Где твой чёрный пистолет?
–– Если хочешь, можем пешком пройтись, –– предложил Жеглов.
Вечер был ясный, тёплый, и мы не спеша пошли с ним по Петровке к центру. Около "Эрмитажа" толпился народ –– с большим концертом выступали Лев Миров и Евсей Дарский, и шустрые ребята сновали в толпе с криком: "Хватайте билеты! Шутят Миров –– Дарский, со своим джаз-оркестром выступает Эдди Рознер". Я подумал, что хорошо бы сходить на такой концерт с Варей, но до получки это было нереально: билеты стоили от тридцатки и выше.
–– Эх, кабы нам с тобой заловить сегодня Ручечника... –– сказал мечтательно Жеглов.
–– Трудно небось...
–– Что значит "трудно"? Наша работа, как и его промысел, зависит от удачи. У меня вся надежда на то, что он нас с тобой в лицо не знает.
–– А ты его знаешь?
–– Видел я его. И потом, напарница его найти поможет, –– усмехнулся Жеглов.
–– Это как понять?
–– Ну, когда высмотришь самую красивую женщину в театре, –– значит, где-нибудь и он поблизости шьётся.
–– Почему?
–– А у него метод такой –– он на подхвате только красавиц держит. Приходят они в театр или в коммерческий ресторан и начинают пасти парочку в дорогих шубах. При первой возможности он вынимает у кавалера номерок от гардероба, а красулька его получает шубу. И отваливают. Вот и весь фокус...
–– Можно подумать, что некрасивой не дадут пальто по номеру, –– усомнился я.
–– Дать-то дадут, но психология в том, что красивая женщина сама по себе отвлекает внимание, для неё всегда хочется сделать что-нибудь приятное. Да и барыши с красавицей делить, наверное, приятнее...
–– Слушай, Глеб, а откуда у него кличка такая –– Ручечник?
–– А-а, это смешно. Мы сперва думали, от его первой профессии –– ручки вышибать.
–– Это как?
–– А вот так: подходит он к любому джентльмену, желательно иностранцу, и начинает его радостно хлопать по плечам, по груди, хохочет, кричит: "Здорово, Боря!" –– или там Коля, Вася –– как хочет. Декорация такая, что он, мол, обознался, принял человека за старого друга. Потом выясняется –– у него аж слёзы от стыда на глазах. Извиняется, уходит...
–– А смысл?..
–– В том, что он так ловко хлопает человека, что вышибает из кармана авторучку, а если повезёт, то и бумажник. Между прочим, хороший "паркер" с золотым пером тысячу стоит...
–– Силён бродяга!
Жеглов кивнул:
–– Ну да. А как его установили да взяли, оказалось, что и фамилия у него подходящая –– Ручников.
В театр мы вошли через служебный вход, где с Жегловым стал препираться толстый взмыленный администратор в очках, сдвинутых на затылок. Но Жеглов как-то очень быстро его окоротил: взял за пуговицу и, подтягивая к себе с такой силой, что нитки трещали, сказал:
–– Вы мне не контрамарки дадите и даже не билеты, а записку к капельдинеру с распоряжением посадить меня там, где я ему скажу. И делайте это, почтеннейший, незамедлительно...
–– Сумасшедшие люди! –– взмахнул руками администратор. –– Вы что, думаете, что я места из воздуха делаю?
–– Я об этом ничего не думаю! –– оборвал его Жеглов. –– Меня это не интересует! Мне на ваши танцы-арии вообще наплевать, сроду бы я к вам не пошёл, если бы меня не привело сюда дело государственной важности...
...Жеглов устроился на ручке кресла, в котором сидела Волокушина, и голос у него был такой, будто они в парке на скамеечке про жизнь и про чувства свои высокие беседуют.
–– Светлана Петровна, вы мне глубоко симпатичны, только поэтому я веду с вами эти занудные разговоры. Вы поймите, что проще всего мне было бы отправить вас сейчас в тюрьму, а дней через двадцать ваше дело уже кувыркалось бы в суде. Вы ведь не маленькая, сами понимаете, что нам и доказывать нечего –– задержали вас в манто, пять свидетелей, "Встать, суд идёт!"
–– Чего же вы от меня хотите? –– спрашивала она, и всё её лицо расплывалось, текло, слоилось от обильных слёз. И всё равно она была ужасно красивая, может быть, даже сейчас, несчастная и заплаканная, она была ещё лучше.
–– Чтобы вы сами себе помогли в суде, а путь для этого у вас только один. Абсолютно чистосердечным раскаянием вы расчистите себе дорогу к новой жизни...
В общем-то, Жеглов объяснял правильно, но меня удивляло, что он всё это проповедует больно уж красиво, в таких возвышенных тонах...
–– Я расскажу обо всех... обо всех... –– она явно не решалась выговорить "кражах" и всё подыскивала какое-нибудь подходящее, не такое ужасное слово. –– Обо всех случаях, когда мы брали... чужое...
–– Верю! –– вскочил с ручки кресла Жеглов. –– Верю, что вы многое поняли и сможете пройти через этот отрезок вашей жизни, как через ужасный сон. Но для начала у меня к вам вопрос –– я хочу ещё раз проверить вашу искренность.
–– Пожалуйста, спрашивайте!
–– Вы ведь не единожды вместе с Ручечником встречали Фокса? Когда это было последний раз?
–– Мне кажется, это было дня три назад. Или четыре.
–– Где?
–– В коммерческом ресторане "Савой".
–– Фокс был один?
–– Нет, с Аней... Она ему жена. Или полюбовница, точно уж не могу сказать.
–– Она блатная? –– быстро и жёстко спросил Жеглов.
–– Нет, она похожа на приличную женщину... –– удивилась Волокушина, и по тону Волокушиной было очевидно, что она и себя считает безусловно приличной женщиной.
–– Они при вас разговаривали о своих делах? –– поинтересовался Жеглов.
–– Ну как-то так, между прочим. Они вообще о делах мало говорили.
–– Понятно... –– протянул Жеглов. –– Понятно... А чем Аня занимается?
–– По-моему, она на железной дороге работает. Она как-то говорила –– я не придала этому значения, –– про вагон-ресторан.
–– Это ведь Эльдорадо, Клондайк, золотые россыпи, –– покачал головой Жеглов, потом сказал очень внушительно: –– А теперь вспоминайте, Светлана Петровна, очень старательно, изо всех сил припоминайте –– от этого, может быть, вся ваша судьба зависит... Как они связывались –– Ручников с Фоксом?
–– Ручников звонил пару раз Ане по телефону, –– срывающимся голосом говорила Волокушина. –– Он говорил, один раз я это точно слышала: "Передайте Ане, что звонил Ручников".
–– И что, Аня перезванивала вам после этого?
–– Нет, после этого звонил Фокс; мне кажется, что Аня никогда к нам не звонила...
–– Прекрасно, прекрасно, очень хорошо, –– бормотал себе под нос Жеглов, потом быстро спросил: –– Как выглядит Фокс? Внешность, во что одевается?
Волокушина, припоминая внешность Фокса, задумалась, а Жеглов подошёл ко мне и шепнул:
–– Отвези Ручечника на Петровку, и чтобы телефон Ани был во что бы то ни стало! "Фердинанд" сразу верни за нами...
Он сидел на задней скамейке в нашем автобусе и выстукивал за зубариках какую-то грустную мелодию. Копырин кивнул на него головой:
–– Талант у личности пропадает, мог им кормиться заместо воровства.
А Тараскин не очень к случаю вспомнил особо понравившееся место из "Без вины виноватых":
–– Им, бросающим своих детей, всё до лампочки...
Я подошёл к Ручечнику и негромко сказал:
–– Встать!
Он, видимо, сообразил, что у меня рука не легче, чем у дружка его Фокса, и проворно вскочил. Я сказал Копырину:
–– Давай на Петровку, –– и стал быстро обыскивать Ручечника.
В кармане у него нашёл большой шёлковый платок и велел Тараскину свернуть его кульком. Всё остальное из арманов складывал в этот узелок. А себе оставил только его записную книжку –– в красном кожаном переплёте, с фигурным зажимом-замочком и маленьким золотым карандашиком. Необычная это была книжечка: на всех страницах алфавита только номера телефонов, без имен и фамилий. Штук сто номеров, и некоторые из них были с какими-то пометками –– галочками, звёздочками, крестиками, восклицательными знаками. Проверять их все –– на месяц крутовни хватит. Но, правда, нам сейчас проверять их все и не надо было, этим можно будет позже, не спеша заняться. Две страницы меня интересовали –– на "А" и на "Ф". Я рассуждал таким образом: если телефон Ани записан не на ее имя, то на имя Фокса. Так что или на "А", или на "Ф".
Автобус остановился в Каретном переулке, я взял Ручечника под руку и сказал ему таким тоном, будто мы уже с ним обо всём договорились заранее:
–– Идём, Ручечник, сейчас мы с тобой Ане наберём, попросим к нам звякнуть.
Он дёрнулся, вроде бы руку хотел вырвать, но я его держал железно и тащил быстро за собой в подъезд. И он пробормотал только:
–– Вот ты ей сам и звони и сам договаривайся...
На страничке "А" было три телефона, а на страничке "Ф" один. И, пока шли по лестницам и коридорам, я быстро соображал, на какой номер мне надо точно указать Ручечнику.
Скорее всего, нужный мне телефон на букве "Ф", поскольку Ручечника Аня нисколько не интересует, это канал связи с Фоксом, он по нему Фокса достигает, а не договаривается о чём-то с Аней.
И прямо с дверей кабинета я сказал Тараскину:
–– Коля, не хочешь позвонить очень милой женщине? Если понравишься ей, она тебя в вагоне-ресторане покатает, до отвала накормит...
–– Всегда пожалуйста, –– согласился Коля. –– Давай номерок, наладим связь!
Я заглянул в книжечку, на страницу "Ф", и с замирающим сердцем сказал:
–– Номерок такой: К 4-89-18, –– захлопнул книжку и спросил у Ручечника:
–– Ну, что нам передать от тебя Ане? Привет? Или Фоксу поклон?
Ручечник скрипнул зубами, и я понял, что попал в цвет.
А вскоре приехал Жеглов. Он сел на своё место за столом, набрал номер телефона:
–– Пасюк, это ты? Да. Не кончился ещё спектакль? Ага! Значитца, когда появится этот англичанин, проводи его вежливенько к администратору, оформи заявление, протокол опознания шубы составь и возьми у них обязательно расписку, что шуба ими получена в полной сохранности. А какие ещё разговоры? Ты ему тогда скажи, что у них там, в Англии, воруют не меньше. Да-да. И правопорядок определяется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать! Вот так, и не иначе! Ну, привет...
Он положил трубку, прикрыл на миг глаза и спросил глухо:
–– Успехи есть? Давай хвались...
–– Телефон Ани имеется. Надо узнать через телефонный узел, где он установлен, и ехать туда смотреть на месте.
Жеглов отрицательно покачал головой.
–– Что, не надо? –– удивился я.
–– Адрес телефона узнать надо. А ехать туда рано. Там сначала установку оперативную необходимо сделать...
Братья Вайнеры. "Эра Милосердия".
Другие статьи в литературном дневнике:
