Инцидент с ЛакониейМой семилетний сын оказался весьма одарённым безмолвным подводным убийцей. Мы разрешаем ему не больше двух походов в день (поскольку есть ещё школа), и командует он подлодкой без году неделя, но уже – за полмиллиона тонн потопленных британских транспортов. Женька выразила беспокойство тем, что этак он выиграет Вторую Мировую за немцев и перекроит историю. Обратная временная петля – и придётся нам пить отвратительный картофельный шнапс вместо скотча. Я успокоил Гражданку Маму, заверив, что Лёшкина лафа продлится максимум полгода. Сейчас у него осень сорок второго, а с весны сорок третьего – жизнь немецкого подводника начнёт потихоньку превращаться в ад. Десятки эсминцев и корветов при каждом конвое, сотни самолётов с радарами и глубинными бомбами, наводящимися на шум винтов, охотничьи группы, поджидающие чуть ли не на выходе со своей базы, и всё меньше разведданных от штаба. В этом Silent Hunter 3 – довольно правдиво отображает реальность. И что одна подлодка за три года отправит на дно миллион-другой тонн грузов – никак не скажется на всё возрастающем военном и техническом превосходстве Союзников. Но Женька всё же немножко тревожится, что – а вдруг это в принципе неправильно, давать Лёшке играть за «фошыстов»? Нет-нет, она нисколько не против таких игрушек, но всё-таки – ребёнок. Ну как разрыв шаблона случится? Я поморщился. Всё-таки Silent Hunter – это симулятор подлодки, а не кочегарки в Аушвице. Что за разница, какая форма на капитане? Был бы человек хороший. А Лёшка, разгромив очередной конвой, неизменно оставляет хотя бы один кораблик для спасения утопающих и даёт радиосигнал. А если жертва одиночная – подходит к месту крушения, чтобы поделиться со шлюпками провизией и указать курс на берег (в игре нет ни шлюпок, ни барахтающихся в воде матросов, но Лёшка всё равно совершает такой гуманистический ритуал). Отсюда мы вполне естественным образом переключились на инцидент с «Лаконией» и последовавший приказ Дённица. Женька знает эту историю, поскольку юрист-международник, но я напомню вкратце. Суть такова. В октябре сорок второго U-151 потопила у западных берегов Африки британский транспорт «Лакония». Оказалось, он вёз из Египта, в обход Африки через Суэц, триста английских гражданских и 1800 итальянских пленных под охраной 150 поляков. Узнав это, капитан немецкой подлодки решил оказать помощь. Поднял с воды, кого мог, взял на буксир шлюпки, а кому не хватило в них места – разместились на палубе лодки. После чего открытым текстом обратился ко всем судам, включая противника, обрисовав ситуацию, и заявил, что не атакует их, если не атакуют его. Германское командование направило в район ещё три подлодки, а U-151 – объявило госпитальным судном под охраной Красного Креста. Вишистское правительство направило в район бедствия два крейсера из своих ближайших африканских портов. Англичане направили два транспорта. А американцы, с базы, находившейся на островах Вознесения, направили самолёты B-24 Liberator. Один из которых, обнаружив U-151 с вереницей шлюпок, сбросил на неё бомбы (повредив лодку и убив сколько-то десятков спасённых). Лодка была вынуждена погрузиться. Другая U-boot, из поспешивших на вызов, тоже была атакована американским бомбардировщиком. После этого происшествия гросс-адмирал Дённиц издал приказ, категорически запрещавший капитанам подлодок принимать меры ко спасению людей с потопляемых транспортов. На Нюрнберге Дённицу пытались пришить и этот его приказ, но военные эксперты, включая Нимитца, заявили, что сами действовали так же в рамках «тотальной войны» на море. В смысле, вышел на цель – пустил торпеду – засёк попадание - и уносишь ноги. Данный пункт обвинения с Дённица сняли. Но впаяли десять лет по другим. Честно, я не понимаю, какие могли быть претензии к Дённицу и его «серым волкам» (помимо того, что они действовали чертовски ретиво и эффективно), ну да в Нюрнбергском судилище было много таких мест, каких Цивилизации следует стыдиться. В конце концов, Монти не случайно сказал после этого шоу: «Оказывается, проиграть войну – это преступление». Женька, будучи педантом от юриспруденции, считает, что чисто формально – Дённиц своим приказом нарушал Морской Протокол к Гаагской конвенции, который предписывал военным кораблям не атаковать гражданское судно (пусть и под флагом противника), если капитан не уверен, что сумеет принять все меры ко спасению выживших. Но поскольку этот пункт нарушали ВСЕ стороны – согласна, что в реальных обстоятельствах он оказался ничтожен и не мог быть инкриминирован лишь одной стороне. Действия американцев, впрочем, она судит строже. Считает, что коммандер, отдавший приказ атаковать «госпитальную» подлодку, несомненно совершил преступление, и кого следовало бы наказать, - так это его. Я не спорю: в первом приближении, история действительно смотрится очень красиво для немцев и очень паскудно для американцев. Но есть всё же нюансы, которые не стоит сбрасывать со счетов. Во-первых, как бы ни был милосерден порыв капитана U-151, но его следует признать исключительным. Да, наиболее сознательные немецкие подводники, по мере возможности, помогали выжившим экипажам транспортов. Они не были ни монстрами, ни маньяками, а потому не чурались гуманизма и благородства. Но – не до таких же пределов! Нет, они никогда прежде не играли в Деда Мазая с такой самоотверженностью, чтобы брать на буксир шлюпки и облеплять свою палубу мокрыми цивилитиками. И причина, почему на сей раз немцы повели себя так беспрецедентно, думается, очень проста. Весть, что атака союзной немецкой подлодки стала причиной гибели почти двух тысяч итальянцев, которых пощадили враги-англичане, могла вызвать очень суровый дипломатический кризис в отношениях с Италией. Подогреть антигерманские настроения в итальянском обществе – уж точно (а макаронники и так не больно-то хотели воевать за колбасятников). Соответственно, во-вторых, мотивация немцев в данном эпизоде не столько человеколюбивая, сколько – политическая. И раз уж атака состоялась, раз уж торпеду в аппарат не вернёшь, приходилось, кровь из носу, сделать всё возможное для спасения граждан союзного государства. При этом, конечно, раз уж объявил общечеловечески милосердную миссию, спасать приходилось и англичан, и поляков (ну, не веслом же по голове их бить!) В действительности, их спасли даже больше, чем итальянцев (поскольку те, военнопленные, оказались, в общем-то, в положении пассажиров третьего класса «Титаника» и большей частью затонули вместе с судном). В-третьих, как ни высок и пафосен был призыв немцев объединить, презрев вражду, международные усилия ради спасения такого большого числа людей, - Союзники вовсе не обязаны были тотчас умилиться и прослезиться. Да какого чёрта? Это осень сорок второго года. Уже сброшены килотонны бомб на города по обе стороны Ламанша, уже погибли сотни тысяч мирных граждан, а уж какая мясорубка творится на Восточном фронте – вообще за гранью добра и зла. На этом фоне – презреть вражду ради спасения двух или трёх тысяч недоутопленников? Ага, щаз! Ибо, в-четвёртых, бывают конфликты по рыцарским правилам. Типа, ниже пояса не бить, железа не использовать, подлых приёмов не применять. И стороны, типа, тащатся от того, какие они невзъебенно благородные. Главное не победа, главное – честь сохранить. И мне это нравится. Мне действительно нравятся те времена, когда войны велись «по-дворянски». Но вот бывает и по-другому. Когда «бой идёт не ради славы – ради Жизни на Земле». Когда установка – не выебнуться со своим рыцарским кодексом, а – победить. И тогда ты бросаешь противнику в глаза растёртую табачную труху, ебашишь кованным мыском по голени, рвёшь пальцем губу, хватаешь за хаер, принимаешь еблом на колено, и рубишь ребром ладони в основание черепа. Это всё грязно, это всё жестоко, но если ты считаешь, что главное – победа, значит – добиваешься победы любой ценой. Можно, конечно, написать очень много офигенно красивых правил в конвенциях и протоколах, но если вместо рыцарского турнира имеет место оголтелая драка – все эти правила идут нахуй. В-пятых. Когда приоритет ясен (а это победа любой ценой) – всякие этические заморочки бледнеют перед простой арифметикой войны, каждого её акта: какой ущерб мы причиним противнику и какими своими силами готовы ради этого пожертвовать? Конкретная ситуация. Имеется 1800 итальянских пленных. Когда их спасут ихние союзники (ну, вишисты ведь не интернируют их взаправду, верно?) – они снова могут стать солдатами. И это целый полк. А ещё – есть где-то четыре германские подлодки. Это изрядная и опасная сила в наших водах. Если предоставляется возможность их накрыть – надо пользоваться такой возможностью. А что с нашими потерями? 300 британских цивилитиков? 150 польских охранников? Ну, размен представляется, мягко говоря, более чем выгодным. Простая арифметика. То есть, я признаю, что в данном инциденте действия амеров смотрелись неблаговидно, - но, ей-богу, далеко не так неблаговидно, как массированные бомбардировки крупных германских городов, где неизбежны были многочисленные жертвы среди цивилитиков, не говоря уж про Хиросиму и Нагасаки. Однако ж – и того, и другого, и третьего требовала логика «тотальной войны» на экономическое и демографическое истощение противника. Согласен, это мерзость, такая тотальная и оголтелая война, но вот Вторая Мировая – была именно такой. Надеюсь, последней в нашей истории такой войной. Ибо если тогда мы бескомпромиссно и самозабвенно ебашили друг друга бейсбольными битами – то сейчас у нас у всех есть light sabers, которые синяков не оставляют :-)
© Copyright: Артем Ферье, 2011.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
