бонба
Не поверите, если бы мне сказали, что с возрастом романтика, которую по-молодости считал уделом глухих, неначитанных, отсталых стариков, на худой конец, жителей далекой деревенской окраины, воссияет по-полной, мало того, станет желанной гостьей, обиделся и перестал разговаривать - только сюр, изысканная травма или завораживающий волшебной непонятностью андеграунд. Модерн и авангард - записки из подполья, джаз-рок и фьюжн. Не зная греков и римлян, латинян и восток, обходя стороной средневековье и схоластов, просвещение и возрождение, религию, метафизику и риторику, мы были уверены в собственном неоспоримом превосходстве - а как иначе, ведь обладатели волшебной палочки махом становятся олимпийцами.
Спорт, музыка и физика с математикой. Интеллектуальная нахватанность, сарказм, пересмешничество и умение кроить блестяще-колючие фразы.
Игра в бисер.
Обернутый в научную демагогию и книжный калейдоскоп, нигилизм, помноженный на формально отрицаемую, но реально существующую сословную спесь, творил чудеса.
Отрицающие стариковский, шамкающий бровями коммунизм, эту выцветшую красно-плакатную стилистику, мы были надеждой уходящий страны. Умно выговаривающие чужие слова младо-бомбостроители наивно полагали, что самое важное, не килотонны или радиация, а его величество человек-создатель. То есть, они сами.
Остальное, есть пожилые страшилки - не случится ни взрыва, ни гриба, ни рухнувших городов. Люди не идиоты.
Поэтому наука - то и те, кто построив теорию и проведя массу экспериментов, открыл природу явления и явил миру наглядное доказательство - главная.
Знание - сила.
Александр Глебович Невзоров - ныне заслуженный иноагент, а тогда лицо, изображающее прозектора прогрессивного просвещения и вообще педант, как-то заявил - разумеется безапелляционно, что вторая мировая кончилась благодаря американскому атомному проекту, точнее, двум бомбам на Японию.
Два маленьких взрыва, сказал он саркастической улыбкой на тонких губах, поставили точку на злую мысль о продолжении войны, сопротивлении или партизанщине.
Каменщик с голосом Оппенгеймера.
***
Накануне распределения Славка отвел меня в сторонку.
- Давай к нам. С батей - главным инженером очень крупного химкомбината, поговорил, он сказал, что по первому свистку вышлет запрос. Сто двадцать плюс девяносто за звезды, семейная общага, года через три двушка. Звания регулярно плюс аспирантура физтеха. Пять лет и полный шоколаде в кармане - капитан, кандидатская, квартира, жучка и снабжение по-высшему классу. Озеро, лес, грибы. Дачу построишь, детей наплодишь, а там и до профессорства рукой подать
- Так-то заманчиво, а что делать будем?
- Как что - бомбочки водородненькие. Да не все ли равно, найдешь тему по душе- хочешь лазеры, или не знаю, ползучесть, пластичность, текучесть, а условия обеспечим. Кстати, там бабы классные - имей ввиду!
Все просто - отучился физматшколе, окончил Политехнический и прямиком к малышу, чай, не Америка.
- Кто хочет с академиком-диссидентом работать, Арзамас шестнадцать, желающие есть - громко и весело кричал новгородский купец на распределении.
Действительно, чего тянуть - соглашаешься, и молочная река приоткрывает краешек кисельного берега. Ничего себе, провинциальные выпускники, золото бриллиантовое. Как тут не взлететь, не то что эти гуманитарии - учителя, юристы, журналисты -
нелепый треп в состоянии нестояния.
Социальный человек. Статусы, символы и роли. Образование, профессия, должность, семейное состояние, сословное положение, имущественное владение и связи. Звания, награды и, или взыскания. Хобби, увлечения, соседи, друзья и одноклассники, а тут бомба. Все к чертям.
Спросите, что в остатке - голый человек, едва прикрытый жильем, которому уже ничего не принадлежит - социалка долой, тело могут заразить, тереть или исказить, и глупая психология лихорадочно мечется между страхом и предчувствием.
Ну, и кто тогда он, я, мы.
Истерически травмированные,запуганные существа, бегущие от страшного поворота реальности, готовые поверить в любую спасительную блажь, обвиняющие и предъявляющие или...
Человек конечен, и он это знает. Знает, но не верит, ибо смерть, есть знание с отрицательной достоверностью, символ вне понимания, годящийся для всех кроме него. Для других.
Но ведь наш иррациональный уклад, ни что иное как попытка отвернуться от неизбежности,уклониться от встречи глаза в глаза.
Тем не менее, смерть кроет своей доказанностью, и подтверждением тому страх, который мгновенно возникает там, где проступает ее лик, тень или запах.
Можно заболеть, попасть под машину, получить удар током или нарваться на хулиганов. Упасть с лестницы, заблудиться в лесу, перевернуться на лодке, уплыть на льдине или отравиться собственноручно собранными грибами. Нарваться на грубость или измену, лишиться свободы, очутиться в бедности или нищете.
Так неужели, чтобы просто жить нужно иметь сердце, а лучше, целиком тело героя.
Стрелять по-македонски, владеть самбо, складывать в уме восьмизначные цифры, знать Онегина наизусть и профессионально накладывать швы. Готовить, шить, стирать, починять - короче, быть в состоянии позаботиться о себе не прибегая к посторонней помощи. В любом месте и любое время.
Писать, музицировать, лепить, рисовать; развлекать, тренировать, напрягать и успокаивать; владеть собой, соблюдать приличия, беречь чувство собственного достоинства, защищать честь, проявлять мужество, милосердие, снисходительность и отвагу.
Голова кругом.
Любите друг друга, остальное сделает техника.
Уже сделала. Выдали на гора управляемую реальность. Аккаунты. Любая внешность, имя, пол, статусы и место проживания. Тысяча ролей и любая социальность.
Можно обернуть хоть кем - героем, монстром, собакой, подростком или всеми сразу; черным, желтым, красным или зеленым.
Все можно - дерзайте, мечтайте, создавайте - нет, снова беда.
Отсутствие.
Желаний и стремлений, цели и воли, разума и императивов.
Страх, дискомфорт и уныние.
Скорей бы все закончилось, скорей бы вернули на круги своя.
Офис, зарплату, пятничные вечеринки, салонный треп, летнюю Турцию и новогодние распродажи. Чувство уверенности в завтрашнем дне, ибо социальный человек жестко привязан к миру - убери мир, вылезет бездна, а точнее, пустота и страх.
Это и есть путь. Там, в самой глубине, по обжигающей холодом сердцевине жути пролегает путь - свой путь, подлинный, и там уже случается завтра.
***
Город особенно хорош вечером. Не всяким, именно майским, тихим, когда яблоневый цвет в соку и запах черемухи наполняет опустевшие аллеи городских скверов, когда катящееся за небесный горизонт светило последним ласковым вздохом покрывает дома, улицы и облака, когда легко и несуетно, мирно и нежно.
Предсумеречный, розовый туман, сонно обнимая пространство, делает малое фактурным, стимпанковым, нежданным - лавочки, качели и деревья схватываются по-отдельности, объемно, в отблесках, контрастах, деталях, и тогда неказистый на достопримечательности центр заполняется живописным провинциальным очарованием.
Живой, ленивый, лишенный дневной суеты и машинных склок, спешащей толпы и озабоченных лиц майский Челябинск годится для любой натуры - импрессионисткой, классической или романтической.
Особенно для последней.
Ведь мы все еще там, где мягкий бархат стелется под ногами, тополиный пух лежит уютным, воздушным ковром, а во дворе цветут клумбы; работают детские сады, принимают вечерних гостей беседки, а два серебряных газгольдера исправно подают огонь на старенькие кухонный плиты. Где вечерком на сокрытой в зарослях акации лавочке Мишка Шубин, ненасытно глядя в томные очи-глаза красавицы малярши, под три магнитогорских аккорда исполняет сентиментальную "прощай, прощай", а я сижу с краю и старательно, по-взрослому разминаю болгарское Слинце.
Другие статьи в литературном дневнике:
