4.
Был ещё вопрос в продолжение темы. Как-то мы с ним вместе оказались на одной встрече с высокоинтеллектуальной поэзией. Аудитория тоже состояла в основном из «интеллектуальных собственников». Я следил за реакцией Попова. Мне показалось, она была довольно скептической. «Или я вновь ошибаюсь, Валерий Георгиевич?»
- Нет, я там нашел два стихотворения, сказал писатель. - Но в общем-то такая излишняя загруженность культурными штампами, они поэзию топят. «Глуповатость», о которой говорил Пушкин — это мудрая мысль о незагруженности поэзии всякими штампами, античными вазами и так далее. Призыв к собственным словам, а не к готовым мраморным монументам. Потому что такая перегруженность автора, который входит в литературу, она может его расплющить.
— Как получилось, что вы оказались в Электротехническом институте? Готовились стать инженером?
— Очень важен в жизни нюх, интуиция. И хотя науки не были моей сильной стороной, ЛЭТИ оказался идеальным местом – такого веселья, такой свободы, такого разгула творчества, в том числе и литературного, не было больше нигде, даже в гуманитарных вузах. Там я нашел, кого надо, – моих “проводников” в мир литературы, и вскоре был дружен со всеми гениями той поры.
— Кто были ваши литературные учителя?
— Вскоре после двадцати я оказался в замечательном литобъединении при издательстве “Советский писатель”, в “доме Зингера” (Доме книги), где жила еще память о Хармсе, Алейникове, Заболоцком, которые бывали там. Нашим руководителем был один из “Серапионовых братьев” Михаил Слонимский, потом Геннадий Гор, внушавший нам: “Банальность в литературе недопустима!”. Но главная сила и благодать шла от друзей: Битова, Голявкина, Кушнера, Бродского, Довлатова. Писатель делает себя сам, но обстоятельства, среда, безусловно, влияют. Та наша компания – главное счастье жизни. Еще я закончил (заочно) сценарный факультет ВГИКа, но это была скорее “крыша” –чтобы родители не волновались: сын учится.
