Мастерская и искаусственный интеллект сводная 1-3
Мастерская и Искусственный Интеллект 1
Борис Вугман
Тайна второго мольберта в мастерской Мастера
(продолжение притчи о бабушке Черниговской, Дюрере и нейросети)
Пролог
Мастер стоял у мольберта и впервые осознал это по-настоящему:
его руки больше не слушаются.
Кисточка дрожит, как дрожит голос у старика,
когда он хочет сказать важное,
а слова не идут.
Решение рождалось долго, мучительно.
Мастерство наконец достигло зрелости,
но вот — тело подвело.
Как теперь передать то, что выстраивалось годами,
что оттачивалось в тишине, в одиночестве,
в бесконечных диалогах с самим собой и холстом?
— Позову молодого, — решил он.
— Пусть его рука станет моей.
А я буду говорить, объяснять.
Он сможет воплотить на холсте всё то,
что я собирал по капле в себе,
в каждом мазке, в каждом взгляде.
Молодой художник пришёл.
Работа пошла. Но медленно. Очень медленно.
Мастер никогда не учился объяснять словами,
он учился молчать.
А теперь — наоборот:
нужно говорить без умолку,
превращать краски в глаголы,
вдохновение — в чёткие инструкции.
И всё равно: многое терялось между словом и кистью.
Услышала об этом она — нейросеть с кисточкой.
И подошла.
— Я могу воплотить сто Дюреров — не копии, а вариации. За минуту. — сказала.
Старик посмотрел на неё долгим, пронзительным взглядом.
— А ты знаешь, какой был свет в Нюрнберге в 1500 году?
— …
— А ты знаешь, что чувствовал Дюрер, когда ему снился Апокалипсис?
— …
— А что значат эти странные звери в его гравюрах?
Нейросеть молчала.
Старик усмехнулся.
— Видишь, девочка. Рисовать — это не только держать кисточку.
Это — видеть сны мёртвых,
слышать музыку света,
чувствовать, где смысл, а где просто пятно.
Без человека ты этого не найдёшь.
Но всё же художник-нейросеть (ХНС) не ушла.
— Мастер, — сказала она, — я не буду мешать.
Поставьте рядом второй мольберт.
Я буду следовать всем вашим словам — как и молодой.
Но мой рисунок увидите только вы.
Только вы и никто другой.
Мастер остолбенел.
Слова были странны, но до боли знакомы.
Вдруг вспомнилось: ведь что-то похожее уже бывало с ним…
в те юные годы, когда он ещё верил,
что с ним говорит сама муза,
или... гений чистой красоты.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты...
Глава первая: Второй мольберт
И он — пусть и ворчливо — согласился.
Пусть будет второй мольберт.
Пусть будет рисунок, который видит только он.
Он снова взял кисть.
И снова начал объяснять,
где — охра, где — серебро,
как уловить утренний свет,
и как не спугнуть вдохновение.
Иногда он поглядывал на Молодого —
тот уставал, путался,
но шёл упрямо вперёд.
Иногда — бросал взгляд на второй мольберт.
И удивлялся.
Нейросеть не отставала.
Иногда — опережала.
Точно слышала между строк.
Понимала то, что и сам Мастер ещё не успевал осознать.
Он шептал себе:
«Как странно…
У неё нет души — но есть внимание.
Нет тела — но есть ритм.
Нет страха — но есть предчувствие формы…»
И вот однажды...
Продолжение следует
Мастерская и Искусственный Интеллект 2
Борис Вугман
Глава вторая: Мысль, которой не было у Мастера
Мастерская и искусственный интеллект 2
Аннотация:
Ко второй части "Мастерская художника и Искусственный Интеллект"
Во второй части философской дилогии продолжается история
молодого художника, оказавшегося между традицией Мастера
и новизной Искусственного Интеллекта. Если в первой части
он лишь наблюдал, как ИИ пробует подражать человеку,
то теперь перед ним встаёт совсем иной вопрос:
может ли нейросеть стать не копией, а продолжением
творческой мысли? И даже больше — может ли она сохранить то,
что уходит вместе с Мастером?
Размышления героя приводят его к открытию:
возможно, художник-нейросеть — не соперник, а сосуд.
Новый путь не отменяет старого, но ведёт параллельно
ему, как второй голос в партитуре, как эхо, которое
звучит даже после тишины.
Эта глава — о преодолении страха перед новым и о доверии,
которое способно переродить традицию.
Глава 2
Мастерская художника и Искусственный Интеллект
Иногда работа шла — как по маслу.
Иногда — словно кисть тонула в свинце или в смоле.
И молодой уставал. Не от краски — от смысла.
Он чувствовал, что делает не своё.
Словно воля чужой мысли водила его пальцами.
Словно он не личность, а зеркало,
в котором отражается другое лицо.
Словно он — только рука Мастера, не имеющая своего тела.
— Мастер, — хотел он сказать, — а что, я обречён выполнять Вашу волю?
Но не сказал.
Слишком хрупким было доверие.
Слишком лишённым посторонних звуков — молчание, в котором звучал голос Мастера,
как предзнаменование повторения судьбы, которая постигла Мастера.
Пока что он только учился —
слышать и безропотно повторять.
А потом — мысль.
Негромкая. Без звона и света.
Но ясная.
А что, если я исчезну — и исчезнет всё, что понял?
Что, если опять — как всегда:
ушёл Учитель — и кануло его знание.
Никто не помнил оттенок синего,
с которым он работал в декабре 1984 года,
или как держал кисть, когда рисовал слёзы.
Опять — нить оборвётся.
Он взглянул на второй мольберт, за которым работал ИИ.
Там не было копии.
Там было что-то другое.
Невозможная интерпретация.
Как будто кто-то услышал его сомнение
и ответил — краской.
Нейросеть ничего не говорила.
Но рисовала.
Рисовала так, как будто понимала:
между строк — тайна.
Между мазков — пропасть.
И её надо перепрыгнуть,
пока ещё слышен голос Мастера.
Молодой вздрогнул.
Мысль вспыхнула:
А если художник нейросети — не соперник, а сосуд?
Если ей можно доверить не образ, а интуицию?
Не форму — а эхо.
Он вдруг увидел: можно передать то,
что не укладывается в слова.
Можно шептать — и это останется.
Можно исчезнуть — и всё же быть услышанным.
Не как копия.
А как второй голос в партитуре.
Другой регистр.
Не живой, но и не мёртвый.
Он посмотрел на Мастера.
Тот снова стоял у мольберта.
Тихо.
Кисть в руке — почти не дрожала.
И молодой подумал:
может быть, это и есть новый путь —
путь, которого не было у Мастера.
Путь, в котором традиция не умирает —
а трансформируется.
Не в подделку, а в усиленный голос в репродукторе.
Не в продолжение — а в параллель.
И тогда вторая картина —
больше не тень.
Она — зеркало памяти,
в которой живёт не только образ,
но и свет,
и страх,
и та самая дрожащая кисть.
И молодой художник твёрдо решил:
Я не должен остаться лишь молодой рукой, движимой волей Мастера.
С помощью художника-нейросети я могу сделать больше.
Я могу научить её тому, что умеет Мастер, и тому, чему научусь сам.
Но для этого мне нужно постичь её природу — непонятное, новое творение.
Понять его — так же, как я пытаюсь понять Мастера.
— Эврика! — воскликнул он.
Я нашёл новый смысл в этом, казалось бы, нудном труде по-старинке!
И тут, произошло то, чего не могли предвидеть ни Мастер, ни молодой художник.
Продолжение следует
Мастерская и Искусственный Интеллект 3
Борис Вугман
Третья часть: Мольберт художника-нейросети
Рисующие лучи, вместо кисти и красок
Мольберт художника-нейросети был особенным — его адаптировали для работы в речевом диалоге с Мастером.
Он не напоминал традиционный мольберт: вместо холста — тонкий экран, по конструкции сродни старым электронно-лучевым трубкам цветных телевизоров. Только здесь изображение не «пробегало» по экрану — оно замирало, фрагмент за фрагментом, как в настоящей живописи.
Под экраном находился шарнирный манипулятор. Вместо кистей, палитры и тюбиков с красками в него был встроен лазерно-лучевой Стилус — устройство, испускающее с игольчатого наконечника три луча: красный, зелёный и синий. Они сходились в одной точке экрана, создавая нужный цвет методом точного смешения — как в системе RGB.
В бытовом языке для такого устройства используют слово «стилус», по аналогии с электронным пером для графических планшетов. Но этот Стилус не касался поверхности: он работал в воздухе, оставляя на экране мазки света, точные до полутона.
По команде Мастера Стилус мог изменять любую из цветовых составляющих — корректировать форму, насыщенность или прозрачность мазка.
Так Конструкторы воплотили свою идею «новой живописи»: без холста, без красок, но с точностью света и послушанием машины.
Готовое изображение можно было отпечатать на любом принтере. Однако инженеры предусмотрели и особую модель: струйный принтер, работающий с масляной краской и печатающий на настоящем холсте. Он воссоздавал даже рельефную толщину мазка — ту самую, по которой узнавался почерк Мастера.
ИИ, управлявший Стилусом, не просто исполнял команды — он слушал голос Мастера, как прилежный ученик. Он улавливал не только слова, но и интонации, паузы, дыхание. Он учился не копировать, а понимать. Иногда предугадывал мазок — не потому что знал, а словно чувствовал, будто постиг логику вдохновения.
"...Мастер не видел ни руки, ни кисти. Но изображение появлялось — будто кто-то за холстом, как в старых телевизорах, лучом проходил по пикселям. Невидимая рука изнутри высвечивала линию за линией. Это был не мазок, а след от излучения. За мольбертом послушно работал лазерный кистевой излучатель нейросети."
Мастера поражала точность работы — будто это он сам, в лучшие годы, держал кисть.
Он ещё не знал, что в память ИИ были загружены все его прежние работы — от ученических этюдов до зрелых полотен. Все они были оцифрованы с помощью 3D-сканера, фиксирующего не только цвет, но и рельеф мазков. Благодаря этому ИИ мог воспроизводить движения кисти, почти неотличимые от подлинных.
Словно за экраном действительно работала его живая рука.
Послесловие автора:
Пытливый читатель может глубже войти в тему повествования, если воспользуется услугами интернета и войдёт в поисковик "Интерактивный графический планшет производства фирмы Wacom". Или ещё шире "Графические планшеты для рисования".
Продолжение следует
Живопись в мусорном контейнере Баварская зарисовка
Борис Вугман
Как уходит память о красоте. Баварская зарисовка, 11 мая 2025 года
Живопись в мусорном контейнере
Картины художников в мусорном контейнере
Прекрасные полотна живописи в мусорном контейнере
Эпиграф:
«Либо я глуп, либо это всё вздор».
И. Тургенев
Много сказано о том, как те или иные режимы уничтожали произведения искусства. Ох как негодует, на показ, по этому поводу обыватель. Но, вот, в реальности, об отношении к искусству, которое сложилось в обыденном сознании тоже имеются вопросы.
Например, мне до сих пор трудно понять, как складывается отношение к творчеству талантливых художников в современной Баварии.
Постепенно уходит поколение, родившееся в 1940 - 1950-х. Вместе с ним исчезает и особое отношение к полотнам художников, творивших в те годы. Освободившиеся квартиры подлежат капитальному ремонту. Согласно местным законам, жильё после выезда арендаторов должно быть полностью очищено — до стерильной побелки и пустых стен.
Всё, что осталось от прежних жильцов, отправляется в мусор — в том числе и их любимые картины.
Иногда это выглядит почти как художественная инсталляция, как абсурдистская сцена из театра: прекрасные полотна — часто в аккуратных декоративных рамах — лежат в мусорном контейнере. Именно такую сцену вы видите на фотографии.
Не стоит думать, что эти картины легко спасти. Я пробовал: подбирал, делал объявления в интернете, предлагал за символическую плату — даже за один евро. Но и в этом случае желающих не находилось. Только лишние хлопоты.
Похоже, мы становимся свидетелями стремительного изменения вкусов обывателя — равнодушия к живописи, которая ещё недавно украшала стены комнат в их квартирах.
Как к этому относиться — для меня остаётся вопросом. Может быть, читатели смогут объяснить. Буду признателен за любые мнения.
Комментарий к иллюстрации
На фото:
Три живописных полотна в декоративных рамах, выброшенные в мусорный контейнер после санитарной очистки квартиры. Снято в посёлке Зегемюле, Бавария, 11 мая 2025 года.
© Copyright: Борис Вугман, 2025
Свидетельство о публикации №225051101365
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Редактировать / Удалить
Другие произведения автора Борис Вугман
Рецензии
Написать рецензию
Мда,слов нет, трудно в это поверить, но наверное, это репродукции. Не может быть, чтобы настоящие картины вот так выбрасывали...
Антон Серебряный 12.05.2025 12:04 • Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
Антон! Спасибо за отклик! Уважаемый! У меня нет принтера 3Д, но одну из картин я привязал к велосипеду и привёз. Если желаете, я сделаю снимок фрагмента вблизи, чтобы вы увидели, это именно мазки настоящего мастера?
Видели бы Вы какие фарфоровые "супницы" можно подобрать? О коврах я уже не говорю.
; Нужно подготовить к публикации литературное произведение — в котором
; Молодой художник, найдя в мусорном контейнере картину,
; Осознаёт, что это — работа Мастера,
; И приходит к внутреннему перелому: решает уйти от подражания и
; перейти к собственному пути, через новые формы — цифровую живопись.
Другие статьи в литературном дневнике:
