Семьдесят восьмой
Не видит. Ладно.
Всей компанией переехали к ее подъезду. Чуть поодаль - за столик с двумя лавочками. Снайперская точка.
Во дворе все поняли. Молча. Надо так надо. И осторожно стали докладывать:
- Сегодня видел, эту, ну, как ее, принцессу. Идет вся такая, никого вокруг. Одна.
Или:
- Кароче, выходят из подъезда, вдвоем, еще мужик какой-то, вроде, постарше, может, отец...
Присматривали - не дай бог чего. На всякий случай.
Вообще, пацаны, особенно наши - народ уникальный. Для меня, разумеется. Для остальных - не приведи господь. Хулиганы, ворье, матершинники. Чумазые, одним словом.
Нет, господа хорошие, - это бойцы, верные долгу, двору и району. Если идти не можешь - донесут, мама поздно с работы - проводят, денег - наскребут, нужен кипеж - пожалуйста, плечом к плечу - скажите кого.
Не задают вопросов и не дают советов. Делились всем - последней сигаретой, глотком, копейкой. По первому свистку.
- Я тут валторну спи...дил, - говорил Гуселя, - так может это, подаришь своей, она-ж музыкантка.
Короче, встали на пост. С гитарами, теннисом и собакой по кличке Дик.
А че, гуляем - кому какое дело.
После нового года, - того, где меня посчитали за никто, - собрался. Десятый класс, аттестат, культуризм, музыка - выше крыши. Нечего нюни распускать.
Государство объявило, с аттестатом 4,5 и больше - два вступительных. Меньше - четыре. Мотивация.
Побежали повышать. Учителя нарадоваться не могли.
Ребята, вы так повзрослели, такие молодцы, и ставили заветные пятерочки.
Пение, труд, физкультура - без вопросов. География, биология и английский тоже. А вот математика, геометрия, физика, химия, русский и литература - пришлось попотеть. Тут они взяли свое. И правильно сделали.
К весне поперли результаты. Лавиной. По учебе, спорту и музыке. Прям, дух захватывало.
Представьте - четыре раза на одной руке подтянутся. Пан Володыевский. Эстрадный номер - нет, тренировка у Хеймана.
Или задачки повышенной сложности. Из Кванта, Балаша, Гольдфарба или подготовительных задачников МГУ. Только попроси.
Разумеется, просили. Девочки из других школ. Разве им откажешь, девочкам-то.
Попросила и одноклассница Мечты. Будущая медалистка. Надя.
Решил, позвонил, пришла. Очаровала маму, принесла яблоко. Ева. Долго улыбалась и говорила приятное.
- Ты ей скажи, ей, - эт я про себя, - аристократке, которая парит не видя земли.
Наступил май. Предвыпускной, предэкзаменационный. Теплый, собака, бархатный, заливистый и томный.
Вечерами сидели за столиком под мягкие переборы, слушали Рыбу, который трещал без умолку, лениво перебрасывались шутками или цитатами с теленка, а больше трепались по-мелочам.
Шутка-ли, Новая эра на пороге. Вернее, мы стояли под дверью другой, взрослой, и, как тогда казалось, удивительно разнообразной и многообещающей жизни.
Блаженный семьдесят восьмой.
Еще нет Афгана, куда Корнеев, испугавшись Питерской зимы, уедет по собственному заявлению.
Еже живой Вовка Добрынин, который, бросив институт, уйдет в армию добровольно, и его там настигнет пуля от своих.
И Рыба - неумолкающий, полный, смешной, начитанный - пока не утонул в бутылке с Роялем, а Саша Хейман, будучи в добром здравии и прекрасной форме, уже смертельно, до обморочной одури, приступов безумия и порезов на запястьях, влюблен в Надю.
И я, офигительно взрослый и строгий, постепенно переезжаю из Алмаза в Мистерию Кория. Хватит, пусть земля раскроет своим сынам все прелести бытия-сейчас. До свидания, небо и здравствуй, Космос!
Выпускные сдали легко. Легче легкого. Учителя волновались куда сильнее. Родители тож. Отстрелялись, и ладно. Впереди поступление, а пока выпускной. У них свой, у нас свой, днем позже. У них - дэка, у нас - школа.
Сначала поперся к ним. Торжественное, концерт, банкет. И сам бал.
Разумеется, спрятали водку, разумеется, в бачке, разумеется, нашли, разумеется не всю. Пить не стал - режимил, и вообще. Мимо кассы. Мечта пару раз мелькнула, махнула издали краешком платья и исчезла. Весь праздник псу под хвост - только бессонная ночь.
На следующий день - у нас. Скромно, обдирно, вяло. Более того, отца припрягли дежурить, и уже к трем свалили домой. По-взрослому.
Пустота. За прошедшие полгода только минус - даж здороваться перестала. В упор не видит.
Потом были вступительные в МФТИ, где хапнул три ложки позора, но обошелся тройками-четверками. Подал в Политех, но решил сдавать по-новой. На стипендию.
Контрольную написал минут за двадцать, а с физики препод отправил с отличкой после первых тактов. Правда, загнали строить свинарник на пару недель, но это совсем мелочь.
И вот наступило 31 августа - день студента. Народу собралось много, куча знакомых лиц, даж пацаны с района подтянулись.
А настроения никакого. Вроде, новая жисть уже завтра, а в душе тоска.
Пошел в бар, заказал коньячный. Потом другой, третий. Познакомился. Вроде, милашка, особенно после четвертого. Покурили, поболтали, решили на дискотеку.
Пятый оказался лишним. Понесло в такие бездны - мама не горюй.
Все попомнил, и Достоевского с Толстым, и Таганку с Современником, и Пастернака с Цветаевой. Более того, после шестого, который был совсем избыточным, дама выслушала весь спектр претензий к миру и доказательство бессмысленности бытия.
Тем не менее, пошли. Вблизи дискотеки столкнулись с недружественной группой, и всерьез запахло боем. Их было штук пять, и бой, скорее всего, закончился не в мою пользу, как вдруг из-под земли возник Сиза, а потом Толяй и кто-то еще. Короче, повезло.
Тут же получил справедливый выговор.
- Совсем охренел, трудно крикнуть, что-ли. Смотрим, ты - не ты, вроде, ты, с другой стороны, костюм. Темно, не сразу сообразили.
- Серый, чет непруха, поверь, хреново все.
И Сиза поверил. Где-то усмотрел общих знакомых, которые собирались домой, и строго попросил сопроводить к месту прописки. А на дискотеку отсоветовал - мол менты лютуют.
Уже в такси въехал, что сижу рядом с Ольгой - близкой подругой Мечты, и оказывается, едем к ней, поскольку туда собирается толпа, но главное, хотя и не точно, должна приехать Сама. Мечта, собственной, прям, персоной.
Немного протрезвел, и тут-же увидел Вадика. Того, из младшего ансамбля.
- Мой любимый, любимый Ван Гог, подари «Провансальский звонок», раму мне одолжи, Серра, остальное лежит в сарае...
Это была та самая песня - с нового года, которую по просьбам трудящихся исполняла она. Но самое главное, Вадик пел лучше нее, даже лучше Дольского, пел так, что я понял. Что понял не знаю, но знаю, что-то важное, прям, остро необходимое. Мне вдруг получшало, настроение поползло вверх, и, уже без посторонней помощи, ушел домой. Первое сентября наступило.
Другие статьи в литературном дневнике:
