***
Скатившись со склона кратера на пятой точке я треснулся лбом о фонарный столб. На нём телепался звёздно-полосатый. Шепарт и Армстронг, собирали образцы лунного грунта. Обнаружив на обратной стороне кратера наш посадочный модуль и маячащих в иллюминаторах командного отсека тебя и Курта, астронавты принялись швырять в вашу сторону серыми булыжниками. Почему -то хулиганов оказалось не два, а куда больше. В мегафонах шлемофона сквозь голоса детского хора раздавался заливистый собачий лай. Слышались крики: «Нацистка! Вон с Луны!» Спаниэль пытался ухватить зубами за штанину скафандра одного из нападавших, но ему это не удавалось из-за нахлобученной на голову трёхлитровой банки. По причине невесомости булыжники зависали в вакууме - и не достигая цели, падали вниз. Взметая столбики пыли. Учащённо дыша, я лез по лесенке лунного модуля к люку шлюзового отсека. Курт уже начинал предстартовый отчет и в шлемофоне тикало: один, два, три , четыре...
Часть III. Спаниэль Моцарта.
Почему мир устроен так , а не иначе? Отчего , отбросив своё грозное копье, неандертальцу не побрататься с кроманьонцем? А кроманьонцу в свою очередь, переломив через колено стрелы и лук, не кинуться в объятия собрата по планете, которой они даже ещё не придумали названия? Почему не сесть под сводами пещеры кругом у обложенного булыжниками огня, не поделиться ломтём полусырого, сочащегося стекающим по бородам жиром мяса? Или уже совсем не осталось на краю громоздящегося ввысь ледника ни шерстистых мамонтов, ни мохнатых носорогов и буйволов? И только рыскают в поисках двуногих саблезубые тигры и пещерные медведи с их ненасытными хайлами? Отчего не растереть в углублении лопатки убитого неделю назад на охоте буйвола буро- красную охру и обмакивая в неё ещё пахнущий соком еды палец-не вывести на стене в свете факела силуэт шерстистой махины с загогулинами -бивнями и грозным хоботом? И не тыкать в вызывающее у соплеменников восторг изображение копьем - вместе, чтобы назавтра, призванные таким образом духи помогли охоте завершиться удачно. И чтобы, если пожалуют саблезубые твари, а следом за ними и волки с гиенами - совместно дать им отпор.
Шаман кружит вокруг костра , гремя трещоткой из позвонков тотема рода- Свирепого Медведя, череп буйвола смотрит пустыми глазницами на наше совместное пиршество. Весело звучат голоса. Не всё понтяно в смешивающихся зыках и покриках. Но всем понятны дружественные похлопывания друг друга по плечу, потирания носа о нос. А уж если кто возьмётся искать в волосах...Самки? Они со своими малышами на руках, вечно занятые перетиранием кореньев и поиском ягод на кустах!Как поделить их? Но они уже сами нас поделили! Попробуй сунься к той, которой не нравится твой запах или не кажутся привлекательными космы над нависшими козырьком пещеры бровями. К той, кого не прельщает твой воинственный взгляд выпученных буркал, оскал зубов. И она убегает к поджидающему под сухим деревом рохле, у которого и рубило слетает с палки каменного топора, когда надо прикончить добычу, и копьё ломается, когда нападает клыкастая кошка!
Зачем шахматному гросмейстеру баталий Наполеону увлекать пламенными речами свое войско в неведомые пределы манящей златыми куполами и зубчатыми стенами Кремля Неизвестности? Чтобы насмотревшись на фрески превращённых в конюшню стен собора, в котором венчались на царство - и непостижимый Иоанн Грозный, и расчётливый цесаревичеубийца Борис Годунов, и лукавый Василий Шуйский , и беглый монах-растрига Лжедмитрий с полячкой, дочерью самборского воеводы Мариной Мнишек , ретироваться восвояси? Или затем, чтобы наконец-то накормить оголодавших французов, поляков, ... мёрзлой кониной и человечиной?
Для чего неистовому Гитлеру подогревать микрофонными выкриками озарённые факелами симметричные шеренги и - лица,лица, лица с отблесками факельного огня в остекленевших глазах? Для того, чтобы эти глаза превращались на морозе в ледышки, а затем перерабатывались в вороний кал, которым ненасытные пожирательницы подобного рода деликатесов будут обливать припорошённые снегом шинели? Или затем, чтобы разгорячённым греющими сердце картинами ,миражами возникающими из трибунных проповедей доктора Геббельса, испечься в башне подбитого танка или давать дуба в «теплушке» для перевозки скота в кишечнике уносящего тебя всё в ту же Неизвестность железнодорожного состава. Стук-стук! Тук-так! Сердце стучит ещё или вагонные колёса на стыках рельсов? И ты, прошедший медицинское освидетельствование чистокровный ариец, грезишь уже не домиком с черепичной крышей на берегу Волги, из окна которого ты будешь смотреть как раб-славянин постригает живую изгородь, а рабыня -славянка ощипывает гуся, которому только что отхватила на чурке голову. И топор торчит ручкой в жесте «хайль!»из среза годичных колец. И кот грызёт зажмурившую глаза голову сказочного Мартина.
Куда летит ,удерживаемая в авоське линий тяготения Земля? А что если она баскетбольным мячом вывалится из дыроватой сетки? И кто или Что играет в этот космический баскетбол? Кто гоняет по биллиардным столам микро- и макромира биллиардные шарики атомов, молекул, планет , звёзд? Что за мальчик, забавляясь в своей детской, крутит волчки галактик? А если ему надоест это однообразное занятие,-тогда что? «Гори гори ясно, чтобы не погасло!» Сколько ещё ему, нашему Светилу, гореть, греть , светить?
Стоят в круг у костра братцы -месяцы- январь, февраль, март..."Гори, гори ясно!"
ЛЕГЕНДА О СОЛДАТСКИХ ПУГОВИЦАХ
Сижу я, мальчонкой Гришенькой Ляпуновым, у радиолы с фильтрующим сквозь золотистую парчовую сеточку кругляшком динамика на панели все , что сказано и всё, что спето.Слушаю радиосказку.Рельефная надпись РЕКОРД наискосок.Елочки -свечки чёрными силуэтами на шкале частот с подсветкой. Просвет меж ними. Отражаются в стекле шкалы серебристные попугаи из штампованного картона, стеклянные сосули и шары свисают. Бусы из трубчатого бисера поблескивают.Разноцветный бумажный серпантин -ленточками в косах.И сказывает баюн-бабуля про то , как пошла падчерица в лес в январе за подснежниками, чтобы обменять корзину цветов , на корзину золота. Такую цену назначила Королева. Прыгаю я за девочкой зайчонкой. Бегу бельчонком по сыплющим снежным серебром веткам. И открывается поляна. А на той поляне у костра - двенадцать месяцев. Январь -в тулупе, Февраль-в лисьей шапке,Март -в кроличьей, Апрель- в вязаной. И , дыхнув весенним теплом, оттаивает Братец-апрель лунку в снегу - и выглядывают из той лунки подснежники. Но то не лепестки подснежников- в корзине Падчерицы, то торчат замороженные хвосты чебачишек и окушков. И не кружок в снегу оттаял Братец -Апрель, а Батя продолбил пешнёй лунку во льду. Вот и тягаем мы одного за одним блескучих , как елочные игрушки, ельцов да окунишек. И их тут же глазурует Братец -Январь.
-А айда на яму! - прискучив забавляться мелочью, голосом Ермака Тимофеча трубит мужичкам -рыбачкам Батя. И вот -тулуп, лисья шака,кроличий треух, вязаная шапочка и я с мешком на саночках, запрягшись в них как лошадка в дровеньки, -замыкающим. Торит Батя тропу с копьём пешни на плече, ватажники - с прапорами фанерных , обитых по краю жестью лопат. И переходит отец в хвост растянувшейся ватажки, чтобы помочь лошадке пахать салазками снежную целину.
- Стой! -гремит он голосом Ермака Темофеча.-Здесь!
Начинают ребята работать лопатами-пихлами, врубаясь в метровый снег. И нарезают его, как ломтики сала на тарелку для закуся. Звенит пешня об лёд. Летят голубые леденцы кристаллов. А вот и вода! Достаёт батя из второго мешка за спиною ощетинившийся крючками смык-каракатицу.Вяжет к ушку свинцовой пирамидки жуткое орудие казни для залёгших на дне рыбин. Лежат стерляди, осетры и налимы , окутанные облаком согревающей слизи. Чуть пошевеливают хвостами. Жабрами двигают, фильтруя речную склень.
Опускается смык сверху этакой свинцовой марсианской кабиной с крючьями
для захвата образцов фауны и флоры. Плюхается в скопление рыбьих оковалков, как
отделяющийся от командного отсека на орбите посадочный модуль. И я сижу в нём и вижу иллюминатор тупую, как боксёрская перчатка,морду марсианина -налима с выпяченными губами и червячком -бородкой буддийского монаха под нижней челюстью. И выходит со мною на контакт другой марсианин. Заостренная мордочка с глазами бусинами, усики- ворсинки возле круглого зажимистого рта -люка под головным отсеком субмарины, предназначенного для шлюзования диверсантов в чёрных глянцевых гидрокостюмах.
И третий марсианин, лупая глазищами, акулой из фильма "Последний дюйм" тычется в иллюминатор. Так значит есть жизнь на Масе!Есть! Я беру в руку гарнитуру радиосвязи. Я нажимаю на клавишу "симплекс", чтобы сообщить о сенсационном открытии в зависший на околомарсианской орбите командный модуль...
Но-резкий рывок. Леска дергает свинцовую пирамидку вверх, крючья вонзаются в оперённый плавниками бок. Кровь растекается клубами -из вспоротого бока акулы. Ихтиандр поднимает Гутиэре к сверкающей на солнце поверхности. Зуритта отшатывается от края борта, через который перепончатые лапы укладываю девушку в лодку. И только выпавшая из волос ленточка в моих руках...
- Смыкуй ребята! - раздаётся голос Ермака Темафеича. А может и Дежнёва , или Пояркрва. Они у меня на книжной полке-один к одному-бородатые, кряжистые ухватистые казачки рядом в одной поленнице с Беляевым, Бредбери,Олдриджем, Хагартом...
Воткнув босые ноги в пимы, я бегу в дровяник не за полешками. Их уже полон рот в топке пылающей печки. Выламываю из сундука сокровищ, под который приспособлен электрический распределительный шкаф,парочку стерлядочек , налима да окушков с ельцами побольше...
А крючки вешалки у дверей за сенцами обрывают овчиный тулуп Братца-Января, телогреечка амнистированного Братца -Февраля, кожух досрочно освобождённого Братца - Марта и лядащая курточка откинувшегося с малолетки Братца-Апреля. Лисья шапка прикусила зубами только что бившегося в углу клетки(они наставлены в сарае ярусами - и летом -я таскаю сюда нарезанную серпом траву, а осенью -сую им морковки и капустные листы из погреба) -Кроличью. Только вязанная шапочка -вегетарианка тут не при чём.
А на столе уже-тот самый , драной кошкой -на блюде ,до состояния золотистого ацтекского божка запечённый кролик из шкурок собратьев которых сшила мама шапку-ушанку Братцу-Февралю. Там уже осётр делит стол надвое спинными "жучками" хребта. Там -уха в тарелках -жирными кругами от налимьей печёнки- окушки с чебачками - на особицу. Прозрачная на свет струганинка -ёлочкой.
И подымают флибустьеры -ушкуйники граненые стаканы. И звенят они колокольным звоном над Обью-рекой. И рыдаю я, глядя на извивающихся, коченеющих на льду возле кратеров лунок марсиан с рваными ранами на боках.
-А вот вам сюрприз!Посмотрите, ребята! - поднимает Мама над столом горсть желтяков- "пиастров".- Что нашла в желудке налима!
-Мать честная! Пуговицы с кителей военнопленных...
И идут по рукам пуговки -сверкуши. И рождаются легенды о вывезенных охраной лагеря №199 на лёд, на середину реки и закопанных
в снегу трупах окочурившихся немцев, во время ледохода упавших на дно, где= занесённых песком да илом, где обсосанных рыбами.
-Вот они -подснежники! - взвешивая на ладони , с тыльной стороны которой наколота русалка.- грустно произносит Братц -Апрель.- Тут тебе и черепа, и орлы со свастикой, и цифры... А ведь тоже, вроде, люди были!
И, зажав рот, выбегает на крылечко, чтобы замарать сугроб струёй недопереваренного пиршества...
-Спортил желудок -то на малолетке баландою!- провожает его взглядом отец.
-Не думала я -что аппетит перебью!- виновато улыбается мама.
***
Глобус на столе учительницы географии, двумя составившимися зонтами с рёбрами меридианов. Я несу ...портфель ...Дождь. Мы сбегам по лестнице, прячемся под сходнями ....
Откуда оно, прикатилось -это колёсико с загнутыми спицами? Из каких тёмных углов приполз этот , опутавший в итоге своей паутиной мир паучок? Эти четыре составленных веером кочерги?
Сидел в своем капище шаман племени, поклоняющегося тотему Медведя и думку думал.Как ему придумать такой тотем, чтобы объединил он его племя с племенами, поклоняющимися тотемам Волка и Ворона. Много жертвенной крови он пролил...Ястребиный коготь.
Сугробов мёрзлых одалиски,
до "не могу!" любвеобильные.
хрустальным льдина-обелиском.
да шлакоблок - плита могильная.
Путями Каина с Иудою
прошли мы -души неприкаянные,
но может совершится чудо,
воскреснем как -нибудь нечаянно мы?
Пусть не на пляже,не в Неаполе,
не в Аргентине и не в Триполи,
а где стоит берёзка-во поле,
которую осколки трогали.
Рябиной у плетня, калиною,
чтоб ягодок замёрзлых бусины,
дорогой дальнею и длинною,
в которой вязли танков гусеницы.
Поднимемся ли в поле кирхою-
из котелков солдатских, фляжек-
из промороженного харканья
всех тех, кто в землю эту ляжет.
воздвигнется ли храм из пуговиц,
шинельных, ржавых ли жетончиков,
в чирикании птичек-пигалиц,
в лежалой зелени патрончиков?
Алтарь ли -плоской русской плахою-
как для исчадий Преисподней,
чтоб жёны не дождавшись, плакали,
взывая к милости Господней.
"Катюши" трубами органными
здесь отгрохочут валом огненным.
Не Ётунами здесь огромными-
не великанами, не Одинами
мы ляжем- мёрзлыми воробушками,
такие не нудны Валькириям,
в Вальхаллу возноситься чтобы нам
в окопах трупами затыренными.
В бою пьянели мы, тверёзыми
теперь предстанем на суде мы,
вот здесь под этими берёзами,
а не в захваченных Судетах.
Земля -мне мягче той постели
метелью выжженной зимы.
Клюют рябину свиристели.
Знай эти птахи-это мы.
Другие статьи в литературном дневнике:
