день сурка
Сейчас, когда с последнего стакана миновало девятнадцать лет - девятнадцать, Карл, девственно трезвейших весен, свежайших, белым венчиком зим и багряным солнцем обласканных лет, могу лишь удивляться.
Что это было.
Предательство, когда внутри воцарился чужой, или авантюра, комплекс самозванца, а может всему виной интеллигентская раздвоенность - привычка жить театральным изгойством ежечасно демонстрируя собственную исключительность.
Жители полуподвальных вершин, и как только слетели с катух девяностые бутылка враз оказалась бездонной, пьянка отвязанной, а взлелеянные подпольем фантазии с грохотом вывалились на свет божий.
Круглосуточные столы с икрой, мега-литры Курвуазье и ночные бабочки с дипломами иняза. Серый в яблоках конь
***
Утром позвонил Карабанов.
Накануне ничего не предвещало беды - решили пивка попить.
Попили, да так, что ближе к рассвету обнаружил себя с ананасом в одной и рюмкой в другой руке. Ананас был толстым, колючим и без крышки, поскольку оттуда торчали две трубочки. Желтая и красная. Еще зонтик и дымящаяся палочка, а внутри плескалось непонятного цвета вещество.
На далеком подиуме нон-стопом сверкал танец живота, и пока красавицы в чалмах, прозрачных накидках и шароварах попеременно меняя друг друга трясли изящными округлостями, немногочисленные гости томно курили кальяны или утопая в гигантских подушках мирно дремали.
Костя кемарил вверх открытыми глазами, а рядом оживленно чирикали две персидские нимфы, одна из которых и просила подержать ананас-коктейль.
Домой не пошел. Подумал, хлебну конторского чайку, прогуляюсь, проветрюсь, даст бог отстою смену.
Прилег на секундочку, а проснулся от настырной телефонной трели.
- Срочно нужна твоя помощь, вопрос жизни и смерти!
- Да-вай-те зав-тра, - плел я непроснувшимся языком, - се-го-дня ну-у ни-как, чес-сло-во
- Какой к черту завтра,- надрывно вопила трубка, - тут человек из Москвы, даже не представляешь от кого, губернатор трижды звонил, все на ушах, если сегодня не решим, завтра сошлют на Кавказ, а может куда подальше. Короче, машина выехала - ноги в руки и сюда.
Карабанов когда-то был геологом. Нормальным, советским, полевым и полезным: экспедиции, партии, разведка, шурфы и рудные тела.
Закончил горно-инженерный, объездил полстраны - еще той, большой, и осел в местной геологоразведке.
Женился, вступил в партию, стал расти по карьерной, а в девяносто первом скакнул в начальники. Главный по недрам.
У меня оставалось минут пятнадцать на все про все.
Умыться, почистить перья и привести побитую одежду к удобоваримому виду: пристегнуть рубашку, отыскать в конторском хламе подобие галстука, салфеткой натереть обувь и мокрыми руками пройтись по брюкам, но после чашки кофе и первой сигареты организм взял свое - по глазам побежали разноцветные точки, давление скакнуло за триста, сердце мариански упало, а затем, не переводя дыхания марсиански взлетело забившись испуганной дрожью, руки заходили ходуном, а психологию накрыло чувством неминуемой беды.Уже в машине словил качку в приемную вполз зеленее придушенной жабы, чем на секунду озадачил секретаршу Надю.
однако будучи человеком сдержанным, многоопытным и профессиональным, она заговорщицким шепотом предложила кофе и незаметно сунула в руку жвачку.
В ту же минуту из кабинета вылетел взволнованно-взъерошенный Николай Иванович:
- Совсем с ума посходили, я им говорю нельзя, а они...
Бывший председатель, которого скосил август девяносто первого.
Слава богу не выгнали, а перевели в администрацию и сделали куратором того же комитета.
Истовый коммунист, без примесей и фальши, сомнений или оппортунизма, крепкий профессионал и честнейший человек. Начальство уважал, взяток не брал, документацию содержал образцово, законы не обсуждал, при этом был безупречно вежливым, обязательным и требовательным, более того, упорным, если не сказать упертым, короче, дело, как геологическое, так и административное знал на зубок и несмотря на наши политические полярности - я тогда был либеральней Гайдара, мы друг другу симпатизировали.
Увидев меня он смолк и грустно покачал головой - эх, молодость, молодость, а затем кратко объяснил суть.
На конкурс по отработке золотоносного месторождения поступила всего одна заявка, поэтому он должен быть признан несостоявшимся - прямо сегодня, точнее, через полчаса. Однако накануне вечером примчался гонец из Москвы - огромный федеральный начальник лично просил губернатора, который уже трижды звонил с настоятельной просьбой.
Он, - Николай Иванович показал пальцем самую высь, - сказал, чтоб лицензию, кровь из носу, выдали через любое не могу. Сам понимаешь, - подытожил многоопытный советский рудокоп, - без конкурса кирдык. Прискачет прокурор-мало не покажется, и по конкурсу нельзя, поскольку законом, при наличии одной заявки, это категорически запрещено. Куда ни кинь, всюду клин, я им так и сказал - готовьте отказ и пусть будет как будет.
- Приехал, чего сидишь, - из дверей показался взъерошенный Карабанов, - у нас полчаса,а на двенадцать комиссия, давай, заходи.
В кабинете сидело человек семь. По большинству, знакомые - два заместителя, пара начальников отделов, главный специалист и какой-то напомаженный хлыщ в дорогом костюме при красном галстуке, который при виде меня демонстративно сморщился и пробурчал "деревня". Плюс москвич-решала в джинсах и модном свитерке с горлом.
- Смотрим Положение и последним штурмом пытаемся найти решение, - громко объявил председатель.
- Василич, коньячку бы ...
- С дуба рухнул, сделаем дело, ящик поставлю.
Странно, но москвич-решала воспринял просьбу всерьез.
Они пошептались, после чего Карабанов достал бутылку армянского:
Только быстро!
Армянский, тогда еще прежний, неиспорченный, но вкуса я не почувствовал, скорей сработала память.
Как-то отдыхали с отцом на зимнем Сунукуле - утренние лыжи, а после душ и на донышке граненого три капли - три звезды под лимон. Музыка и метафизика, восторг и волшебный сон.
Впрочем, коньяк свое исполнил - восстановил дыхание, вернул лицу оттенок, убрал одышку и унял трясучку.
Вопрос один, лицензию приказано выдать сегодня, но так, чтобы комар носа, хотя конкурс надо признать несостоявшимся.
- Можно глянуть на Положение, - глотая ком в горле попросил выживший
Дали. Четыре листа текста с кучей приложений.
В принципе, лицензирование я понимал - несколько раз ссылался в суде, но детально, разумеется, не помнил. Будучи в состоянии борьбы похмелья с опьянением, состоянии взвешенном и непредсказуемом, неожиданно успокоился и даже повеселел, а когда глянул на самый первый лист - мельком, походя, больше для приличия, так как читать внимательно не моглось совершенно, - громко расхохотался. Решение сияло золотыми буквами, бросалось в глаза, более того, остальной текст вообще не высвечивался. Русское Волшебство.
Положив документ на место, налил себе еще рюмку и вальяжно обратился к Карабанову.
- Василич, может покурим.
Сидящие за столом аж привстали, после чего в кабинете повисло напряженное выжидание.
- Кури здесь, - сглотнув гнев выпалил главный, - Христом богом прошу, не молчи.
Смачно закурив и демонстративно выпустив сначала струю, потом колечко и демонстративно глядя в потолок, чуть нараспев сказал:
- Пусть отзовут заявку.
В этот момент на меня смотрело восемь пар глаз. И не то чтобы удивленных, а совершенно обескураженных - так смотрят на человека, которому врач утвердил неизлечимо буйную шизофрению.
- Все просто,товарищи, читаем пункты два два и четыре один, только внимательно, лучше вслух.
Именно там лежало искомое решение - когда конкурс признан несостоявшимся в силу отсутствия заявок, лицензия, при условии наступления срока начала работ, может быть выдана первому встречному.
Я блаженно курил с рюмкой в руке, а все остальные - начальники, подчиненные, гонцы и соглядатаи, суетливо, поверх голов, ногами на стол, чертыханиями и матюками полезли читать миллион раз читанное, ими же разработанное и десять лет ежедневно применяемое Положение.
Первым очнулся Николай Иваныч. Он подошел и крепко пожал руку
- Прости старого дурака, не верил
За ним с криком полез обниматься Карабанов - чего сидим, наливай.
Следующим был москвич-решала, который шепнул "сколько я должен", а затем все остальные. Кроме напомаженного хлыща - не соизволили.
В двенадцать состоялась комиссия, где конкурс был признан несостоявшимся, а в двенадцать ноль одну секретарша Надя зарегистрировала заявку, которую комиссия сходу удовлетворила.
Нельзя доистреблять в себе хорошее - оно насквозь чужое
Другие статьи в литературном дневнике:
