Не думай об артиклях свысокаВыбрались всей семьёй на P51D, наш корпоративный курорт близ Гавайев. Потому что в Москве, говорят, необычная жара, а здесь всю дорогу 24. Очень миленькое местечко. До того, как я посетил его впервые, меня несколько смущало то обстоятельство, что на том же атолле располагается наша главная военно-морская база, а ранее он использовался американцами для захоронения химического оружия. Но на самом деле экологически там всё чудесно и чистенько. Уж точно чище, чем на пресловутом Cote d’Azure, в непосредственной близости от акватории крупных портов с интенсивным коммерческим судоходством (жалкий десяток наших фрегатов и корветов – ничто по сравнению с этим). Персонал, как и во всех наших ВМС, в основном англоязычный: амеры, бриты, много «осси» и «киви». Есть, конечно, специально обученные люди, понимающие по-русски, но преимущественно общение происходит на инглише. В этой связи возник давеча разговор на пляже. Были там мы с Женькой и Лёшкой, и один парень из «Регула» со своим тринадцатилетним отпрыском. С этим штурмовиком, Ромой, мы давно знакомы, ещё когда я в Агентуре работал, а сын, Юра, учится в нашей корпоративной школе, где я «попечительствую». И вот зашла речь о такой специфической черте английской грамматики, как артикли. Юра пожаловался: «Нахрен они вообще нужны? Одни проблемы! Если уж имеешь в виду “any” или “this” – неужели нельзя так и сказать: “any” или “this”?» Я пожал плечами: «Ну и говори так – и проблем не будет». Откуда вообще появились артикли, и почему они существуют только в аналитических (тяготеющих к аналитичности) языках? Однако ж, самого по себе порядка слов, даже при неукоснительном соблюдении шаблона, - мало, чтобы разобраться в нагромождении дополнений и обстоятельств. Вот поэтому в аналитических языках и возникла нужда в особом «маркере», позволяющем видеть, что из слов является существительными. Именно этой цели и служит артикль. Именно это – его основная задача: обозначение существительного как синтаксического класса. И если бы живые разговорные языки разрабатывались с нуля неким единым сверхразумом – вероятно, вообще бы не было разделения артиклей на определённые и неопределённые, поскольку такие нюансы малосущественны относительно главной грамматической задачи артикля, и их можно выразить другими языковыми средствами. Артикль, как специфический маркер существительного, вероятно, был бы единым и имел бы вид некой различимой на слух приставки. Но поскольку любой живой язык – продукт коллективного народного творчества (и примазавшихся грамматиков, норовящих, под предлогом упорядочивания, внести ещё больше сумбура, чем и так есть в языке), то артикли формировались не искусственным «суперразумным» образом, а естественным. От неких словечек, которые часто употребляются перед существительными, имея значение «этот» или «любой», «один из». Таким образом и произошло разделение артиклей на определённые и неопределённые. Что, конечно, приходится уважать, раз уж оно есть и несёт смысловую нагрузку. Впрочем, повторю, с разделением A и The у школьников сложностей обычно не возникает. Стоит им толково объяснить, почему можно сказать “the wheels of a car”, – и они уже не путаются. Если же путаются – действительно полезно, формулируя фразу, для начала заменять артикли, которые хотел употребить, исходными для них словами this, that или any, - и прикидывать, насколько маразматично она прозвучит. Приводить её к немаразматическому виду с сохранением этих слов. Редуцировать их до артиклей – и всё будет пучком. В общем, соображать, что артикли несут определённую смысловую нагрузку – и отдавать себе отчёт в том, что именно хочешь выразить. Пикантнее – именно вопрос с опущенными (нулевыми) артиклями при единственном числе. Поскольку можно вызубрить все правила наизусть, но, общаясь с носителями языка, читая тексты и просматривая фильмы, сплошь и рядом сталкиваться с тем, что на эти правила кладётся жирный болт. Но ладно бы он клался всегда и во всех случаях – тогда бы правила можно было огульно объявить устаревшими и не стоящими внимания. Так нет: вся заморочка в том, что артикли то употребляются, то не употребляются, и поначалу вроде бы непонятен паттерн этого «болтоположения». На самом деле, всё довольно просто. Прирождённый англофон – на инстинктивном уровне чувствует назначение артикля. И так же инстинктивно использует его для того, чтобы сделать свою речь понятной. Чтобы обозначать в ней существительные. Но если он чувствует, что это слово по-любому не может быть принято за что-либо отличное от существительного, - он пренебрегает артиклем (если, конечно, не хочет акцентировать внимание на определённости явления/предмета, в каковом случае говорит the). Почему артикля (неопределённого) не требуют множественное число или герундий? Да потому, что их грамматическая форма, вкупе с местом в предложении, уже достаточно ясно указывают на синтаксическую сущность. Соответственно, лишнего маркера не требуется. Почему артикль не употребляется в выражениях вроде by car, by train? Да потому, что, вкупе с предлогом, они, выражая обстоятельство, по сути являются этаким комплексным наречием – «машинно», «поездно», - и, соответственно, просто похуй, существительное ли там внутри, или ещё какая часть речи. Поэтому и нет нужды маркировать её как существительное. Вообще, хорошей проверкой надобности в артикле служит перефразирование мысли с использованием других частей речи вместо существительного с предлогом. Если можно выразить ту же мысль при помощи наречия, каковое образуется от существительных прибавлением суффикса –ly, то употребление артикля становится необязательным. Нет, “carly” или “trainly” – не говорят. Не слышал, во всяком случае, ни разу. Но – могли бы, с тем же смыслом. А вот monthly, yearly – говорят. Соответственно, в аналогичном выражении с использованием существительного – by month, by year – артикль не нужен. Если же наречие для выражения того же смысла образуется с постфиксной частицей –like (или –esque, если хочется произвести впечатление изысканности :-) ), то нужно соображать, что здесь идёт уподобление некоему конкретному предмету из множества. Поэтому в инверсной форме с существительным – будет неопределённый артикль: like A. Слишком сложный нюанс? Ну коли так – старайтесь вообще избегать существительных, когда не уверены в надобности артикля. Заменяйте другими частями речи. Наречиями, герундиями. Вообще, в чём изъян нашего школьного преподавания английского, оно неумолимо тяготеет к калькированию русского строя фразы, с нагромождением существительных в родительном падеже (в английском, соответственно, получается множество of-of-of) и даёт весьма скудное представление о возможностях использования «инговых» форм (в том числе – в пассиве). Помню, одна подруга-однокашница, довольно толковая переводчица, как-то спросила меня: «Правильно ли перевести «в результате сдавления тела буферами сцепки» как “as a result of compression of the body between buffers”? И вот меня клинит: то ли просто compression, то ли the compression? Я гуглила – и ни того, ни другого варианта практически не нашла». Что неудивительно. Поскольку англофон скажет: “as a result of the body BEING(getting) crushed/squeezed between the buffers”. И отпадают все дурацкие вопросы с употреблением артикля перед существительным, выражающим сдавление, которое может быть заменено герундием или причастием (в действительности, порой нюансы разграничения инговых форм в английском столь тонки, что не стоит и голову ломать на предмет того, что именно, по грамматической природе, мы видим в конкретном случае, а просто запомнить паттерн употребления; вообще-то, лет полтораста назад правильным считалось говорить "the body's beeing" - то есть, использовать притяжательную форму существительного при герундии; но сейчас так никто не говорит, и инговая форма скорее должна считаться причастием; ну да какая хрен разница?) И должно быть заменено в английском, поскольку «инговое» мышление, включая пассивные формы, – оно органично для англофонов (и надо понимать, что многие наши отглагольные существительные с суффиксами –ани, -ени – в английском заменяются пассивной инговой формой). Почему должен стоять всё же определённый артикль перед словом buffers? Да потому, что это ТЕ САМЫЕ КОНКРЕТНЫЕ буфера, которые сдавили тело. Большой-то ошибки не будет, если дать и нулевой артикль, но всё-таки это будет расхождение с образом «грамматической мысли» англофона, который инстинктивно говорит the, если наличествует хоть какой-то специфический признак объекта (группы объектов). Правда, что довольно тонкий нюанс, ПОВЫШЕННАЯ определённость существительного – может выражаться как раз ОТСУТСТВИЕМ артикля. То есть, говорящий настолько уверен в том, что некое существительное в его речи не может быть спутано ни с чем иным, что опускает артикль, как бы тем самым подчёркивая общность сущности. Эээ… если это слишком сложно – разберём конкретный пример. Меня спрашивали: почему говорят, допустим, war is hell, без артиклей? Впрочем, такие нюансы действительно сложно описать какими-то грамматическими правилами – тут нужно просто чувствовать язык (что достигается, конечно, практикой). Но если ты, школяр, не уверен в том, следует ли употребить артикль перед существительным, - всегда смело употребляй THE (если, конечно, по смыслу не напрашивается неопределённость, «один из многих»). Школьные учителя говорят, что артикль не может быть ни в коем случае употреблён с некоторыми именами собственными? Это чушь. Всё зависит от смысла. Скажем, когда я в первый раз сопровождал контрабандный груз оружия в Штаты, Элфред на Ладоге представил меня Дейву, капитану шхуны: “Meet Artyom”. А тот уточнил: “THE Artyom?” Ну потому что к тому времени я уже имел на счету несколько успешных операций и приобрёл некоторую известность в Корпорации. К тому же, предполагаю, Элфред прежде делился впечатлениями от «перспективного новичка», то есть меня, с Дейвом, своим внебрачным сыном (что большой корпоративный секрет, правда-правда :-) ). И вот Дейв уточнил: «ТОТ САМЫЙ Артём?». Но характерный момент: когда определённый артикль используется в этом значении, «тот самый», перед именем собственным, обычно не требующим артикля, он звучит акцентировано, как «зИ» (ну, у меня нет средств, чтобы выразить транскрипцию th). В обычном же произношении артикли почти целиком проглатываются природными англофонами. Благо, темп речи англофона обычно раза в полтора-два выше, чем у русского. Не то, что они так быстро соображают (по-разному бывает), но они действительно очень быстро говорят, по нашим меркам. И вот главное, чему мы учим своих славяноязычных агентов (а теперь и школяров) – это умению поддерживать такой темп речи. Чтобы она была fluent. Чтобы человек вообще не заморачивался над такими грамматическими нюансами, как артикли. Ибо если он раз-два-три употребил их неправильно – это ничего не значит. Никто не говорит на своём родном языке стопроцентно правильно. Даже я на русском – не говорю стопроцентно правильно с точки зрения академической схоластики (хотя, казалось бы, профессорский сынок, имеющий высшее филологическое образование). Но вот что характерная черта «нейтив спикера» - он говорит на своём языке БЕГЛО, не задумываясь о таких мелких грамматических нюансах, как артикли. Он не должен о них задумываться. Они у него в подкорке должны быть. И вот беглость речи – это главный приоритет в нашем преподавании английского, а грамматическая правильность – уже на втором месте. Поэтому – нельзя думать об артиклях свысока. О них вообще нельзя думать, когда говоришь. Если задумался над тем, какой артикль употребить, – всё, считай, провалился. Поскольку англофоны о таких вещах не думают. Они инстинктивно употребляют или не употребляют артикли с единственной целью: чтобы речь была понятна. И это – главное назначение любых грамматических средств, включая артикли. И нейтив-спикеры готовы «прощать» многие речевые неправильности, принимая парня за «своего». Что в меньшей степени прощается – утрированная, академически правильная речь. Вот это – «признак шпиона». Но на уроках и экзаменах в русской школе – полезно, выбирая употребление или неупотребление артиклей, заранее готовить для себя «обоснование», помня, что все артикли употребляются всё-таки со смыслом. Скажем, когда я в шестом классе «косякнул», сказав “the Moscow”, я сумел отмазаться тем, что есть не менее пяти Moscow в США, но я имел в виду ТУ САМУЮ Москву, которая всё-таки в России. Гхм, было б затруднительней отмазаться, если б я сказал А впоследствии, если я мог обосновать какой-то мухосранской братве, почему этот наш супермаркет не будет платить им дани и они скопом идут нахуй, - естественно я могу обосновать употребление мною любых словесных конструкций в любом языке, даже если они неправильные с академической точки зрения. И я как раз готовился изложить Юре стратегию употребления the во всех спорных случаях, основываясь на том, что для тебя лично это уникальное явление или группа явлений, как вмешался мой сынок, Лёшка. “Well, pal, just put “the fucking” before any noun, and everything will be OK!” Замечу, Лёшка, которому сейчас девять лет, усвоил наше семейное правило «дети намеренно не матерятся при взрослых, взрослые намеренно не матерятся при детях», но то – касательно русского. Да и ввели мы с Женькой это правило лишь с тем, чтобы ребёнок хоть как-то учился «фильтровать базар», переходя из одной среды в другую (скажем, от напряжённого футбольного матча – к родительской машине, везущей героя домой). То есть, это нисколько не изживание «сквернословия» - а просто тренировка смены речевых паттернов, для общего развития ума. Но в английском – я почти не одёргиваю Лёшку, когда он сыплет «факами». Зачем? Он имеет общее представление о том, что нельзя говорить полицейскому “fuck off, you fucking cop” – и того довольно. Однако ж, поданная им идея говорить “(the) fucking” перед каждым существительным – она и выражает ту сущность артикля, которую он изначально имел: дифференциация существительного. Вот ту самую приставку, какую мог бы внедрить «сверхразум», если б разрабатывал язык с нуля. Но, конечно, нельзя строить свою речь (если ты не голливудский режиссёр), так, чтобы всякое существительное сопровождалось словом “fucking”. Однако ж, на слух (и на мозг) ощутимее разница между THE fucking и просто fucking. Соответственно, когда наличествует выбор между артиклями – нужно соображать, чего ты хочешь сказать: то ли «эта самая ****ая ***ня», то ли «некая абстрактная ёбаная хуйня в вакууме». И в отношении артиклей – это просто всегда следует иметь в виду, что именно ты хочешь сказать. Задумываться над смыслом. Но – не шибко задумываться, поскольку главный критерий правильной английской речи – это способность производить её со скоростью пулемёта MG-42 :-) P-s.: Да, и если обнаружится, что на Прозе.ру по-прежнему действует фильтр матерщины во исполнение федерального закона о недопустимости нецензурной лексики в СМИ, - я, пожалуй… преисполнюсь желания… решить вопрос с депутатами, начиная от Железняка, инициировавшими этот закон :-) Да, сейчас посмотрел, как получилось, - и я отказываюсь понимать логику этого фильтра. Он пропускает подавляющее большинство матюков - но почему-то "зазвёжживает" НЕКОТОРЫЕ. Причём, в тех же грамматических формах, что и пропущенные. Он каким-то уже сильно своим умом живёт. По-моему, лучше вырубить его от греха целиком, пока он не возомнил себя Скайнетом, не захватил военные сети и не жахнул ракетами по Штатам :-) © Copyright: Артем Ферье, 2013.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
