее на руках умирает ребенок, а она бессильна ему помочь! Зная при этом, что спасти его возможно!
      Последним умер от голода мой дедушка, мамин отец (при мирной жизни блестящий математик и замечательный учитель), так как всю свою скудную еду старался отдавать дочери и жене, чтобы они выжили…
     Мама не любила об этом вспоминать, но иногда рассказывала о том, как она, отлучившись от обоза ненадолго, заблудилась – и погибла бы, если бы случайно не набрела на землянку, где прятался какой-то местный житель, который и указал ей дорогу. И как они поднимали с земли кизяки*, думая, что это хлеб. И как ходили босиком по снегу. Голод, холод, страх, взрывы, пожары... Они лишились всего, но выжили – моя мама и бабушка. Их судьба чудовищна, невероятна – и в тоже время обыденна и проста, как судьба всего поколения, пережившего ужасы военного времени: когда голод, смерть, кровь уже не шокировали, а воспринимались как обычное повседневное явление. Вот это – самое страшное!
     И сегодня, сталкиваясь с проявлениями насилия, терроризма, призывами к новой войне (и не только призывами), хочется искренне, от всего сердца КРИЧАТЬ ВО ВЕСЬ ГОЛОС – ОСТАНОВИТЕСЬ,ОПОМНИТЕСЬ! Вспомните простую непридуманную историю моей мамы, ее семьи и сотен тысяч их ровесников! ПРЕКРАТИТЕ ЭТО БЕЗУМИЕ! ПОКА ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО! Очнитесь, ЛЮДИ-И-И-И!!!   

* Кизяки – кирпичи из навоза, употребляемые на юге России, как топливо

13. Стихи моего отца, ветерана-инвалида ВОВ
Анна Сабаева

11 июня 2014 года моего отца не стало. Вечная память ему и всем ушедшим воинам, давшим нам возможность жить, дышать, творить...


Мой отец служил в армии, начиная с 1938г. до марта
1946г. В 1938 году – на Дальнем Востоке (озеро Хасан, на
границе с Японией). С сентября 1939г. находился в соста-
ве 17 Красной Армии, которой руководил легендарный мар-
шал Жуков. Жуков тогда был комкором – командиром кор-
пуса. (После 1940 года это звание соответствовало чину
генерал-лейтенанта.) Уже в 20-летнем возрасте отец был
начальником физподготовки дивизии. Участвовал в русско-
японской войне, в битве за Халхин-Гол. Во время Великой
Отечественной Войны был ранен под Ленинградом, отправ-
лен в иркутский госпиталь, после ранения вернулся в строй.
В редкие часы отдыха организовывал для военнослужащих
концерты, писал стихи, вел концертные программы.
После победы 9 мая 1945г. продолжал служить, из армии
уволился в марте 1946 года. Вот два его стихотворения,
написанные во время войны.

СЕСТРИЦА

Мы знали девушек с несмелым робким взглядом,
Боявшихся в лесу простого пня.
Теперь они в шинелях с нами рядом,
На поле битв, на линии огня.

Лесные пни их больше не пугают,
У них сейчас спокойный твёрдый взгляд.
И страха, кажется, совсем не знают,
Когда спасают раненых солдат…

Есть в книге жизни светлые страницы –
Особые, в которых красота.
Но слово драгоценное «Сестрица»
Солдаты произносят неспроста!

Такого слова попусту не скажешь,
И слово это надо заслужить,
Такого слова не найдётся краше,
В него всю душу хочется вложить.

На поле битв, где пули хлещут градом,
Где оставляет бой кровавый след,
Она идёт в шинели с нами рядом,
Для подвигов, для славы и побед!

А.И.Рысин, 1941-1945гг.

ХАЛХИН-ГОЛ

Степные просторы, бескрайние дали.
Японцы с войной к нам пришли.
На этой земле мы им места не дали,
Зато под землёю нашли!

Где были полки их, там пусто и голо,
Лишь кости белеют одни…
Запомнят они берега Халхин-Гола,
Позор свой запомнят они!
А.И.Рысин. 1939г.

14. Первый День Победы без тебя...
Анна Сабаева
   
(памяти отца посвящаю)
 
    День Победы… Первый День Победы без тебя, папа… Это твой праздник. И без тебя для нас он не имеет того смысла, каким был наполнен все эти годы…  Я помню этот праздничный день с того самого момента, когда стала себя осознавать.  Ты начинал готовиться к нему с самого раннего утра:  тщательно брился, стряхивал с бритвы оставшиеся волоски, потом давал мне провести ладошкой по твоей щеке – смотри, как  гладко выбрился! Надевал хорошо выглаженные брюки, пиджак с орденами и медалями – и мы отправлялись на парад.  В этот день всегда было по-настоящему тепло:  радостные флюиды подтвердившей свои права, устоявшейся весны пронизывали насквозь каждую клеточку тела; бравурная музыка, гремевшая на улицах, усиливала восторг, а толпа народа с сияющими открытыми улыбками не раздражала, а притягивала к себе: хотелось стать ее маленькой частичкой и так же, как и все вокруг, кричать с упоением “УРА!!!” в ответ на призывы громкоговорителя.  Ты сажал меня на плечи, чтобы я, “малявка”, могла увидеть, как могучие ряды нашей лучшей в мире военной техники медленно проезжают по улицам города, ощутить их мощь, а себя – защищенной и уверенной в том, что живу в самой лучшей и надежной стране в мире! И чувство это переполняло радостью и гордостью. На обратном пути ты рассказывал мне, как воевал, вспоминал разные военные эпизоды, говорил о том,  как много значил этот День Победы для всех нас. Мама ждала нас дома с праздничным обедом, приходили гости – ты разливал в бокалы шампанское, друзья вспоминали тех, кто не вернулся с войны, и выпивали за то, чтобы война больше никогда не повторилась! Потом ты включал старенький проигрыватель, ставил пластинки – большие блестящие черные  диски фирмы “Мелодия”, и комната наполнялась звуками популярных песен: все веселились и танцевали. Вечером выходили на улицу посмотреть праздничный салют. Часто ходили в Стрыйский парк, где салют был особенно хорошо виден, и ты иногда приносил мне “кусочки салюта” – гильзы от “салютных” патронов, которые с радостными воплями искали и разбирали мальчишки, подбегая насколько можно близко к салютной установке. Наверное, мальчишеский дух был в тебе всегда...  Беззаботным мальчишкой ведь в детстве тебе побыть не удалось. Ты рано лишился отца – он погиб на Первой империалистической, и бабушка воспитывала вас с сестрой одна. Оставшись единственным мужчиной в семье, ты с детства привык брать на себя всю ответственность за семью. А для этого надо было быть сильным, и ты это понимал уже тогда. Помнишь, как ты вместе с другими деревенскими мальчишками закалялся, ныряя зимой в ледяную прорубь? “Качалок” тогда не было, да они вам были и не нужны: в деревне хватало тяжелой мужской работы, которую вам, мальчишкам, приходилось выполнять – мужчин в деревне оставалось мало... С четырнадцати лет тебе пришлось начать взрослую жизнь, работать на любых, даже самых тяжелых, работах, чтобы содержать семью. Перед войной тебя взяли в цирк воздушным акробатом, где ты выполнял разные трюки, в том числе прыгал со стола на пол на руках (тогда мало кто мог это делать), потом стал профессиональным спортсменом... Война началась для тебя еще на Халхин-Голе, в 1939 году. А закончилась в 1946-м…  Я – послевоенный ребенок. Это было трудное, но счастливое время. Помню узкую винтовую лестницу в доме на улице Фрунзе (где я родилась), по которой ты поднимался с охапкой дров (колол ты их в подвале, где поленья хранились). Я стояла и ждала тебя на лестнице, а ты наклонялся ко мне, подставлял свой лоб с крупными каплями пота и говорил – видишь, какой мокрый?  Дрова нужны были для печки, центрального отопления у нас не было. В это послевоенное время случались перебои с продовольствием, длиннющие очереди за хлебом, не хватало обычных повседневно-необходимых товаров, жизнь была нелегкой… Но я  этого не замечала – ведь рядом была мама и ты, и вы вместе делали все возможное и невозможное, чтобы меня эти проблемы не коснулись и у меня было счастливое детство, которого не было у вас…
     В последний год своей жизни ты много болел. И я понимала, как тяжело человеку, который всегда находился в отличной спортивной форме (помню, как во время празднования своего 50-летнего юбилея ты сделал стойку на руках прямо на праздничном столе, чтобы показать, что не потерял своих спортивных навыков, - причем ни одна тарелка, рюмка или бокал даже не шелохнулись!), ощущать свою беспомощность. Но ты держался молодцом: врачи удивлялись, сколько силы воли в твоем обессиленном болезнью теле. И почти до последних минут ты не терял силы духа и присущего тебе всегда чувства юмора…  Помню, как ты сказал мне в больнице, в своей ветеранской палате, слова, которые хоть немного сглаживают чувство потери : “Именно такую дочь, как ты, я и хотел иметь всю свою жизнь!”. Спасибо тебе, папа, за это. За все, что ты сделал для меня в этой жизни: отцовскую любовь, добро, тепло, заботу, которую ты мне дарил, за твои сильные руки, которые вели меня по жизни и поддерживали тогда, когда я в этом особенно нуждалась. Прости за то, что я могла быть еще терпимее и добрее к тебе; за то, что иногда во время твоей изнурительной болезни сдавали нервы и не оставалось сил, не хватало выдержки – я так надеялась, что ты еще сумеешь встать на ноги… Но этого не произошло.  Я часто думаю о тебе, вспоминаю, как ты иногда брал меня  с собой на летние сборы или соревнования, твоих любимых учеников-игроков ( ведь среди них были Александр Кафельников – отец всемирно известного теперь теннисиста Евгения Кафельникова; Владимир Кондра –  впоследствии один из лучших “связующих” сборной России, которого в Париже называли “волейбольным Пеле”). Я так гордилась тобой,  успехами и достижениями твоей команды, в которой ты был “играющим тренером”! Это большое счастье – быть дочерью человека, которого заслуженно уважают, любят и ценят все, с кем он делил свой жизненный путь. Спасибо тебе за это! И светлая тебе память!

Ты жизнь прожил достойно, честь по чести.
Спортсменом был, работал, воевал.
Не выносил предательства и лести,
Других своим примером окрылял.

Тебя любили все: жена и дети,
Знакомые и близкие друзья.
Добра желал всем людям на планете,
Как будто все они – твоя семья...

Всем близким отдавал ты по частице
Свою любовь, душевное тепло.
За это мы могли тобой гордиться...
Но отчего же так не повезло?

Немало в жизни было испытаний,
И ты их все сумел преодолеть.
Достоин всех своих высоких званий,
За Родину готов был умереть.

Но смерть настигла не на поле боя,
Настал прискорбный и нелёгкий час,
И с болью попрощались мы с тобою…
А ты ушёл в небытие от нас.

С любовью безграничной, бесконечной
Мы думаем и помним о тебе,
В сердцах хранить мы память будем вечно
О героической твоей судьбе!

15. В День Победы
Анна Сабаева

ВЕТЕРАНАМ

С утра подъём и ликованье
В душе у каждого звучат.
И льётся на одном дыханье
Военных песен дружный лад.

Весеннее многоголосье –
Раскаты бравого "Ура",
Военные чеканят поступь,
И веселится детвора…

За этот праздник жизнь отдали
Отцы и деды. Память им!
А мы их ордена, медали
Для внуков наших сохраним.

ФРОНТОВИЧКАМ

У фронтовичек головы седые,
Давным-давно закончилась война.
Уходят в прошлое дни боевые,
А на полях сражений – тишина.

Спасибо вам, что выжили – и живы!
Сто пуль вы обманули, сто смертей.
Так пусть же ваша жизнь течёт счастливо,
Вы заслужили радость мирных дней!

16. ЛЮСЯ
Роза Салах
Специальный приз №6
      
   Иван Архипов встал рано. Сегодня воскресенье, 22 июня 1941 года.  Утро солнечное, жаркое. Но на душе  неспокойно, тревожно.  Дочурка Люся спит, она ещё совсем маленькая. Ей недавно исполнилось четыре  года.  Её тёмно-русые волосы  разлетелись  по подушке. Чуть улыбается, возможно,  видит хороший сон.  Иван подправил  одеяло,  укрывающее Люсю.
 -  Спи, дочурка, спи, - сказал и вышел на улицу.
  Семья Архиповых жила на  улице Герцена.  Тихо вокруг. Иван присел  на скамейку перед домом у черёмухи,  которая уже отцвела, но в воздухе чувствуется её аромат.
  -  Как хорошо,  что не надо идти на работу, отдохну немножко, погуляю с дочкой, - подумал Иван,  начальник  отдела  кадров  Дома  советов, - на Волгу с Люсей съездим, покупаемся, надо бы её научить плавать. Шустрая, смышлёная растёт. Умная будет.  Привстал, но тут заметил бежавшего в его сторону парня-соседа.
 -  Война, дядя Иван, война началась с немцами, сегодня рано утром,  с рассветом они перешли наши границы.  Бомбят наши города.
 -  Надо идти в Дом советов. Немедленно ехать, - решил Иван, но тут проснулась Люся. Он  умыл её, покормил и взял с собой.  Жена  Полина  в этот день работала  в ночную смену, вот-вот должна прийти с работы, но почему-то задерживается.
  В Доме советов, несмотря на ранний час, народа много.  По поведению людей,  по их печальным,  озабоченным лицам  Люся поняла, что случилась большая беда, прижалась к отцу и спросила:
  -  Папа, что такое война?  Она здесь, в Доме советов?  Будут стрелять? Давай уйдём отсюда…
  Отец и маленькая Люся шагают домой по улице Ленина. Люся вдруг заплакала.  Прохожие, ещё не знающие о начале войны, спрашивают  у папы, почему его дочь  плачет, и он не может её успокоить.
   Через две недели Иван покинул Чебоксары, оставил дома дочь и жену.  Отправили  Ивана на срочные курсы  командиров  противотанковых орудий.  После учёбы  Иван  побыл дома недолго.  Зима. На Волге выдалась холодная зима.  Давно такого мороза не было.  За ночь снега выпало столько, что перед калиткой образовались огромные сугробы.  Иван  из сарая  достал деревянную лопату,  прорыл траншею к калитке. Затопил последний раз печь. Из трубы дома Архиповых шёл тихий сине-серый дымок.  Иван с полки снял котомку с вещами, собранную ещё вчера, попрощался  с  супругой,  посадил на колени Люсю, сказал:
  - Дочь, ты меня проводишь, а маме по снегу идти тяжело. Ты её береги, помогай по дому, её слушайся.   
   Застучало сердце жены Полины Сергеевны. Она обняла мужа, прижалась  к  нему, стала его целовать, причитать, точно чувствовала, что последний раз видит его,  навсегда  прощается с ним.
  Перешли глубокий овраг два родных человека: крепкий плечистый мужчина и девочка-крошка поднялись на горку к Московской улице.  Было холодно. Иван снял с себя пиджак, укутал им свою дочь, ещё раз  её обнял, прижал к себе – слёзы сами покатились по щекам.
  - Дальше, Люся, не ходи. Спустись вниз, шагай осторожно, иди домой. Мама беспокоится. А я пойду. Ждите меня. Я вернусь к вам.
  - Нет, папа, иди ты, а я буду смотреть тебя в спину, - не сдаётся Люся.
  - Дочка, послушайся своего  папу. Иди домой.
  Послушалась Люся. Долго стоял на горке  Иван, провожая  дочку,  пока не скрылась из вида маленькая дочка.
   Лейтенант Иван Архипов  направляется защищать  от врага  город  Сталинград.  Сразу на фронт.  Всё понимал лейтенант Архипов,  сегодня же он выезжает в Сталинград,   оставляет одних  дочь  и  нездоровую  жену.
  Люська-непоседа всё ждала  отца. В каждом человеке-солдате видела лицо родного человека.
Соседка по дому Маргарита  пригласила  Люсю в госпиталь, где работала санитаркой. Много раненых,  койки стоят даже в коридорах.  В фойе госпиталя кто-то включил патефон. Ходячие солдаты, санитарки,  услышав музыку, собрались в небольшом зале-коридоре, закружились в вальсе,  пустились в пляс…
 -  Яблочко,  яблочко  включи! – просит солдат, забинтованный с головы до ног. Его в коляске подвезла санитарка. Вышел на середину молодой боец, раненный в руку,  а ноги-то целы.
 - Давай, Мишка, давай за нас пляши, не жалей ног! – кричат солдаты.   Вдруг выходит,  выбегает на середину зала Люся, поёт и пляшет: «Эх,  яблочко, куда катишься?»  Смех, хохот, аплодисменты.
 - Вот это да! Девочка, давай вприсядку!
 - Ой, девчушка упала, поднимите её!
 - Я не упала, я сижу на лодке, гребу, не мешай мне! – отвечает солдату Люся.
  Люся продолжает плясать. Всем весело.
 - Спасибо тебе, девочка! Спасибо, Люся! – благодарит её молодой  лейтенант.
 - Завтра этот симпатичный молодой лейтенант с утра отправляется на фронт, в Москву, - шепнула медсестра соседке Люси.
  Однажды Полина Сергеевна выбрала время для прогулки  с дочкой. Она только что сдала кровь,  за что получила продукты, дали ей несколько дней выходных. Так что сегодня вкусно покормит свою дочь и погуляет с ней  по Набережной.
  Идут они по Красной площади Чебоксар. Направляются к Волге, чтобы полюбоваться красотой реки.  Отдохнуть после работы,  и вдруг Люся дёргает мать за руку:
  - Гляди, мама, солдат с одной ногой на костылях. Он за девушкой бежит. Ему больно, мама, больно! Останови тётеньку, мама!
  Полина Сергеевна слов не находит, что ответить дочери.  Солдат на войне  потерял  ногу, воевал, после госпиталя вернулся домой, встретил свою девушку, хочет с ней поговорить, а она? Не желает видеть калеку,  инвалида.  А перед началом войны, провожая его, обещала ждать.
 - Парень, пожалуйста,  не беги! Она тебя не достойна! Встретишь ещё свою суженую, вон какой ты красавец! Любая за тебя замуж пойдёт, - подойдя ближе к парню,  успокаивает Полина Сергеевна.  – Ты жив, вернулся домой, а вот мой муж,  её папа, погиб под Сталинградом.  В прошлом году получила похоронку. Ты жив, счастья тебе, солдат!
  Люська стала Людмилой Ивановной Архиповой.  Фамилию отца не поменяла,  гордится  им,  командиром  противотанковых орудий. Ездила вместе с учащимися средней школы №4 города Новочебоксарска на экскурсию в Волгоград. Возложила цветы к подножию мемориала  Матери Родины. В списках погибших нашла фамилию отца, хотя не совпадает одна буква в инициалах. Может, просто вышла ошибка?
  Память об отце незаживающей раной тревожит сердце Людмилы Ивановны. Навсегда останется Он в памяти дочери,  внука,  правнучки  и  правнука!

17. В рубашке родился
Роза Салах
Специальный приз №6
 
Весть о начале войны с фашистами быстро дошла до деревни Кызыл-Чишма, расположенной недалеко от большого красивого посёлка Батырево.
- Карим, тебе повестка пришла, из военкомата принесли! – кричит Абзал своему другу, бежит за ним, за его машиной «ЗИС».- Остановись! Подожди! Значит, скоро и мне принесут. Мне тоже исполнится восемнадцать, так что с тобой вместе будем воевать.
 Карим притормозил машину, вышел из кабины, взял повестку – учащённо забилось сердце.
- В военкомат явиться завтра к девяти часам утра,- Карим обратился к Абзалу.- Кто за руль моей машины сядет? Ты?
- У меня водительских прав нет. Ты меня учил водить, неуверенно за рулём сижу. Не смогу я, как ты.
- Сможешь!
- Так и я на войну прямо за тобой, Карим, ты первый шофёр в деревне. Все тобой гордятся. Как теперь в деревне без тебя? Кто будет ездить в район, в город? Кто поедет в Чебоксары?
- Три месяца поработаешь за меня, успеешь собрать урожай…
  Карим ушёл на войну. Водительские права хранил в сапогах. Верил: скоро закончится война, вернётся в деревню, сядет за руль, женится на самой красивой девушке Рабиге. Воевал он в Белоруссии, водил машину, ходил в разведку, выполнял разные поручения командиров.
- Сержант Гаязов! Рядовые Петров, Яценко! К капитану.
- Под Витебском, отсюда в пяти километрах, скопление вражеской техники – Вам необходимо разведать подходы к складу боеприпасов, изучить обстановку, охрану. Вы должны выполнить задание в течение суток. Отправляетесь на рассвете. Лето. Ночи короткие. Полнолуние, светло. Будьте осторожны. Удачи!
  Склад обнаружили быстро. Рядовые залегли на обочине дороги под раскидистым дубом. Ночью движение фашистской техники почти прекратилось. Немцы на чужой земле чувствовали себя полными хозяевами. Сержант Гаязов подполз ближе к складу, встал в полный рост, хотел снять часового, но сзади получил сильный удар в спину, затем в голову, потерял сознание. Очнулся – понял, что лежит в сарае. В голове  шум, сильные боли в спине, видно, били. Сержант подполз ближе к стене сарая – заметил часового, с ним огромная овчарка, которая, услышав за стенкой шорох, завизжала – из избы выбежали другие немцы. Они вошли в сарай, дали волю своей собаке. Один из фашистов из колодца притащил ведро холодной воды, облил ею русского солдата, продолжающего лежать на кучке соломы, уже искусанного, окровавленного, снова потерявшего сознание.  Со  вчерашнего дня он ничего не ел.
  Прошло три дня. Немцы от сарая не отходили. На этот раз часовой без собаки, сидит на бревне спиной к сараю, посвистывает, поёт. Карим определил, что часовой пьяный. Проверил засов – дверь открыта. Подождал несколько минут – тихонько вышел из сарая, немец не слышит, как будто бы спит, и  вокруг никого.  Карим чудом спасся, «В рубашке родился!» - подумал солдат.
  Через день склад вражеских боеприпасов был уничтожен.
               
                *  *  *
Осенью сорок первого и Абзал воевал с фашистами на юге Украины. И тоже на второй год войны попал в плен. Как и его друг Карим, Абзал пошёл в разведку в расположение немецких танков. В части он считался лучшим разведчиком, выполнял самые сложные задания.  Однажды ему не повезло. Под Курганинском попал в плен. С ним фашисты не церемонились: не били, не допрашивали, а просто бросили в какой-то погреб - яму и замуровали. Ни дверей, ни окон. Три дня лежал, откуда-то поступал воздух. Абзал дышал. В яме темно, ощупью изучил обстановку, изучил своё «жильё». Потерял чувство времени. По его расчётам, прошло примерно три дня. Вдруг над его головой кто-то стал копошиться. Так чётко слышно: тяжело дышит, лапой или же руками разгребает землю, делает подкоп. Работает с перерывом. Абзал соображал, пришёл к выводу, шепчет:
- Наверно, ночь. Ночью работает. Неужели человек? Может, меня спасают, наши пришли. Узнали обо мне, кто-то передал им. Нет, не может быть! Фашисты зарыли меня на смерть,  наши об этом не знают. Значит, это медведь, волк или собака, - рассуждает Абзал.- Звери тоже голодные, как и я. Посидел, полежал. Хорошо, что есть доска, не на голой земле сижу.
  Копальщик стих. Абзал решил, что он устал, теперь отдыхает. Вдруг сверху послышался тот же шум: снова роет, часто дышит, чует человеческий запах. «Нет, это не человек!» – подумал Абзал.- Сколько же я здесь нахожусь? Не три дня, больше.
  Наверху снова стало тихо, но ненадолго. Зверь начал работать с остановками. Пятый или шестой раз подходит к яме, усердно копает землю. Абзал заметил просвет, он насторожился, затем обрадовался, снова насторожился. Тихо сидит, не шевельнётся. Зверь работает без отдыха. Образовалась дыра. Абзал рассуждает: « Что делать? Можно просунуть голову, но как подняться? Подставлю доску, но нет сил».  Опять тишина.
- Куда исчез зверь? Неужели кто-то его спугнул? – спросил себя Абзал. Подставил доску к стенке, полез наверх, ноги не слушаются. Снова и снова карабкается он по доске, ползёт к дыре, к свету.
- У меня получится, вырвусь отсюда. Мама мне всегда говорила, что я в рубашке родился, об этом говорила не раз. Сейчас просуну голову в дыру. Голова пролезла, значит, и туловище пролезет,- успокаивает себя Абзал.
  Вышел на свободу человек, выкарабкался. Темно, ночь. Кто же спаситель человека? Да вот же он! Собака! Она, уставшая, видно, и голодная, плетётся в сторону населённого пункта. «Где я? Должно быть, недалеко море»,- присмотревшись вокруг, спросил себя Абзал и направился к домам, но услышал немецкую речь. Он повернул к лесочку. В лесу лежат трупы молодых советских солдат. Значит, здесь были бои. Хотел идти дальше, но по шуму понял, что немцы на машине едут к лесу. Абзал тут же сообразил: едут за трупами. Лёг на землю, бежать нет сил, ползти тоже. Немцы приближались. Притворился мёртвым. Немцев трое, немного. Они спрыгнули с машины, стали кидать мёртвых в кузов, как мусор, как поленья дров. Подъехали к берегу моря, сбросили всех в воду и уехали. Абзала сбросили последним, попал на берег, выполз – опять повезло. Терял сознание, полз, полз долго, ел траву, какую только можно было. «Буду, буду жить»,- твердил  он. Заметила его, полуживого, обессиленного, жительница Курганинска, молодая девушка с красивым именем Мария. Она счастливца лечила, кормила с ложечки, выходила. «Видно, ты, парень, в рубашке родился»,- говорила Абзалу Мария. Полюбили друг друга татарин Абзал и казачка Мария. Поженились, жили долго. Недавно похоронила Мария своего мужа, солдата Абзала.
  Вернулся домой в сорок шестом и Карим Гаязов. Работал в своей деревне Кызыл-Чишма шофёром. Рубцы от укуса собак так и не зажили. После войны родилась дочь-красавица София. Солдат Карим умер в 1975 году от ран и собачьих укусов, полученных на войне. Себя он считал счастливым человеком: вернулся с войны живым, всегда говорил:
- В рубашке родился!

18. Воробьиная жизнь Саньки
Галина Санорова
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
   
"В мире есть царь: этот царь беспощаден,
   Голод названье ему."
                Н.А.Некрасов

День только-только нарождался. Деревня еще спала. Санька проснулся внезапно от всепоглощающего голода. Хотелось есть, есть и есть. Слопал бы ведро каши. Да где ее взять? Был бы рядом друг Пашка, усыпил бы сейчас так же, как  на уроке вводил в сон голодных, замерзших, ревущих первоклашек. Не до знаний 7-летним ребятишкам. Понимают, что война, хлеба нет, а есть-то ох как хочется. Задают такого реву с голодухи, а учительница знает Пашкины способности, зовет его, чтобы помог забыться мелюзге. Ложатся головой на парты, под Пашкиным взглядом и убаюкивающим голосом закрывают глаза и так сладко дремлют, будто и нет голода и войны. Бабка у него знахарка, вот и научила 12-летнего мальца всяким премудростям.

   Ох, нет Пашки, голод же, как хищная птица, разрывает желудок, не дает ни о чем думать. Хлеба бы кусочек, хотя бы крохотную морковочку или свеколку, но в доме хоть шарОм покати. Всё уполномоченные выгребли для фронта, для победы. Мать припрятала в подполе маленький мешочек картошки, нашли. Заревела в голос, троих детей чем-то кормить надо.

   Еле встал Санька, умылся, одел свои заплатанные штаны, рубаху на исхудавшее тело и пошел в поле работать. Снег только-только растаял, но посевная шла во всю. Семенная пшеница была протравлена, и от вредителей, и от голодающих людей. Трудно удержаться подростку, так и затолкал бы в рот горсть зерна, но страх смерти удерживал его. Надеялся, что мать, как в прошлый раз, набьет немного зерна в чулки и трусы, отварят его дома в нескольких водах, и можно будет съесть. Кружилась голова от предвкушения еды, вот-вот упадет от слабости, выдержал, день проработал. Долгожданная ночь наконец-то наступила.

   Дома узнал, что матери не удалось взять хоть чуточку пшеницы, бригадир неотступно наблюдал за ней, то ли потому что красивая, то ли заподозрил, что таскают потихоньку . «Ничего,- сказала мама,- сегодня сдохла корова на ферме, её уже закопали. Когда совсем стемнеет, пойдем, откопаем, отварим в трех водах, вот и будет еда.»   

   Собралось 5 семей, с лопатами, с ножами и топорами для разделки туши, пошли откапывать. Опять беда и бескормица, кто-то успел раньше.

   Утром совсем не осталось сил. Но надо пахать и сеять, больше некому. Нет мужиков, все на войне, остались бабы да дети. А во рту не было ни макового зернышка уже два дня. Встал, еле поплелся на работу, если не выработаешь необходимое количество трудодней, то судили и садили. Вот оно зерно, так и просится в рот. Не было никаких сил терпеть, это же еда, взять всего лишь горсточку и съесть, ну что будет от маленькой горсточки. Прожевал, проглотил и  даже не почувствовал насыщения, ещё поесть чуть–чуть, так вкусно, и будь что будет…

   Когда потерял сознание, бабы бросились к нему, пытались отпоить, вызвать рвоту. Такие случаи уже были, иногда детей и подростков удавалось спасти. Саньку не удалось…

P. S. Все события реальны, записаны со слов мамы и бабушки. В нашей деревне от протравленного зерна умерли трое подростков.

19. Это грозное слово - война!
Галина Санорова
Призёр  в Основной номинации «ВТ»

Это грозное слово - война.
Взорвалась от него тишина.
Льется кровь, руки, ноги летят.
Не вернется домой наш солдат!

     Это жуткое слово - война!
     Ты ужасна, ты нам не нужна.
     Погибают на ней мужики,
     Дети, женщины и старики!

Это смертное слово - война.
Но кому-то ты сильно нужна.
Если пули свистят вновь и вновь
На земле вымирает любовь!

     И купаются мрази в крови.
     Набивают карманы свои.
     Из-за этих богатств опять
     Кто-то будет других убивать!
   
20. Бабушкино лихолетье
Галина Санорова
Призёр  в Основной номинации «ВТ»
               
Нас называют навозом истории.
                Но без навоза не вырастет и роза.

   Хоронили мою любимую бабушку. Воспоминания вихрем проносились в моей голове. Мне 5 лет. Воскресенье. Бабушка ещё не потеряла свою красоту, прихорашивается, одевается в яркое платье, и мы идем по гостям к ее деревенским подружкам и соседкам. Пьем чай, 45 - 50-летние «старушки» сплетничают, обсуждают деревенские новости. Вот Абрам вернулся с войны, женился на молоденькой учительнице, бросил деревенскую девушку, которая его дождалась, а лада в новой семье нет. Погнался за образованной, а толку-то. «Эх, война, ты война, ты меня обидела, ты заставила любить, кого я ненавидела». Вспоминают военный голод, когда ели пропастину, отваривая в нескольких водах. Собирали картофельную кожуру с председательской помойки, чтобы как-то дожить до весны. Обувь быстро износилась, сшить новую не из чего, ходили босиком до самых морозов, когда ноги уже примерзали к камням, грели ноги в свежих коровьих “лепешках”. Помолились за упокой души двух отроков, которые, не выдержав голода, наелись во время сева семенного протравленного зерна и умерли. Помолились и за деда Германа. Дед заболел и не смог выйти на работу, к нему пришел бригадир, сказал, что дед притворяется, и избил его. На следующий день Герман умер….. Вспомнили, как после революционного лихолетья, стали хорошо жить до войны, зерна давали вдоволь, а овечьей шерсти аж 7 килограммов на трудодни. Не было в колхозе лентяев, хорошо работали, вот и жили «будь, будь», а тут этот проклятый Гитлер. Осудили пьянчужку Ларьку, но что с него взять, он не из кержаков, он мирской, вот и пьет. А у кержаков питие – это грех. Но я – непоседа, верчусь, тяну бабулю домой.

   Бабушка верующая. В переднем правом углу прибита полочка (божничка), на которой стоят 3 иконы. Бабушка рассказывает мне про Бога и просит молиться, но у меня столько дел и совсем мне не до молитвы: и на улице так интересно, и в цветные стеклышки поиграть, и в прятки… Все-таки я соглашаюсь помолиться и бабушка достает с божнички из-за иконы полконфеты – божий подарок за усердную молитву. Время послевоенное и в нашей деревне еще не продают конфет, я каждый раз  жду с нетерпением эту сладость и верю, что мне ее послал Бог за усердие. Я так и не узнала, откуда у бабушки конфеты, спрашивала ее потом, но она, хитро улыбаясь, отвечала:”От Боженьки”.   

   Мне 9 лет. Мама и отчим переезжают в другое место и забирают меня с собой. Я теперь буду одна без бабушки, мне так плохо и тоскливо, слезы душат меня и я плачу навзрыд, никак не могу остановиться. Как же я теперь буду без бабушки! Кто будет за мою усердную молитву доставать с божнички конфету, кто будет меня жалеть, кому можно будет рассказать обо всех своих проказах, не боясь наказания. Мама сначала утешала меня, потом начала ругаться, ничего не помогло, слезы все текли и текли.

   Я  старшеклассница. Мы теперь живем в городе, и бабушка переехала к нам. Моя подружка и я – девочки красивые, отличницы и комсомолки, но на мальчиков уже заглядываемся и просим бабушку погадать на картах. Гадая нам, бабушка вспоминает и свою молодость. Была красавицей, любила парня из своей деревни, но родители выдали замуж за другого из соседнего села. Прожила с ним 2 года, муж ,суровый и злой по характеру, иногда даже бил ее , такого она не перенесла и убежала с ребенком на руках. Вышла снова замуж, родила 5 детей. «Работаю в поле, чувствую, что скоро рожать, иду домой, топлю печь, кипячу воду, собираю всё для родов, иду в баню, а оттуда прихожу домой с родившимся ребенком»,- рассказывала она. Мне и сейчас – дважды маме трудно представить такое. «А когда твоя мать – первородка не смогла разродиться трое суток и никакие повитухи не помогли, я своей рукой вытащила тебя на свет божий. Ты уже была синяя, и тебя еле удалось заставить заплакать. И вот какая девка выросла»,- продолжала она. Всюду мне помогала бабушка с первых секунд жизни!

   Вспоминает и голод во время войны, когда забирали всё, даже свою картошку выгребали из подпола, всё для фронта, всё для победы, а колхозники были еле живы от голода, ели всё, что можно и даже нельзя есть. «Вот пропадет корова на ферме, придет зоотехник, обследует ее и закопают за селом. А мы ночью с лопатами идем, откапываем, делим, отвариваем в нескольких водах и едим. Наверное, поэтому и болею теперь. Но не унывали же, старались выжить и верили в победу. А сейчас молодёжь совсем не умеет веселиться. С водкой – какое это веселье,  вот мы и частушки пели, и хороводы водили, и плясали и все от души, а не от вина. А какие весёлые случаи рассказывали, как шутили. А нынче сядут за стол, наедятся, напьются, разве это веселье»,- рассуждала бабушка. Она уже сильно начала болеть, но никогда я ее не видела праздной, всё время что-то вяжет, убирает, готовит. Часто повторяла бабушка, что только в городе и начала жить по-человечески. В колхозе работали от зари до зари, не разгибая спины, а придешь домой, скотину надо обиходить, детей накормить. Вот и ложишься спать после полуночи,  с рассветом уже встаешь и бежишь на работу. Работали за трудодни, на которые должны были выдавать часть урожая, но часто получалось, особенно после войны, что ничего не давали, и работали только за палочки в тетради бригадира. Я удивлялась, почему от такой тяжелой жизни не уехали из деревни. «У колхозников не было никаких документов, и чтобы получить паспорт, нужна была справка из сельсовета, а справки никому не давали. Вот так и жили»,- отвечала бабушка. Было ясно, что так бедствовать и мучиться никто бы добровольно не согласился,  вот и устроили крепостное право.
И я старалась хорошо учиться, чтобы получить высшее образование, а не надрываться в колхозе за палочки в тетради. Хотя жизнь в деревне становилась другой и колхозники стали иными. Но это уже следующая история.

   А бабушку я буду вспоминать, как самого близкого, доброго, родного человека. Она любила меня, баловала, хотела, чтобы моя жизнь была счастливой. Не дай Бог нам пережить то, что пережило её поколение. Даже 90-е ельцинские годы просто цветочки по сравнению с их ягодками. Она была трудолюбивым, светлым человеком. Перебирая бумаги после её смерти, я нашла почетную грамоту лучшей доярке с портретом Сталина и его словами:"Сделать колхозы богатыми, а колхозников зажиточными". Бабушка вспоминала о слётах передовиков колхозного производства в краевом центре, но никогда не говорила, что работала так хорошо, что была лучшей дояркой. Вспоминала только изнуряющий труд. При такой жизни ни разу не накричала на внуков, всегда была с ними ровной ласковой. Злой я её никогда не видела. Рассказывали, что когда я научилась ползать, то добралась до ведёрной корчаги с мёдом, разлила мёд, а бабушка вместо того, чтобы ругаться, начала меня целовать со словами: «Наконец-то дождалась, когда внучка начала проказничать».
 
   Светлая тебе память, моя милая бабушка Елена Кондратьевна Медведева.

21. Ровесник Победы
Миша Сапожников
Специальный приз №13

От пяти и до восьмидесяти лет
В День Победы встречаю рассвет.
Взрослел я с годами и праздник старел,
Но для  Победы возраст не предел.

Сколько радости он мальчишке дарил,
Хоть отец мой погиб, Победы не дожив.
Помню яркое солнце, оркестров звон,
Фронтовиков наградами одаривал он.

Годы Празднику добавляют грусть,
Выпью рюмку за тех, кого не вернуть.
Светлую память о них хочу помянуть,
Из жизни людей войну надо вычеркнуть.

Мои внуки и правнуки, не знайте войну,
Она сеет народам всем только беду
Украшайте планету – нашу Землю,
Живите в радости и в любви ко всему!

22. Дитя войны. Часть 1
Миша Сапожников
Специальный приз №13
               
Посвящается памяти моего отца Сапожникова.Я. М.
                погибшего на войне.

Отношу себя к категории «Дети войны» и по возрасту, и по тем многочисленным испытаниям, которые мне уготовила война.

Родился в 1940 году в городе Речица Гомельской области Белоруссии. Мать рассказывала, что зима в том году была  очень суровая, многоснежная. Морозы стояли сорокоградусные. С матерью в роддоме лежала женщина из деревни (она тоже родила мальчика). Из-за погоды, к ней никто не мог приехать, и мать её подкармливала. Потом, когда эта женщина бывала в Речице, она встречалась с матерью, и угощала её дарами своего сельского труда. Любимой темой разговоров были, конечно, сыновья.

У матери были три брата и две сестры. Она была старшей из детей. На её плечи ложились хлопоты и заботы  о младших детях.

До войны она ездила в город Воронеж к сестре. Там и познакомилась с Яковом Сапожниковым – моим будущим отцом. Они поженились и уехали жить в Речицу. О прошлом отца знаю мало, так как в 11 лет он остался сиротой. Как вспоминала мать, он легко выучил белорусский язык и устроился на работу в редакцию местной газеты рецензентом. Мать говорила, что отец меня очень любил, но я его не помню.

И вот пришла война. Она пропахала чёрной жирной бороздой нашу мирную жизнь на три этапа: до войны, сама война – чёрная борозда, и послевоенное время. Мать рассказывала сон, приснившийся ей накануне войны: «Во двор въехала грузовая машина, и на ней из нашего дома увезли шесть гробов».

Когда грянула война, местные власти заявили, что жителям еврейской национальности  необходимо срочно эвакуироваться, немцы их в живых не оставляют. Но с собой брать ничего не надо, Красная Армия быстро выгонит немцев за пределы родины. Семья выехала, ничего не взяв с собой, даже теплых вещей для детей. Ехать решили в Воронеж, там жило много родни. Да и немцев до Воронежа разве допустят? Мужчин сразу мобилизовали. Отца я больше не увидел.

27 июня сорок первого года наша семья, вместе с другими погрузились на баржу и поплыли вниз по Днепру до города Днепропетровск. Там должны были сесть на поезд до Воронежа. Видимо, суматоха тех дней для меня, ребёнка полутора лет, оказалась стрессом, так как именно эти моменты стали моими первыми воспоминаниями. Помню баржу, на которой плыли. Разделённую на две части: открытую с кучей щебня, и закрытую, вдоль которой лежали  длинные, ровные брёвна. В памяти осталось, что на барже было много детей, которые играли на них. За брёвнами стояла голубая будка, в которой детям давали манную кашу. Вкус этой каши запомнился на долгое время.

Однажды, стоя на открытой части баржи с ужасом увидел, как с неба в воду падают люди. Позже, когда поделился этими воспоминаниями со старшим братом, он объяснил, что это были немецкие десантники. На этом моя память о тех днях обрывается.

Что было дальше, рассказала мне мать. До Днепропетровска доплыли с трудом, под постоянными налётами немецких самолётов. Потом долго и мучительно на попутных поездах, в товарных вагонах добирались до Воронежа. Но там не задержались – приближался фронт. Нас направили в Омскую область.

Снова добирались долго и трудно. В поезде дети болели корью. Подхватил её,  и трехлетний сын старшего брата матери, и по дороге умер. На какой-то станции мать успела сделать мне прививку. А жена дяди, после смерти сына решила, что нет смысла спасать свою жизнь, и вернулась в Воронеж. Устроилась уборщицей в столовую. В городе уже были немцы. Какая – то сволочь доложила им, что она еврейка. Немцы её расстреляли. В это время её муж – мой дядя, находился после ранения в госпитале города Куйбышева (ныне Самара). Узнав о потере жены и сына, он, недолеченный, попросился на фронт. Попал в мясорубку под Москвой, где и погиб.

Следующий отпечаток в моих воспоминаниях оставила Омская область. Была осень. Помню пыльную сельскую улицу. Стадо коров возвращается домой при закате холодного солнца, плетёный забор, деревянный холодный дом. В нём большая белая печь, деревянные лавка и стол.

Как-то все дети перелезли через высокий забор и там собирали крапиву. Мне понравился красный листик крапивы, взял его в рот и сильно до слёз обжёг язык.

Прожили зиму с трудом. Это была мучительная пора эвакуации. Дикий холод, тёплой одежды не хватало. Дети не выходили из дома. Взрослые обматывали ноги газетами, перед тем, как обуть ботинки. И, постоянный голод.

Мать рассказывала, что этой зимой был случай, в котором она чудом осталась жива. Ей дали лошадь, запряжённую в сани, для поездки в совхоз за капустой. Она поехала с сыном сестры двенадцати лет от роду. Туда добрались нормально, загрузились и поехали обратно. Дорога шла через лес. Вдруг повалил сильный снег. Дорогу быстро занесло, лошадь остановилась и не хотела идти дальше. Надвигалась холодная сибирская ночь. Мать подула: «Это конец». И тут лошадь пошла и сама вывезла их в село.

Следующие мои воспоминания, это весна – лето 1942 года. Мне чуть больше двух лет, тоже село. Чувствую себя маленьким, едва возвышаюсь над травой, на которой сижу. Мать работает рядом на грядках. Дед, видно хозяин, дает матери еду, которой она кормит меня. Позже, когда повзрослел, мать рассказала мне, что дед запретил её кормить меня, так как она голодная не сможет работать у него.

Этим же летом мы перебрались в город Ташкент. Его помню хорошо. Мать устроилась санитаркой в госпиталь. Прожили мы там 3 года до окончания войны. Опишу лишь отдельные эпизоды жизни в Ташкенте. Хорошо помню двор и комнату, в которой мы жили. Помню арык, протекающий рядом,  будку, в которой дед по прозвищу Ёкушка, продавал детям конфеты – «подушечки» по цене рубль штука. Помню, как к нам ломились воры, а мы дрожали от страха. А ещё помню узбекскую свадьбу во дворе, с горящими деревянными столбами и большим количеством людей. Перед глазами всплывает красивый зелёный город, по которому мама везёт меня на трамвае в поликлинику, где мне вскрыли ножницами нарыв на большом пальце ноги. Из-за недоедания у детей болели органы желудочно-кишечного тракта. Я ещё болел цингой, долго не заживал фурункул, шрам от которого на животе остался на всю жизнь.

Следующее воспоминание и, уже постоянное, это осень 1945 года. Мы вернулись в город Речица. Дождь, телега, запряжённая лошадью, везёт наш скромный скарб по булыжной мостовой нашей улицы. Четверо детей сидят на телеге, четверо взрослых: дедушка, бабушка, моя тетя и мама, идут рядом. Это всё, что осталось от, когда-то, многочисленной семьи. Все дома целы, кроме нашего. Стоит без окон и дверей и без пола. Оказалось, что немцы устроили в нём конюшню.

И так, война для нас закончилась. Мамин предвоенный сон оказался вещим. Война действительно забрала из нашей семьи шесть самых близких человек. Погибли мамины братья, старший и самый младший, который вместо демобилизации, попал на войну и там сгинул без вести. Пропали без вести мой отец и муж средней сестры (у неё остались трое сыновей-сирот), с которой мы вернулись из эвакуации. Убили жену, и умер сын старшего брата мамы, да и бабушка зачахла от пережитого горя в 1946 году. Таков итог потерь. Вернулся с войны только средний брат, который воевал под Москвой. Он родился в «рубашке» в полном смысле этого слова. Ему повезло, так как до войны успел закончить три курса Воронежского мединститута, а правительство страны постановило вернуть студентов медиков доучиваться. Стране не хватало врачей. Но и ему досталось войны. После окончания института, как военный врач, побывал во многих горячих точках страны. Вернулся с войны и муж младшей сестры, которая жила в Воронеже. Он прошёл всю Европу.

Возвращаюсь к нашему полуразрушенному дому в городе Речица. Переночевали у соседей. Потом жилищная контора частично отремонтировала одну комнату (заложили окна кирпичом, настелили пол), которую мы заселили. Долго обогревались «буржуйкой» и освещались  самодельной керосиновой коптилкой. Ни мать, ни тётя не могли найти хоть какую-нибудь работу. Жили впроголодь. На многие годы сохранился запах и вкус  той варёной колбасы, которую давали тонкими ломтиками. Любимой едой был кусок хлеба, посыпанный солью или помазанный подсолнечным маслом. Сахара не было. Его заменял дорогой сахарин, купленный у спекулянтов. Ели жмых и отходы молочного производства. Мать и тётя вынуждены были заняться спекуляцией, хотя это было строго запрещено. Ездили в город Гомель, привозили оттуда на подножках вагонов мешки с чугунами, солью и продавали на рынке. На вырученные гроши еле сводили концы с концами. До 1948 года выдавали продуктовые карточки, но их явно не хватало. Помню такой случай. Мать продавала в белом мешочке соль стаканами, а я, шестилетний пацан, стоял рядом. Вдруг подошёл милиционер, взял мешочек и собрался отвести мать в милицию. Она вырвалась, бросила мешочек и меня, и убежала. Я покрутился по рынку и пошёл домой. Прихожу во двор, а за мной милиционер, выследил. Хитрый оказался, захотел выслужиться перед начальством за поимку «злостного преступника».  Сытый милиционер спросил: «Ты здесь живёшь? А где твоя мама?» Он долго ждал появления матери. Не дождался и ушёл. А мать пришла поздно вечером, я стоял и плакал. Она взяла меня, и мы крадучись ушли к её хорошим знакомым. У них прятались месяц на печи. Они люди добрые, кормили нас. Тётя рассказывала, что милиционер на следующий день снова посетил наш двор. Она полуграмотная подрабатывала у людей  мытьём полов, стиркой, уборкой и т. п., ведь у неё на руках остались трое сыновей. Моя мать устроилась на работу только в 1948 году. Она считалось грамотной по тем временам и её взяли на работу продавцом в продуктовый ларёк. Зимой ларёк не отапливался, она мёрзла даже в телогрейке и валенках. Приходила с работы в замасленной телогрейке с красными от мороза руками, и я согревал их своим дыханием, так как и дома было холодно. Выходной у неё был в понедельник, который она полностью посвящала домашней работе.
 
В 1948 году отменили продуктовые карточки, и матери платили на работе 600 руб., а мне за погибшего отца платили пенсию 200 руб. Жить стало легче. Мать часто простуживалась, и «заработала» бронхиальную астму, которая мучила её всю жизнь.
Зимой 1946 года меня познакомили с соседским мальчиком моего возраста. Я с ним дружил много лет. Он жил в большой семье. Отец его вернулся с войны и устроился на работу кладовщиком в ресторан. Жили они хорошо. У них я впервые увидел супницу и тарелку с подтарельницей. Мать его жаловалась моей, что я всегда отказываюсь обедать с ними, и ухожу, как только они садятся за стол. У друга было всё: коньки, лыжи, даже велосипед. У меня не было ничего. Все делал сам: пистолеты, самолёты, самокаты, деревянные коньки с полозьями из проволоки. Друг щедро делился со мной игрушками.

В городе было несколько детских домов, один для инвалидов. Дети всегда ходили строем парами за ручки. Они были грустные, в одинаковых серых одеждах. Я их очень жалел, круглые сироты. А у меня была мама, которая очень любила меня.

В нашем дворе собиралось много детей разного возраста, у многих отцы погибли на войне. Мы играли во всевозможные игры, и даже в карты на деньги. Любимой была – футбол. Сначала мяч делали из чулка, набитого тряпьём. Потом заимели резиновую камеру за сдачу старьёвщику металлолома, костей, макулатуры. Покрышку сшили из куска кожи. Играли на улице, часто выбивали стекла в окнах, а потом до вечера прятались от наказания. Часто был на краю от гибели или инвалидности. То свалился с турника плашмя, долго лежал в соплях, не мог встать, потом встал, умылся под колонкой. То попал под угол доски от качелей на полном ходу с двумя пацанами. Удар пришёлся в голову в сантиметре от глаза, лицо в крови, даже глаза не видно. Всей гурьбой побежали к врачу. Он промыл глаз, сделал перевязку на всю голову, укол от столбняка и сказал, что я счастливчик, мог остаться без глаза. О своих болячках матери не рассказывал, не хотел расстраивать её. А тут она пришла с работы, увидела меня забинтованного, разохалась, поругала и, всплакнув, сказала: «Вот она безотцовщина». Однажды пригнул с высокой крыши сарая, неудачно приземлился на попу. Целый месяц потом болела поясница. Как-то играли на чердаке в очко на деньги. Чей-то отец разогнал нас ремнём. Мы посыпались с очень высокого чердака, как горох. Чудом никто ни чего не сломал.  Летом ходили босиком в одних чёрных трусах. Каждое лето прокалывал пятку гвоздём, лечился подорожником и долго хромал. Однажды съезжал на санках по дороге к реке и угодил в прорубь, которую сделали мужики, заготавливая кубы льда на лето. Они меня вытащили вместе с санками. Домой шёл мокрый. Слава Богу! Мать была на работе. Дома на печи разделся, согрелся, высушил одежду. Мать не узнала о случившемся. Удивительно, но я даже не заболел. На лыжах друга съезжали с горы вдвоём. Я держался за него сзади, и чуть что прыгал в сторону, а он ехал дальше. На его велосипеде мы тоже катались вдвоём, как в цирке. Катались на коньках по льду реки, или по улицам, цепляясь металлическим крючком за машины. А что только не вытворяли на реке? Ныряли с плотов (один мальчик попал под плот и не вынырнул). На глубине переворачивали лодку, ныряли под неё и там орали. Река Днепр очень большая. Возле пристани ширина её достигает  800 – 1000 м. Очень сильное течение. Почти ежедневно кто-нибудь тонул. Я и сам чуть не утонул, когда решили переплыть её. Хорошо, что посредине реки была полоса мели, не видимая из-под воды, на которой мы отдыхали и плыли дальше. До берега оставался участок самый опасный: сильное течение,  снуют моторные лодки, катера на подводных крыльях. Доплыли до берега из последних сил, долго приходили в себя. Будучи взрослым, приезжая в отпуск, и глядя на ширь Днепра, удивлялся, как я мог решиться переплыть такую реку. Позже мне удалось спасти тонувшую девушку.

Однажды мы с другом играли в футбол. Сзади подкрался местный хулиган и хотел отобрать мяч у друга. Я бросился на него и положил на лопатки. Он не смог выбраться из-под меня, и попросил отпустить его. Я отпустил, он бросил в меня камень, не попал, и ушёл. Позже, в кинотеатре, он со своей шайкой избили меня до крови из носа и разбежались.

Ещё маленьким я катался на взрослых велосипедах, стоя на педалях под рамой. Один раз не удержал тяжёлый велосипед и грохнулся с ним на щебёночной дорожке и сильно ободрал коленки. Ночью не мог спать от  засохших болячек. Можно ещё много описывать наши детские забавы. Научился всему: неплохо играл в шахматы, шашки, рисовал. Даже вышивал и вязал на спицах, сочинял стихи, вырезал шахматные фигуры. Позже первым из мальчиков в классе научился танцевать.

С моим другом любили строить. По всем дворам собирали доски, выдергивали старые гвозди из заборов, домов, и строили домики в свой рост, с проёмами для двери и окна, делали скамейку и стол. Любили сидеть там, мечтать, есть огурцы с хлебом, сорванные тут же с грядки. Я мечтал вырасти и выучиться на строителя. Позже эту мечту осуществил.

В детстве мы с другом курили мох, который выковыривали из зазоров между брёвнами домов, окурки. Но курить по-настоящему начал в 27 лет. И только через 10 лет с трудом бросил.

Однажды я был у матери в ларьке. В это время пришёл её директор. Она стала жаловаться, что не хватает денег на жизнь, не за что купить сыну ботиночки. Я возьми да ляпни: «Ты же недавно купила мне ботиночки». Мать смутилась, а директор заулыбался, но деньги потом выделил.

День рождения мать мне устроила один раз. Пригласил трёх мальчиков. Пили ситро, сосали карамельки. Шоколадных конфет у нас дома не бывало, поэтому я их не любил. Два раза мать ставила мне ёлку, игрушки на неё  делал сам.

23. Дитя войны. Часть 2
Миша Сапожников
Специальный приз №13               

Осенью 1946 года мы с матерью первый раз после войны приехали в город Воронеж, чтобы погостить у её младшей сестры. Она жила, по тем временам, неплохо. Мать решила откормиться немного у неё и помочь ей по случаю приближающихся родов второго ребёнка. Тёте даже не сообщили, что умерла её мать, чтобы не расстраивать в таком положении.

Когда мы с матерью вышли на улицу, передо мной предстал огромный город, почти полностью разрушенный. Тётя жила на улице Желябова. Рядом находилась территория кондитерской фабрики с разрушенными корпусами и землянками, в которых жили люди. По улице Кольцовской был сквер, вдоль которого проходил глубокий ров, и проложен ж. д. путь, по которому ездил паровозик «кукушка» на завод им. Ленина. На улице Плехановской много разрушенных домов, разрушен был «Утюжок» и дом напротив. В последующем мы с матерью раз в два года (из-за короткого её отпуска) приезжали в Воронеж. Я с интересом наблюдал, как быстро он восстанавливался, становился всё краше и краше. Я полюбил этот город. В этом городе я стал человеком, получил образование, любимую специальность и работу, обзавёлся семьёй. В 2013 году исполнилось 55 лет моей жизни в Воронеже.

Возвращаюсь к первому приезду в Воронеж. Моя двоюродная сестра (мы одногодки) подарила мне игрушку на ёлку – ласточку из ваты, покрытую клеем и бертолетовой солью, а мать купила мне чёрные блестящие ботиночки. Я часто доставал это добро из чемодана и любовался им. В Речице мать купила к ботиночкам галоши. Они были великоваты, и мама подложила в них вату. Однажды решил прокатиться на жердине, торчащей из телеги. Возчик не прогнал меня, и я с удовольствием прокатился.

Пришел домой, там были мама и тётя. Она глянула на меня и закричала: «Где ж твои галоши, только что купила за последние 300 рублей»? И замахнулась на меня, но тётя заступилась. Галоши, очевидно, соскочили, когда катался на телеге. Я любил животных, у нас во дворе в будке жила собака, а дома кошка.

Уже писал, что мама заболела бронхиальной астмой. У неё часто бывали приступы удушья. Иногда, из сочувствия, приходили соседи, а я каждый раз думал, что она умирает и тихо плакал в углу. Научился ставить ей банки с керосиновым фитилём. Ей становилось лучше, и она засыпала вместе с банками. Мама приспособилась курить специальный табак, облегчающий приступ. Я делал ей сигареты из газеты, и прикуривал. На улице прикуривать было трудно из-за ветра. Приходилось делать это в чужих подъездах. Трудно представить, что думали жильцы, проходя мимо нас.

С ребятами лазил по чужим садам за яблоками. Однажды днём залезли в сад, набрали яблок в запазухи, и уже уходили. В это время выскочил хозяин (мы думали, что его нет дома), и побежал за нами, потом бросил большую палку и попал по ногам младшему из моих двоюродных братьев, он упал. Хозяин затащил его в дом и привязал веревкой к стулу. Так брат сидел, пока не пришла его мать. Она расплакалась, увидев эту сцену, и сказала: «Не стыдно издеваться, изверг, над сиротой из-за каких-то яблок»? А этот сад до войны принадлежал нам вместе с домом, пока его не отняло государство.

Ещё помню пленных немецких солдат. Они были одеты в свою форму, работали на стройках, таскали гружёные телеги, запряжённые в них вместо лошадей.

Мать рассказывала, как зашла к соседям, которые никуда не уезжали из осаждённого города, и заметила у них наши вещи, спешно брошенные перед эвакуацией. Сосед, заметив мамин взгляд, сказал, что они взяли кое-что, чтобы не разграбили, когда немцы устраивали конюшню в нашем доме. Мать попросила соседку отдать хотя бы ботинки, так как ей ходить не в чем, ноги всё время мокрые, но та ничего не отдала.

Помню, стоял в очереди за хлебом, должны были привезти в ларёк. Ждали долго, наконец, появился фургон. Все бросились к ларьку. Я успел уцепиться за прилавок, который был мне по подбородок, мёртвой хваткой. Меня чуть не задушили в этой давке, но буханку хлеба получил. С трудом вылез из очереди весь растерзанный. Пока дошёл до дому, обгрыз все рёбра буханки, такой вкусный оказался хлеб.

Однажды с другом решили подзаработать на кино. Сосед, у которого была лошадь, привёз сено и попросил нас затолкать его на сеновал. Мы залезли туда. Он подавал нам сено вилами, а мы растаскивали его по всему сеновалу. Работа не детская, в духоте и пыли. Он дал нам на кино. Это был мой первый заработок, и я похвастался маме. Она сказала: «Что ж я не дала бы тебе денег на кино»? А соседа отругала.

1-ое сентября 1947 года. Иду с мамой счастливый в школу – в первый класс. Мама купила мне портфель (у двоюродных братьев были матерчатые мешки), карандаши, тетради, новые туфли и костюмчик. Отсидел урок и собрался домой. Мне говорят: «Ты куда, ещё два урока»? Учительница была старая и злая. А я, признаться, любил пошалить. Однажды разозлил её. Она попросила меня выйти из класса. Я не вышёл, тогда она, с прикушенной нижней губой, вцепилась в меня, а я за парту. Так с партой она потащила меня. Мне стало жалко старушку, и я вышёл из класса. Матери некогда было заниматься со мной, поэтому долго не мог научиться читать. Потом я учился неплохо, но дисциплина хромала. Первые две четверти по дисциплине у меня были четвёрки, это было плохо. В наказание учительница на каникулах заставляла меня ежедневно приходить к ней домой заниматься. Последние две четверти она ставила пятёрки, чтобы за год вышла пятёрка.

После окончания начальной школы поступил в среднюю. В этой школе учился плохо, любил погулять с ребятами, уроки почти не делал, да и дисциплина желала быть лучше. Мать не следила за моей учёбой, в школу не ходила, даже когда её вызывали. Правда, один раз ей пришлось побывать у директора школы. Он плохо отозвался о моей успеваемости и дисциплине. Обещал выгнать из школы, если и дальше будет так продолжаться. Учителя были равнодушны ко мне. Единственно, что я любил, это математику: алгебра, геометрия, тригонометрия, но и по ним мне больше четвёрки не ставили. Помню такие эпизоды, учительница геометрии предлагает: «Кто первый решит задачу, ставлю пятёрку». Я решал первый, она мне ничего не ставила, а давала решать другую.

 В седьмом классе впереди меня сидела девочка (моя первая любовь), я всегда давал ей списывать контрольные по математике. Её отец был директором мебельной фабрики, а мать - домохозяйка, состояла в родительском комитете. Эта девочка окончила школу с серебряной  медалью. В моём же аттестате были всего три четвёрки по математике, остальные тройки, даже по рисованию, хотя неплохо рисовал; черчению, которое стало потом основой моей работы; физкультуре. Я занимался многими видами  спорта: лыжи, коньки, велосипед, плаванье, подтягивался на турникете, канате, неплохо пробегал стометровку. Нормы ГТО успешно выполнял. Как думаете: не обидно? Чувствовал несправедливость и равнодушие учителей.

 Один раз решил доказать, что я не хуже других, у которых есть оба родителя, и неплохо устроенных. Классный руководитель вела у нас русский язык и литературу. Выучил назубок урок по литературе. Классная вызвала меня к доске. Рассказал всё по уроку без запинки. Она начала гонять меня по всему пройденному материалу. Я,  конечно, не был готов к этому и спросил: «Вы, что мне экзамен устроили»? Она поставила мне тройку и отбила всякую охоту учиться. И даже на выпускном экзамене по литературе, списал сочинение, которое уже было оценено на отлично. Классная его проверила (она у всех проверила). Ну, думаю, поставит хотя бы четвёрку на последок, тем более, что это уже не имело значения. Так вот, она поставила тройку за отличное сочинение, ею же проверенное.

Спустя много лет, на 35 – ти летие окончания школы, моя бывшая классная сказала, что была уверена в моём поступлении. Я тогда ответил ей: «Спасибо, но поздно. Вы своим равнодушием испортили мне жизнь. Из-за неуверенности в себе я сначала поступил в техникум, потеряв на него три года, а потом ещё шесть лет учился в вечернем институте и работал на стройке».

Далее коротко. После окончания школы решил год поработать, чтобы заработать немного денег на учёбу. С трудом нашёл работу на мебельной фабрике учеником столяра. Работа оказалась тяжёлой. Фактически я был чернорабочим. Из-за сквозняков заболел фурункулёзом.

Летом поехал поступать в Воронеж. Остановился у тёти. Она жила неплохо и мне была гарантирована ночёвка на раскладушке и бесплатная еда.
Поступил в монтажный техникум на отделение ПГС – промышленное и гражданское строительство. Моя мечта детства, выучиться на строителя, начала сбываться. Послал маме телеграмму о поступлении. Потом она рассказывала мне. Шла с телеграммой и плакала. Встретила знакомую, та спросила: «Что ты плачешь»? Мать ответила, что получила от меня телеграмму о поступлении в техникум. – Что ж ты плачешь? Надо радоваться. – С одной стороны я рада, с другой – осталась одна, - сказала мать. Я всю жизнь чувствовал вину  за то, что оставил её и уехал в другой город. Старался чаще бывать у неё. Все отпуска, сначала один, пока был холостой, а потом с семьёй, проводил у матери. И лучшего отпуска мне не надо было. Старался выкроить несколько дней из командировок, чтобы навестить её. А когда уезжал, она бежала за поездом и плакала. Я потом долго не мог успокоиться. Из всех городов: Брянска, Курска, Орла, и даже Минска, Киева (не ближний свет), ухитрялся заскочить в Речицу. Когда получил квартиру, уговаривал мать переехать к нам (она жила с сестрой, сыновья которой тоже разъехались). Но она, ни в какую не захотела переехать. Правда, на зиму приезжала, чтобы пожить с нами и отвлечься от печного отопления и удобств во дворе.

После окончания войны, вдовы долго ждали возвращения своих мужей, пропавших без вести (были редкие случаи возвращения). Многие, не дождавшись, выходили снова замуж. Моя мама тоже ждала, но замуж не собиралась, боялась, что её сынок не уживётся с отчимом.

В техникуме учился на хорошо и отлично. Видно мой троечный аттестат никого не интересовал. Дипломную работу защитил на отлично. С трудом устроился на работу каменщиком. Работа в три смены и в любую погоду была трудной. Поработал помощником мастера и перешёл на проектную работу.

От тёти ушёл, хотя она уговаривала меня пожить у неё, пока крепко не стану на ноги. Поблагодарил любимую тётю, но не остался. Сказал её, что не могу больше сидеть у них на шее. Пора начинать самостоятельную жизнь.

В год окончания техникума, чтобы не расхолаживаться, решил поступать в строительный институт на вечернее отделение. Времени на подготовку оставалось мало, но экзамены сдал успешно: две четвёрки, две пятёрки. Наконец, сочинение написал на четвёрку, а математику  -  на пятёрку (в школе мне такое и не снилось). Работать и учиться на вечернем было трудно. Приходил с мороза (ещё работал каменщиком),  глаза слипались на лекциях. А ещё приходилось думать о еде, стирке белья, да и  мотаться по чужим углам. В общем, хлебнул лиха. Но учился хорошо, дипломную работу, как и в техникуме, защитил на отлично.

По жизни был весёлый, общительный, жизнерадостный, имел друзей и подруг. После перехода на проектную работу стало легче работать и учиться. Проектировал мосты. По служебной лестнице поднялся до главного инженера проектов. По моим проектам построено много мостов в стране. Побывал в командировках в разных городах и регионах. Оформил пенсию в 2000 году, проработал ещё полтора года и ушёл по состоянию здоровья. Работу свою очень любил, и сотрудники меня уважали.

В заключение хочу сказать следующее. В нашей стране проживает много людей, которые причисляют себя к «детям войны». По моему мнению, они делятся на две группы: одна группа – это «дети», чьи отцы вернулись с войны, другая группа – это «дети», чьи отцы не вернулись с войны (я отношусь ко второй группе). Жизнь детей обеих групп резко отличается. Всё, что я имел от государства за отца, погибшего, защищая родину, - это пенсию 200 руб. до возраста 18 лет. Уверен, что если бы мой отец вернулся с войны живой, пусть даже больным или инвалидом, моя жизнь сложилась бы иначе. Мне не пришлось бы, пройти столько испытаний: уезжать на чужбину, скитаться по чужим углам, пробивать себе дорогу в жизни с таким трудом, зарабатывать квартиру, жить с семьёй в съёмной развалюхе с гнилыми, продуваемыми стенами, с подпорками, поддерживающими перекрытие. Дети, чьи отцы вернулись с войны, пользовались, и до сих пор пользуются льготами отцов: дефицитом во время тотального дефицита в стране, полученными квартирами, машинами, зарплатами, а потом, и большими пенсиями.

Это всё правильно, так и должно быть. За что же тогда воевали наши отцы, вернувшиеся и не вернувшиеся с войны? За то, чтобы их детям и внукам жилось хорошо, не зависимо от того, к какой группе они относятся.

Я глубоко преклоняюсь перед участниками войны за их мужество, неприхотливость, терпеливость, за победу, которую они добыли своим ратным трудом, не щадя своей жизни.

Считаю, что давно пора отдать им всё, что они заслужили, пока ещё живы: почести, блуждающие до сих пор награды, квартиры, заботу государства, нормальную спокойную старость.

«Дети войны» тоже должны почувствовать заботу государства. Они её заслужили, тем более, что они уже далеко не дети, и их с каждым годом становится всё меньше и меньше.

Когда повзрослел, пытался отыскать место гибели отца, что бы поклониться ему. Куда только не писал, где только не был, всё оказалось безрезультатным. А ведь лозунг: «Никто не забыт, ничто не забыто»! Никто не отменял. Поиском пропавших без вести  занимаются их состарившиеся дети, добровольцы, общественные организации. К ним должно подключиться, со всей ответственностью и государство.

Ненавижу войну и не хотел бы, чтобы она когда-нибудь делала детей сиротами! Простым  людям война не нужна. Они платят за неё своей жизнью, и жизнями их близких.

24. Сердцу непонятен забвения язык
Светлая Ночка
1 место в Основной номинации «ГТ»
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»

                Малыш, ты лучше не играй в войну, —
                Она крадёт из жизни самых смелых
                И возвращает неживых, нецелых, —
                За мирную так платят тишину.

                И деда твоего взяла она, —
                Серьёзная игра не только взрослых;
                Она брала красивых, умных, рослых, —
                С судьбою сговор учинившая война…

                Д. Куликов

Как же трудно говорить о войне…
Любой.
А о той,  которая отняла родного деда и ещё семь родственников,   —  невыносимо горько.

Их было восемь,  восемь.
Они ушли туда,  где ждали.
Печальна жизни осень,
Страшнее смерть вначале.
Но вы не побоялись
И жизнь свою отдали.
Всё в мире устоялось,
Лишь вас мы не дождались…

Дед был статен и красив,  одарен математическими способностями и очень любил свою семью.

... И на земле немецкой свою жизнь потерявший,
Для Родины спасённой  — став без вести пропавшим,
Простой советский парень, войны испивший чашу,
В чужой земле остался;  его молчанье  —  крик!

Да,  хочется  кричать от боли,  слать проклятия в адрес ненавистных фашистов,  но,  как сказал когда-то в одном из интервью кинорежиссёр-фронтовик  Петр Тодоровский:  «О войне можно рассказать тихо»...

Вот всего лишь два эпизода из военного детства моей мамы о том,  как в те лихие годы люди поддерживали друг друга.  Повествование ведётся от лица мамы.
   
                Е-е-е-шь?..

Папа ушёл на фронт в первые дни войны.  На попечение мамы остались престарелые родители и нас пятеро,  —  мал мала меньше.

Изловчившись в очередной раз накормить семью,  мама напекла лепешек из картошки с мякиной. Получив свою долю, я вышла на крыльцо. Только открыла рот в предвкушении, как услышала тихое и протяжное: «Е-е-е-шь?». Обернулась и увидела соседку, старенькую бабушку Наташу.  Та жадно глядела на лепешку.  Нет,  она не просила,  а просто смотрела,  не отрываясь,  и сглатывала слюну.

И я, ни на секунду не задумываясь о том,  что сама останусь голодной, протянула ей лепешку.  Всю. Бабушка схватила ее и в миг, почти не жуя, проглотила.  А я вернулась домой.  Видимо,  по выражению моего лица и по тому, что я так быстро пришла,  домашние всё поняли,  и каждый,  не сговариваясь,  протянул мне свой,  не съеденный еще,  кусок.

                Детская площадка

В нашем селе было немало многодетных семей.  Для спасения детей весной 1944 года была создана, так называемая,  детская площадка.

А поводом послужил случай.  Однажды я вышла в свой огород и увидела на пригорке,  у задней стены дома,  троих мальчишек.  Они лежали с закрытыми глазами,  а их рты были чёрными. Испытывая страх и ужас от осознания того, что они мертвы,  я все-таки приблизилась и припала к груди одного из них. Услышав дыхание,  с криком: «Они живы! Они живы!»,  побежала в сельский Совет сообщить о «находке».  Оказалось, что голодные дети, в поисках чего-нибудь съедобного,  забрели в огород,  накопали корней лопуха,  наелись пополам с землей и уснули,  разомлев на солнышке.

Вот для таких ребят и было организовано что-то вроде яслей-сада.   Содержали их на пожертвования жителей села.  Помогали,  кто чем мог,  отрывая от себя.
Детишек на «площадке» было тридцать. И все,  все до одного,  остались живы!

Прошли десятилетья; забыла всё Европа;
Как быстро безвозвратно утрачен горький опыт!
Вооружений гонка, и НАТО слышен топот...
Но сердцу непонятен забвения язык!

_____
Примечание.  В тексте звучат стихи моего племянника Дмитрия Куликова

25. Полёты во сне и наяву
Светлая Ночка
1 место в Основной номинации «ГТ»
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»

Вот уже и школьная форма наглажена,  и туфельки новые нетерпеливо дожидаются у порога,  и учебники с тетрадками уложены в портфель.
Кто же знал,  что Даша впервые пойдёт в школу не в первый,  а в десятый класс…

В канун сентября,   после перенесения тяжёлой инфекции,  её парализовало.

Боль. Шок. Растерянность. И ещё этот жуткий приговор врачей: «С каждым днём мышцы ног неизбежно будут атрофироваться,  Девочка обречена.  Перспектива  — инвалидное кресло.  Увы,  мамаша,  чудес не бывает»…
Растерянность сменилась непоколебимой решимостью противостоять нагрянувшей беде:  «Ну,  уж нет! Просто так мы не сдадимся!»

И началась эпопея.

На слово «инвалид»  в доме было наложено табу.  Даша никогда не примеряла его на себя.
В течение девяти лет девочка лечилась в различных клиниках и санаториях.  По приезду домой лечение не прекращалось ни на один день. Мама окончила курсы медсестёр и профессионально проделывала все процедуры.

—  Вчера мы натирались мёдом,  а сегодня пчёлки будут тебя кусать.  Такова,  доченька,  жизнь человеческая  —  нынче сладко,  а завтра может быть горько.  Но ты же у меня терпеливая,  —  приговаривала мама,  сажая пчёл на ноги.  Чтобы как-то облегчить боль,  мудрая мама рассказывала дочери,  что пчёлки так устроены,  что лечат всех ценою собственной жизни.  И Даша уже плакала не от своей боли,  а от жалости к пчёлкам.

—  Мамочка,  ведь я буду ходить?  —  с надеждой спрашивала Даша маму.  И та убеждённо говорила,  вселяя веру в девочку:  «Ты будешь ходить!  Мы с тобой вместе одолеем этого врага».

Одновременно с лечением Даша училась,  постигая школьные науки самостоятельно.  А ещё были книги и музыка,  —  эти  незаменимые добрые друзья,  учителЯ и помощники роста души.
 
Но главное  —  в девочке росла Личность...
Даша рано испытала боль и в будущем уже не посмеет причинить её другим.  Она усвоила,  что никогда,  ни при каких обстоятельствах нельзя сдаваться и говорить себе:  всё!  я устала,  я больше не могу.  Сможешь!  Отдышишься и будешь двигаться дальше.  Она твёрдо знает:  большое не достигается малыми усилиями.  Она умеет быть благодарной каждой травинке и пчёлке.  Она боготворит свою маму и гордится ею.

Как-то,  возвращаясь из санатория,  в поезде Даша познакомилась с мальчиком по имени Володя Белоног.  Завязалась переписка.  В одном из писем она написала:  «Вот увидишь,  придёт время,   и я приглашу тебя на белый танец».

Регулярное санаторное лечение,  несколько операций,  пчелотерапия,  иглоукалывание и все девять лет (!) ежедневно (!),  по два раза в день —  массаж и гимнастика.  И болезнь отступила,  не выдержав такого яростного отпора.  И наступил день,  когда Даша пошла.  Без поддержки,  костылей и трости,  которые забросила далеко-далеко.

С той ещё поры,  когда Даша лежала недвижно,  она мечтала…
Влюбившись заочно в Санкт-Петербург,  она мысленно бродила по Невскому проспекту, Летнему саду,  Петропавловской крепости, над шпилем собора которой парит, о чем-то возвещая, ангел с позолоченной трубой,  каталась на теплоходе по каналам и представляла,  что это когда-нибудь непременно произойдёт наяву.

Дерзкая,  невероятная мечта сбылась.
По окончании школы они с Вовкой поступили в один институт,  и родители наградили их поездкой в Питер.  И Даша,  как и грозилась,  во время прогулки по набережной Невы,  пригласила Белонога на белый танец.
Стояли белые ночи…

Сами собой пришли строчки:

Людям снится,  что они летают…
Я иду,  и это  —  мой полёт!

26. Сеня - жив!
Светлая Ночка
1 место в Основной номинации «ГТ»
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»

Вспомнилось,  как несколько лет назад меня потряс один эпизод из телевизионного репортажа о праздновании Дня Победы.
 
Это был рассказ ветерана Великой Отечественной войны,  держащего на руках,  по всей видимости, —  правнучку.  Девчушке было годика три.  Она очень внимательно слушала,  о чём говорилось.

А поведал фронтовик о том,  как в последние дни войны,  ценою собственной жизни,  его спас друг Сеня.  В какой-то момент голос мужчины задрожал, сорвался,  и он заплакал.  Девочка,  увидев это,  погладила его по щеке,  обняла и поцеловала.

И старый солдат,  прижав к себе свое сокровище,  словно найдя в этой крохотуле необходимую ему в тот момент поддержку,  тут же успокоился и продолжил:  «А я вот, благодаря Сене,  дожил до правнуков,  а своего первенца назвал Семёном,  и тот своего первенца назвал Семёном,  а сейчас на моих руках сидит Семёновна», — закончил свой рассказ ветеран.

27. Давно закончилась война...
Ольга Сергеева -Саркисова
 
Давно закончилась война...
Вот Брянский лес,где много ягод,
Я с бабушкой туда пошла-
судьба  готовила подарок.
 
Землянка - эхо той войны,
как часовой времён тех огненных,
...поленья в печке, угольки,
слезу смолы рукою трогаю...

Осколки, брёвна, пыль кругом,
замшело всё в землянке этой,
лежал планшет, поросший мхом –
хранитель воинских секретов.
 
Открыла- в нём письмо, оно
таит любовь исповедальную,
прочтём мы с трепетом его,
жаль не помочь, дела -то давние.

Какой- то женщины письмо -
и сердце рвётся птицей раненой,
оно из прошлого пришло -
слова любви звучат так пламенно!

...Она ждала его любя...
Письмо наполнено надеждой:
"Тебе я сына  родила...
жизнь будет краше, лучше прежней.

Я буду ждать тебя всегда,
ты только доживи, любимый,
ведь скоро кончится война,
мы будем вместе,сокол ,милый!"

Но, пули след тут вижу я...
и кровь прожгла листочек этот.
Его закончилась война...
и не дождаться ей ответа.

Тот адрес еле разобрав,
заволновались, онемели...
Как удивительно...в словах
знакомый адрес разглядели.

Соседский дом, Валерка друг...
отец не возвратился с фронта...
Вот так Судьба замкнула круг -
рыдала мать над похоронкой.

 ***

Валерка много лет спустя
на вражеский набрёл "подарок"
в лесу он не грибы нашёл,
а мину... шаг и взрыв ударом.

Случайный шаг... - взорвался мир,
перевернул жизнь в одночасье.
Всё разлетелось ...где ,ты, счастье?
За горло смертью схвачен друг...
 
Эхо войны ...в "бою" случайном
чуть не погиб мой лучший друг.
С тех пор навек остался ранен,
хотя везде был мир вокруг.

28. Глаза мальчишки...
Ольга Сергеева -Саркисова
 
Воспоминание отца  ...

Пена сирени у окон,
Небо салютом выткано,
тихо внук спросит у деда:
"А на войне... как было-то?"

Тогда...
Когда был я солдатом,
Мальчишкой ещё в 45-м,
В бою мы друзей потеряли,
А так все о мире мечтали!
 
Так сердце рвалось на части,
весь мир содрагался от боли,
Когда молодых хоронили,
Стонало русское поле…

Земля прочернела от горя,
Она истекала кровью,
Тогда её просто распяли,
А всем так хотелось другое.

Тогда...
Все мы жаждали мира,
Устали от ран и тревоги,
ещё...те глаза мальчишки...
Они не дают мне покоя.

Прекрасны были, как море,
Как небо …таких не бывает...
и как васильковое поле,
В которых любовь замирает...

Лежал он на поле бездвижно
Лицо представляя любимой,
И губы его бледнея
Лишь имя ЕЁ твердили...

Глаза - как синее небо,
Нигде не встречал прекрасней!
Молили они о жизни,
Любви, долгожданном счастье...

Но где-то растаяло счастье,
Слеза хрусталём скатилась...
Уже обещая несчастье
Беда в его дом заявилась.

Глаза эти были - небо…
Таких не встречал я боле,
Они мне напомнили море,
ещё- васильковое поле…
***
Ну, вот, наконец, Победа!
Нет слова важнее на свете!
Вот только забыть невозможно
Глаза василькового цвета...

29. История деда... и война
Ольга Сергеева -Саркисова
               
(БЫЛЬ)

Египет... Ещё одно волшебное слово в её жизни...
Она любила это сказочное  бирюзовое море, загадочный рисунок гор, чудесный  лечебный воздух пустыни, бедуинский чай, каркадэ,  специи  и масла в лавке Саида, где её всегда ждали и называли сестрой. Каждый год она  приезжала сюда отдохнуть.
…Солнце припекало.  Она  млела от долгожданного тепла,  с удовольствием  загорая на солнышке.
…Алекс  лежала на египетском  пляже  отеля «Савойя» и, от делать нечего,  разглядывала первую,  случайно попавшую   к ней в руки  книгу.
Видимо, кто- то оставил из отдыхающих.  Она и сама часто оставляла книжки в отелях на отдыхе для других,  жаждущих чтива , но оставляла обычно на рецепшен, а эту кто- то бросил  небрежно  прямо на берегу ,  на песке.
Что- то грело её в этой книжке, но  что? Что- то напоминало,…пожалуй, необычный цвет…Она пока не могла понять…
  Ну, конечно!  Края книги были коричневого цвета и напоминали  ей книги знаменитой  дедушкиной  старинной библиотеки из его огромного дома на Украине. Все книги в его библиотеке были коричневого цвета .
Почему? Она не знала и считала долгое время, что этим всем книжкам  много веков, поэтому они такие старенькие и покоричневевшие.  Время старит!
И   вот эта  пляжная  книжка, которую  она  подобрала  на берегу –  просто  настоящая  жертва человеческих репрессий, тоже была такого цвета.  Видимо она приобрела такой затасканный вид от частого нахождения на солнце и море,  словно её засаливали и отмачивали в спец растворе,  сидели в мокрых купальниках  или спали на ней, и очевидно,  ещё и закусывали или вытирали руки об неё,  о чём красноречиво говорили жирные пятна от пирожков и сала…
      Она ещё своеобразно пахла…Кроме пищевых запахов, она источала ещё и различные ароматы духов, масел,  кремов и помады всех  случайных  пользователей.
 Коротко говоря, получалась книга широкого профиля:  явно  отдыхающие  использовали  её не всегда по прямому  назначению, что оставляло неизгладимый след на ней, её обложке и страницах.
 Вот уж воистину, –  книга источник знаний об окружающем  мире и человеке!
Много можно было бы рассказать о  людях,  державших её в своих  руках …Вообще,  на ней успели пожить…: кто поел,  а кто поспал… .
Алекс погладила книжку, подумав обо всех её случайных  читателях, о разных руках,  в которые  она попадала, о владельцах, так бездумно распорядившихся её безрадостной  судьбой…
Как мы мало думаем  о вещах, которые попадаются на нашем  жизненном  пути,  а они ведь почти живые, как и мы…

 Размышляя о странной судьбе книжки, которую держала  в своих  руках, вдруг она услышала крики у себя над ухом:
- Шарк, шарк! Акула! Акула!Все соскочили с лежаков и кинулись за своими чадами к морю …
Началась паника … Кто находился в воде, те наперегонки  ринулись из воды на берег   с визгом и криками!
Другая часть народа,  которая находилась ближе к понтонам, устремилась на них,  стараясь спастись от непрошеной  гостьи и, туда же родители  запихивали  своих   детей.
Дети   плакали и кричали в голос, боясь и трясясь от  ужаса, думая, что их проглотит  акула …
   Огромная акула медленно плавала  недалеко от берега, показывая свой огромный темный плавник.…Это впечатляло!
  Кто- то из отдыхающих,  обладатели стальных канатов вместо нервов, быстро  придя в себя,  уже снимали на камеру всё происходящее. Другие схватились за мобильники! Воцарилась тишина... Только щелкали затворы фотоаппаратов, телефонов и камер, некоторые уже названивали в Россию или отсылали эсэмэски, чтобы сообщить об увиденном.
 Многих  немного потряхивало от избытка адреналина … до мурашек на коже…, хныкали дети… Акула спокойно передвигалась по заливу делая круг почёта и демонстрируя свой огромный  темный плавник…
Красиво!…Но на грани…
Два молодых  египтянина из обслуги отеля  на лодках стали шестами  и криками гнать акулу из залива в сторону моря.
 Она продолжала вальяжно плыть, будто изучала местность, куда случайно сдуру попала, чтобы попугать отдыхающих …
Обычно акулы не заплывают на пляжи так близко,  да ещё в самом разгаре дня…
Не реагируя на плохой прием, она, сделала ещё раз круг почета, и затем  гордо уплыла подальше от  людского шума и берега…
Облегченно вздохнув,  взрослое население с моря  резко переместилось к бару, чтобы залить новость крепким спиртным, выпить и переговорить о случившемся,  как говорится,  выпустить пар…
Женщины и дети, собрав свои пожитки, срочно сдвинулись к бассейну,  где в дальнейшем проводили все время,  не рискуя заходить в море…
Тень акулы продолжала их беспокоить.
       Плотность народа  у бассейна  на один квадратный метр достигала  почти астрономических цифр!В бочке у селедки  места было значительно больше, чем в бассейне у отдыхающих! На это было смешно и больно  смотреть.      
  Но народ на море  категорически  не шёл,  оно казалось им  очень неуютным после всего, что произошло, и, испытывая  большие неудобства,  предпочитал   ютиться у бассейна на полотенцах  и стульях, кому не хватило  лежаков.
Пляж  надолго опустел.
       Алекс почти в гордом одиночестве   проводила время на опустевшем пляже у моря,  где стало тихо, и можно было думать без помех о своем.…
Рядом только один мужчина сидел на лежаке, и смотрел на море не отрываясь,  думая тоже  о своем.
Она осторожно спросила его:
-        А вы, почему не у бассейна, а здесь остались?
        Не боитесь акул, вы с ними на Ты?- спросила она.
-        Знаете, они меня принимают за своего… и не трогают.   А здесь я  ещё потому, что  люблю смотреть на море , а не на хлорку в воде!
Любимая картина меня  страшно волнует и завораживает. Волны бегут одна за другой -  откат за откатом! Нет ничего прекрасней!  Так всю жизнь бы и смотрел! Я и Айвазовского за это люблю!
 Чего стоит один «Девятый вал»!- ответил он.
–        Что вы говорите!-  поддержала его шутку  Алекс.
Они рассмеялись.  Приятно, когда у человека есть чувство юмора.… Разговорились.
На самом деле,  как она узнала позднее, он принадлежал к  ранним «жаворонкам»,
  приходил на море самый первый очень рано утром, когда солнце ещё не встало, и весь отель ещё спал, делал гимнастику и заплывал так далеко и так надолго, что
Алекс  начинала волноваться о нём, и, поглядывая на его вещи,  аккуратно
сложенные на лежаке  думала, уж не стал ли он завтраком для акул,  не успев сам даже  позавтракать в отеле? Хоть он и свой для них, но всё же…
В море его не было видно. Через часа два он возвращался. … Это она определяла
по точке в море, которая  появлялась  на  горизонте и постепенно увеличивалась, превращаясь в него, Серафима (так его звали) и она успокаивалась.
-         Вы меня пугаете своим долгим отсутствием,-  говорила она,- и не только меня,  вот  и соседи беспокоятся ваши,  спрашивали  о   вас …
Я бы на вашем месте  сменила имя,  на всякий случай, на  Ихтиандра, так всем спокойней будет и сразу многое объяснит народу.
 Ваши  родители ошиблись немного в выборе  имени ...вам бы подошло имя -Ихтиандр.Первого человека встречаю такого, чтобы так долго плавал, У вас, правда, нет жабер? Все побережье только это и обсуждает.  Они шутили и смеялись.
-          Я на всех морях так плаваю, привычка,  по-  другому не умею.…Такая моя  формула жизни…
Он был ученым. После заплыва шёл завтракать и садился за свою науку,   потом заплывы перед обедом и ужином,  всё повторялось.
Акула уплыла, оставив несколько человек в шоковом состоянии до конца жизни.  Для них это было самое  яркое,  главное событие и переживание за все прожитые годы.
-         Что вы читаете?-  поинтересовался  он, видя в  её руках книжку.
        Алекс  никак не могла сосредоточиться на содержании книги, читая уже в третий раз одни и те же строчки, и не понимая смысла прочитанного,  так как её постоянно отвлекали разные мысли ….
- Пока не удаётся  читать…, вот, держу её в руках и размышляю о судьбе книги…, взгляните… Она протянула ему книгу. Что-то она мне напоминает и хочет сказать…
-         Да, у нее незавидная судьба, это видно  уже по внешнему виду…и запаху  - он потянул носом.  Отдыхающих не волновала её судьба,  а жаль, неплохая книжка,  я её читал, - заметил  он.
Она смотрела на книгу,  которую держала в руках и вспоминала деда, …его редкую библиотеку и рассказ отца, почему книги из дедушкиной библиотеки коричневого цвета…
-           Я вспомнила  кое- что … и поняла, почему меня задела судьба этой книги -   сказала Алекс.         
 -       Интересно, поделитесь?-  спросил Серафим.
-          Конечно! И она рассказала интересную историю про своего деда.
              …Дед был известным человеком в одном из городов на Украине.Это позднее они с бабушкой перебрались к сыну на Волгу.
 Он пользовался уважением и любовью горожан за свой ум, порядочность и интеллигентность.
Он был  духовный человек, и духовность его была зримой для всех,  можно сказать – доминировала  во всём.Это отмечали все,кто с ним встречался в жизни.

Его любовь к книге -  говорила сама за себя. Второй такой библиотеки не было ни у кого в городе,  да и за его пределами,  пожалуй, - тоже.
В его библиотеке много было редких и старинных книг, в красивых переплетах с кожаным теснением, инкрустацией и позолотой.
   Книги - это было главное богатство для деда в его доме, не считая, конечно,  детей и жены.  Этим он жил, гордился каждой новой книгой и прививал любовь к ней своим близким и друзьям. …Была  война. Немцы вошли в город …
Пришли они и в дом деда….
Через многие годы спустя  рассказал ей отец,  о том, что произошло  тогда.  Очевидец этих событий, он был тогда маленьким мальчиком , но все отлично запомнил.
    Деда немцы  трогать не хотели, слишком уж у него был огромный авторитет в  мире ученых, как на родине, так и на международной арене.Они это знали и ценили тоже.Он мог и им пригодиться.
Они понимали, что  перед ними глыба, а не простой человек. Сотрудничать с ними  он отказался.Они его не тронули. Но тогда, перед уходом из города,  они перевернули всё в его доме вверх дном, а самый главный их офицер понял,что было для деда ценным в жизни,и решил нанести решительный удар: приказал всю уникальную библиотеку  утопить в туалетной яме во дворе, а сам стоял и любовался,получая удовольствие от содеянного, думая, что только так можно  наказать непокорного деда,  а главное, -  сломить и унизить его.
Улыбка не сходила с лица фрица.  Весь его вид красноречиво говорил, что уж он – то собой очень доволен.
-           Как он тонко продумал наказание, это почище казни будет! Бесконечная пытка!
-          Надо же, какой я тонкий психолог   оказался! Такое пережить нельзя,
- радовался своему  поступку  офицер.
Вся уникальная библиотека,  детище всей  жизни деда,  была на его   глазах   сброшена и утоплена  в туалете!
Творя  такое, и  улыбаясь  идиотской  иезуитской улыбкой  деду в лицо, они понимали, что нанесли ему непоправимый удар, … надеялись, что смертельный....
-          На коленях ползать будет,  и умолять будет, …ведь для него эти книжки – самое главное в жизни!… – предвкушал  офицер.  Но дед молчал…
-         Что в эти минуты пережил дед? Можно только догадываться,…Что творилось в его душе, и что чувствовал он, когда его любимые книги, которых он любил, как детей,  втаптывали в говно?

Это трудно представить! Но он не сдался, …хотя в тот момент он просто окаменел от такого варварства, ни один мускул не дернулся на его лице, как говорил отец.
-        Варвары, отпетые варвары!  Мерзавцы!-  только и смог произнести дед, сжимая кулаки, и наливаясь красным цветом.  Слов не было.
Запомни на всю жизнь,  сынок, - сказал он  громко отцу, положив руку ему на плечо, - так во все времена поступают только варвары!
Цивилизованные люди используют книгу,как источник знаний, ведь знание,-  сила, да еще какая! …А не как мусор…
 Фашисты с любопытством наблюдали за ним,как дед себя поведет дальше? Они любили спектакли. Это их развлекало…Когда им попадались русская  фронтовая почта они ликовали и устраивали целый спектакль перед русскими ,– выворачивали все письма на землю и все справляли нужду на них, писали и какали , оскверняли долгожданные письма , а потом поджигали .
 У них это был уже отработанный сценарий. Это была настоящая  психологическая драма, точнее трагедия,когда без слов они выстраивали ситуацию. Так и тут было.Они всё продумали. Если он  сорвётся, не сдержится,кинется на них,
то они его  просто пристрелят, …и будут правы,-  рассчитывали они.
Он тоже всё понимал, какую они затеяли с ним игру…в кошки-мышки.
-          Не доставлю вам удовольствия,не ждите праздника -  решил дед и застыл,как скала от негодования…
Бабушка  боялась за его жизнь и молча, стояла рядом,убитая горем,наблюдая
за происходящим. Боялась, что он сейчас не сдержит себя и всё разнесет, в пух и прах,стерев всех в порошок,и этих фашистов в первую очередь …
Но он сдержался…
Он  только неожиданно  громко рассмеялся, глядя в лицо офицеру,который ожидал
другой реакции, и надеялся, что его будут умолять и просить,ползая на коленях в говне, … плакать…,а тут смеются,…да так громко!
Он ждал слез и мольбы о пощаде, но что-то пошло не так…,  не по их сценарию…
 А дед не унимался и  стал хохотать всё громче и громче.
Смех уже  звучал угрожающе,  раскатисто, заполняя все пространство. Казалось , что с дедом смеётся все вокруг: дома,деревья,животные, птицы, - всё,  всё всё!
Немцы недовольно зажали уши,…  постояли немного,  поежившись от дикого смеха,  который  их сковал, и они  уже не знали, что же дальше делать?
 Офицер схватился за пистолет и нервно его сжимал, перебирая пальцами…, раздумывая,   как ему дальше  поступить …
-         Может убить лучше? … Он еле сдержался, чтоб  не выстрелить в деда…
Затем прозвучала команда уезжать.
Они развернулись и, вскочив на машины, с чувством досады  и неудовлетворенности, ведь  такой реакции они не ожидали…, уехали прочь,
подальше от этого сумасшедшего  дома…и его безумца  хозяина,  который смеялся, как громовержец, им вслед  сотрясая всё пространство.

Создалось впечатление, что гомерический  хохот раздавался с небес на всю округу.
-         Псих, ненормальный, не понять этих русских! - думал с досадой офицер.
«Вот она, загадочный русская душа?» -  так про них говорят?
 Не знаю! И никто  их не поймёт и не узнает!
Теряют самое дорогое и… смеются, …-  досадовал офицер,…а…
Так они проиграли деду и уехали разочарованные…, ожидаемого спектакля не получилось.
Дед перестал смеяться только тогда, когда они скрылись из вида, и схватился за сердце.Он словно окаменел вторично.Сердце его разрывалось на части от горя.
 Из его огромных,широко открытых глаз, которыми он даже не моргал,катились крупные, величиной с вишню, слезы. Никто и никогда не видел  больше слёз у деда ни до, …ни после  этого.Наступила  звенящая тишина …
Все застыли в полном молчании… и потеряли дар речи, словно онемели от горя …
Это была настоящая минута молчания, насквозь пронизанная  непередаваемым, беспредельным  горем…

Через некоторое время  после того, как  немцы ушли, дед успокоился, молча и методично   стал доставать книги из туалета и мыть  каждую книгу с великой  любовью, как моют любимое дитя,  независимо от того в чём оно перепачкалось…

Он мыл под шлангом  страницу за страницей   в каждой книге,  затем высушивал на солнце  и воздухе,  аккуратно раскладывая  во дворе на траве  каждую страничку,  и восстановил свою библиотеку за  несколько дней,  не переставая спасать днём и ночью свою любимую библиотеку. Его друзья и соседи тоже помогали ему спасать книги.
Бабушка  круглосуточно не выпускала из рук утюг, проглаживая им некоторые, особенно смятые страницы книг… Они коричневели…
Вот почему  книги из дедушкиной библиотеки стали такого  коричневатого цвета,  как и эта книжка…, она так похожа на книгу из его библиотеки …-  закончила свой рассказ  Алекс.
-       Очень необычная история,  вам книжки самой надо писать, про такое должны знать многие, такой уникальный  опыт…- сказал Серафим.
Эту историю она узнала однажды  из рассказа отца.Отец был очевидцем этой истории и был потрясен ею  до конца жизни. На его глазах разворачивались все эти события. Он помнил всё в деталях. Такое не забывается! Сильный человек был дед! Они им очень все гордились …
   Да, война- война, столько судеб разных…,  неизлечимых ран,  трагедий…
-          А с моим дедом тоже интересная история приключилась в войну, сказал Серафим. Его тоже судьба берегла…
Он начал рассказ:
- Как рассказывал мне дед, было это холодным ранним осенним утром…
Кругом тишина, только птицы поют…
Все занимались своими делами:  кто- то писал письма родным и любимым, кто- то мылся и брился, кто- то стирал…
Дед мой, как и все,  рад был свободной минуте, когда можно было заняться собой, и решил  побриться…
Он прикрепил небольшое зеркальце на входе  в своём блиндаже,где светлее и стал бриться.
 Хорошо намылив лицо, заглядывая в зеркало, он очень старательно выскребал все волоски  со щеки.
 Он радовался, что бритва его была хорошо наточена, и приводил себя в порядок с удовольствием.
 Одну половину лица он довел почти до совершенства, чисто выбрил…и только хотел заняться второй половиной, как начался внезапный налёт и обстрел с самолетов.
Все забегали, закричали… Никто не ожидал, что начнётся внезапный налёт на их расположение в это спокойное утро.
Слышит дед, что его срочно, то есть,немедленно вызывают в блиндаж к комдиву…
-      Корецкий!Бегом!Немедленно к комдиву!
-       Да я... -  дед развел руки и показал на лицо…
-      Отставить разговоры! Немедленно! Под трибунал захотел?
... Дед  хотел чем- то вытереть, но услышал… -    Отставить! Бегом!…Быстро!
Он бросил бритву и как был с намыленной щекой побежал в расположение блиндажа комдива…
Бежит, а кругом взрывы гремят, пули свистят, раненые…, стоны и крики …, еле добрался до места …
Прибегает - а там все разворочено,разметено, воронка дымится на том месте вместо блиндажа комдива,... видно ,прямо в блиндаж снаряд попал.
…Ну и дела! Что делать? Надо возвращаться… Он припустил  назад, к своему   блиндажу опять через все преграды.
 …Прибегает,  а там тоже все разметено, разрушено от взрыва, и осколки его зеркала валяются…
Представляете? Всего несколько минут …,  как жизнь перевернулась…
Вот так он остался жив с одной небритой, намыленной щекой.…Так и не узнал, зачем его комдив вызывал,…судьба видно такая.
-         Это точно судьба! Значит, его время ещё не пришло -  сказала Алекс.
Да, много историй она могла вспомнить о своих близких,…и рассказывать часами о них.Она вспомнила фото деда, сделанного у одного скита на одном  из островков Валаама.
 В тридцать седьмом году его осудили, как врага народа и сослали на каторгу на Соловки. Там он пробыл до начала войны.
Интеллигентнейший человек, учёный,он нашёл общий язык с рецидивистами и хулиганами и выжил.
Они его уважали за то, что он много знал и умел, не зазнавался, не кичился своими званиями и наградами, а держался просто и достойно. Имел авторитет и у них в лагере, читал им лекции и вёл занятия, дискуссии.
Она вспомнила, что как – то, много лет спустя,когда она гуляла с дедом на улице, к ним подошли двое бандитского вида человека и потребовали у деда кошелёк. Стали грозить  ножом, что зарежут его и меня, если он не отдаст.
Тогда дед произнес такую речь без остановки минут на десять!!!... и на таком непередаваемом  языке!!! что голова у нее тогда чуть не отъехала от услышанного.
…Это была мощная атака деда на врага…
 Она поняла, что дед их  просто уничтожил, размазал по стенке…
Сашенька  в тот момент   не поняла ни слова  из всего сказанного, и воспроизвести не смогла бы никогда в жизни, только стояла столбом  с раскрытым ртом. Подобное выступление она слышала  впервые в жизни.Дед никогда так не разговаривал. Интуитивно она поняла, что дед им сказал всё, что он о них думает на непередаваемом языке, точнее, на лагерном жаргоне. Это называлось «ботать по фене» на языке заключённых.
Так внезапно развернулась интересная сцена на её глазах.Она увидела деда ещё с другой стороны.
 Те двое, что требовали кошелёк,растерялись, не ожидая такой жаркой тирады от старика, сжались как- то от неловкости, что так промахнулись, и, извиняясь,
кланяясь и застывая в реверансе от уважения к деду, как к великому
авторитету, склоняясь  к земле,стали пятиться назад …чуть ли не на животе, прикладывая руку к груди, и не переставая извиняться.
Пот выступил на их лицах. Они попрощались с уважением и восхищением перед дедом, и скрылись из виду.Так дед победил.
Она ещё долго не могла прийти в себя, и переварить всё увиденное и услышанное, но гордилась дедом.
-          Забудь всё, что ты слышала...  и никому  об  этом  не говори, -  сказал дед. Даёшь слово?
-         Да!- пообещала она и сдержала свое обещание.
Больше  она никогда не слышала таких  речей от деда. Это был первый и последний монолог на лагерном жаргоне.
Через много лет дед посетил те места и сделал снимок у дальнего скита. Когда его напечатали, то все ахнули.…
У  темного входа в скит стоял дед и рядом светилось четкое  изображение рыбы - символа  Христа.
- Христос стоял рядом со мной…, он всегда был со мной - говорил дед.
 Эта фотография-  свидетельство этому, тоже висела на даче под книжной полкой.
Да,  книги,  книги…
Она погладила  коричневые страницы книжки рукой. Да, они живые…
Это всегда больше, чем то, что мы держим в руках..Столько судеб, столько  чувств  и эмоций,  и столько тайн!
** Реальное место событий и имя деда- Винницкая область ,Джупиновский район,село Джупиновка, Фурман Аврам Андреевич,- в миру, Отец Аврамий, (иерей митровый).

30. Эхо войны...
Ольга Сергеева -Саркисова
   
     В соседнем подъезде хоронили молодого человека. Всего ему было двадцать пять!  Что произошло? Отчего умер? Нелепо как! Такой молодой!
Да выпил водки и отравился… Обычная история наших дней. А эту водку люди продали,  и ведь знали, что она «левая»… Но им никого не жаль, и неважно- молодой ты или старый, всё одно, принесёт деньги эта водка, и ладно… Я стояла у гроба и вспоминала другую историю, которую мне рассказал отец из своего времени, времени войны...
      
         Весна сорок пятого. Отец воевал в Прибалтике. Курляндская группировка…Было восьмое мая. Все устали от войны и ждали уже её окончания с нетерпением, безоговорочную капитуляцию фашисткой Германии, ждали мир.
    Вдруг низко пролетели самолёты. Они  разбрасывали листовки, в которых призывали солдат и офицеров противника Курляндской группировки к безоговорочной капитуляции. Желанные белые листочки счастья… Если враг к вечеру не сдастся, то в пять часов утра начнётся решительный штурм. Последний бой, который, как известно, трудный самый…
Но есть надежда, что благоразумие возьмёт верх, и враг сдастся без боя.
Вдруг наблюдатели закричали: « Немцы подняли белый флаг! Ура! Капитуляция!». Все принялись махать им в ответ белыми полотенцами или тем, что было под рукой белое. Кто- то на радостях махал светлой портянкой…
Спустя некоторое время из немецких окопов стали осторожно высовываться головы в железных касках, затем высунулись по грудь и приостановились, выжидая чего-то.
Но вот около белого флага встал во весь рост солдат с винтовкой, чуть постояв, всадил её штыком в землю и сел на корточки рядом, все солдаты стали садиться рядом с ним…  и завязался весёлый разговор.
«Что, отвоевались?»- кричали наши – Теперь «ауфидерзейн» русские яйки, курки, млеко!»
-Эй, русиш Иван! Карош, Гитлер капут! Карашо! Гитлер капут!»- кричали немцы. В наших окопах заиграла русская гармошка… у немцев тоже, губная только. Все были рады. Тут увидели, что немецкий офицер направляется к нашим окопам в сопровождении двух солдат. Комбат послал навстречу им двух разведчиков, которые провели гостей через проходы в минных полях.
Немецкий офицер представился, щёлкнув каблуками: -  Обер- лейтенант Вольф. Типичный ариец со светлыми, как у рыбы глазами, долговязый, рыжеволосый, с веснушками на лице. Весна уже гуляла полным ходом по его лицу без стеснения  рыжими пятнами…
«Капитуляция, что нам прикажите делать?» - спросил он. Отец ответил, что всё  оружие и военное имущество нужно приготовить для сдачи . Завтра с утра начнём принимать всё по спискам. Тот всё понял и подтвердил, что всё сделают как надо. Затем Вольф пригласил всех к себе в гости, отметить это событие. Комдив с отцом поблагодарили, но отказались. Разведчики пошли в гости на шнапс… Ещё долго из окопов разносились радостные, хмельные голоса.
Ранним утром девятого мая все услышали радостное сообщение уже по радио:  «Победа!» . Долгожданная ПОБЕДА!!!
  Да! Нет слов прекрасней и слаще на земле! Глаза всех наполнились слезами. Многие вспоминали тех своих друзей, кто не дожил до этого дня… и думали о доме…, о скорой встрече с родными. Теплее стало на душе.
Всё это происходило недалеко от заброшенного, разбитого от снарядов полустанка, где на разрушенных путях стояли несколько чудом уцелевших вагонов и цистерн с чем- то…  Любопытно кому- то стало. - А что там в них?
Один из солдат залез наверх, открыл люк и винный запах распространился из него. Там обнаружил жидкость, на запах и вид -  спирт! То, что надо в данную минуту. Это настоящее богатство! Выпить за ПОБЕДУ- святое дело!
-  Ребята! Давай сюда! Спирт здесь! Давай наливай! Наливай!!! Вот повезло! Все сразу повеселели. Стали черпать касками, а потом, чтобы  не лезть к люку и было быстрее, стали стрелять в цистерну, и из неё фонтанчиками выливался спирт… Все подставляли кружки, каски, набирая спирт, тут же чокались ими и пили за Победу...
Вдруг подбежали к цистерне и стали размахивать руками встревоженные немцы - один, другой, третий… Они громко кричали что- то, указывая на цистерну, на надпись -   Нихт, нихт!(Нет, нет, нельзя!) Стали вырывать, выбивать  каски из рук у наших солдат, проливая спирт на землю…
Наши солдаты возмущаясь, злились и отшвыривали назойливых немцев. Что? Жалко спирта стало? Не хотите пить за нашу Победу? Чуть драки не завязались…
Кто- то из немцев побежал к отцу. Отец всё сразу понял - пить этот спирт нельзя, это метиловый(древесный) спирт, это яд! Отец дал команду отставить! Прекратить пить! Немец показывал на формулу на цистерне-(СН3ОН) и хватался за голову в ужасе. Немец говорил, что он химик и знает точно, что этот спирт пить нельзя. Это технический спирт, Яд! Но солдаты не хотели ничего слышать и верить ему, и недовольно возражали.
– Не верьте, товарищ майор, этой немчуре! Спирт хороший! Чистый! Вот сами попробуйте! Но отец никогда не пил и не курил, и даже свой паёк отдавал всегда солдатам.
-  Эта немчура просто не хочет, чтобы мы за Победу пили! Да пошли они… Жалко им спирта стало! Кто не хочет, тот пусть не пьёт… каждому  воля, каждому своё...
А немцы говорили правду. Из них никто не пил этот спирт. Знания -сила, всегда в этом убеждаюсь, в любое время- в мирное или в военное.
-   Прекратите пить, я сейчас проверю можно его пить или нельзя. Принесите одну картофелину  ...- сказал отец. Ему дали, он отрезал дольку и опустил в спирт-  она стала розового цвета с оттенком фиолетового.
- Спирт этот пить нельзя, это ЯД! Отравитесь! Всё вылить немедленно! Но некоторые не хотели этому верить. Они думали- в такой день "авось пронесёт "...
Через некоторое время у всех выпивших этот спирт стали проявляться разные симптомы отравления, в зависимости от количества выпитого. Достаточно пять-десять грамм и ты слепнешь, а если много- пятьдесят, сто и более грамм- последствия очень тяжёлые, необратимые. Тут уже точка невозврата пройдена. Начинают синеть ногти на пальцах, затем пальцы немеют и синеют полностью, появляется рвота, колики в желудке, останавливалось дыхание и наступала полная слепота, всех мучали невыносимые боли… Закатывались глаза и шла пена изо рта. Люди умирали на глазах у всех, отмечая свой последний день и первый день мира этим смертельным напитком. Вот тебе и победа... Смерть забирала одного за другим. Все умирали в муках, некоторые, не вынеся боль, от отчаяния стрелялись. Кто это видел- знали уже, что их ждёт… Некоторые рыдали… На это было страшно смотреть. Помочь было невозможно. Это был их выбор... и расплата за "авось "  ...
Такие были последние потери на этой войне…. Это была ужасная и незабываемая сцена.
Да, это была война,… а сегодня, когда разливают отраву для своих же жителей, лишь бы получить деньги, зная, что это яд, не фашизм ли это у нас собственный под боком? Сколько гибнет от этой дряни каждый год! Им бы жить да жить, этим ребятам,…а она уже закончилась, их жизнь, едва начавшись.

31. Письма с фронта
Алёна Сергиенко
Специальный приз №8

Как-то раз, работая в архиве,
Разбирала старые листы.
Мне попала в руки стопка писем -
Пожелтевших весточек с войны.
Предо мною ветхие страницы
Почерком исписаны чужим.
Строчки кое-где слезой размыты,
Временем обтрепаны углы.

Письма друг за другом я читала
Так, что оторваться не могла.
Между мною вдруг и тем солдатом
Ниточка сквозь годы пролегла:
"Здравствуй, Дуся! Тома, Вова, Нина,
Шлю отцовский фронтовой привет.
Редко пишите, мои родные,
Времени у вас, наверно, нет.

Нина, у тебя ведь выпал зубик,
Ты не бойся: вырастет другой.
Вова, ты подрос уже, наверно,
И "воюешь" с старшею сестрой.
Евдокия, если будет худо,
То продай уж мой велосипед.
Если нет нужды, храни покуда.
Я вернусь, придет такой момент.

Зная, Евдокия, твой характер,
Я прошу: плохое не скрывай,
Я могу помочь хотя б словами.
Помни это и не забывай.
Ты пиши мне обо всем подробно:
Как паёк, как дети, огород,
Отелилась ли у вас корова?
Посевная как в селе идет?"

Пишет он: "Спасибо за платочки,
Любовался. Показал друзьям.
Очень уж красивые цветочки
Вышила ты, Дуся, по краям"
Женщины войны! Когда ж вам было
Вышивать цветочки на платке?
Где вы чЕрпали любовь и силу?
Тыл на вас, заботы о семье.

И еще: "Пришли мне, Дуся, книги.
Очень мне они сейчас нужны.
Не забудь словарь по философии.
(Пишет так, как будто нет войны!)
Скоро стану младшим лейтенантом.
Бить фашистов буду, что есть сил.
Остаюсь всегда ваш муж и папка,
Ваш на веки, Фурсов Михаил".

43-й год. Слов нет с ошибкой.
Почерк - позавидует любой.
"Надо же, и это сельский житель", -
С удивлением качаю головой.
Кто он, неизвестный Миша Фурсов,
Что так ровно, грамотно писал?
Тракторист, учитель, культработник?
Может пост какой-то занимал?

Вновь перебираю почту эту,
Мыслями забита голова.
Здесь же среди писем есть газета,
Я её вниманьем обошла.
Лист потертый - "Трудовая слава" -
И заметка в ней обведена.
Фотография: в военном парень.
Я ответ на свой вопрос нашла:

Был редактором у нас в газете,
В первом же своём погиб бою,
Но его слова к жене и детям
Душу растревожили мою.
Странные я испытала чувства,
Жизни новый смысл открылся  мне:
"Боже мой, - подумала я  грустно, -
Как я мало знала о войне".

(Содержание писем М.Фурсова, погибшего в 1943г. на Украине, сохранено)

32. День Победы. Семидесятые...
Алёна Сергиенко
      
         День Победы с самого детства был для меня главным праздником. Бывают праздники любимые такие, как Новый год. Бывают долгожданные, как день рождения. А день Победы - главный. Он начинался ещё 8 мая, в день рождения моего отца.
       Во время войны папа жил на Украине. Их деревня была оккупирована  немцами в первые недели войны. Почти все мужчины ушли в партизанский отряд. Остались женщины, дети да старики.  Отцу было лет шесть, и он на всю жизнь запомнил чужую  гортанную речь, вечное ощущение голода и дикий страх.
   
       Выпив, он вспоминал, огромную виселицу в центре деревни, на которой вешали партизан. Для немцев все непокорные  были партизанами.  И только в сильном подпитии, вытирая слёзы, отец  иногда рассказывал мужикам, как после взрыва моста через Десну, немцы вывели на край села детей и женщин на расстрел. Он помнил, как они с братом цеплялись за ноги, стоящей рядом матери, а ветер развевал её черную сатиновую юбку. Эта   юбка была единственным укрытием от страшного дула автоматов, готовых вот-вот разразиться смертельной очередью. Он не помнил имени старика, вышедшего вперёд, упавшего на колени перед строем автоматчиков. На украинском языке, малопонятном немцам, дед просил пощадить деток; убеждал, что он партизан, и что именно он взорвал мост. Отец помнил, как молились женщины, тихо плакали дети и лаяли собаки, как жутким громом прозвучали выстрелы, и люди попадали на землю… Очнулся от громкого рёва брата и причитаний матери. Оказалось, немцы  полоснули огнём  поверх толпы. Погибли самые высокие. Отец просто потерял сознание.

        Вспоминал, как  «маленьких коммунистов» и его, в том числе,  насильно крестили в полуразрушенной церкви. С тех пор он не мог носить крест и стал вечным атеистом. Эти рассказы я слышала неоднократно и в душе навсегда поселилась жалость к детям войны, у которых украли детство.

       Отец не курил, и это тоже было своеобразным протестом, отторжением войны. Я помню его недовольный взгляд, когда мы с сестрой лениво и брезгливо возились ложками в супе, вылавливая лук или кусочки моркови. «Дай Бог вам никогда не пришлось есть, то что приходилось есть нам, лишь бы набить животы». Чтобы заглушить  дикие приступы голода, отец с младшим  братом начали курить. «Покуришь – вроде и есть не хочется». А после окончания войны, как только более – менее отступил голод, отец бросил курить.

       … Итак, День Победы начинался для меня 8 мая, с дня рождения моего отца. «Я родился за десять лет до Победы», - говорил он.  И  вечером я точно знала, что утром  проснусь под запах жареных котлет, под песню «День Победы», которая будет звучать по радио, а потом многократно повторится через громкоговоритель на сельской площади. На стуле меня ждала отглаженная с вечера пионерская форма и галстук, а в поллитровой банке на столе – букетик ландышей, собранных накануне в ближайшем перелеске. Других ранних цветов у нас в деревне не было.
 
      С каким-то особенным трепетом я шла в этот день в школу. Мы собирались в огромную колонну по классам, каждый со своим отрядным флагом. Во главе колонны, под бой барабана и звуки пионерского горна, шла, чеканя шаг, знамённая группа. Мы отправлялись на сельскую площадь, где рядом с клубом стоял памятник солдату – победителю, а на мемориальных досках написаны имена погибших и пропавших без вести земляков. Было здесь и имя моего деда, маминого папы, которого она никогда не видела, потому что родилась через два месяца после того, как он ушёл на фронт. А ещё через месяц бабушка получила извещение, что под Смоленском дед пропал без вести.

      ...Ровно в десять на площади, где собирались практически все жители села, начинался митинг. На самодельной трибуне стояли большие и маленькие начальники, учителя, лучшие ученики школы, ветераны, ещё не старые и ещё не совсем седые. У кого-то на пиджаках медали, у кого-то просто орденская  планка. Удивительно, но герои-победители тогда стеснялись носить награды. «Да что я такого особенного сделал? Просто воевал, как все» - ответил, приглашённый на пионерский сбор, ветеран войны, кавалер ордена Славы...
      …Я помню дрожь в голосе выступающих, слёзы на глазах присутствующих и колючий ком подкатывал к горлу, мешая дышать.
   
     У мемориала в почётном карауле стояли школьники. Каждые десять минут  караул менялся. Право  стоять на посту у памятника, с гордо поднятой в пионерском салюте рукой, надо было заслужить.Помню, как я радовалась, когда впервые в пятом классе мне доверили эту почётную миссию! Это было настоящее испытание на прочность: минуты через три поднятая рука устала, начала тяжелеть,  через пять – дрожать. И я усилием воли старалась удерживать её в том положении, в каком нас учили. Я представляла себя в этот миг то солдатом, стоящим на посту, то разведчиком, сидящим в засаде... После смены долго не могла разогнуть руку, а потом ещё три дня, как после тяжёлой работы, болели мышцы.
      
     Именно тогда в День Победы, стоя у памятника, я поняла, что лучшим быть почётно, но трудно.
Это была моя маленькая победа над собой.

33. Днем Победы, товарищ иезуит!
Ольга Сквирская Дудукина

- Не забудьте поздравить отца Алексея с Днем Победы, - напомнил брат Дамиан сотрудникам. - И не вздумайте поздравлять с Днем Победы отца Иосифа, - тут же предупредил он.

Дело происходило в монастыре иезуитов в Сибири, в начале 2000-х.
Отец Иосиф - это пожилой иезуит, родившийся в Германии. В годы Второй Мировой, будучи ребенком, он состоял в ГитлерЮгенде, так уж вышло.

Зато словацкий иезуит по имени Алексей воевал на нашей стороне. Да еще как!

                ***
               
Вторая мировая война застала молодого иезуита Алоиза Стричека в Бельгии, оккупированной немецкими фашистами.

Однако на территории этой страны подпольно действовали советские партизаны. Это была знаменитая партизанская бригада "За Родину". Русские вели подрывную деятельность, помогали бежать советским военнопленным из местного концлагеря.
В качестве связного партизаны привлекли молодого католического священника, который хорошо говорил на всех языках, в том числе и на русском (русский тот выучил в Грегорианском институте, - в Риме готовили пастырей для Восточной Европы).

- Я ездил на велосипеде, в черной сутане, и никому из немцев не  могло прийти в голову, что я помогаю партизанам, - рассказывал нам отец Алексей.

Священник собирал информацию и передавал сообщения партизанам.

Об этой небанальной истории в России в период "оттепели" даже вышла книга "За Родину", которую тут же перевели на разные языки. Вот цитата из нее:

"- Я этого батю перетяну в нашу веру, - сказал Охрименко. - Семь языков знает, чертяка!"
И так далее, в таком же духе.

В нашей стране ее сейчас не достать, зато на книжной полке отца Алексея хранится переводное бельгийское издание, с качественными черно-белыми фотографиями.
 
- Вот наша бригада, это командир, это мальчик, - советский мальчик, которого мы спасли, - показывает батюшка.

- А это кто? - тычу я в молодого человека в черной сутане, с бородкой, в пенсне, немного похожего на Чехова.

- Это я, - улыбается отец Алексей.

Он достает из ящика письменного стола истрепанную пожелтевшую справку, выданную ему командиром бригады, которая удостоверяет в том, что Алексей Стричек является связным офицером советской партизанской бригады "За Родину", - и печать с пятиконечной звездой, - все, как полагается.
Похоже, отец Алексей - первый и единственный иностранный(!) священник-иезуит(!), являющийся офицером Советской Армии(!).

Дружба дружбой, однако после войны героического "товарища иезуита" в СССР не впустили.
Только при перестройке священник получил приглашение преподавать в Новосибирской семинарии.
Так сбылась его мечта.

                ***

- С Днем Победы, отец Алексей! - заваливаем мы к нему в келью с охапкой пионов.
- Спасибо, спасибо! Ребята, заберите у меня торт. Мне сегодня подарили целых два, а у меня диабет.

34. День памяти ленинградской блокады
Наталья Скорнякова
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»
Номинант в Основной номинации «ГТ»

В день памяти ленинградской блокады, мне вспомнился рассказ моей соседки, которая пережила блокаду и дожила до ста лет. Вырастила троих детей. Она окончила мой институт - Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта. Там же познакомилась со своим будущем мужем, который в наше время долгие годы был директором Новороссийского вагоноремонтного завода.

Соседка рассказывала, как люди от голода падали на ходу и умирали. И если человек падал, он просил: «Поднимите меня!» – но проходящие мимо не могли его поднять, потому что от слабости и сами могли упасть. Людей поднимали военные, у них все-таки были хорошие пайки.

Соседка была молодая и не хранила ничего впрок, как это делали раньше старики.
Ее воспитывала бабушка в деревне под Псковом, а в Ленинграде она жила в общежитии.

Во время блокады многие продавали вещи, чтобы хотя бы маленькую сушечку или кусочек сахара принести домой. «Однажды, – вспоминала она, – одна женщина принесла очень дорогую шубу продать, и у нее эту шубу купили за половину буханки черного хлеба и бараночку». И так некоторые, у кого был запасец продуктов, наживались.

Мертвых на улице подбирали и складывали штабелями на грузовики. Соседка вспоминала, как однажды мимо нее проехал грузовик, в котором лежала замерзшая девушка с рыжими золотыми волосами, они спускались почти до самой земли.

В городе не было отопления, воды – всё замерзло. Чтобы сберечь силы, соседка не носила воду из реки, просто брала снег. Дров не было. Взрывались дома от бомбежек. Чтобы хоть что-то поесть, подержать во рту, варила клейстер и даже кожаный пояс, и она жевала его.

В то время не было почти никакой возможности эвакуироваться, все дороги были закрыты, кроме Дороги Жизни, куда трудно было попасть, достать и оформить документы на выезд. И вот когда ее парень, ее любимый слег, она решилась во чтобы-то ни стало достать такое разрешение. Помог декан института, у которого родственник занимал высокий пост, сделал им разрешение на выезд. Им выдали паек в дорогу – целую буханку хлеба. Однако много людей умерло в дороге оттого, что они съедали паек весь сразу.

На другом берегу крестьяне выносили им морошку, клюкву. Люди брали ягоды в рот, а рот был белый, одеревенелый, он уже не открывался и не закрывался – слюны не было. Им клали морошку в рот, и он становился красный и оживал.

Потом, когда они ехали в поезде, на одной из остановок соседка убежала за водой. Вернулась, а ее любимого не было. Ей объяснили, что всех мертвых и умирающих сняли с поезда. Узнала, куда увезли. Устроилась в госпитале санитаркой, чтоб быть ближе к любимому. Постепенно жизнь к нему возвращалась, помогли и годы молодые и любимая рядом.
 
Победу они встречали здоровыми, счастливыми. Удалось пережить жуткую блокаду.
Они прожили долгую счастливую жизнь, радовались каждому мгновению. Оптимизм, желание жить, творить, любить помогало им преодолевать все жизненные
невзгоды.

Мои реальные герои: Михайловы Георгий Владимирович и Лидия Васильевна.

35. Яшка
Наталья Скорнякова
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»
Номинант в Основной номинации «ГТ»

Жил на хуторе козел Яшка. Крупный такой козел с лохматой коричневой шерстью и черными рогами. Разило от него специфическим козлиным «ароматом» на несколько метров вокруг. Он любил стоять на бревнах, которые были сложены с улицы вдоль забора и обозревать окрестности. Здесь был его наблюдательный пункт. Люди и собаки чувствовали, что это его территория. Все жители знали Яшку и его характер, проходили мимо с опаской, иногда с палкой, чтоб дать ему по рогам, но чаще носили с собой морковь, которую Яшка, ой как обожал. Козел докучал детворе, которая по несколько раз на день бегала этой единственной дорогой на  речку купаться. Яшка специально дожидался, а как только мальчишки приближались, спрыгивал и пытался догнать пацанов. На девочек, как ни странно, он не нападал. Пацаны знали, где граница Яшкиного участка и, если не успевали пересечь ее, то взбирались на дерево. Яшка молча возвращался на свое место.

К  началу войны на хуторе жило всего несколько десятков семей. В сорок первом селение еще больше опустело – кто из жителей ушел на фронт, кто подался в партизанам. Остались старики, бабы, да ребятишки. В июле сорок второго в хутор строем входили немцы. Впереди, по четыре человека в ряду, шли автоматчики, за ними ехали мотоциклисты, сзади машины. Зрелище было пугающем.

И вдруг неожиданно для всех, а особенно для немцев, прямо перед строем с бревен спрыгнул козел. Думал ли он, что защищает свою территорию, и вообще, о чем он только думал?! Колонна остановилась, козла попытались пнуть и прогнать с дороги, но сильный зверь увернулся и стал бодать автоматчиков, ломая их стройные шеренги. Сзади на завозившуюся пехоту стали напирать мотоциклы и машины. Все сбились в кучу. И…козла застрелили. Он упал посреди дороги, большой и тяжелый. Чтобы двигаться дальше, немцам пришлось оттащить его под гору к речке, где они мыли руки и плевались.

Позже жители вспоминали, что Яшка в одиночку сдерживал наступление немецкой части целых двадцать минут.

Уже после войны жители долго вспоминали Яшку, без которого на хуторе стало скучно. Не надо было мальчишкам рисковать, хитрить и изворачиваться… А, что эта за жизнь – без приключений?!

36. Дети войны
Наталья Скорнякова
Лауреат  в Основной номинации «ВТ»
Номинант в Основной номинации «ГТ»

Мы много знаем о войне из рассказов ветеранов, а также от наших бабушек и дедушек, которые в то время были детьми. На их детство пришлись эвакуация, переезды, голод; кто-то потерял близких и жил в детдомах, кто-то ушел на войну подростком.
 
Никто представить себе не мог те трудности, которые принесет война. Все были уверены в быстрой победе.

В наши дни мой внук, девяти лет, участвовал в Военно-патриотическом марафоне. Он проникновенно спел песню Тамары Гвердцители «Дети  войны». Каждое слово пронизывало мое тело, трогало душу.

Дети войны...
Смотрят в небо глаза воспаленные.
Дети войны...
В сердце маленьком горе бездонное…

Моя знакомая Галя делилась с нами, что ей пришлось пережить. Родилась она в Белоруссии, которую немцы оккупировали в первые годы войны.

Выживание на оккупированной территории, тяжкое послевоенное время… Непосильный груз, который тогда свалился на хрупкие детские плечики, со временем вылился в бесконечный список болезней. Но душевной стойкости этой женщины можно только позавидовать.

Село, в котором жила Галя, немцы сожгли, не тронули лишь ее дом, который они заняли. Дом стоял на возвышенности,удобно было оттуда наблюдать. Галя с мамой, как и все мирные жители села, вынуждены были уйти в лес. Питались дарами леса и партизаны им помогали. Дети, как могли, помогали взрослым. Галя вспоминает, как они доставляли записки тем, кто был в оккупированной части. Капсулу тщательно прятали в косы, так как немцы могли раздеть их наголо и заставляли показывать рот. На ее глазах немцы убили мальчика, когда обнаружили послание. Часто убегать приходилось под пулями, иногда ползти, чтоб не быть мишенью.

На территории Белоруссии фашисты зверствовали, а тем временем в городах создавались диверсионные группы подполья, в лесах формировались партизанские отряды. Они подрывали эшелоны, идущие на восток с живой силой противника и боевой техникой, а также эшелоны, идущие в Германию с награбленным добром. К себе немцы везли скот, шедевры и драгоценности. Но самое главное — они везли людей: взрослых — для рабского труда в Германии или уничтожения в концлагерях, детей — для забора крови для раненых солдат Вермахта. В блокадном Ленинграде людей вывозили на большую землю по Дороге жизни. А в Белоруссии была Дорога смерти. Оттуда уже не возвращались…

Галине сейчас девятый десяток. Вырастила двух детей, они выпорхнули из родительского дома, обзавелись своими семьями. Муж умер, или, как говорят, ушел в иное измерение. Сейчас Галина живет одна. Она посещает танцы. Позитив, ангел хранитель уберег ее в войну, блеск в глазах притягивает к ней людей.

Молю Бога, чтоб не повторилась та мясорубка и, чтоб мои внуки никогда бы не познали б страшной войны.

Дети войны,
Стали собственной памяти старше мы.
Наши сыны,
Этой страшной войны не видавшие,
Пусть счастливыми будут людьми!
Мир их дому!
Да сбудется мир!!

Будет желание, посмотрите и послушайте. Внук в белом пиджаке, солирует. Он там самый маленький. Ему 10 лет. http://youtu.be/dsMf9Ua8lws

37. Полоска гранита
Сотр 1
Номинант в Основной номинации «ГТ»
Призёр  в номинации «Поэтические произведения» «ГТ»

«Я не знаю, случалось ли прежде в истории еврейского народа, чтобы живые читали заупокойные молитвы по самим себе»
(Elie Wiesel «Night»)

Невозможно на этот «памятник» жертвам Холокоста смотреть без слёз. Прямо на набережной Дуная разбросана мужская, женская, детская обувь. Сейчас она отлита из чугуна, а тогда…

В 1944-1945 годах здесь массово расстреливали евреев. Как всегда, немцы были изворотливы и предприимчивы. Они выстраивали вдоль набережной до шестидесяти человек, связав их цепью. Экономя патроны, делали только один выстрел. Первый погибший тянул остальных за собой в воду. Перед казнью приговорённым приказывали снимать обувь, так как она в то время была в дефиците, и её легко можно было продать на чёрном рынке…

Автор: Надежда Бойер

   Огромная благодарность Вам, Надежда за пронзительную миниатюру "Слёзы на берегу".
Она отозвалась у меня так:

С Вашего позволения

ПОЛОСКА ГРАНИТА

Полоска гранита - обувь на ней.
Она не брошена, не забыта,
А из чугуна отлита
В память о тысячах мирных людей
Убиенных за то, что еврейских кровей.

Чуть ближе к воде - девчачья баретка.
Хозяйка - была ещё та кокетка.
Мама туфельки ей подарила
И доченька так их полюбила,
Что расстаться с обновкой никак не могла -
С ней она кушала, с ней и спала...

В то чёрное утро толпой согнали на берег
И приказали разуться.
Девчушке не спрятаться, не отвернуться ...
Выстрел в затылок ...
Душа в небеса полетела,
А волны прИняли хрупкое тело.

Нет, ничем нам не измерить
То, что творила фашистская нелюдь.

Многие годы
На берег Душа возвращается.
Обновке той умиляется.
И мама и папа опять живые,
И пряжки - блестят, как золотые.

Но, вдруг, оказалось - баретки нет!
Что же случилось? Кто даст ответ?

- Да это какой-то вандал
Чугунную обувь украл.

Я умоляю тебя, Дунай!
Настигни его и покарай!
Мощной своей волной
С лица Земли в бездну смой!

        ***

На дунайском стою берегу
И слёзы сдержать не могу -
У нас у каждого свой погост,
Но помните про Холокост!!!

P.S.

Вот такая полоска гранита -
Никто не забыт?
Ничто не забыто?

Кем же мы будем,
Если забудем?

38. Вот такое кино
Сотр 1
Номинант в Основной номинации «ГТ»
Призёр  в номинации «Поэтические произведения» «ГТ»

 Сентябрь. Осень золотая. "Очей очарование...".
Дачный сезон подходит к концу. Сад и огород требуют подготовку к зиме. Ближе к вечеру на одну из опустевших грядок водрузил железную бочку - время добывать золу. И вот уже к небу поднялся густой столб чёрно-серого дыма. А на самОм небе стали видны звёзды. Нахожу Большую Медведицу. Ещё в детстве, да и сейчас, напрягая всю свою фантазию, не могу представить в расположении этих звёзд образ косматого зверя. Вижу просто прямоугольный бездонный ковшик с изогнутой ручкой. Кстати о ручке - если встать у летней кухни спиной к кусту чёрной смородины и посмотреть на дом, то на фоне ночного неба отчётливо вырисовывается как эта самая "ручка" огибает крышу. Каждый раз, когда вижу это, интуитивно чувствую в этаком звёздном "козырьке" что-то знаковое. Защиту какую-то. И вот только в такой момент реально представляю лапу медведицы бережно прикрывающую дом от напасти и всяческих неприятностей.
   Всё уже сожжено. В бочке на довольно солидной подушке из серой золы осталось несколько головешек. Пора накрывать бочку(на случай дождя)и идти спать. Пошевелив напоследок кочергой головешки увидел, как от одной из них с треском отскочил уголёк. Сохранив жар и светясь в ночи, он как-бы говорил:
- Я огонь! Я многое могу! Но... рядом не было ничего, что могло бы загореться и уголёк довольно быстро погас.

      Горел,горел и вот итог -
      Он никого зажечь не смог.

  Как-то спонтанно возникли эти строчки. На душе стало печально и очень грустно. Я достал сигарету, щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Перед глазами неожиданно ясно возникло виденное много лет назад.
   На набережной реки Фонтанки (напротив "толстовского" дома) работники киностудии воссоздали
...Блокаду Ленинграда. Окна первых двух этажей одного из домов у спуска к воде задрапировали чёрной материей и заклеели полосками белой бумаги. Казалось,что чья-то безжалостная рука зачеркнула не только жизнь жильцов, но и судьбу самого дома. Искусственным снегом покрыли тротуар, проезжую часть и газон. "Снег" хлопьями лёг на подоконники, уличные фонари и чугунную ограду реки. Очень убедительными были непролазные сугробы.
  Актёры дубль за дублем проигрывали эпизод в котором старик тащил санки с безучастно сидящим,обессиленым мальчуганом, с ног до головы закутанным в тоненькое одеяло. Девчушка (скорее всего его старшая сестра), одетая в большой ватник, изо- всех сил старалась помочь, толкая санки сзади. Когда санки оказывались на самом гребне сугроба она подскальзывалась, падала плашмя на снег, но спинку санок из рук не выпускала. Старик,не видя этого, тщетно старался продвинуться вперёд.
   Движение на набережной было перекрыто, съёмочная площадка огорожена, А вокруг скопилось довольно много желающих посмотреть как делается кино. Я тоже остановился, хотя и спешил на работу. Невдалеке стояла стайка ребятишек 10-11 лет. Они оживлённо переговаривались, яростно жестикулировали и. толкая друг друга, показывали на что-то пальцами.
   И тут я увидел пожилую женщину. Сумка с продуктами лежала у её ног, а сама она, застывшая как статуя, была напряжена. Одна рука-опущена вдоль туловища, а другая-касалась головы. Женщина неотрывно смотрела на происходящее и по её щекам текли слёзы.Трудно поверить, но для меня в этот момент исчезли все звуки мира и только гулко щёлкал метроном. Это было какое-то наваждение.
    Через какое-то время, очнувшись, я поспешил на работу. Мысли вихрем носились в голове. Резкий контраст - цветущий город, Блокада, смеющиеся ребятишки, снег, слёзы пожилой женщины... Мои внуки, мои дети и я сам в этом настоящем-будущем о котором мечтали жители и защитники блокадного Ленинграда. Сколько горя, сколько лишений, сколько жизней отдано... Мои родители выжили, выстояли, победили! Вечная память павшим! Здоровья и долгих лет здравствующим блокадникам!
         Всё это просилось на холст. К этому времени у меня уже было нарисовано несколько натюрмортов, пейзажей и копий полюбившихся картин, восхитившего меня, Поля Сезанна. Что-то из этого в городской квартире, что-то у друзей, а кое-что здесь на даче. Надо же - более двадцати лет я не возвращался к рисованию, а мысль написать картину под названием "Кино", до сих пор не отпускает.
    Ещё одна сигарета. Затяжка. Может сейчас?
        Спешно тушу сигарету, накрываю бочку и быстрыми шагами иду в дом. Внучка уже давно спит, но я знаю где у неё кисти и краски.

39. Журавли
Зайнал Сулейманов
Победитель во Внеконкурсной номинации
Возможность бесплатной публикации в Альманахе П.Лосева
               
                "В краю войны священной - газавата,            
                Где сталь о сталь звенела в старину,
                Чеканною строкой Расул Гамзатов
                Ведет с войной священную войну."
               
                Самуил Маршак
               
                1

   Село Дзуарикау, Северная Осетия.
   
   Памятник у дороги, ведущей во Владикавказ. Мама, Тассо, склонила голову перед сыновьями - журавлями, улетающими в небо.
 
   Кровинушек семеро и всех забрала война: Магомеда, Дзарахмета, Хаджисмела, Махарбека, Созырко, Шамиля, Хасанбека.
   
   Один погиб, защищая Москву. Двое - обороняя Севастополь. Трое пали в боях в Новороссийске, Киеве, Белоруссии.
   
   Мать умерла после третьей похоронки.
   
   Когда убили последнего при взятии Берлина, почтальон отказался идти в дом Газдановых.
   
   Пошли старейшины.
   
   Отец сидел на пороге с единственной внучкой на руках. Увидев гостей, всё понял, сердце разорвалось...   
               
                2
   
   Хиросима, 1945 год.
   
   Дом двухлетней Садако Сасаки - в полутора километрах от эпицентра ядерного взрыва. Девочка выжила, казалось, даже не пострадала. Росла обычным ребёнком - занималась спортом, была весёлой.
   
   Внезапно, в ноябре 1954 года у неё проявились первые признаки недуга, а в феврале врачи поставили диагноз: рак крови, "болезнь атомной бомбы", как говорили японцы тогда.
   
   Девочку поместили в госпиталь.
   
   Однажды подруга, Чизуко, принесла бумажного журавлика и рассказала старинную легенду о том, что, если сложить тысячу таких же, исполнится любое желание.
   
   Садако, мечтая жить, каждый клочок бумаги превращала в птицу.
   
   Сделала больше тысячи, но… умерла 25 октября 1955 года.
   
   Памятники девочке стоят во многих городах разных стран.
   
   В Парке Мира Хиросимы возвышается  особенный. На постаменте надпись: "Это наш крик, наша молитва, мир во всем мире". А на верхушке скульптура Садако с бумажным журавликом в руках.
 
                3
   
   Дагестан, Махачкала.
   
   Расул Гамзатов побывал и в Дзуарикау, и на Родине Садако.
   
   Там, на чужбине,  его настигла весть о смерти матери...
 
"Вот здесь, в многострадальной Хиросиме,
Сложилась, мама, эта песнь во мне:
"Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда - то,
А превратились в белых журавлей" .
Я эту песню написал, родная,
Еще не зная горя сироты.
Я написал ее, еще не зная,
Что в стае журавлей летишь и ты;
Что к боли Хиросимы приобщиться
Пришлось мне безраздельно в этот миг,
Что всем смятеньем тайных чувств своих
Я, Хиросима, стал твоей частицей!..
А надо мной, кружась на нитке тонкой,
Уже качался легкий белый шар;
Тогда же утром старая японка
Вручила мне печальный этот дар.
Заплакала…  "Не обо мне ли плачет? " -
Подумал я, в волненье чуть дыша.
" Скажите мне, что ваш подарок значит? "
"Ты знаешь сам", - ответила душа.
…Я сжал в руке квадратик телеграммы.
И задрожал, и прочитал едва,
И до сознанья не дошли слова…
Но сердце поняло:"Нет больше мамы. "*
   
   Поэт вспоминал: "…Больше двадцати лет назад я был в Японии. И туда на зимовку откуда - то, наверное, из нашей Сибири, прилетели стаи журавлей. Они казались огромными белыми птицами. Именно белыми.
   Возможно, от того, что белые одежды японских матерей сродни черным шалям наших горянок. Их надевают в дни траура. Белыми, потому что ослепшие от атомного взрыва стучат по камням Хиросимы белыми посохами.
   От них скрыто сияние листвы и снежной вершины Фудзиямы -только белые посохи, как тонкие ниточки, связывают их с окружающим миром. Белых журавликов вырезала из бумаги маленькая японка, поверившая в сказку. Белой была телеграмма о кончине моей матери, которую я получил в Хиросиме, и там эту утрату почувствовал еще острее.
   Стихи не возникают из мелочей, они начинают звучать в такт с чувствами, родившимися после глубоких потрясений. Я подумал о своих братьях, не вернувшихся с войны,о семидесяти односельчанах,о двадцати миллионах убитых соотечественниках.
   Они постучались в мое сердце, скорбной чередой прошли перед глазами и - на миг показалось - превратились в белых журавлей. В птиц нашей памяти, грустной и щемящей нотой врывающихся в повседневность…"
 
   
                4
   
   Москва.
   
   Через три года друг Расула, поэт и переводчик восточной поэзии Наум Гребнев, перевел это стихотворение на русский язык.   
Оно было напечатано в журнале "Новый мир":
   "Мне кажется порою, что джигиты,
   С кровавых не пришедшие полей,
   В могилах братских не были зарыты,
   А превратились в белых журавлей.
   Они до сей поры с времен тех дальних
   Летят и подают нам голоса.
   Не потому ль так часто и печально
   Мы замолкаем, глядя в небеса?
   Сегодня, предвечернею порою,
   Я вижу, как в тумане журавли
   Летят своим определенным строем,
   Как по полям людьми они брели.
   Они летят, свершают путь свой длинный
   И выкликают чьи - то имена.
   Не потому ли с кличем журавлиным
   От века речь аварская сходна?
   Летит, летит по небу клин усталый —
   Летит в тумане на исходе дня,
   И в том строю есть промежуток малый —
   Быть может, это место для меня!
   Настанет день, и с журавлиной стаей
   Я поплыву в такой же сизой мгле,
   Из - под небес по - птичьи окликая
   Всех вас, кого оставил на земле".

   Эти строки прочитал один из известнейших артистов того времени Марк Бернес. Он был поражён и сразу же позвонил Гребневу, что мечтает превратить стихотворение в песню. Оговорили изменения, о которых Гамзатов вспоминал: "Вместе с переводчиком мы сочли пожелания певца справедливыми, и вместо „джигиты“ написали „солдаты“. Это как бы расширило адрес песни, придало ей общечеловеческое звучание".
Кроме того, текст сократили - из оригинальных 24 строк оставили 16.
   
   Затем певец обратился к Яну Френкелю с просьбой переложить слова на музыку. Но "Журавли" не сразу "покорились" композитору - только через два месяца он написал вступительный вокализ, и работа пошла легче.

   И вот музыка готова. Френкель писал: "Я тут же позвонил Бернесу. Он сразу же приехал, послушал песню и... расплакался. Он не был сентиментальным, но нередко случалось, что плакал, когда ему что - либо нравилось".
   
   Бернес был болен раком лёгких, еле ходил. Чувствуя, что времени осталось мало, он хотел поставить точку в жизни «Журавлями».
 
   8 июля 1969 года сын отвез его в студию. Записали песню с одного дубля. Через месяц Бернеса не стало, и, по его просьбе, на похоронах звучали "Журавли".
   
   В 1988 году журавли приняли «в промежуток малый» и Наума Гребнева…
   
   Ян Френкель закончил дни земные под звучание «Журавлей» год спустя, Расул Гамзатов - в 2003…
               
                5
   
   Планета Земля…
   
   А журавли остались, разлетелись по всему миру…   
   
   Их можно встретить в высокогорных дагестанских сёлах Гуниб, Цада, Обода, Бухты, Алмак, Киче, Татиль, Хив, в городах Махачкале, Дербенте, Южно - Сухокумске.
   
   В Алтайском крае, в Ростовской области, в узбекском городе Чирчик, в Кисловодске, в Ленинграде, Ленинградской области, в Саратове, в белорусских Полоцке и Светлогорске, под Луганском, в Крыму, в городе Видном, в Балтийске, в Свердловской области, в Красноярске и Тобольске, в Курске,  в городе Изюм Харьковской области,  в Тамбовской области, в казахстанском Петропавловске, в Москве, в Театральном центре на Дубровке, в Египте в городе Шарм-аль-Шейхе, в Лос-Анджелесе, в западном Голливуде, в израильском Ашдоде, во многих других местах...
 
                6

 Вселенная сердец материнских…
   
    Самарская область, село Алексеевка.
   
   Прасковья Володичкина проводила на войну девятерых сыновей. Не дождалась ни одного. С младшим не успела даже и попрощаться - тот служил в Забайкалье.
   Только проезжая мимо отчего дома, смог тот бросить с поезда записку:
   - Мама, родная. Не тужи, не горюй. Не переживай. Едем на фронт. Разобьём фашистов, и все вернёмся к тебе. Жди. Твой Колька.
   
   Он и братья - Александр, Андрей, Михаил, Федор погибли с 41 - го по 43 - й, в Польше в 45 - м погиб Василий.
   
   Сердце не камень, шестая похоронка маму не застала.
   
   Вернулись домой после трое: Пётр, Иван и Константин. Но долго после ран не жили, до семидесяти дотянул только Константин.
   
   Город Задонск, Липецкая область.
   
   В семье Фроловых двенадцать детей: десять мальчишек, две дочки. На фронт не попали только двое: у электросварщика Лёши бронь, Митрофан не дорос.   
   
   Во время испытаний на боевом корабле Балтфлота Михаил попал под бомбежку и умер от ран.
   
   От бомбы погиб и Константин.
   
   Василий сложил голову на легендарном Невском пятачке. «Едва ли я вернусь отсюда - такое здесь идет крошево», - писал он маме.
   
   В 43 - м не вернулся из разведки Петр.
   
   Леонид добился, чтобы с него сняли бронь, ушел добровольцем и нашел смерть в конце апреля 45 - го.
   
   В это же время, за несколько недель до Победы, был смертельно ранен Тихон, штурман авиаполка.
   
   Домой вернулись только израненные Дмитрий и Николай. Дмитрий с 41 - го года защищал Балтику. Тонул в ледяной воде, многажды лечился в госпиталях. Последнее ранение в голову стало роковым: он ослеп и скончался уже в 48-м году.
   
   Еще раньше ушел из жизни Николай.
 
   До конца жизни мать не могла наговориться о сыновьях. Вспоминала все родимые пятнышки. Знала наизусть каждое письмо. И до самой смерти дарила в память о них соседским детям конфетки, пряники…
   
   Омское село Михайловка.
   
   Анастасия Акатьевна Ларионова. Муж умер в 38 - м. Тянуть семерых сыновей и двоих дочерей пришлось одной. Работали в колхозе и дома от зари до зари.
   
   В 41-м пришла первая повестка.
   
   Старший, Григорий, кадровый военный, служил на китайской границе. Пропал без вести, о нём до сих пор ничего неизвестно.
   
   Еще в 39 - м в армию пошел Михаил. Служил стрелком, погиб в 43 - м.
   
   В 41 - м ушел воевать Пантелей, лежит под Ленинградом.
   
   Зимой 42 - го не стало Прокопия.
   
   В этом же году ушли на фронт Фёдор и Петр. Не вернулись. Петр погиб в Польше, в 45-м. О Фёдоре ничего не известно.   
   
   В 44 - м добровольцем ушёл седьмой брат, Николай. Пропал без вести.   
   
   Не вернулись и зятья. Овдовевшие дочери так и не узнали, где похоронены их мужья.
   
   Вернулся внук, Григорий. Его забрали в 43 - м, демобилизовали в 47 - м. Долгожданная встреча с ним бабу Настю просто подкосила. Разбитая горем, она ослепла от слёз. Скончалась в 1973 году.
 

 Это в наших сердцах, "покуда вертится Земля"* …
 
   "Каждая пуля, выпущенная во время войны, попадает в сердце матери"* - сильны же те мужчины, которые сеют смуту и зло…
   
Примечания:

1)"Но сердце поняло: "Нет больше мамы. " - Из поэмы Расула Гамзатова "Берегите матерей"
2)"Покуда вертится Земля" - стихотворение Расула Гамзатова
3)"Каждая пуля, выпущенная…" Кайсын Кулиев.

Фото из интернета