Скрипело, свистало и выло в лесу,
И гром ударял в отдаленье, как молот,
И тучи рвались в небесах, но внизу
Царили затишье, и сумрак, и холод.
В гигантском колодце сосновых стволов,
В своей одинокой убогой сторожке
Лесник пообедал и хлебные крошки
Смахнул на ладонь, молчалив и суров.
Над миром великая буря ходила,
Но здесь, в тишине, у древесных корней,
Старик, отдыхая, не думал о ней,
И только собака ворчала уныло
На каждую вспышку далеких зарниц,
И в гнездах смолкало селение птиц.
Однажды в грозу, навалившись на двери,
Тут зверь появился, высок и космат,
И так же, как многие прочие звери,
Узнав человека, отпрянул назад.
И сторож берданку схватил, и с окошка
Пружиной метнулась под лестницу кошка,
И разом короткий ружейный удар
Потряс основанье соснового бора.
Вернувшись, лесник успокоился скоро:
Он, видимо, был уж достаточно стар,
Он знал, что покой — только призрак покоя,
Он знал, что, когда полыхает гроза,
Все тяжко-животное, злобно-живое
Встает и глядит человеку в глаза.
1957, Н. Заболоцкий
В стихах позднего Заболоцкого присутствует усталая уверенность старого мастера, который, в том числе, знает, что «покой – только призрак покоя». Старости вообще свойственно опровергать стереотипы старости, она оказывается более индивидуальной, чем юные годы. Причина этого крайней проста: мы начинаем жизнь с более или менее общих вещей, а с годами накапливаем уникальность деталей. В природе ничего подобного не происходит, все «злобно-живое» не начинается и не заканчивается, оно лишь имитирует конечность жизни. Именно трезвый взгляд на окружающий «лесной мир» роднит Заболоцкого с другим великими поэтом – с Робертом Фростом.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
