Баб Ань
Алькина ровесница - с двадцать шестого. Село Кулуево. Ладно, Кондратьево, Ярославска губерния. Хрень редьки.
- Выучусь на медика, - говорила юная Анечка, - и уже не буду стирать, шить, убирать.
Перва Руска Мечта - об чем еще.
Выучилась. Аккурат под конец меда замужество - Костинька.
Баловень судьбы, сын самой Мариониллы Зановны - не-не, подданая Греции.
Подвижница из Народной воли. По зову праведного сердца приехала учить детишек.
Потом закончила мед и стала главным, наиглавнейшим врачом в наихитрей хирургии чего-то-там на латыни. Авторитет - будто бог-отец грамоту подписал.
Когда шла по больнице мыши пригибались в почтительном реверансе.
Всю жизнь с одной помощницей - странного вида лысоватый мужик с усиками, который оказался теткой с болезнью.
Говорили, пока оперировала - мат стоял несусветный. Если чего не доставало, могла так приложить - упаси господь. К ее операциям готовились долго, скрупулезно, проверяли на три раза - себе дороже.
Жила в отдельном доме - в самом центре Челябинска. Теперь там ресторация балканская. Гриль, что-ли.
Орденоносец, лауреат всех премий, гордость.
Трое детей, две дочки и ненаглядный Костичек.
Сына. Избалованный сверх всякой мер. Коньячок, преферанс. Правда, дослужился до начальника какого-то из маттехснабов. Честный, даж ни разу полкопейки - все богатство от матери. Вплоть до Волги двадцать первой.
Влюбился, и в кого - Анечку из Кулуева. А че делать - женились, родили дочу.
Костичек выпить - эт как водится. Домой без запаха не приходил.
Анечка напротив, ненавидела. Сама не пила и пьяных или просто с запахом е переносила. С детства. Видать из Кондратьево радость привезла.
Марионилла в ней души не чаяла. Лучше дочерей. На концерт, в оперу - только вместе.
Аня давно бы развелась, если б не свекровь. Срослись. Признавала, почитала, слушалась благоговейно. Та умоляла - потерпи. Так и жили, Марионилла, Анечка и Алка (внучка) плюс Костик с коньячком в гараже.
Таки стала Аня супер-доктором. Уролог, кажется. Или нефролог. С утра до вечера по участку. После работы вторая смена - знакомые, соседи. Все к ней, родные - как отказать. Под ночь - капуста. Или стирка. Лошадь ломовая.
Сонька Боркина -потомственная медичка, интеллигент в двадцать десятом,
попала к ней на практику. Баб Аня уже в больнице пахала.
- Врач от бога, - так и сказала, - творит чудеса, а объяснить не может. Интуиция.
И правда, лучше-б молчала, а ляпнет так ляпнет - всегда мимо кассы. Слов не любила - лучше капусты насолить или стирки настирать.
Алка уже на третьем курсе училась, когда мать взмолилась. Не могу больше. Только тогда, Мариониллы уж не было, с Алкиного согласия и развелись. В сорок пять.
Алка - подарок. Первое замужество в восемнадцать. Бешеная, невообразимая любовь. Платоническая, даж после регистрации. И ревность вселенская. Восемь месяцев и того, развелись.
Второе по расчету. Юрка. Верный поклонник. Шесть лет молил, наконец согласилась. Без любви. Скоро тридцать, у всех семья, дети. Короче, вышла.
Думала, осчастливила. Думала, под контролем - куда он денется, мужик-то.
Родили дочь. И тут незадача - объявилась Юркина мамаша. Из другого города, но на пмж. Торговка с деньгами. Властная, напористая, безжалостная.
Раз, два, три и подменили мужчину. Теперь он слушался только мать - жигули, мебель, прики, часики...
Разумеется, вошли в клинч. Либо по-моему, либо никак - говорила Юркина мать.
Вышло - никак. Долгий, тяжелейший развод с дележом ластиков и промокашек, несправедливый размен - лишь бы поскорее.
Короче, остались втроем. Баб Аня, Алла и Лена.
Алка уже второй вуз закончила - философский. По первому - инженер-строитель. Чиркала кульманом по ватману в каком-то НИИ.
После философии в ПТУ - преподавать. Там народ как раз такой - только этику с эстетикой подавай.
- Вы, -говорят, - Алла Константиновна зачем нас тюрьмой пугаете. У нас там братья, отцы сидят - и ничего страшного. Не надо так. Эстеты.
Баб Аня внучку пасла. Алка четыре пары этики начитает, никакая, еле ноги волочет, а баб Ань с порога, бодренько так, по-комсомольски:
- Ты с полчасика отдохни, я там стирку засолила...
Вечная капузда. Везде.
Алка замуж, капузда. Развод - стирка. Никаких обвинений, сетований, порицаний. Ни слова. Муж ушел, бывает. Бессловесно. Впрягалась сразу. Кто-то заболел - летит. На всех парусах на любой конец.
Алка на третий пошла. Славка. Достался от подруги. Та в Израиль, а Славка ни в какую. Тож деревня. Самоделкин - мини-трактора собирал. Со свалки. Свою деревню завалил чудо-техникой. Поливалки, косилки. Туземный чудо-ремонтник.
Баб Ань с радостью - полюбила. Они-ж Кулуевские. Славка тож привязался.
- Славка, ты капустки-то побольше, и картохи не забудь. Да, моркву захвати и редьку. Еще - зелени, совсем в доме пусто.
Славке в радость - теплое, понятное.
Маринка-израильтянка однушку оставила. Баб Ань туда, чтоб молодым не мешать капуздой. Благо, в соседнем подъезде. Там и дожила.
- Целый день думала-вспоминала, что у меня в жизни хорошего было - меня-ж дважды заграницу выпускали...
Другие статьи в литературном дневнике:
