Человеческая абстракция Оно растет в мозгу у челов
Мудрость состоит не в том, чтобы подавлять наши страсти, а в том, чтобы заставлять их содействовать нашему счастью.
© Жан Дюбе
Была бы жалость на земле едва ли,
Не доводи мы ближних до сумы.
И милосердья люди бы не знали,
Будь и другие счастливы, как мы.
Покой и мир хранит взаимный страх.
И себялюбье властвует на свете.
И вот жестокость, скрытая впотьмах,
На перекрестках расставляет сети.
Святого страха якобы полна,
Слезами грудь земли поит она.
И скоро под ее зловещей сенью
Ростки пускает кроткое смиренье.
Его покров зеленый распростер
Над всей землей мистический шатер.
И тайный червь, мертвящий все живое,
Питается таинственной листвою.
Оно приносит людям каждый год
Обмана сочный и румяный плод.
И в гуще листьев, темной и тлетворной,
Невидимо гнездится ворон черный.
Все наши боги неба и земли
Искали это дерево от века.
Но отыскать доныне не могли:
Оно растет в мозгу у человека.
© Уильям Блейк (William Blake). Человеческая абстракция
Жизнь начинается опять,
Когда с утра стоишь под душем,
А ночь не хочет отступать,
Дыша в затылок равнодушьем.
Ну что ж, начну — начав с нуля,
Ужав себя почти до точки —
Искать, по мусору снуя,
Подобия и оболочки.
Как лужица небытия,
Свет растечется, пропуская
Ту жизнь, где, может быть, и я —
Лишь видимость полупустая.
***
Новости, словно сухую хвою,
Комментатор слепой рукой
Обрушивает на миллионы голов.
Мне страшно, я уши заткнуть готов.
Восемь часов я слышу радиовой
Агрессивных жестоких слов;
Солнце в зените, как за глухой стеною.
Зеленоватое небо имеет вид
Воды в бассейне при легкой подсветке.
В горле от кофе саднит.
Все на мушке и на заметке.
Подсветка руин и могильных плит.
***
Я по дому крутился юлой:
В моей памяти трупы за место под солнцем сражались,
Не оставляя надежде ни пяди;
За окнами женщины громко ругались, глядя
На “Монопри”, закрытый еще зимой.
В тот день наступил столбняк.
Пригород, отданный бандам, лежал мертвецом.
Я чувствовал, как
Пахнет напалмом; мир наливался свинцом.
Новости прекратились часам к шести;
Я чувствовал сердце, стучащее взаперти.
Мир становился как камень.
Я чувствовал смерть: шагами
Она измеряла пустые кварталы, замершие с утра.
В тот день на улице лило как из ведра.
***
Просыпаюсь, и мир на меня обрушивается, как скала,
Забивает мою гортань, как песок.
На лестницу падает солнце; начинаю свой монолог —
Диалог ненависти и зла.
И впрямь, себе говорит Мишель, жизнь должна быть разнообразной,
Должна быть более цельной и более праздной;
И вовсе не обязательно видеть и те, и эти
Обстоятельства в желаемом свете.
Пробивается солнце сквозь тучи на улицы городские,
И в резких его лучах,
В мощных лучах его видно, как немощны судьбы людские.
Приближается полдень и воцаряется страх.
***
Это было в Альпах, на туристической базе; она
Оказалась грустна и гнусна.
Мы там проводили каникулы — я и сын,
Которому стукнуло десять лет.
Дождь все капал и капал вдоль мокрых стен.
Внизу молодежь затевала любовные игры.
Мне не хотелось жить, я все думал о самом последнем миге,
О том, что нечего больше искать,
О том, что хватит придумывать книги,
И вообще, пора завязать.
Дождь все падал и падал, как занавес после спектакля,
За окнами – сырость и муть.
С чем бороться? Такое чувство, будто просачиваешься, за каплей капля,
Прямо в могилу: здесь пахнет смертью и на сердце — жуть.
Вот и зубы мои так же выпадут, ибо судьба —
Есть судьба, и худшее только еще примеривается, выбирает.
К зеркалу подхожу, пот вытираю со лба.
За окном темнеет, и мир вокруг умирает.
***
В городе, среди стен, которые что ни миг
Расписывает беда,
Я навсегда один; город — это рудник:
Я податлив. Копаю. Порода тверда.
***
Убираю свой карандаш.
Получилась ли фраза?
Карандаш мой, напрасно ты входишь в раж —
Мне куда милее tabularasa.
Поглядеть на меня — вот писатель сидит за столом:
Зрелище малоприятное, говоря между нами.
Непонятно, чего сидеть за столом, если все перевернуто кверху дном,
Нечисть воет, поклацывая зубами.
И ты, карандаш, предашь?
Карандаш, извергающий рвоту
Полуправд, негодяй и шут,
Сам теперь отвечай за эту блевоту:
“Я ищу, где люди живут”.
***
Писать:
Как людей ни зови —
Они в таком далеке!
Себя ублажать
(И опять не забыть о руке).
Запах яблока и чуть-чуть любви.
Уезжать
(Далеко-далеко. Оказаться совсем вдалеке).
Есть то пространство, где всё цельно, всё — весна,
Где и несходство не испортит нам соседства;
Есть то пространство, где покой и тишина, —
Потустороннее: вне и помимо детства.
© Мишель Уэльбек. Стихи
© М. Яснов. Перевод, 2003
Другие статьи в литературном дневнике:
