Прощай, гора
Мысли в раздрызг, и надо бы вцепиться в работу, но пандемия внесла существенные коррективы, и не только она - тысяча и одна причина окончательно полюблять коммунизм.
Время, времечко - сидишь, ждешь, а оно ходит вокруг да около и разговаривает. Само собой. Уже и так, и сяк - товарищ-время, может, займемся делом - ага, только вату покатаем - ой, смотри, симпатичные баклуши, или чайку, но сперва перекурим, а лучше, вздремнем, сон - всему голова.
Вообще, разговаривать вслух самим собой - славная привычка, особенно в присутствии другого. Поначалу немел. Вроде, человек что-то говорит, думаешь, с тобой - напрягаешься, вслушиваешься, пытаешься уяснить, вступить или кивнуть на худой конец - не-а, мимо кассы, оказывается, сам себе - робот зазнайка: ... сейчас достанем бумагу - вот так..., включим принтер - ага..., где у нас почта - ну-ка, ну-ка, есть - привет моя хорошая..., вытащим файл...
Потихоньку, помаленьку свыкся, мало ли на свете странностей. Моя русска бабка, к примеру, про себя читать не могла, а вслух, пожалуйста - из-за стенки всю газету прослушаешь: бу-бу-бу пятилетка, бу-бу-бу план по сдаче, бу-бу-бу первомай...
Некоторые, с виду вполне ажурные, не стесняясь жуют в телефон: гм -гм..., угум...мгм, чмям...мгм, ушаюм...мгм, счазм... мгм, прожум... мгм... Прослушал булку, бутерброд, салат, на борще стало невмоготу - и сказать ничего не скажешь, человек искренно хотел пообщаться.
Или каждые полчаса сообщают прогноз погоды, трепятся из туалета, еще лучше, обрывают посередь слова, рассуждения или мысли - и ладно бы по делу, на девяносто девять - пустяк, если не сказать тупняк, хуже только вопрос "который час", заданный ни пике интимного акта - серпом по яйцам.
Ладно, о чужих огрехах можно до бесконечности, главное, свои поберечь.
Уж кто-то, а мы, который я, чего только не упустили - целую страну - большой спорт и авторитетную науку, великую музыку и гранд-балет, замечательную литературу и хороший театр, задушевное общение и неполживость в принципе.
Иногда кричать хочется - не надо пальцем тыкать мертвецов, это такие как я, ослепленные будущим и окрыленные свободой вещного обращения, обратя свои способности в юристов, менеждеров или дизайнеров, силы в бесконечный запой, а обаяние в прибыль-сейчас, умудрились в кратчайшие сроки разгрохать советское наследство, мало того, обеспечить чудесный зарубеж учеными, музыкантами и врачами. Еще денег туда отсыпать и замереть в почтительном поклоне.
Напоследок закрыли ремесла, потерли трудовые навыки, напрочь высмеяли предшествующее, а еще отменили устный счет и письмо от руки.
И только тогда, уже после свержения плохого и воздвижения хорошего, после законного торжества победителей, безмерно, безрассудно и окончательно засчастливились, и теперь существуем в полном благе, хотите, блаженстве или неге - о, спорт, ты - мир.
На самом деле - муторно, и если бы дело ограничилось одним Лукой - соглашением, гарантией, отстранением или даже судом, куда ни шло - надоел, заврался, преступил, ожесточился сам и ожесточил людей, и уже репутацию не спасти - только уцелеть.
Иногда прям переворачивало, тошнило от непристойности - казалось, хватит, проехали патернализм, нет, бацько по-отечески воспитывал народ - журил, указывал, назидал и наказывал.
Хлеб - всему голова.
Надурил массовками в пандемию, забрал чужие голоса, накидал злых люлей журналистам, раскрыл шесть майданов, три заговора и тридцать предателей, мало того, нарыл кучу диверсантов. А чего стоят комфортабельные аресты кандидатов или ласковые задержания протестующих - главное, под пафосные призывы, пуще, искреннее недоумение происходящим лично его превосходительством. Спаситель отечества, начинаешь перечислять и закипаешь словно чайник в горах.
Вроде, чего мне, человеку из другой части света, болеть за антарктиду. Своих что-ли неприятностей мало, а вот поди ж ты, закручинило не по-детски.
Особенно, когда читаешь заметки людей знакомых, тамошних, непосредственно участвующих или наблюдающих. Кипит и кипит. Был бы помоложе, может рванул - хотя вру, скулил бы пафосным гневом отсюда.
Главное, касается, а почему - может, дело в корне "рус", русском языке, язычности и язычии. Или Брестской крепости, где перед войной служил дед Саша, или вообще, Великой Отечественной, союзе советских. Не знаю, думаю как о своих - далеких, но своих.
Конечно, когда ты наблюдатель, когда смотришь из тепла-светла и тебе ничего не угрожает, а близкие под рукой и вообще кругом мирная жизнь, все представляется иначе. Лишь отзвуки девяносто первого третьего года как-то помогают пройти дальше вывески-картинки, что-то ощутить, почувствовать и на немного отодвинуть психологию-сейчас, праведный гнев или раздутые подлостью нервы.
В любом случае мои соболезнования потерпевшим, претерпевшим и пострадавшим. Их семьям, друзьям и неравнодушным.
Кадры, кадры, кадры - в прямом и переносном, и они решают - делают погоду, дают картинку, содержат смыслы, драйв, хайп, посылы, отсылы и доказательства.
Все так, хуже - давным давно так. И да, власть развращает, абсолютная развращает абсолютно - старый, проверенный диагноз, и говорить как-будто не о чем, тем не менее, большой радости не испытываю.
Что после - выборы, выборы. Курс на глобус, ширь и глубь, или сразу небо.
Скорее, придется хвататься за прогрессивный "изм" в стиле девяностых - приватизация и бесконечная череда побед над школами, больницами, коммуналкой, пенсией и трудом. И, конечно, лишние люди - дык, старикам тут не место.
Года не пройдет, вдарит "будто сделал я что-то чуждое, или даже не я — другие, упаду на поляну — чувствую по живой земле ностальгию". Поэзия - правильная физика.
Еще с десяток назад пыжило бы, полыхало от радости - ну как же, очередного диктатора в утиль, сколько их там, болезных, воз и маленькая тележка - Чаушеску, Милошевич, Гамсахурдия.
В девяносто четвертом итальянский Луиджи с детской непосредственностью радовался мирной победе Манделы - чудо, прыгал он от счастья, чудо, и подпрыгивая хлопал в ладошки над головой. Еще бы, люди доброй воли, дети цветов, те, кто десятилетиями топил за все хорошее против всего плохого, не сделав ничего путного кроме правильной мины, не замочив штанов, палец о палец, руками прогрессивного Фредерика Виллема де Клерка и левым скопом победили зло страшного апартеида.
Дьявол таится в очевидностях, картинке-наглядности, в том, что само лезет, напирает на глаза - смотри, вот оно, исчадие. И все видят - теперь видят даже младенцы, ибо опознано, названо, конвенционально, и поэтому невозможно не увидеть - шибает по ушам, ноздрям, очам и нервам, не ошибешься.
Но каждый раз, как по мановению волшебной палочки внезапно прозревшие упускают того, кто маячит за спиной дракона - тень, клоунская маска, ленточка, и поначалу кажется неважным, практически, отсутствующим, ничтожным, но когда приходит понимание, что старая лошадь отыграна, внезапно оживает, приобретает вес и объем, более того, наряжается в белое, садится на коня и сверкающим мечом делает новую ставку - долой тирана, да здравствует свобода.
Глазом не успеют, как слетятся спасители - те, кто уверенно, нагло и безапелляционно заявят "мы точно знаем как надо", кто всемирно публично присягнет новым и абсолютным, рукопожатно-сверкающим и бескомпромиссно-правильным матриархальным ценностям - радужно расширенным на двадцать два плюса правам человека, толерантно-гендерной множественности, общеобязательной цифровой некарательной демократии и волшебству чудотворной небинарности.
И мужикам тут не место, и бабам, и несогласным, и консервативной профессуре, и почвенникам, и бог знает кому еще, неважно, зато в остальном - прекрасная маркиза, кто б спорил.
В девяносто шестом, после триумфальной победы на выборах, славного окончания чеченской кампании и разоблачения внутри-кремлевского заговора показалось, путь свободен, никаких помех, "наши" сломили ретроградов, совков и ортодоксов, заняли все высоты, поэтому заживем от пуза - оставалась малость, коммунистов в госдуме утихомирить.
Также виделось в девяносто первом, когда путчистов размазали малой кровью, и в девяносто третьем - благо танк был под рукой, и восемьдесят каком-то, когда высмеивали Нину Андрееву с ее никудышными принципами.
Даже раньше - генсекопад, а может, когда дарагой Леонид Ильич двойку с тройкой не потянул.
Или шестьдесят восьмом - Чехословакия, и свернули не начав хозрасчет, или смерть вождя в пятьдесят третьем.
Кажется, кажется, кажется.
Пишу с горечью. Не в оправдание, вообще не знаю кому. Сделанного не вернешь. Тираны и сатрапы, Чаушески и Стресснеры не вызывают сочувствия - деспотичные, особенно с годами, властеголичные, нагло-врущие, на голубом глазу попирающие справедливость, полагающие себя единственным законом, государством и отечеством одновременно, плотоядно унижающие чужое достоинство и ни во что не ставящие человеческую жизнь. Бывают конечно исключения, но нам ли крестики считать - Пиночетов на всех не напасешься, и все же просится слеза...
Ведь после тирана райская жизнь не наступит - пара недель эйфории, как тогда - в девяносто первом, и побегут, полетят в окна верные служители прошлого, большие начальники, держатели черных касс и важных секретов.
Потом наступит эра разоблачительства, хуже, смакования ужасов и мерзостей "режима", далее мелом на снегу - скажут, кровью - выпишут "муками выстраданную" конституцию и обязательно поменяют флаг или гимн - чтоб мурашки не перевелись.
Новоизберут парламент и сформируют коалиционное правительство - разумеется, народного доверия.
И декорации поменяются, а существо останется. Тень, Христиан Теодор.
Господин двадцать первый скорый давно тут - госпожа удача, и казнить никак нельзя, невозможно, немыслимо - очаровательная, сверкающая гаджетами и дизайном свободолюбивая современность с правильной пропиской найдет себе вернейших слуг и возведет их на подлинно демократическое царство - теперь уж точно разума и свободы, без всякого бога, царя или русско-советского прошлого, национальности, может быть пола в его непримиримо жесткой ипостаси или порядком надоевшего императива.
Даже без диктатуры, вернее материальной персоны-символа, лишь институция-среда с человеческим лицом и цифровым движком вместо сердца.
Они, сегодняшние молодые, свято верят, еще чуть-чуть темницы рухнут и наступит вожделенная, кристально чистая, глобально положительная действительность. Без батьки и страшного брата на востоке. Отмытая и отутюженная, прибранная и уютная, свободная и процветающая.
Но урок не будет извлечен - победителей не судят, так как победа всегда достается другим.
Другие статьи в литературном дневнике:
