моя библиотека
Когда на телевизоре вещало полтора канала, а телефон представлял сугубо дефицитную позицию, одичавшие нецивилизованные люди читали книги.
Запоем.
Даже длинно отсидевшие завершали захватывающие повествования о прелестях пенитенциарной системы духоподъемным призывом - пацаны, читайте книжки и поступайте в институт. Не раз, не два и не десять, а всякий раз, когда удостаивали молодежь придворно-яблочной аудиенцией, и все, буквально все знали, что есть лучший на свете подарок, поэтому были записаны в несколько библиотек, а из гостей возвращались с книгой подмышкой.
Три читательских и три библиотеки.
Ближайшая, разумеется имени А.С. Пушкина, притаилась на первом этаже дома по улице Тимирязева, где прячась в темной глубине, исподтишка, прикрывшись пионерской правдой читал запрещенную мне Одиссею капитана Блада.
Поступив в физ-мат школу получил неожиданный бонус - читательский в Публичку.
Все всерьез, тишина с цыканиями, строго шелестящие библиотекарши, профессура, студенчество и сосредоточенно целеустремленные дяди-тети.
Там делал школьные доклады о самолетной глиссаде и Федоре Достоевском, ранней испанской поэзии и микробиологии клетки.
Институтская. Главный корпус, первый этаж, читальный зал. Длинные деревянные, обитые черным дерматином столы, лампы под зелеными абажурами, большие окна и вдумчиво-ученая публика, но главное, за стойкой сияла мега-звезда. Татьяна.
Красотка из Латвии - ладная фигура, ясный взгляд, чистое лицо, густые волосы, приятные манеры.
Само собой, мужская половина отиралась поблизости.
Кто только не подкатывал: абитура, первогодки, старшекурсники, аспиранты, научные сотрудники и даже морально неустойчивые доценты.
- Хочу нормальных, крепких отношений с видом на совместное жительство,- улыбаясь повторяла он всякий раз, когда отказываясь провести вечер вдвоем.
И на старуху бывает проруха.
Гоша. Мой двоюродный брат, сын той самой Ленсанны.
Электротехник с алкогольно-предсказуемым будущим, который не имел к институту ровно никакого отношения. Служа в занюханной ремонтной конторе прибыл на вызов. По недоразумению - сломался кипятильник, или холодильник, не суть
И надо ж такому случиться, заграничная красотка увидав ручных дел мастера, оттаяла сердцем и вскоре сдалась - ведь он так отличался от набившей оскомину политехнической привычности.
Кто-б спорил, у Гоши имелась пара бесспорных достоинств: хороший почерк, который сделал его писарем при штабе, а еще по неведомым причинам ему беспрекословно подчинялись холодильники, утюги и стиралки. Не подлежащие ни ремонту, ни металлолому они оживали, как только он заступал поближе. В остальном - беспримесное трепло и хвастун, школьно-комсомольский хлыщ со склонностью к халяве и недорогим напиткам типа "Южная ночь".
На мою свадьбу заявились вдвоем, но выносили болезного на руках.
Татьяна была в шоке, тем не менее простила.
Стали жить поживать как законные супруги, а еще через пару месяцев, узнав о собственной беременности, устойчивой склонности суженного к спиртному и абсолютном его нежелании нести любые отцовские тяготы, сбежала. Ни адреса, ни телефона, но главной моей библиотекой была и остается родительская.
Две с половиной тысячи томов.
Литература, поэзия, театр, живопись, кино, скульптура, фантастика и философия; право и телевидение, математические головоломки и энциклопедии, словари и подписки, старые журналы, газеты и даже альбомы с вырезками.
Полные собрания сочинений и отдельные тома, бумажные и твердые переплеты, внушительные, солидные или крохотные, иногда изрядно потрепанные, дорогие или изданные на грубой бумаге, с картинками и кальками, литографиями и рисунками.
Волшебный мир советской книги.
Виктор Бокарев - знаменитый скульптор-авангардист, ученик Эрнста Неизвестного, у которого дважды громили мастерскую за абстракционизм, соорудил на всю стену скрипучий, асимметричный, травлено-мореный стеллаж, кроме того, когда его изгнали из мастерской, притащил на хранение две массивные наборные доски, размером два на полтора и весом в полтонны - понадобилось загонять в стену длинные стальные крюки, на одной из которых был вырезан задумчиво-обнаженный, похожий на кентавра Орфей, а на второй, исполненной в теплых желто-бежевых тонах, на берегу ювенильного моря в мягкой неге томительно золотого заката возлежали три мужские фигуры. Потом добавились вытянутое крашенным гипсом лицо раненного ухом Ван Гога, сюрреалистическая доска со стекающим на пол глазом и сияющая ослепительной белизной голова Томазо Кампанеллы.
Город Солнца.
Чем только мама не украшала стеллаж: керамическими фигурками, рукотворными пепельницами, макраме и плетенками, вазочками, старыми фотографиями, прикнопленными открытками, которые из Италии тоннами высылала тетка или подвешенными на гвоздик бусами.
Вавилон.
В семьдесят пятом, после многолетнего материнского "доколе", из комиссионки притащили секретер - польский, горячей полировки, с откидной крышкой-столом и длинными рядами отделений мелкой всячины, и часть стеллажной красоты попряталась туда, а в восьмидесятом мама затеял серьезный ремонт, в результате, стеллаж, хвала небу, переехал в мою комнату, а его место заняла чехословацкая стенка из гарнитура "Жилая комната" - однообразная, прямоугольно-полированная последовательность плотно пригнанных друг к другу безликих объемов со всеми удобствами.
В восьмидесятых Бокарев нашел работу в Жуковском и увез доски с собой, а
на пустые крюки навесили любимую мамой керамику, но античная мифология, средневеково-оккультная мистика и безухий импрессионизм исчезли из родительских покоев навсегда.
Книги, книги, книги - главная ценность того времени, и когда в далеком совхозе Путь Октября обнаружил "Проблемы поэтики Достоевского" Михаила Бахтина, поперхнулся от счастья. Да так сильно, что едва не упустил стоящего рядом Хулио Кортасара, а выйдя на воздух и прижимая новинки к груди, быстро побежал на межгород, чтобы поделиться великой радостью с отцом.
Мистики уверяют, что в экстазе им является шарообразная зала с огромной круглой книгой, бесконечный корешок которой проходит по стенам. Эта сферическая книга и есть Бог. Хорхе Луис Борхес
Другие статьи в литературном дневнике:
