Важность важности

Викентий Викеньевич Вересаев (Смидович) был любимым писателем моей юности. У нас было полное собрание его сочинений и я его неоднократно перечитывал. У меня была ненормально хорошая память и кроме Вересаева перечитывал я только, кажется, “Дон Кихота”. Вересаев всегда манил меня своей честностью и умением видеть нетривиальное в тривиальном. Всю мою жизнь я органически не переносил важность, считая важность проявлением подсознательного ощущения личной неполноценности. Очень яркий образ восприятия важности запомнился мне по  вересаевскому “Льву Толстому. 1925”:  “Г. рассказывал про свою беседу в Туле с одним подгородным мужиком из соседней с Ясною Поляною деревни.
– Видывали вы Толстого?
– Как же, сколько раз.
– Ну, что он, каков?
– Ничего. Сурьезный такой старик. Встренешься с ним на дороге, поговорит с тобою, а потом руку этак вытянет ладошкой вперед: “Отойди от меня, я – граф!”.

Всех важных, прошедших перед моими глазами, я помню. Помню, например, редкого идиота, которого Клинтон выбрал себе в президенты, чтобы он не мешал ему в его жульнической деятельности. Этот великий климатолог – А.Гор – однажды скромно признался в том, что это он изобрёл интернет.

Но я отвлёкся. Я хотел сказать, что полное отрицание важности очень вредно. Мне пошёл 85-й, я накопил достаточно много жизненной статитики, чтобы делать выводы. Выводы – это нечто иное, чем вспоминания. Выводы делаются на основе неких выбранных параметров. Я как-то сделал небольшое описание кусочка моей биографии под названием “Магия самоуверенности и нахальства” (http://proza.ru/2020/07/11/146, http://proza.ru/2020/07/11/149, http://proza.ru/2020/07/11/151, http://proza.ru/2020/07/11/153, http://proza.ru/2020/07/11/157, http://proza.ru/2020/07/11/161, http://proza.ru/2020/07/11/164). Могу с полным осознанием предмета сообщить читателям, интересующимся моей личностью, что подавляющая часть проблем, омрачавших мою жизнь, была связана с тем, что я абсолютно не понимал и не признавал важность важности и со всеми, с кем мне приходилось общаться, а я общался, как с мастеровыми, лаборантами, так и с академиками и лауреатами нобелевских премий, включая лично Президента АН СССР, я не чувствовал необходимости маскировать важностью привычную мне простоту самовыражения.

Легко могу насчитать более сотни экстраординарных для среднего человека событий моей жизни. Например, пил чай с лауреатом нобелевской премии Н.Г. Басовым, ужинал с двумя нобелевскими лауреатами в доме главного вирусолога ФРГ, подарил существенную часть докторской диссертации будущему академику… Вообще-то я опубликовал более двухсот научных статей, был автором более полусотни патентов, сочинил свыше 30 тысяч рассказов, стихов, постов в социальных сетях, работал и публиковался в дюжине областей науки от математики до микробиологии, от аналитической и органической химии до психологии. Наконец, до меня в английском языке не существовало слово “systemity”… Но все эти совершенно нормальные элементы важности почему-то ко мне “не прилипали”, они от меня по выражению Райкина “отскаскивали”: я никогда не ощущал себя важным человеком и, как впоследствие до меня дошло, напрасно…

Процитирую два абзаца из вышеприведённого цикла статей для того, чтобы объяснить, почему я не понимал, что со всеми, с кем мне приходилось общаться, от близких родственников до больших начальников, было необходимо подчёркивать наличие каких-то, хотя бы небольших, барьеров, не избегать проявления превосходства там, где оно нахально выпирало, словом, реально демонстрировать не выдуманные, как это делает в корыстных целях немалая часть человечества, качества превосходства, а самые что ни на есть реальные:

” Одной из причин намеренной и ненамеренной одновременно мистификации является самоуверенность а) намеренно демонстрируемая, б) самоуверенность девственная, вызванная неспособностью оценить реалии жизни, или же в) самоуверенность кондовая, вызванная любовью к свободе и независимости, связанная с ощущением большого запаса сил и возможностей, которые легко можно мобилизовать в остро необходимой ситуации. Мне от рождения был органически свойственнен третий вид самоуверенности. Я был тихим, мало общительным ребёночком, который всегда верил в то, что может добиться всего, чего захочет. В какой-то степени этот вид самоуверенности был порождением убеждения моей бабушки в том, что ей достался экстраординарно умный внук. Эта индукция веры в значительной степени определила мою самоуверенность. Моя бабушка учила меня многому, изображая, что на самом деле учится у меня многому.

В школе я терпеть не мог черчение, математику и физику. Но, когда на пятом курсе университета, работая на полной ставке и.о. младшего научного сотрудника в институте АН Азербайджана, мне понадобилось много насадки для ректификационной колонны (насадки Левина), я в предельно короткие сроки спроектировал, вычертил и изготовил в мастерской автомат для получения насадки, который работал со страшной силой. Вспоминая сегодня этот фрагмент моей деятельности в тогдашнее время, я не могу представить, что был бы способен сегодня повторить что-либо подобное. Всю жизнь я проявлял здоровую безбашенность. Здоровую в том смысле, что проявлял её только тогда, когда душа вдруг начинала петь на высоких тонах. “

Я разработал уникальный метод идентификации бактерий. Всего я исследовал около 34 тысяч штаммов бактерий широчайшего диапазона от олиготрофов, делящихся на протяжении недель, до штаммов чумы, холеры, сибирской язвы, туберкулёза, проказы и т.п. Я думаю, что этот вид моей деятельности не имеет вообще прецедентов по объёму и качеству проделанного. В книге “Таксономия и идентификация облигатных метанотрофных бактерий” (В.Ф. Гальченко, Л.В. Андреев, Ю.А. Троценко, Пущино, 1986) были описаны примеры видовой идентификации за 10-15 минут против недель, затрачиваемых классическими методами. При этом за много лет сотрудничества с нынешним директором Института микробиологии АН России В.Ф. Гальченко не было ни одного случая расхождения результатов анализа. За разработку этого направления в микробиологии мне был вручен в Кремле орден “Знак Почёта”.

Как-то, общаясь с доктором биологических наук Н.С. Агре, я по её просьбе продемонстрировать возможности разработанных мною методов за 15 минут идентифицировал микроколонию бактерий, назвав род и вид, вместо многих дней, которые потребовались бы на идентификацию классическими общепринятыми методами. Это было сорок лет тому назад. Пораженная тётенька непроизвольно воскликнула: “А что же будет с нами, когда ваши методы будут использоваться в качестве рутинных?!”. И тут я, как дурак, стал тётеньку успокаивать, уверяя её, что разработанные мною методы (которые исчезли с моим исчезновением из России) достаточно просты для рутинного освоения. Вместо того, чтобы сделать важное лицо. Чтобы хотя бы на несколько процентов уменьшить то, как мне гадили доктора наук – представители “классической микробиологии”…

Всё это я пишу вовсе не для того, чтобы похвалиться задним числом. Нет у меня такой потребности. Просто я в последние десять лет как-то привык делиться с моими текущими или будущими читателями всем, чего я раньше не знал и всем, что мне раньше не приходило в голову. Как говорил любимый мною Аркадий Райкин в одной из своих интермедий, “немножко дефицита всё же надо”. Оказывается, что немножко важности сохранять и демонстрировать исключительно важно. Повторяю. довольно большого процента существенных неприятностей в моей жизни я мог бы избежать, понимая важность важности. Дело в том, что среди людей откровенно тупых – не более половины. А большей части второй половины в жизни слишком часто для адекватного восприятия реальности нужна соответствующая подсказка. Такой подсказкой является важность, и люди, проявляющие важность на голом месте, прекрасно это понимают, используя важность для повышения своего социального статуса.

Неглупые люди обычно быстро понимают ситуацию, когда важность “притянута за хвост”, когда она используется в качестве маскировки тупости и незнания. Но чаще всего многих потенциально умных людей отсутствие важности может кардинально дезориентровать. В моей жизни у меня было всего несколько настоящих друзей и все эти люди понимали, что я – совсем не так прост, как из себя привык изображать. Все остальные, как поётся в песне Токарева, “незаконно пользовались марганцовкой”, обычно общались со мной, считая меня интеллектуально равными себе. А вот ощущение того, что это в реальности совсем не так, всегда порождало не разочарование, не ощущение допущенной ошибки, а глубоко спрятанную подсознательную агрессию. И, честно говоря, я почти всю жизнь не понимал причину такой глубоко спрятанной агрессии со стороны не только посторонних мне, но и довольно близких людей, с которыми я ежедневно общался. Когда человек общается с важной персоной, важность которой нарисована на его лице, то он заранее воспринимает эту персону, как неравную себе. При последующих контактах он может установить, что под маской важности скрывается ничтожество или, что личность, с которой приходится общаться, действительно нетривиальна. Обе эти опции не вызывают агрессии, они психологически нормальны. А вот обычно человек не может себе простить такую ситуацию, когда он считал кого-то равным себе или ниже себя, а со временем почувствовал, что глубоко ошибался. Такое человек обычно простить себе не может. У него формируется агрессия, но агрессия глубоко спрятанная, в которой обычно стыдно признаться.

У меня никогда не было никаких стимулов казаться важным. Честно говоря, мнение других обо мне меня никогда не интересовало. Я прекрасно осознавал, что лучше меня судить обо мне никто не сможет. Но я сильно ошибался в жизни, не понимая, что немного важности всё же очень важно!