Наконец нашел Джаррета, которого слушали у Хованчика в восьмидесятом. Вася познакомил.
Пришли вечером, полуторка в районе старого аэровокзала. Стильная по самое немогу - хорошие аппараты, пластинки на полу, торшер с модным абажуром и картины вдоль стен. Какой-то местный полусумасшедший гений. Короче, полная интеллектуальных чудес берлога - многообещающая ловушка для очаровательного пола.
Не помню о чем говорили. Дженезис, а может, Кримсон или Йес, в конце концов Леша горделиво поставил Джаррета. Похвастался, но тихонько. Это была Лестница. Выпуклый, ясный, неторопливый звук-рассуждение, будто янтарные капли, падающие в воду, и хотя пиано-соло не самый любимый жанр - ни барабанов, ни басов, тут покатило настоящее волшебство - завораживающий, чарующий звук из глубины небес. Метафизика. Что восемнадцатилетний вьюнош углядел в сих странных сюитах, поди пойми, но впечатление на всю жизнь. Прикосновение к таинству первотворения.
После частенько виделись в институте - Леша ночами аспирантурил рядом с очень большой электронно-вычислительной машиной. Правда, имелась еще парочка политехнических джаз-фанов - Шульц, а второго забыл - оба тихие, конкретные и немногословные. На их скупом фоне Хованчик подкупал радушием, улыбчивостью, хорошим костюмом и готовностью помогать с программированием.
В перестройку знакомство рассосалось само собой, а в две втором Лешу было уже не узнать. От подающего надежды молодого, успешного, припомаженного, словоохотливого ученого программиста не осталось ничего - за летним столиком сидел оборванный, седой, дрожащий на обе руки человек печального исхода. Такая вот лестница с неба
