О грустном и не очень грустном

Очередная бойня в американской школе. Ньютаун, Коннектикут. Две дюжины трупов.
Кто в этом виноват?
Как ни странно, виноват в этом доктор Зигмунд Фрейд. Хотя сам он об этом, конечно, не догадывался.
Он просто изучал закономерности становления психической конституции личности и выводил теорию. В чём-то любопытную, в чём-то – спорную.
Естественно, поскольку психически здоровые люди редко попадают в поле зрения специалиста такого профиля, контингент подопытных доктора Фрейда состоял преимущественно из людей так или иначе ****утых. Имевших те или иные отклонения, иррациональные мании, фобии и т.п. О них он и писал. Что, конечно, неудивительно для психиатра (или психоаналитика, whatever).

Но проблема в том, что когда труды доктора Фрейда завоевали огромную популярность, многим людям стало казаться, будто описываемые им случаи – это и есть норма. Что описанные им фобии, мании, комплексы – штука вполне естественная для каждого. Что их вовсе не надо стесняться и пытаться от них избавиться (а Фрейд-то как раз помогал от них избавляться, а не просто анализировал и описывал). Что можно даже гордиться своей шизухой: «Вот такая я, блять, невзъебенно тонкая натура, вот такой у меня охуенно сложный внутренний мир. То боюсь незнамо чего, то вожделею незнамо зачем».

Таким образом, новейшее, постфрейдистское время проходит под знаком «легализованного», морально оправданного безумия. Когда психи не только не стыдятся своей ущербности, но даже козыряют ею как проявлением некой высшей нравственности и вещают с высот своего «сверхтонкого» понимания мира, а прочие люди сделались слишком терпимы к тому, что нескрываемые сумасшедшие учат их жизни и определяют «нравственный климат» в обществе.

Какое это имеет отношение к бойням в gun-free zones? Двоякое.
Во-первых, способствует наиболее свободному развитию личности потенциальных маньяков.
Что думал раньше человек, поймав себя на мысли, что ему хочется трахнуть свою мать, завалить отца, а потом пойти и пострелять пару дюжин детишек? Он вынужден был думать, что это очень нездорово, что ему надо бы подлечить голову и ни в коем случае не поддаваться таким странным мыслям. Поскольку если он это сделает – останется в памяти людей как не более, чем взбесившееся, утратившее разум животное, несчастный больной ублюдок.
Теперь же он думает, что он – неординарная, яркая личность с богатым внутренним миром, и что воплощение его странной мании – хорошая возможность заявить о себе и выразить свой протест против… хрен знает чего.

Конечно, когда псих берёт ствол и идёт отстреливать школьников – это уже терминальная стадия маньячества. Но он дошёл до неё – поскольку изначально слишком снисходительно относился к своим маленьким причудам, которые якобы объяснил (отчасти) и оправдал (вовсе нет) дедушка Фрейд. Он не трудился элементарной «самокоррекцией» головы, он не боролся со своими комплексами, он, следуя сложившейся моде, считал их неотъемлемой частью себя и требовал от общества, чтобы оно «любило его таким, какой он есть» (тоже одна из самых идиотских посылок новейшего безмозглого гуманизма).

Когда же почувствовал, что общество любит его не настолько, как ему бы хотелось, он не допускал даже мысли, что проблема может быть в нём самом, а не в окружающих. И это тоже краеугольный камень новейшей «гуманистической» доктрины, перекладывание персональной ответственности за персональное маньячество на кого и что угодно: некие социальные явления, стрессовые факторы, гнетущую среду… магнитные бури, компьютерные игрушки, насилие на экране, неодушевлённые предметы (наркотики, например) – только бы не признавать, что за свои действия человек отвечает САМ. И за состояние головы, сподвигшее его на такие действия, – он тоже отвечает САМ (если, конечно, не уродился анацефалом). И за то, что другие люди его не любят, – он тоже отвечает САМ.

Нет, конечно, маньяки бывали во все времена, и во все времена они составляли ничтожный процент от популяции, но поскольку их выходки бывают столь резонансны – всё же немаловажно, какой это процент: то ли один на сто тысяч, то ли два.

И если уж говорить о «виновности» среды, то некоторая вина в преумножении числа маньяков – за ней всё же есть. Вина той среды, которая провозглашает: он пошёл стрелять детей не потому, что он – рехнувшееся животное, к двадцати годам так и не научившееся себя контролировать и справляться с мелкими жизненными неурядицами, а потому, что у него был сложный внутренний мир, не выдержавший столкновения с равнодушием и жестокостью мира внешнего. Мы все виноваты, что недодали ему положенной любви. И не он такой – жизнь такая.

С другой стороны, в утверждении «мы все виноваты, что недодали ему положенной любви» - есть некоторый смысл. Да, это действительно печально, что маньяку, открывшему огонь по детям, как можно быстрее не дали положенной ему любви в девятиграммовой развеске. И в том, что в школах ни у кого нет оружия – конечно, виноваты те, кто отвечает за безопасность детей и кто должен был бы иметь для этой цели оружие (с учётом того, сколько таких нападений уже было в истории). Законодательный запрет – не оправдание тому, что учителя и школьные охранники не имеют боевых стволов. Когда на кону детские жизни – нужно класть на глупые юридические запреты и просто носить с собой пистолет (только никому не рассказывать).

Но, конечно, больше всего виноваты те лишенцы, которые лоббируют ограничение оружия и существование gun-free zones. Остальное же общество – виновато в том, что терпит «у рупора и у власти» откровенных сумасшедших.

А они, хоплофобы – действительно сумасшедшие. Они не могут привести НИ ОДНОГО хоть сколько-то разумного аргумента в пользу своих опасений – но им это и не надо. ИМ – вполне достаточно иррационального страха перед неким (одним из) предметом, который может служить для повреждения(умерщвления) тушки живого противника.

Хотя в действительности их фобия несколько обширнее и глубже, нежели боязнь именно пистолета. Нет, допускаю, что есть и такая совсем уж экзотическая фобия, когда собственно вид пистолета повергает бедолагу в обморок, но обычно хоплофобы вполне спокойно переносят наличие стволов у копов, военных, даже у частных охранников. Главное – чтоб это были люди УПОЛНОМОЧЕННЫЕ. ОСОБЕННЫЕ.

Но им нестерпима мысль, что владеть и применять оружие для отражения агрессии может человек «без формы». Не особенный. Не уполномоченный. Такой же, как они сами. Ибо если признать за ним такое право – вскроется, что он не совсем такой же, как они. Он – психически здоровый человек. Не ущербный. Он может заниматься своими делами и никого не трогать, быть спокоен и доброжелателен, потом он видит, как преступник нападает на людей, хладнокровно нашпиговывает ублюдка пулями, и дальше занимается своими делами, являя спокойствие и доброжелательность, вовсе не имея никаких кошмаров на тему того, как он грохнул урода, а лишь умеренно гордясь совершённым поступком.

То есть это – поведение НОРМАЛЬНОГО человека. Когда его не трогают – он миролюбив. Когда он сталкивается с опасной агрессией – у него включается боевая программа, позволяющая легко и просто замочить врага одного с ним биологического вида. Это заложено в нас природой – способность убивать себе подобных в случае необходимости. И эта способность подкрепляется правильным воспитанием.

Но хоплофобы – жертвы воспитания неправильного. А прямо сказать – идиотского. И нервы их расшатаны донельзя, и здоровые инстинкты атрофированы, и психика перегружена глупейшими предрассудками, с которыми они не только что не борются, но даже кичатся ими как свидетельством тонкой душевной организации.

И они действительно не могут представить, что один человек, такой же, как они, гражданский, может запросто хлопнуть другого человека, агрессора (а они реально не видят разницы между преступником и жертвой) и не иметь по этому поводу никакого особенного стресса, а просто по праву гордиться убедительной победой над злом.

Примеряя ситуацию на себя, они резонно предполагают, как бы у них в этом случае дрожали руки, как бы их мучили иррациональные страхи, как бы их потом терзали кошмары, порождённые девиантной их психикой. И что им действительно невыносимо – признание очевидного морального, волевого и интеллектуального превосходства за тем НОРМАЛЬНЫМ человеком, который легко способен совершить то, что для этих жалких лишенцев представляется немыслимым.

И хоплофобия – это не особенность менталитета, это не социальная доктрина. Это именно что глубокое расстройство личности, сбой здоровых видовых инстинктов, имманентная трусость и принципиальный отказ от рационального, логического мышления.

Когда человек говорит на полном серьёзе: «Мы уже сто раз убедились, что концепция gun-free zone не работает, что преступник в любом случае завладеет оружием и пронесёт его на территорию, где никто не может оказать эффективного сопротивления, а если не раздобудет ствол, то запросто порежет детей и кухонным ножом (как это недавно было в одной китайской школе), но давайте будем дальше ужесточать антиоружейные законы» - кем его приходится считать, как не сумасшедшим?

И в девятнадцатом веке за подобные высказывания – его бы, скорее всего, упекли туда, где ему место. В жёлтый дом. Во всяком случае, никто бы не стал прислушиваться к бреду, когда его алогичность самоочевидна. Ныне же эти лунатики, не стесняющиеся своего безумия, провозгласили себя оракулами, безапелляционно несут свой вздор (и протаскивают его в законы), а прочая, пока ещё здравая публика, не рискует объявить психов психами, блюдя чрезмерное «политкорректное» уважение к чужим умственным недугам.

Именно о психическом расстройстве свидетельствуют и прочие «аргументы», которые хоплофобы между делом бросают в обсуждении вопроса о вооружённости школьного персонала.

«И где, позвольте спросить, учитель будет носить свой пистолет? В наплечной кобуре под пиджаком? Но что, если в школе будет жарко и учителю захочется снять пиджак? Так что же, его пистолет увидят дети?»

Ну, увидят. И чо? А что они на улице каждый день видят АКС-74У на боку у пеписов – это как? Ничего? Да и я вот считаю, что сам по себе вид оружия – никак не должен сказаться на детской психике (если она, конечно, не повёрнута идиотами-родителями, внушающими иррациональный страх перед куском металла). Напротив, дети будут видеть, что в случае чего – их есть, кому защитить. И есть, чем. Да, ну и уважения к учителю – возможно, прибавится.

«А что если учитель психопат, и работа у него нервная, и вот его доведут детишки, а он достанет ствол и всех перестреляет?»

Если учитель психопат и считает свою работу чересчур напряжной для своих слабеньких нервов – его надо гнать из учителей к чёртовой матери и на пушечный выстрел не подпускать к школе.

К сожалению, при невозможности достаточного финансирования такой странной роскоши, как всеобщее двенадцатилетнее школьное образование, государству приходится терпеть в своих школах черте знает кого, включая легко возбудимых психопатов, категорически не умеющих выстраивать отношения с детьми. Впрочем, то, что учитель может наорать или отвесить затрещину – это, конечно, свидетельство его профнепригодности, но ещё не повод подозревать его в способности к «киндерциду». Будь иначе – он мог бы и голыми руками свернуть шею какому-нибудь нахальному первоклашке, пользуясь подавляющим превосходством в физической силе. Ствол ему для этого – вовсе не нужен. Но вот чтобы вразумить зарвавшихся шестнадцатилетних гопников, творящих голимый беспредел, - не помешает. И слава богу, если слова учителя будут подкреплены неиллюзорной угрозой смертельным оружием.

«А что, если дети как-то сопрут ствол у учителя и устроят с ним страшное?»

А что, если ребёнок возьмёт дома столовый нож и попишет своих одноклассников? А что, если он воткнёт кому-то спицу в глаз? А что, если он завладеет ключами от папиной тачки и поедет давить людей?

Ответ один: этот ребёнок – псих. И он нуждается в изоляции от общества в специальном стационаре (вернее, общество нуждается в его изоляции от себя).

Но большинство детей, как ни странно, вполне нормальные (пока им не засрали мозги на тему того, что быть психом – модно). И они, конечно, тузят друг дружку, порой и пинают ногами, но действительно серьёзного ущерба заведомо годными для этого средствами – стараются не причинять.

И можно не рассчитать удар и чего-то отбить ненароком. Можно столкнуть одноклассника с лестницы, и он, неудачно упав, чего-то себе сломает. Это всё бывает в школе, и это неизбежно, как бы ни внушать мысль, что следует вести себя осторожнее.
Но приставить к голове одноклассника боевой пистолет и нажать на спуск – это гарантированно вынести ему мозги. Этого не может не понимать даже самый недоразвитый семилетний первоклашка (если не понимает – нехер его и брать в общеобразовательную школу для обычных детей). И как правило, он этого не хочет, убивать одноклассника. Ну а если хочет именно убить, твёрдо и целеустремлённо, – значит, обойдётся и ножиком (или молотком, или любым тяжёлым/острым предметом).

Как бы то ни было, маньяк, входящий в школу с пушкой и невозбранно устраивающий себе «сафари» - это печальная реальность. Не сказать, что это главная причина детской смертности (или хотя бы входит в топ-сто причин), но каждый такой случай – крайне неприятен. Прежде всего потому, что его можно было бы хотя бы попытаться предотвратить, разрешив иметь в школе адекватное оружие. Да, это не панацея, и при внезапных нападениях даже вооружённые и подготовленные люди порой не успевают ничего поделать, но – хоть что-то (при очевидности того, что никакая полиция не успеет вовремя среагировать в таких случаях). Сам по себе риск, что, заслышав твою стрельбу, из-за любого угла в этом здании может выскочить человек с таким же, как у тебя, пистолетом, и, застав на сей раз тебя врасплох, как ты застал первых своих жертв, разрядить тебе в спину обойму – он уже заставит более вдумчиво выбирать объект для своей убийственной эскапады. По крайней мере.

Между тем, все мрачные предположения о том, что может случиться, если в школах разрешить кому-то иметь боевое оружие – они предположениями и остаются. Фантазировать можно что угодно – но вот как-то не было беды от оружия в школах, когда учителям дозволялось его иметь. А от их вынужденной безоружности – беда очевидна.

Всякий раз, когда читаю об очередной такой бойне – единственное, что радует, так это что мы так вовремя узаботились созданием собственной, корпоративной школы для детишек сотрудников, над которой не довлеет какая-либо безумная национальная юрисдикция и по поводу которой не приходится ничего доказывать каким-то умалишённым с их иррациональными фобиями.

Да, там хорошая охрана, шесть спецназовцев одновременно, но дополнительная гарантия – что и учителя могут иметь при себе какое угодно оружие (кроме массового поражения), а с прошлого года – и старшеклассники, при условии прохождения курса по огневой.

Вкупе – не меньше полусотни стволов, попробуй сунься :-)

Честно сказать, по поводу разрешения для старшеклассников – были некоторые споры с иными родителями, поэтому мы и приняли компромиссное решение: не младше пятнадцати лет. Я так-то хотел поставить только одно условие: год огневой подготовки. Поскольку, ей-богу, своему Лёшке я могу и в восемь лет волын доверить, и не считаю, что прочие тамошние детишки – дурнее паровоза (тех, кто дурнее – просто отсеивают на приёме).

И надо отметить, за всё это время - никаких случаев хулиганства с оружием или хотя бы бравады. Когда у всех вокруг есть стволы и когда уже свыкся с оружием – воспринимаешь пистолет просто как инструмент для решения определённого рода задач, а не объект нездорового культа или «магический артефакт».

Ну, так немножко детишки понтуются друг перед другом, типа, на днюху маман новый волын подогнала, с дарственной надписью, эксклюзивной отделки, хотя всем понятно, что пистолет – не мобила и не часы швейцарские. Хоть бриллиантами рукоятку обсыпь – только руку порежешь. А так-то не будет он круче банального семнадцатого Глока ценою триста баксов (мы в Австрии дешевле закупаем, но приходится покрывать некоторые накладные расходы). И большинство – не выпендриваются, носят обычные Глоки, как и их родители. Можно сказать, корпоративный стиль. Девчонки, правда, предпочитают чего покомпактнее, полегче. Вальтер ППК, ПСМ.

Но одна вот каждый день приходит со своей ВСК-94, под себя подогнанной и пристреленной. Тренируется в тире. Уже чётко решила, что пойдёт снайпером в «Регул», нашу городскую силовую группу. А мать, между тем, абсолютно «гражданская» тётка, из Коммерческого Департамента, и для себя оружия не признаёт (но не капает на мозги другим, в отличие от клинических хоплофобов). И ничего, всё в порядке, всё ровно.

P-s.: Оффтоп, но чего-то я озадачился: это у меня какой-то глюк, или на сайте очередные изменения?
Захожу сейчас в кабинет, чтобы поместить эту заметку в дневник - а его там нету. В упор не вижу. Думаю: серверное пространство, что ли, у Кравчука закончилось? :-)
Да ладно! Всю Прозу.ру, небось, на один террабайтник уместить можно.
Или принципиально решила Администрация отказать в таком сервисе, как нерецензируемый дневник? Типа, пусть только в публикации оформляют. А зачем?

Но потом присмотрелся к меня на своей странице - есть доступ к дневнику. Вот только из Кабинета почему-то исчез. Чудны дела :-)

Другие статьи в литературном дневнике:

• 31.12.2012. Новогоднее. Назидательное.
• 25.12.2012. Learning playfully
• 22.12.2012. Снова о детях и наркотиках
• 20.12.2012. О прекрасном. О скоростной стрельбе.
• 16.12.2012. О грустном и не очень грустном
• 10.12.2012. Как бы я ответил на Акт Магнитского
• 03.12.2012. Политическое
• 01.12.2012. Моральный Тёма