Хулио Кортасар ВыигрышиПРОЛОГ "…что делать романисту с людьми ординарными, совершенно «обыкновенными», и как выставить их перед читателем, чтобы сделать их сколько;нибудь интересными? Совершенно миновать их в рассказе никак нельзя, потому что ординарные люди поминутно и в большинстве необходимое звено в связи житейских событий; миновав их, стало быть, нарушим правдоподобие». Ф. Достоевский, «Идиот», ч. IV, гл. I I Когда человека лишают его обычной обстановки, он словно рыба без воды. *** – Выразимся так, – согласился Лопес – Но вы забываете, что обладатели выигрышей имеют право взять с собой до трех родственников. *** У бедняги такое косное представление о том, каким должен быть преподаватель. Присутствие родителей всегда сдерживает. Вы не согласны? *** Девушка эта была из порядочной семьи и знала, что я женат. И все же, как говорится, сама бросилась мне в объятия. О, какие это были ночи, друг мой!… *** Я, кажется, начинаю догадываться, кто будет нашими товарищами по путешествию. У них лица выражают то же, что и у нас, не то радость, не то недоверие. *** А я вот неуравновешенный человек, я всегда во всем сомневаюсь. *** Почти все столики были заняты, но лишь за немногими царил дух предстоящих странствий. *** II – А сегодня у меня жажда, – ответила Нора. – По;моему, слова «заботы» и «багаж» не очень сочетаются, – заметил Лусио. *** Их вторая первая ночь. – Красоточка моя, – гладя ей руку, сказал Лусио. – Миленькая красоточка. *** Он не плохой человек, но мама вертит им как хочет, да и всеми остальными. *** А ведь ничего особенного не произошло, просто надо было выкинуть из головы эту нелепицу, за которую она держится. III Закусив холодным цыпленком, они обсудили достоинства пьесы Марселя Эме, поэмы Эмилио Бальягаса. Беттина открыла роман Пруста. Прощальное письмо (ему нравилось называть его посмертным) С Сусаной Дапери он порвал таким же образом. Сусана улыбалась ему, как старому другу, не высказывая ни упрека, ни сожаления. Кажется, в газете опубликован список пассажиров, по у меня его нет. Жертвуя последним глотком кислорода ради жалкой кружки пива. – У них совершенно бандитский вид, – сказал Лусио. – Сидеть рядом с такими на футболе куда пи шло, но охать на пароходе… *** – Если каждый начнет отказываться от выигрыша из опасения, что его надуют… Кафе все больше начинает походить на трансатлантический лайнер. Какая им достанется каюта? Если с двумя узкими койками одна над другой, она бы предпочла верхнюю. Но Лусио, облачившись в пижаму, наверняка заберется и наверх. Нора отпила гранатового напитка и чихнула. Скоро пробьет шесть, роковое время. В этот час всегда что;нибудь случается». IV Стулья в «Лондоне» были на редкость неудобные, словно созданные для одной цели – поддерживать тело в строго вертикальном положении. Пока она запирала квартиру и писала письмо, одно из тех писем, которые пишутся в последнюю минуту, бездумных и лишенных всяких чувств… Зато теперь она отдохнет до изнеможения. Ей давно следовало бы отдохнуть. «Давно надо было устать, чтобы потом отдохнуть», – поправилась она, лениво играя словами. Значит, она отправляется в путешествие с сыном, прихватив в придачу старого друга под видом дальнего родственника. «Значит, отправляемся…» "А что ты мне принес, Перено? V И когда только этот мальчишка научится хорошим манерам. – Очень прилично одетые люди, – ответил сеньор Трехо. – Ничего, – сказал Фелипе. – Может, вам повезет в следующей лотерее. VI Вот слушай: «Он уехал гулять по синему морю, бросив меня в горе на косогоре. И теперь множко и еще немножко станет ждать его бедная восьминожка». И подпись: «Твоя восьминожка, с любовью и укором». – Бедная восьминожка, – сказал Хорхе. – Чем же она будет питаться без тебя? У меня не было времени изучить этот вопрос, но я разрабатываю план. Иные вещи, что называется, преграждают нам путь, и необходимо сдвинуть их с места, чтобы увидеть, что происходит впереди. Например, женщин, не при ребенке будь сказано. А иные надо хватать за ручку и тянуть. Этот парень Дали знает, что делает (правда, может, и не знает, но это неважно), когда изображает человеческое тело со множеством ящичков. Мне представляется, что у многих явлений есть ручки. Вдумайтесь, например, в поэтические образы. Если не вникать, то улавливаешь лишь поверхностный смысл, хотя порой он скрыт глубоко внутри. Вы довольствуетесь поверхностным смыслом? Конечно, нет. Необходимо потянуть за ручку, чтобы проникнуть в глубь ящика. Потянуть – это значит овладеть, усвоить и выйти за обычные рамки. Я вижу элемент порядка в этом ужасном беспорядке. И я спрашиваю себя, чем все это кончится. – Все забавное всегда зрелищно; но не будем вдаваться в анализ, не то обнаружится его отвратительная суть. Учтите, я не против развлечений, но всякий раз, перед тем как развлечься, я сначала закрываю лабораторию и выливаю кислоты и щелочи. Вы прекрасно знаете, сколь драматичен юмор. – Конечно, моя мысль носила более общий характер: любое развлечение подобно маске на нашей совести, которая, словно ожив, заменяет собой подлинное лицо. Почему смеется человек? Смеяться не над чем, разве что над самим смехом. Заметьте, что дети, которые много смеются, потом всегда плачут. VII Черный «линкольн», черный костюм, черный галстук. Остальное расплывчато. Cмотрел столь высокомерно, что так и хотелось пропеть ему в лицо «Интернационал» Меня интересует лишь высшая форма сплетен, а именно история. Расположенные на стратегически важных перекрестках.
– О нет, – сказала Нора, ловившая каждое его слово. Сам он старался изо всех сил: в магазине работали допоздна, и служащие ходили злые и напуганные. Порыв радушия стоил бессонной ночи, но старику правилось рвение его подданных. Аплодисменты усилились (извините, но эти надоевшие штампы здесь необходимы) Я понял, что дело близится к разгадке, еще немного, и я узнаю, почему происходящее кажется мне столь знакомым. VIII Cтоило только попросить полную, без лишней пены кружку пива. Обстановка здесь не располагала, в этом-то и была вся беда. Кафе для пижонов. Сеньора Пресутти сурово посмотрела на сына. Я тренировался перед боем. Когда тренируешься, никаких праздников. – Ну, что ж вы, Атилио! Свою маму довели до слез. Я как увидел его бездыханным на каменных плитах, подумал: «Все, теперь остался я без отца». А он, как только открыл глаза, сразу же полез в карман проверить, не сперли ли у него бумажник. Однажды в моем доме… Надо же, какая жалость. Как раз в этот день у меня была тренировка. Известный исполнитель Умберто Роланд подошел к столику и с жаром пожал руки всем, кроме своей матери. IX А вот я считаю, что прелесть любого безумия как раз в том, что оно плохо кончается. Он тоже посмотрел на нее. И еще некоторое время они смотрели друг на друга пристально, почти вызывающе. Ты всегда говоришь «ясно», когда кругом темным;темно. Не сердись, красавчик. Я благодарна тебе за приглашение, поверь. Ты вытащил меня из болота, хотя и страдает моя жалкая репутация. Право, Рауль, я думаю, это путешествие пойдет мне на пользу. Особенно, если мы попадем в нелепую историю. Вот когда повеселимся. А Персио размышляет и наблюдает за тем, что происходит вокруг, воспринимая каждый объект через логос или извлекая из логоса нить, а из сущности – тонкий хрупкий след, который должен привести его к зрелищу – так бы ему хотелось – и открыть лазейку к синтезу. Без всяких усилий Персио отбрасывает фигуры, примыкающие к центральной общности, подбивает и накапливает значимый итог, постигает и осуждает окружающие обстоятельства, расчленяет и исследует, отделяет и кладет на весы. То, что он видит перед собой, принимает выпуклые очертания, способные вызвать холодный пот, галлюцинации, где нет ни тигров, ни жесткокрылых жуков, лихорадку, которая терзает свою жертву без обезьяньих прыжков и эхолалии лебедей. Неисчислимую даль судеб, которые вдруг собираются вместе, образуя жуткое смешение одиноких существ, внезапно встретившихся после того, как они покинули такси, станции, любовниц и конторы, и вот они уже единое тело, но еще не осознавшее себя, не знающее, что оно странный предлог для туманной саги, которая, возможно, рассказывается напрасно или не будет рассказана вовсе. V – Таким образом, – сказал Перено со вздохом, – вдруг получится, что все мы единое целое, которое никто не видит или одни видят, а другие нет. – Вы словно всплываете из;под воды, – сказала Клаудиа, – и хотите, чтобы я вас поняла. Скажите хотя бы, о чем речь. Или ваш фронтальный план абсолютно непостижим? – Нет, что вы, – возразил Перено. – Просто всегда легче увидеть, чем рассказать об увиденном. Я безумно благодарен вам, Клаудиа, за то, что вы предоставили мне возможность попутешествовать. С вами и Хорхе мне будет так хорошо. Весь день на палубе я стану заниматься гимнастикой и распевать песенки, если это разрешено. – Ты никогда не плавал на пароходе? – спросил Хорхе. Вам не кажется, Клаудиа, что, пускаясь в какое;либо предприятие, мы отказываемся от частицы самого себя, чтобы приобщиться к почти всегда неизвестному механизму, некоей сороконожке, где мы становимся всего лишь колечками и тучкой выхлопных газов, выражаясь технически? Мы слишком пассивны, слишком послушны судьбе. В лучшем случае мы своего рода столпники или святоши с птичьим гнездом на голове. Если, конечно, мне удастся войти в этот коллектив, в то же время оставаясь вне его (а я полагаю, что это возможно). – Когда мы наблюдаем какое;нибудь созвездие, – сказал Перено, – мы как бы заранее уверены в том, что гармония, ритм объединяют звезды, входящие в него; разумеется, мы сами превносим их, но превносим потому, что и в созвездии есть нечто, определяющее эту гармонию, – нечто более глубокое и значительное, чем отдельные звезды. Вы не замечали, что звезды, которые не входят в созвездия, кажутся незначительными рядом с созвездиями, этими нерасшифрованными письменами. Священная таинственность созвездий определяется не только астрологическими и мнемоническими причинами. Человек с самого начала должен был предчувствовать, что каждое созвездие – это своего рода клан, общество, раса; нечто резко противоположное ему, пожалуй даже антагонистическое. Иными ночами я испытывал на себе борьбу звезд, их неимоверно напряженную игру. И это несмотря на то, что с крыши нашего пансиона не слишком хорошая видимость: ведь в воздухе всегда полно дыма. – Ты смотрел на звезду в телескоп, да, Перено? В какие игры мы станем играть друг с другом, как будут сочетаться цвета, холодные и теплые, тусклые и яркие настроения и темпераменты, безрассудные и практические? XI Нельзя же начинать путешествие с пустым желудком (мороженое не в счет, это не еда, раз оно тает). При морской болезни хуже всего самовнушение. Или Негрита, или никто. Разве плохо иметь при себе прислугу? Они, конечно, сразу бы догадались о его намерениях. До самого последнего времени она не пускала его к себе в комнату, хотя он изрядно тискал ее в коридоре и обещал купить наручные часики, как только выклянчит деньги у старика. Бедная девчонка, на что ей рассчитывать с такими ногами… До самого последнего времени она не пускала его к себе в комнату, хотя он изрядно тискал ее в коридоре и обещал купить наручные часики, как только выклянчит деньги у старика. Бедная девчонка, на что ей рассчитывать с такими ногами… «Выше нос, парень, ты уже не маленький, не теряйся». Но теперь, когда ты стал ходить на танцы, этого мало. Первую, которая позволит, хватай и волоки в Тигре Независимая, там полапаешь ее вдосталь. На постели всегда лучше, усек… Умберто Роланд приближался к печальной развязке в судьбе гордой креолки: Нелли извлекла кусок пирожного из горла малыша. – Надо же, только начали как следует веселиться. Пиши нам, Пушок! – Ладно, – сказал инспектор. – Можно опускать жалюзи. В почему картина не должна объяснить паутину,, а паук не должен определять сущность картины? Что значит быть таким, как есть? Увиденное в самой маленькой частице мела будет зависеть от облака, проплывающего за окном, или от надежды наблюдателя. Предметы приобретают больший вес, если их рассматривать; восемь плюс восемь – шестнадцать, плюс тот, кто считает. Значит, быть таким, как есть, возможно, именно не быть таким, а лишь столько стоить, столько обещать, настолько обманывать. Что приближает нас к предмету, что толкает и направляет к нему? Обратная сторона предмета – таинство, которое eг o заставило (именно заставило, и невозможно сказать «привело…») стать тем, чем он есть. Тогда то, что приближает к предмету, его обратная сторона, будь она зеленой или мягкой, обратная сторона следствия и обратная сторона причин, другое зрение и другое осязание, вероятно, могли бы осторожно развязать розовые или лазурные тесемки маски, открыть лицо, дату, условия в галерее (прекрасно освещенной) и указкой терпения водить по великой поэзии. Если расстояние, которое делает предмет тем, чем он есть, измеряется нашей уверенностью в знании предмета таким, какой он есть, то не стоило бы продолжать это описание, с радостью и рвением плести его нить. XII Пока этот господин говорил, мне его объяснения казались убедительными и вполне меня устраивали. А сейчас они уже не кажутся мне такими неоспоримыми. Иногда, – сказал Лопес, – это делается, чтобы скрыть истинный замысел. Процветание и прозябание выражено достаточно ярко. XIII Рауль назвал бы это, скорее, рисунком, рисунком…» Все было словно приглушено: свет, голоса, даже плеск воды о борт парохода и набережную. XIV
© Copyright: Ниагара Фолз, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
