«О рыбке поёт рыболов,
О птичке поёт птицелов,
А я о Лавре пою!» Да и как мне о ней не петь, когда я вот уже с середины марта работаю там. Меня там уже знают все завсегдатаи, включая приблудившихся бомжей и нищих, полагаю, что если я после работы пристроюсь просить подаяние на монастырском мосту, остальные нищие не шибко будут и возражать, свой всё-таки. Солдат в фуражке милицейской, что всегда сидит слева от бабки в серой рваной шубе и кирзовых сапогах, всегда со мной вежливо здоровается, когда я прохожу мимо, а худой ненормальный, который ходит по мосту взад-вперёд, и быстро-быстро так говорит, завидев меня обретает на некоторое время рассудок и спрашивает, где я буду работать сегодня: за Монастыркой или «у них». У них, конечно, лучше – там есть тень, в которую я прячусь от солнца. И долгая работа там позволила мне понять это место, и оно мне начало нравиться. Вот уж чистейшая правда: стерпится – слюбится. И только со священнослужителями у нас любовь без взаимности: те меня не любят, зло косятся и презирают всем своим надменным видом. Я уж решил немного прихорошиться – снял свой страшный кожаный сюртук, а главное не надеваю свой картуз, дабы им на меня смотреть было не так неприятно. Ан нет, не люблять меня они и всё тут! И куртку я одел поприличней, и джинсы, но ничего не помогает – насильно мил не будешь! Разве что нищие, меня не узнав, начали жалобно лезть ко мне, требуя денег, но, увидев, что это я, перешли на нормальное общение. А вчера я увидел, где ночуют некоторые обитатели Лавры. Оказывается в трансформаторной будке, у которой полуразобрана задняя стена, обращенная к ограде. С ними, там же, спит пёс, он-то и залаял на меня, когда я приблизился, чтобы изучить странный ночлежный дом. Как там никого не долбанёт током – непонятно. Гудит всё, искрит и поле СВЧ воздействует, но им всё нипочём. Хотя – что такое невидимое электромагнитное поле, когда тут и грязь, и дрянь, и рвань!
