О стрельбе в школеОдна из громких новостей недели – бойня в московской школе в Отрадном. Ну что ж, все говорили, что рано или поздно это произойдёт и в России – оно произошло и в России. То есть, тинейджеры-психопаты были, конечно, всегда, и бывали случаи, когда они резали-стреляли своих учителей за плохие отметки или что ещё, но вот такой пальбы именно в школе – у нас, вроде, ещё не случалось. Хотя понятно было, что рано или поздно случится. Поскольку мода – штука заразительная. Когда психопат убеждается, что из своей мстительной выходки можно сделать шоу, которое станет новостью дня – ему трудно удержаться от искушения. Он уже не может по-тихому наехать на несговорчивого учителя в тёмном переулке. Ему хочется почувствовать себя звездой. Вернее, метеоритом, ярко вспыхивающим напоследок в земной атмосфере. Хочется, пусть на двадцать минут, пусть на десять – вкусить полной власти и свободы. Это, я бы сказал, естественное стремление для тихони-отличника с подавленной агрессией, манией величия и убеждённостью, что это клёво, отдать свою жизнь (не поминая уж чужие) во имя некой великой идеи. Например, той идеи, что его никто не смеет «опустить» (поставив четвёрку), а кто посмеет – жестоко поплатится, и похрен, что будет с ним самим. Вернее же сказать, мне пофиг даже, что творилось в башке у этого охреневшего сопляка. За свою жизнь я повидал немало психопатов, и честно говоря, их мотивация интересовала меня лишь постольку, поскольку её понимание помогало эффективнее их нейтрализовывать. А так-то они все – не то чтобы на одно лицо, но довольно скучны и унылы. Если ты готов убивать людей (включая непричастных) только потому, что тебе кто-то что-то «не так» сказал, или не пошёл навстречу твоему капризу, или просто ради самооутверждения, ты – больное животное, не более того. Гораздо интереснее для меня – практическая сторона дела. Именно – вопрос, как наиболее рационально и действенно оградить по крайней мере нашу Корпоративную школу, где учится мой сын, от подобных эксцессов. При полнейшем понимании, естественно, что полной гарантии не даёт в этом мире ничто, даже страховой полис, и речь может идти лишь о минимизации риска таких инцидентов и их масштабов. Контроль над оружием в обществе? Пролоббировать ещё один-два-три дебильных закона, ужесточающих правила приобретения и хранения стволов, когда было доказано, что не работают и те, которые уже есть? Эту чушь оставим Ирине Яровой и её собратьям по виварию. А так-то – ну что толку ограничивать легальное гладкоствольное и короткоствольное нарезное оружие, когда в одной только Москве по городу разбросаны тысячи единиц армейского автоматического оружия, годного для довольно-таки скрытого ношения? Именно – АКС-74У, в просторечье «Ксюша». Да, предполагается, что это оружие – не совсем безнадзорное. В том смысле, что оно размещено на ходячих вешалках в серой форме, с которых предстоит его добыть, прилагая некие усилия. На самом деле – минимальные. Для мало-мальски физически подготовленного и решительно настроенного шестнадцатилетнего пацана – не составит никакого труда глушануть и разоружить наряд ППС. Даже если они – бывшие десантники какие-нибудь, и не утратили формы. Но они – не ожидают нападения. Они не могут быть постоянно на стремах, когда патрулируют мирный город. К ним очень легко подойти вплотную и застать врасплох. А там уж – пара ударов кастетом по голове, и даже не очень крепкий парень вырубит с гарантией. В таких затеях некоторое мастерство требуется – чтобы не поломать чего, не причинить избыточного ущерба. Но когда это не является приоритетом – разоружить патруль может кто угодно. И никакие патрульные полицейские мира, вне зависимости от их подготовки, – не успевают среагировать на решительное нападение с ножом или кастетом. И не могут, по хорошему счёту. Когда же обзавестись оружием так легко даже для самых юных маньяков, и такой источник его, как полиция, всегда под рукой, - нет никакого смысла ограничивать оборот оружия у гражданских. Ну да, часто школьники-маньяки используют то оружие, которое хранится у них дома. Родительское. Но если б его не было – «одолживались» бы у ментов. Далее, если признать вещи, как они есть, а именно, что разжиться серьёзным боевым оружием в любом случае не представляет большого труда, какие ты ни вводи ограничения по закону, - встаёт вопрос, можно ли воспрепятствовать его проносу в школу. Турникеты? Детекторы? Мониторы? Give be a break! Это – ЕГО школа, где он отучился девять лет, и при желании – он туда живого носорога протащит, а не то что ствол. Есть миллион способов пронести оружие в охраняемое помещение, при условии, что ты не имеешь туда официального доступа, и сто миллионов – при условии, что ты ходишь туда каждый день. К тому же, контроль, при всех технических гаджетах, - подразумевает участие каких-то людей, которые, получив информацию об «опасном проникновении», способны ему противодействовать. То есть – охранников. Ну, что из себя представляют стандартные школьные охранники – показывает хотя бы этот конкретный пример в Отрадном. Парень – не морочился СКРЫТНЫМ проносом ствола. Он просто наставил ствол на охранника – и взял его в заложники, фактически. И повёл вперёд по коридору, и тот нихрена не сумел воспрепятствовать. И единственным его, охранника, оправданием может служить то, что он погиб. То есть, видимо, всё-таки попробовал рыпнуться, когда пацан уложил уже учителя-географа. И чертовски непрофессионально вышло. Это недопустимо для охранника, пропускать вооружённого маньяка, не скрывающего намерений, в помещение, где находятся дети. В помещение, которое он подписывался охранять. Не по какому-то мифическому «долгу» - а по вполне конкретному контракту. Он – не имеет права «сдаваться в плен». Это не военная игра, где на часового наставляют оружие, он поднимает руки вверх и дальше – Женевская конвенция. Здесь – всё серьёзно. И что имеет право сделать охранник – так использовать «сдачу в плен» как уловку, когда рассчитывает, притупив бдительность агрессора, нейтрализовать его до того, как он войдёт в контакт с охраняемыми лицами. А здесь охранник, перед тем, как героически и бессмысленно пожертвовать своей жизнью, - допустил всё же проход агрессора на территорию, допустил создание угрозы находящимся там людям вместо того, принять первый удар на себя, заставить выстрелить в себя, поднять тревогу (хотя бы) – и это, конечно, повод для очень серьёзных претензий к тому ЧОПу, который так организует свою работу. Однако ж, даже в том случае, когда охранник первоклассный, и до конца верен контракту, - ну и что с того? Он сидит у входа один, и вынужден пропустить парня, который ходит в эту школу каждый день. Вынужден подпустить его близко к себе. А когда так, пацан-маньяк – найдёт способ угробить этого охранника, напав внезапно. Даже бывший альфовец какой-нибудь, с очень большой вероятностью – нихрена не сможет поделать. Маньяк подойдёт, мило улыбнётся, достанет свою контрольную карточку, достанет ствол – бац-бац! – и готово. Эту проблему можно решить, если поместить охранника в будку из пулезащитного стекла, как делается в более солидных учреждениях? Не всегда! Поворачивается к стене, расстёгивает ширинку. Охранник – не может не реагировать на такое хулиганство. Он вынужден выйти из своей будки, схватить нахала за шкирку (но не применяя чересчур опасного насилия, ибо – «ребёнок»), а тот разворачивается – и шокером в пузо (это в лучшем случае). Всё, охранник нейтрализован. То, что я сейчас рассказываю – это не домыслы и не фантазии. Так – мы проверяли систему охраны у весьма солидных подкрышных наших контор. Где не бабульки-дедульки на вахте стояли, а очень крепкие и натасканные ребята. Где и будки у них, охранников, бывали из пуленепробиваемых материалов, и шлюзовая система доступа. Но вот заходит, шатаясь, тот же Лёшка Зимин (а на вид он пацан пацаном), и – такой: «Бра-атан, к тебе – никаких предъяв, но банк твой этот – реальное га-авно! Он меня, сука, кинул, а я его… обоссу!» Уходит в угол, в слепую зону камеры, пристраивается, - и охранник ВСЕГДА выламывается из своей будки, типа: «Ты чего творишь, скотина!» Даже если кто-то мониторит ситуацию, перманентно, - он не успевает отреагировать, он не успевает понять, что охранник вырублен, и шлюз открыт. И нам приходилось – хорошими штрафами вдалбливать это в голову, что любая подозрительная ситуация – и охранник должен заблокировать шлюз перед тем, как покинуть будку. И блокировка должна быть такая, чтобы с его пульта её снять было нельзя. Должна быть определённая процедура снятия такой блокировки. Где охранник обращается к внешнему оператору, и должны быть кодовые формулы, указывающие, то ли он действительно разобрался с ситуацией и она перестала быть подозрительной, то ли он говорит под угрозой (ну, никто не требует самопожертвования всуе, когда можно избежать). Скажем, если его реплика «Да, блин, ложная тревога, всё в порядке» - то это значит, что действительно всё в порядке. А если «Да, отбой тревоги, всё в порядке» - это значит, что он сейчас на прицеле у «интрудера». А если «Да, всё в порядке, отбой тревоги» - то это означает, что ему угрожают не прямо здесь, а как-то опосредованно. Например, взяв в заложники кого-то из семьи, о чём сейчас известили. А значит – нужно действовать предельно деликатно, и, что главное, тотчас известить нас, крышу. Несложно, тривиально – но действенно. Немножко дрессуры – и охранники впитывают, что и когда нужно говорить. Потому что если на учении неправильно чего-то сказал, неадекватно, - минус десять процентов от зарплаты за этот месяц. И люди не обижаются, поскольку понимают: если на самом деле у них скиднепнут близкого родича – им БУДЕТ важно дать об этом знать тем, кто может решить проблему. И так – мы дрессируем людей из наших «саттелиток», то бишь ЧОПов, обычно берущих на себя рутинные охранные функции в отношении подкрышных коммерческих контор. Понятное дело, что Корпоративная школа для наших детишек, - охраняется не так и не теми. Мало того, что она находится внутри нашего жилищно-штабного комплекса, «Терра Ностра», куда без нашего ведома и приглашения сам Путин проникнуть не может (поскольку у нас есть некоторые договорённости с Кремлём, по Пакту 1994 года, о том, куда мы не суёмся, и куда государство не суётся, и как мы друг друга терпим, к обоюдному удовольствию) – но там, непосредственно в здании школы, единовременно находятся шесть «регуляров», то бишь, бойцов «Регула», нашей московской силовой группы. А это не просто элита спецназа. Это не просто накачанные «терминаторы» с «динамитными» рефлексами. Это ребята, имеющие реально большой практический опыт в самых разных ситуациях, где мгновенно приходилось распознавать опасных персонажей из толпы, и действовать незамедлительно, ненавязчиво, но эффективно. Они доказали, что умеют делать это. Каждый из этих ребят – бесценный, штучный товар. Но мы держим аж шесть таких– в нашей школе. Потому что, всё лучшее – детям. И конечно, система охраны и мониторинга и оповещения об угрозе – отлажена там много лучше, чем в правительственных резиденциях. Если какие-нибудь безумные террористы попробуют взять штурмом нашу школу – у них не будет ни единого шанса. Капитолий взять на приступ – гораздо проще. Но как эта наша блистательно выстроенная, за годы отлаженная система способна защитить наших детишек от сбрендившего одноклассника, который вдруг решит поиграть в маньяка? Ответ – НИКАК! И это – реальность, которой нельзя противопоставить никакую систему охраны, никакую систему контроля. А что можно противопоставить, - так только одно. Ситуацию, когда «террорист» (хотя – почему кавычки?) знает: как бы решительно и внезапно он ни напал в первый момент, но дальше – каждая из его жертв, в свою очередь, может являть внезапную и смертельную угрозу для него. Что лучше всего достигается – когда у каждой из жертв может иметься оружие, пригодное для внезапного и смертельно опасного применения. И ты, пытаясь, в качестве террориста, обрести контроль над ситуацией, - не можешь даже мечтать об этом, поскольку тебе по-любому придётся поворачиваться к кому-то спиной, и ты рискуешь получить пулю в любой момент от кого угодно. Помню, три года назад, когда я проталкивал идею разрешить не только учителям, но и школьникам носить в стенах заведения боевое огнестрельное оружие, - многие мои коллеги «робели». «Не, Артём, ну дети всё-таки! Мало ли, чего учудят? Поссорятся по ерунде – и нате трупы! Серьёзная штука, всё же, волын!» Я говорил: Мои увещевания привели к тому, что мы решили: в нашей школе мы дозволяем носить боевые пистолеты тем, кому исполнилось пятнадцать лет и кто прошёл хотя бы годичный курс по огневой подготовке. Я хотел возраст пониже сделать, но другие родители – предпочли более консервативную позицию. Ладно, и с пятнадцати – неплохо. Это означает, что в нашей школе, помимо шести супер-охранников, помимо трёх десятков учителей, большинство из которых прошли курс огневой и носят постоянно оружие, - есть ещё штук восемьдесят стволов на руках у старшеклассников, и попробуешь поиграть в маньяка, всерьёз угрожая кому-то, – оползёшь по стеночке дырявым ковриком раньше, чем поймёшь, кто и откуда в тебя засадил. Но после инцидента в той школе в Отрадном, - думаю, мне удастся убедить других ребят из попечительского совета, что нужно понизить возраст допустимого ношения пистолета в школе. Десять лет – думаю, нормально. Это уже довольно ответственный человечек, чтобы позволить ему вооружиться и быть готовым самостоятельно отразить угрозу. И он бывает готов, если воспитывается здраво. «Тебе нахамили, тебя обругали, тебя подставили, над тобой надсмеялись? Нет, это не повод доставать оружие и кому-то угрожать, не поминая уж «убивать». На слова – отвечай словами. Или, если уж так хочется – вызови обидчика на задний двор, и подеритесь там. Желательно – в присутствии «секундантов». Но убивать – нецелесообразно. Авось, пригодится ещё он тебе, твой обидчик этот, одноклассничек. Воспитывай в себе частнособственническое отношение к людям: так ты сумеешь их щадить, даже когда они не очень любезны с тобой!». «На тебя наставили ствол или угрожают ножом или как-то ещё дают понять, что могут тебя убить, если не выполнишь какие-то их требования, и это не шутка? Что ж, ты можешь тут повести какую-то хитрую игру, но если тупо пристрелишь нафиг – это будет тоже правильно. И нехер даже морочиться, как бы можно было поступить иначе, чтобы сберечь их жизни. Это они должны были думать прежде, чем провоцировать тебя». Вот так – я учу своего сына. И все наши, в общем-то, учат так своих отпрысков и прочих младших родичей, ходящих в эту школу. Я мог бы сказать: «Вот поэтому, несмотря на тотальную вооружённость старшеклассников, никто из них никогда не помышляет даже о том, чтобы, в пылу ссоры, достать ствол и наставить его на «противника» (замечу, такое поведение – увенчается однозначным исключением из школы, если это именно угроза оружием была, а не стёб по взаимному согласию с незаряженным стволом, отыгрыш каких-то ролей)». Но на самом деле – здесь заслуга, вероятно, не столько воспитания, сколько здравого смысла. Наставить на одноклассника оружие и угрожать им – это возможно, когда у тебя у одного есть ствол, и вот ты, типа, супер-пупер, и башню сносит от сознания эксклюзивности своего всевластного сокровища. А когда знаешь, что на тебя тотчас штук пять-десять стволов нацелятся, если вздумаешь маниакально как-то себя вести, - так шутить не хочется. И вообще-то, мы проводим беседы с детишками на тему того, как себя вести, если у вашего одноклассника, очевидно, поехала крыша, и он неиллюзорно доказывает свою опасность. Разумеется, по мере возможности, стараться несмертельный урон ему нанести. Стрелять по ногам, по рукам. Стараться. Поскольку – не надо убивать, если можно обойтись без этого. Но если невозможно минимизировать урон для него, этого маньяка, не подвергая избыточной опасности других людей, совершенно невиновных, - то стреляй в него, как придётся. Если грохнешь – ну вот, значит, мы постараемся помнить о нём что-то хорошее, а не то, как у него башня слетела и как он стал маньяком. Возвращаясь к инциденту в этой школе в Отрадном: я наперёд знал всю трескотню, которой разродится та или иная депутутка в этой связи. «Надо контролировать то, надо контролировать сё, надо ужесточить, надо усугубить». Это говорят люди, чья задача – говорить вещи, оторванные от реальности. Она же, реальность, такова, что ты никогда и никому не сможешь гарантировать безопасность посредствам законов и государственных институций. В особенности – ты не можешь никакими регуляциями гарантировать, что в твою суперохраняемую, суперконтролируемую школу не заявится один из обучающихся там сопливых малолеток, слетевший с катушек, не вынесет нахер охранника, и не грохнет столько народу, сколько пожелает. Если сам этот народ, обитатели школы, ничего не может ему противопоставить – никакие внешние усилия по налаживанию безопасности не помогут. И это правда жизни, которую следует очень хорошо понимать. Если ты хочешь жить в реальном мире, а не в плену иллюзий, мол, мы примем такой закон, и сякой закон, и запретим то-то, и ужесточим сё-то, - и всё будет зашибись. Нет. Законы – фикция. Государство – фикция. А жизнь – это жизнь. В ней всё меряется реальными возможностями и перспективами, а не благими какими-то отвязными пожеланиями. Но всё же, что касается психологии – порой складывается ощущение, будто в нашем мире иные неуравновешенные юноши становятся маньяками и устраивают бойни только потому, что они с детства отовсюду слышали, как это противоестесвеннно и как это ужасно, убить другого человека. Откуда они делают вывод, что это – офигенно круто. «Эксклюзивно». Что сама их способность убивать других людей и не испытывать при этом каких-то мук совести, - делает их некими «демонами», «монстрами», «полубогами». В этом, вероятно, проглядывает тяжкое наследие толстоевщины, обуявшей ныне весь цивилизованный мир. Издержки сверхгуманности нашего социума. На самом деле, убить человека – очень просто. Особенно, если это незнакомый, безразличный для тебя человек, а тем паче – враг. И я это не раз наблюдал, как парень, наученный философствующими профанами, что первый «фраг» будет для него шоком – обалдевает от того, насколько в действительности легко это воспринимается, уничтожение противника в первый раз. Реально – что гвоздь в стену забить. Начинает думать: «А может, я какой-то особенный? Типа, прирождённый убийца? Чудовище?» Если рядом не будет тех, кто объяснит ему, что это совершенно нормально и что ничего особенного в этом нет, - может поехать крышей. Действительно стать маньяком. Поскольку слишком большое придаёт значение своей способности убивать людей. Начинает думать, что это невзъе.бенно круто само по себе. Между тем, нет ничего крутого в том, чтобы прийти с оружием туда, где собрались безоружные люди, и устроить там бойню. Это просто глупо. Это бессмысленное, иррациональное, животное поведение. Убить – всякий может, когда возникнет такая потребность, но вот что делает человека реально крутым – так это умение воздерживаться от убийства, даже когда очень хочется, чисто эмоционально, но понимаешь, что это нифига не решит никаких проблем, а только создаст новые. Но если воспитание личности даёт сбой, на каком-то этапе, и она по-любому превращается во взбесившееся животное, то последний рубеж обороны – смертельное оружие в руках у намеченных жертв и готовность его применить. Чтобы этого не понимать – ну я не знаю, действительно, что в мозгах должно твориться. Чтобы после каждой очередной такой школьной истории требовать не вооружения учителей и хотя бы старшеклассников, а ещё большего «освобождения» общества от оружия, - наверное, действительно, какое-то психическое расстройство нужно иметь. Клиническую хоплофобию. Когда при упоминании оружия – мгновенно отключается логика. И по-человечески, конечно, злит, когда эти чокнутые бедолаги набираются наглости «запрещать» другим людям обзаводиться средствами самозащиты. Запрещать - только лишь для ублажения неких абстрактных маний, совершенно оторванных от реальности и не имеющих под собой никаких логических обоснований. Но по жизни, приходится мириться, что вокруг полно психов, и они там чего-то лопочут, принимают какие-то безумные свои законы, при этом – делать то, что ты сам считаешь правильным и разумным, без оглядки на мнение психов и принимаемые в угоду им законы. Вот мы, попечительский совет, сошлись на том, что правильно и разумно будет повысить вооружённость в нашей школе, - и это доказало свою правильность. Не только что не перестреляли друг друга детишки (с чего бы?), но и общая конфликтность в старших классах существенно снизилась. То есть, и раньше особых-то, вопиющих каких-то эксцессов не было, но сознание, что у одноклассника есть при себе боевой пистолет – оно как бы дисциплинирует. Заставляет воздерживаться от чересчур злобного какого-то воздействия на его нервы. И это – касается подростков, в отношении которых, наверное, уместно ставить вопрос о том, разрешать ли им носить оружие в школе, или не разрешать. В какой-то мере – они ещё не окончательно самостоятельны в выборе, они всё ещё зависят от своих родителей. В отношении взрослых и независимых людей – сама по себе постановка такого вопроса представляется попросту хамской. Да какого хрена ты будешь запрещать чего-то взрослому и свободному человеку, если он тебя не трогает и никого другого не трогает, не творит ничего ассоциального? Тебя просто нервирует, что у него кобура на поясе? Ну, подлечи нервишки. Это – твоя проблема, а не его. И по хорошему-то счёту, вероятно, за одну только попытку законодательно запретить людям носить оружие – следовало бы лишать гражданских прав и обращать в рабство. Поскольку это – действительно образует агрессию против других людей. Это действительно безответственное, неразумное, недостойное человека поведение. Но мы не настаиваем на такой категоричности, поскольку имеем возможность игнорировать этих зверушек. Мне не нужно, кровь из носу, чтобы исправлены были законы – мне достаточно того, что они не распространяются на меня, мою семью, моих друзей, наши латифундии и наши школы. Но вот тех, кому приходится жить в мире законов и госрегулирования, - их жалко. Они становятся заложниками благонамеренных идиотов, и это печально. © Copyright: Артем Ферье, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
