ПС 10 наборПоследний соблазн 10 набор
Глупости много и лицемерия, под конец эти митинги всем порядком надоели. Так что Ваш покорный слуга в полной безопасности, не переживайте, войны все-таки не предвидится. За суетой не смог обратиться к сочинительству, что ужаснее всего. Ужаснее всего - воля волн. Времени не так уж много осталось - за суетой пролетает, а пространства будут преодолены легко (если не в октябре, то в ноябре... или январе). Обстоятельства будут нам благоприятствовать. Уже бывшее много лет назад - повторится. Нам напомнят. Решайтесь. Я целую Вас, сударыня, неистово и самозабвенно, хотя Вы и не поощряете поцелуи. Пишите и не унывайте. 3 окт.92 Вил.
А Вы, вероятно, не дозвонились. Я очень соскучился по Вас, Мадам... Октябрь, 15.92
Вечер добрый, сударь... Осень 92 года - внезапно черная. Вернувшись из чужого уюта, я уже не застала листопада и помню, что была на грани психоза от того, что Вас нескоро отпустят под прикрытие Театральной Академии. Я не умела быть спокойной за Вас. Это не мой стиль. Я умею вести себя, быть сдержанно-злой и улыбаться таинственно, но (все же) это маска. А что за ней - Вы знаете лучше меня. Мои стихоплетные письма помните, они бродили по рукам в нашем кругу, если к Вам не попало, то читайте сейчас мои переживания о Вас...
Все потому, что там идут бои:
(осень 1992 Москва)
Обилие дел. Всеобщая раздраженность. Тревога неопределенности. Смута. Тогда и сейчас. В августе-91 было просто некуда уходить от Белого дома. Так думалось тогда стоявшим там. Я терпеливо ждала известий от Вас, а Вы больше отшучивались... ***
Здесь ни войны, ни грусти, - ничего.
***
Скучаю, В. 20.10.92
Ваши статьи были бы хороши, будь Вы рядом со мной. Но Вы никогда не станете ручным, домашним... Я верю, что голубые озера красивы, но местные... Нет уж, Вам не удалось меня успокоить. Угнетает то, что ничего потом не исправить и предчувствие беды не спасает от бедствия. А кто властен изменить что-либо? Я бы никогда не смотрела телевизор, дабы в сочинительстве не засоряться общими фразами и штампами, но за отсутствием вестей от Вас, смотришь новости по разным каналам. Так я отвлекалась от науки скучать, которую Вы мне преподавали исподволь, за строкой. Прежде я не могла представить, что можно скучать (всегда было некогда) и как скучать (!) - гореть желанием увидеть - услышать, даже не мечтая прикоснуться! Без Ваших писем мне жизнь была уже не в радость, - своеобразный наркотик или журчащий ручеек у сказочного домика в нашем придуманном раю... И я почему-то одна, - Вы на охоте... Только здесь - на чужбине - я вдруг осознала причину нашего бегства друг от друга - нашего непрерывного танца. Мы не домашние, мы даже не дневные, мы полунОщные птицы, при этом из разных полюсов(разных крайностей) - северного и южного... Одно объединяет - мы летаем долго и всерьез, охотимся, сражаемся, поем песнь любви и разлетаемся. Счастливый конец у сказки - венец? Венец - чудесам конец! А что дальше? Никто не думал, не додумался, хотя жизнь-то продолжается. Ощущение, что только мы знаем об этом наверняка, мы охраняем наше сокровище - наше сокровище - в глубинах наших душ. Из тысяч "целую" - "скучаю" - "люблю" - "жду" - "Ваш" - вырастает посыл в бесконечность вселенной, - миллионы лет свет этой любви блуждал и далее будет блуждать в космосе, звезды отражают этот свет и луна, конечно, луна особо сильна с передаче чувств тем, кто смотрит ввысь, чтобы встретить свое счастье. Мир - это бесконечность, это так не вяжется с реальностью, квадратными метрами, браками-разводами и т.п. Наш мир - не иллюзия - это свет, ветер. Реальность - скала... Но ветер иногда осязаем (губами, слезами) и обтекает глыбу... Нас не удержать в клетках наших квартир, наши ближние живут с призраками, - их можно (и надо...) пожалеть, но это их выбор - принять на себя такую тяжесть. Всем равно дано - право выбора - брать или не брать такое ярмо. А кому-то иго в радость, - наверно, это и есть любовь (земная)... Мы, конечно, тоже человеки - кушать хочем... боимся боли, зависимости, долгов, избегаем крушений, особенно, крушения иллюзий... Ладненько, продолжаем разговор...
Добрый вечер.
Ради Бога, не подумай, что я хочу тебя испугать. Просто некая тайная дипломатия (м.б. даже российская) не совсем ведает, что творит. репортажи некоей Г-зе, что видит население по ЦТ - преступно тенденциозны. Откуда они только взяли эту даму, обслуживающую доселе все режимы? Если сравнивать, то случившееся по всем внешним признакам н и ч е м Россия теряет лицо, и Северный Кавказ скоро охватят антироссийские настроения - значительно серьезнее тех, что были в период попытки ввода ЧП в Чечне в прошлом году. Извини за политизированное письмо. Но я пишу тут же и обыкновенное... Целую, В.
Ради Бога, менее всего беспокойтесь о моей сохранности - я совершенно не намерен вмешиваться в развлечения черни (Боже, сколько ничтожества, лицемерия и глупости я увидел в последние недели, по долгу службы бывая на пресловутом митинге). Поверьте, со мной произойти ничего не может, я так далек от политики, я близок к свету зеленой лампы, освещающей неровные строчки нового рассказа. Конечно, здесь все возможно, даже война, только я продолжаю в это неохотно верить; 95% населения абсолютно индифферентны и желают только сохранения существующего положения вещей, мудро рассуждая: чтобы не было хуже. Тем более - началась дождливая осень (стрельба и штурм были, кстати, именно потому, что толпе не хотелось мокнуть под открытым небом). Конечно - оружие. Его - милостью генерала Дудаева - много, оно пока почти не стреляет. Пока... Итак, ничего разумного предположить в ближайшем будущем невозможно, кроме одного - что Ваш покорный слуга и кавалер будет в целости и сохранности... Целую, надеюсь, 92, ноябрь, 1-е Сударь... сударь...
В тягостных думах я уезжала в последнюю командировку. Издерганная, похудевшая, сникшая, ничего хорошего не ожидая, кроме Ваших писем и украденных встреч. На открытке: нидерландская школа, медь, масло, Мартен Пепейн, XYII век, "Придворный бал" в парадной зале. Множество деталей, напоминающих карнавальное шествие, размашистые жесты, пары и пары. Мазурка?.. Бесконечные перелеты, я устала до безумия и расстояние меж нами перестало существовать, став продолжением нашего личного пространства. Я удовлетворенно приняла весть, что мы, наконец-то уедем... Какая нынче мазурка, Господь с Вами, сударь, - но я не решилась сказать Вам это при встрече. Запах обреченности горчил в предупредительной нежности наших жестов, - красивых, надо отдать должное.
И это Вы, Мадам, принесли сон-исключение... Знаешь, как интересно получилось: мы познакомились в новогоднюю ночь 89/90, а в этот раз ты приехала 22 января - как раз в ночь на Новый год по восточному календарю (см. на обороте), такое совпадение (все-таки). Последние дни (после твоего отъезда) я провожу сумбурно, сомнамбулически, иногда сижу всю ночь, наполняюсь каким-то древним ужасом (может просто - невроз), а потом просыпаюсь, когда уже темно, люди домой идут, а я в город, бегу по проспекту, по улицам безо всякой цели, а когда возвращаюсь поздно вечером в свою обитель, становится тоскливо: хочется бежать из Петербурга, но не хочется на Кавказ (через пару недель там будет еще жутче, чем здесь). "Браво, Милорд" все-таки движется. Третья часть увеличивается в размерах, бесстрастие уступает, но все равно победит бесстрастная точка. Над и. Над i. Над И. Точка на мне. Не кори меня за пессимизм. Это скорее рассудочность. Все же я абсолютно уверен, что не погибну, пока не (как говаривали встарь) исполню предназначения. Когда мы встретились 22-го в 23.12, ты спросила: Как дела? И я ответил: Жизнь прекрасна. Прекрасна, ибо мы все же встретились и встретимся еще много раз, и на твой вопрос отвечу точно также: жизнь прекрасна. Сегодня уже третье февраля. В юности я написал рассказ "Третье рефаля" (это было, собственно говоря, не 3 февраля, а любое число любого месяца, когда произошло нечто...), ныне утерянный. Но каждый год я как-то отмечаю этот день - 3 февраля - Ре Фа Ля... Какая удобная открытка и веселая, и бесконечная как любовное безумие... Целую Вас
- Как я все это любила, - невольно слетело с губ и я неловко и лживо закончила жест разведенных рук, опустив их на перила (да-да, на Фонтанке). Вы отвернулись, а я всматривалась в замерзающую воду не в силах объяснить что-либо. Это сделали Вы: Простимся с замыслом чудесным Зато как было интересней Другая на Земле пора Покончим с замыслом чудесным
Вернувшись к ИНН, я отстучала на машинке нашу трагедию, Вы подарили присутствующим по экземпляру... Нам помогли перемолчать и эту боль, окутывая ее новыми песнями, заливая терпким вином, заглушая тоску кричащих глаз веселым шумом вновь прибывающих гостей. Перехваченные взгляды уверяли, что я просто не смогу уехать, успокаивали и Вас, и маня... Увы!
Даже я не знала, что сниму траур ни о ком ("женщины, влюбленной в осень"). Ведь не я, а Вы были Автором... Птицы улетают: рано или поздно... Ночные птицы вдохновений. Нас двое. Мы были и будем. Мы неразделимы, неразлучны... я признаю это. И можно ставить точку над И. С опозданием в три года записан наш, случайно не прозвучавший романс (роман) - во всех непризнанных смыслах... Благодарю за соавторство. Благодарю. P.S. Багровые лепестки давно опавшей розы живы (и шипы) рассыпались меж строк, они обязательно ужалят. Будьте осторожны, читая черновик романа. P.P.P.S. Сударь, в наших кругах есть смельчаки, решившие все же вернуться. Я тоже чувствую - чужое - чужим пахнет. Хочется домой, где тебя не ждут, не любят, не хотят, но, если обложить крепким словцом, то все тебя поймут без уточнений по тексту.
© Copyright: Людмила Захарова, 2015.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
