Газодоминирование Кремля

Алишер Таксанов: литературный дневник

Проект создания тройственного газового союза России, Казахстана и Узбекистана, о котором заявлял министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, фактически является новой формой т.н. "интеграционных процессов", но, естественно, в большей степени на интересах одной страны. Узбекская сторона пока еще никак не заявила об этом, что касается Казахстана, то там всерьез обсуждают совместные действия по транзиту российского газа в Китай по казахским трубопроводам. И пока опасных тенденций там не замечают, хотя следовало бы насторожится.


Москва предлагает картельное соглашение двум другим участникам, в рамках которого страны-экспортеры остаются экономически самостоятельными в добыче и производстве газа, однако согласовывают общую тарифную и географическую политику, то есть сегментируют рынки сбыта и придерживаются единой ценовой политики. Следует отметить, что себестоимость газа в каждой стране разная, но единая тарифная сетка может влиять на прибыль каждого участника в большую или меньшую сторону. То есть, если это выгодно России, то в меньшей степени может быть выгодно Узбекистану. Причем следует отметить, что Москва рассматривает одно направление в этом союзе - на Юго-Восток Азии. Более богатый углевородородными ресурсами Туркменистан не упоминается, хотя его запасы на уровне казахстанских. Однако Ашгабат больше ориентирован на Иран и Турцию, Кавказ, и в некоторой степени на Китай, и для этого использует газотрубную систему соседей. В перспективе туркменам хотелось бы наличие труб на территории Афганистана с выходом на Пакистан и Индию, правда, этот проект пока существует теоретически. И все же надо отметить, что в тройственный союз Туркменистан входит не намерен, так как имеет свои планы по экспорту сырья.


Необходимо при этом помнить, что картель часто трансформируется в синдикат, где уже производство приобретает централизованные формы, и участники утрачивают независимость. Именно к этому вела политика Кремля все тридцать лет. Ей не хочется видеть конкурентами бывших "младших братьев", у которых может быть более гибкая политика и более тесные экономические связи.
В середине 1990-х годов, едва только распался СССР и независимые республики разрешили проблемы долгов и собственности Союза уже в рамках СНГ, как Москва стала активно продвигать интеграционные проекты, желая сохранить свое доминирование на постсоветском пространстве. Все это имело документальные формы, принимавшихся на встречах глав государств и правительств СНГ, курировашихся Исполнительным Комитетом в Минске. Вначале это было единое производственное пространство - сохранение кооперационных и технологических связей между бывшими предприятиями союзного значения, например, производства самолетов. В Узбекистане это ФПГ "Ильюшин", которая сдохла к началу 2000-х. Вторым этапом было формирование торгового и таможенного союза, когда согласовывают номенклатуру товаров для экспортно-импортных операций с едиными таможенными ставками. Естественно, за модель всем предлагались стандарты России, мол, как локомотива экономической интеграции в СНГ. На тот момент РФ действительно располагала более мощной экономикой, хотя уже некоторые страны могли с ней конкурировать на равных - тот же Казахстан или Азербайджан, или Украина. За этим скрывались идеи неоколониализма.


Таможенная политика предполагала и охрану "общего" таможенного пространства, то есть наличия российских постов на границах стран-участниц. Фактически, это контроль Москвы за партнерами, так как она не доверяла никому и опасалась контрабанды или несогласованного импорта товаров по серым и прочим схемам.
Третья форма "сближения" - это платежный союз, когда все страны расплачиваются за товары, работы и услуги в национальных валютах, но при этом за стандарт принимается российский рубль. Это ограничивало участников, так как плавающие курсы национальных валют разнились, и перерасчеты были взаимопроблематичными. Ташкент придерживался того, что все равно основа международной торговли - это СКВ, в их числе доллары США и евро, но не рубль.


Четвертая форма - это валютный союз, когда вводится единая валюта, прототип евро. В этом смысле Россия предлагала часть своих валютно-золотого запаса перевести в Москву, как депозитарий с целью сохранения стабильности общей денежной единицы. То есть это было возвращение к единой финансовой системе СССР, где участники становились опять в положении "младших братьев".


Все эти проекты, откровенно говоря, были отвергнуты, за исключением Беларуси, которая с Россией создала союзное государство аморфного типа (псевдоконфедерация). Уж какой был негодяй и мерзавец, авторитарный правитель Ислам Каримов, но сейчас я отдаю должное ему, что он противился таким перспективам - вернуться в Союз. Газовое картельное соглашение - это "пробный шар" для России, которая испытывает сложности из-за международных санкций. Европа уже отказалась от российских энергоресурсов, Китай ограничен в объемах - емум не нужно больше, чем он может потребить, а тут у Москвы есть конкуренты в лице Казахстана, Узбекистана, Туркменистана. Есть потребность у Индии, но нет газопровода, а транспортировать в эту страну необходим танкерный флот, чего у России практически не существует.


Но вот газовый картель - это скрытая угроза энергетической независимости Узбекистана. А ситуация с энергетикой в стране сейчас не самая позитивная. Итак, в 2000 году было произведено первичных топливно-энергетических продуктов на душу населения, в тонне нефтяного эквивалента (тнэ): всего - 2,2, из них газ - 1,9, уголь - 0,03, гидроэнергетика - 0,01; в 2005 году, соответственно, 2,1, 1,9, 0,03 и 0,03; 2010 году - 2,1, 1,9, 0,03 и 0,02; в 2015 году - 1,6, 1,4, 0,03 и 0,02; в 2021 году - 1,4, 1,3, 0,04, 0,04. Иначе говоря, снизилось в полтора раза производство самих ресурсов и, в том числе, на 1/3 - газа.


Рассмотрим другие данные. Производство нефти и газового конденсата, в тыс. тонн: в 2000 году нефти 4170, газа - 3366, в 2005 году, соответственно, 3440 и 2008, в 2010 году - 2017 и 2019, 2015 году - 1000 и 1728 и 2021 году - 767 и 2101. То есть производство нефти упало в 5,4 раза! А газа - в 1,6 раза. Это говорит о серьезности технологических процессов и работы соответствующих предприятий. Хотя добыча и потребление природного газа оставались более-менее стабильными в течение 20 лет. Итак, в 2000 году было добыто 56,4 млрд.куб.м газа, потреблено 51,3 млрд.; в 2005 году, соответственно, 60,7 и 50,3; в 2010 году - 65,9 и 52,7; в 2015 году - 54,6 и 43,6; в 2021 году - 53,8 и 51,8. Получается так, что в Узбекистане производилось больше, чем потреблялось, и остаток отправлялся на экспорт.
В действительности картина хуже. Дело в том, что в республике еще сотни тысячи квартир и домохозяйств не газофицитрованы, особенно в сельской местности, и там потребляют или низкокалорийный уголь, или рубят деревья на дрова, что наносит урон экологии, или используют высушенные фекалии рогатого скота - кизяк, что подтверждает наличие энергетики средних веков. При этом за 20 лет численность населения возросло на 6 млн. человек, и поэтому объективно должно было увеличиться потребление газа как для населения, так и для секторов производства. Однако объем потребления остался на прежнем уровне, а добыча упала, как и уменьшился экспорт.
Зимняя кампания 2022-23 года показала, какой кризис существует в топливно-энергетическом уровне. Более того, выяснилось, что многие контракты на добычу и экспорт газа оказались экономически ущербными для самого Узбекистана. Республика вынуждена была покупать по рыночной цене у российских добытчиков свой же газ, чтобы компенсировать энергетический баланс на внутреннем рынке. Документы принимались на долгосрочный период, то есть более 25 лет, что делало негибким саму энергетическую политику и ставило под угрозу энергетическую бещзопасность Узбекистана.
Так, министр энергетики Журабек Мирзамахмудов сообщал, что из 294 месторождений 118 принадлежат «Узбекнефтегазу», а на 176 работают иностранные компании, то есть 60% всех месторождений находятся в распоряжении иностранцев. Так, российский «Лукойл» работал на месторождениях с запасами газа в 413,1 млрд кубометров (22,1% от общего объема).


На этом фоне предложение Сергея Лаврова развивать газовый картель вызывает тревогу, так как Узбекистан окончательно может втянутся в долговую яму и стать полностью зависимым от Москвы. Здесь возможны варианты:
1. Россия начнет прокачивать свой газ в Китай и дальше, прикрываясь узбекским, этим самым частично компенсируя утрату европейского рынка; следует отметить, что Москва готова продавать газ Поднебесной дешевле, чем сейчас союзнику Беларуси;
2. Россия начнет продавать газ на условиях, которые выгодны ей. То есть уступки в ценах для узбекского потребителя адекватно вызовут уступок от Ташкента политического характера: не голосовать против России в ООН, поддерживать в рамках ШОС и СНГ, выступать арбитером в российско-украинской войне, не поддерживать никак Киев;
3. Газовый картель - это часть интеграционной политики Москвы в отношении Узбекистана. Как сообщает Госкомстат РУ, за первый квартал из всех учрежденных СП на территории республики 30% - это с российским капиталом. Всего в Узбекистане действует 2,9 тыс. российско-узбекских СП, которые обслуживают не столько Узбекистан, сколько ориентированы на экспорт для получения СКВ. То есть переработка местного сырья для обеспечения потребностей России в иностранной валюте и доступа к подсанкционным товарам. Картель - это экспорт узбекских энергоресурсов для обслуживания России.


Отмечу, что в 1990-х годах Ислам Каримов скептически относился к узбекско-российским СП, которые формировались на территории РФ. Он считал, что они обслуживают интересы бывшего "старшего брата", чем работают в интересах Ташкента. Свое мнение он основывал на том, что многие объекты, которые были собственностью Узбекистана (построены за счет республиканского бюджета), после распада СССР оспаривались Москвой и фактически были национализированы. На объектах распоряжались российские ОПГ, и Узбекистан никак не мог влиять на управление этими активами, там законы не действовали. В итоге президент дал приказ продать всё (а это более 100 объектов - лесозаготовка, деревообработка, гостиницы, пансионаты и др.), причем, на более-менее приемлемых условиях, и далее быть не увязанным с Россией. А если уж СП и создавать, то только на территории Узбекистана, где все процессы подконтрольны власти.
Однако газовый картель - это все же угроза Узбекистану, как бы не пытались аналитики расписать выгоду для узбекского народа. Вслед за этим начнется давление на узбекские власти в проекте строительства АЭС в Бухарской области. В настоящее время процесс идет медленно, и вопросы здесь как политического характера, так и экололгического, и технологического. Из-за санкций Россия устратила доступ к многим техническим решениям и не может обеспечить строительство станции в нужных параметрах.
Между тем, потребность экономики в электроэнергии весьма значительна: так, потребление электроэнергии на душу населения в Узбекистане в 2016 году составляло 1414,8 кВт.ч, в том числе в Ташкенте 2482, Навои - 7371,7, Хорезме - 619; в 2019 году, соответственно, 1613,3, 3168, 8879, 953, в 2021 году - 1497,3, 1181, 6957, 955. То есть за 6 лет потребление по республике сохранилось на одном уровне, но по городам произошли смещения в сторону уменьшения. Все это увязывается с тем, что газ как источник производства электроэнергии стал утрачивать свое значение. Объема газа просто не хватает, хотя в свое время Шавкат Мирзияев хвастался, что в стране всего достаточно своего: газа, золота, металлов.



Другие статьи в литературном дневнике: