Три орешка для ёлочкиВ лесу стояла чудесная ёлочка. Место у неё было хорошее, воздуха и света вдоволь; кругом же росли подруги постарше –– и ели, и сосны. Елочке ужасно хотелось поскорее вырасти; она не думала ни о тёплом солнышке, ни о свежем воздухе, не было ей дела и до болтливых крестьянских ребятишек, что собирали по лесу землянику и малину; набрав полные корзиночки или нанизав ягоды, словно бусы, на тонкие прутики, они присаживались под ёлочку отдохнуть и всегда говорили: Прошёл год, и у ёлочки прибавилось одно коленце, прошёл ещё год, прибавилось ещё одно –– так, по числу коленцев, и можно узнать, сколько дереву лет. Стояла зима; земля была устлана сверкающим снежным ковром; по снегу нет-нет да пробегал заяц и иногда даже перепрыгивал через ёлочку –– вот обида! Но прошло ещё две зимы, и к третьей деревце подросло уже настолько, что зайцу приходилось обходить его кругом. Каждую осень в лесу появлялись дровосеки и рубили самые большие деревья. Ёлочка каждый раз дрожала от страха при виде падавших на землю с шумом и треском огромных деревьев. Их очищали от ветвей, и они валялись на земле такими голыми, длинными и тонкими. Едва можно было узнать их! Потом их укладывали на дровни и увозили из леса. Весною, когда прилетели ласточки и аисты, деревце спросило у них: –– Ах, поскорей бы и мне вырасти да пуститься в море! А каково это море, на что оно похоже? Незадолго до Рождества срубили несколько совсем молоденьких ёлок; некоторые из них были даже меньше нашей ёлочки, которой так хотелось поскорее вырасти. Все срубленные деревца были прехорошенькие; их не очищали от ветвей, а прямо уложили на дровни и увезли из леса. –– Мы знаем! Мы знаем! –– прочирикали воробьи. –– Мы были в городе и заглядывали в окна! Мы знаем, куда их повезли! Они попадут в такую честь, что и сказать нельзя! Мы заглядывали в окна и видели! Их ставят посреди тёплой комнаты и украшают чудеснейшими вещами: золочёными яблоками, медовыми пряниками и тысячами свечей! –– Может быть, и я пойду такою же блестящею дорогой! –– радовалась ель. –– Это получше, чем плавать по морю! Ах, я просто изнываю от тоски и нетерпения! Хоть бы поскорее пришло Рождество! Теперь и я стала такою же высокою и раскидистою, как те, что были срублены в прошлом году! Ах, если б я уже лежала на дровнях! Ах, если б я уже стояла, разубранная всеми этими прелестями, в тёплой комнате! А потом что?.. Потом, верно, будет ещё лучше, иначе зачем бы и наряжать меня!.. Только что именно? Ах, как я тоскую и рвусь отсюда! Просто и сама не знаю, что со мной! –– Радуйся нам! –– сказали ей воздух и солнечный свет. –– Радуйся своей юности и лесному приволью! Деревце пришло в себя только тогда, когда очутилось вместе с другими деревьями на дворе и услышало возле себя чей-то голос: Явились двое разодетых слуг, взяли ёлку и внесли её в огромную великолепную залу. По стенам висели портреты, а на большой кафельной печке стояли китайские вазы со львами на крышках; повсюду были расставлены кресла-качалки, шёлковые диваны и большие столы, заваленные альбомами, книжками и игрушками на несколько сот далеров –– так, по крайней мере, говорили дети. Елку посадили в большую кадку с песком, обернули кадку зелёною материей и поставили на пёстрый ковер. Как трепетала ёлочка! Что-то теперь будет? Явились слуги и молодые девушки и стали наряжать её. Вот на ветвях повисли полные сластей маленькие сетки, вырезанные из цветной бумаги, золочёные яблоки и орехи и закачались куклы –– ни дать ни взять живые человечки; таких елка еще и не видывала. Наконец к ветвям прикрепили сотни разноцветных маленьких свечек, а к самой верхушке елки –– большую звезду из сусального золота. Ну просто глаза разбегались, глядя на всё это великолепие! –– Как заблестит, засияет ёлка вечером, когда зажгутся свечки! –– сказали все. Но вот зажгли свечи. Что за блеск, что за роскошь! Ёлка задрожала всеми ветвями, одна из свечек подпалила зелёные иглы, и ёлочка пребольно обожглась. "Что же это они делают! –– думала ёлка. –– Что это значит?" Свечки догорели, их потушили, а детям позволили обобрать дерево. Как они набросились на него! Только ветви трещали! Не будь ёлка крепко привязана верхушкою с золотой звездой к потолку, они бы повалили её. Потом дети опять принялись плясать, не выпуская из рук своих чудесных игрушек. Никто больше не глядел на ёлку, кроме старой няни, да и та высматривала только, не осталось ли где в ветвях яблочка или финика. Поднялся крик и шум; одна ёлка стояла смирно и думала: "А мне разве нечего больше делать?" И толстенький господин рассказал про Клумпе-Думпе, который, хоть и свалился с лестницы, всё-таки вошёл в честь и добыл себе принцессу. Тихо, задумчиво стояла ёлка: лесные птицы никогда не рассказывали ничего подобного. "Клумпе-Думпе свалился с лестницы, и всё же ему досталась принцесса! Да, вот что бывает на белом свете!" –– думала ёлка: она вполне верила всему, что сейчас слышала, –– рассказывал ведь такой почтенный господин. "Да, да, кто знает! Может быть, и мне придётся свалиться лестницы, а потом и мне достанется принцесса!" И она с радостью думала о завтрашнем дне: её опять украсят свечками, игрушками, золотом и фруктами! "Завтра уж я не задрожу! –– думала она. –– Я хочу как следует насладиться своим великолепием! И завтра я опять услышу сказку про Клумпе-Думпе, а может статься, и про Иведе-Аведе". И деревце смирно простояло всю ночь, мечтая о завтрашнем дне. Поутру явились слуга и горничная. "Сейчас опять начнут меня украшать!" –– подумала ёлка, но они вытащили её из комнаты, поволокли по лестнице и сунули в самый тёмный угол чердака, куда даже не проникал дневной свет. "Что же это значит? –– думалось ёлке. –– Что мне здесь делать? Что я тут увижу и услышу?" И она прислонилась к стене и все думала, думала... Времени на это было довольно: проходили дни и ночи –– никто не заглядывал к ней. Раз только пришли люди поставить на чердак какие-то ящики. Дерево стояло совсем в стороне, и о нём, казалось, забыли. "На дворе зима! –– думала ёлка. –– Земля затвердела и покрыта снегом: нельзя, значит, снова посадить меня в землю, вот и приходится постоять под крышей до весны! Как это умно придумано! Какие люди добрые! Не будь только здесь так темно и так ужасно пусто!.. Нет даже ни единого зайчика!.. А в лесу-то как было весело! Кругом снег, а по снегу скачут зайчики! Хорошо было... Даже когда они прыгали через меня, хоть меня это и сердило! А тут как пусто!" –– Пи-пи! –– пискнул вдруг мышонок и выскочил из норки, за ним ещё несколько. Они принялись обнюхивать дерево и шмыгать меж его ветвями. –– Откуда ты и что ты знаешь? –– спросили мышата; они были ужасно любопытны. -- Расскажи нам, где самое лучшее место на земле? Ты была там? Была ты когда-нибудь в кладовой, где на полках лежат сыры, а под потолком висят окорока и где можно плясать по сальным свечкам? Туда войдешь тощим, а выйдешь оттуда толстым! И она рассказала им о своей юности; мышата никогда не слыхали ничего подобного, выслушали рассказ ёлки и потом сказали: Затем она рассказала им про тот вечер, когда была разубрана пряниками и свечками. –– Как ты чудесно рассказываешь! –– сказали мышата и на следующую ночь привели с собой ещё четырёх, которым тоже надо было послушать рассказы ёлки. А сама ель чем больше рассказывала, тем яснее припоминала своё прошлое, и ей казалось, что она пережила много хороших дней. –– Но они же вернутся! Вернутся! И Клумпе-Думпе упал с лестницы, а все-таки ему досталась принцесса! Может быть, и мне тоже достанется принцесса! –– Кто это Клумпе-Думпе? –– спросили мышата, и ель рассказала им всю сказку; она запомнила её слово в слово. Мышата от удовольствия чуть не прыгали до самой верхушки дерева. На следующую ночь явилось ещё несколько мышей, а в воскресенье пришли даже две крысы. Этим сказка вовсе не понравилась, что очень огорчило мышат, но теперь и они перестали уже так восхищаться сказкою, как прежде. –– Вы только одну эту историю и знаете? –– спросили крысы. –– В высшей степени жалкая история! Не знаете ли вы чего-нибудь про жир или сальные свечки? Про кладовую? Не так-то скоро это случилось! Вот на неё повеяло свежим воздухом, блеснул луч солнца –– ель очутилась на дворе. Всё это произошло так быстро, вокруг было столько нового и интересного для неё, что она не успела и поглядеть на самое себя. Двор примыкал к саду; в саду всё зеленело и цвело. Через изгородь перевешивались свежие благоухающие розы, липы были покрыты цветом, ласточки летали взад и вперёд и щебетали: –– Теперь и я заживу! –– радовалась ель и расправила свои ветви. Ах, как они поблекли и пожелтели! На дворе весело играли те самые ребятишки, что прыгали и плясали вокруг разубранной елки в сочельник. Самый младший увидел дерево и сорвал с него звезду. Ель посмотрела на молодую, цветущую жизнь вокруг, потом поглядела на самоё себя и пожелала вернуться в свой тёмный угол на чердак. –– Всё прошло, прошло! –– сказала бедное дерево. –– И хоть бы я радовалась, пока было время! А теперь... всё прошло, прошло! Пришёл слуга и изрубил ёлку в куски –– вышла целая связка растопок. Как славно запылали они под большим котлом! Дерево глубоко-глубоко вздыхало, и эти вздохи были похожи на слабые выстрелы. Прибежали дети, уселись перед огнём и встречали каждый выстрел веселым "пиф! паф!". А ель, испуская тяжёлые вздохи, вспоминала ясные летние дни и звёздные зимние ночи в лесу, весёлый сочельник и сказку про Клумпе-Думпе, единственную слышанную ею сказку!.. Так она вся и сгорела. Мальчики опять играли на дворе; у младшего на груди сияла та самая золотая звезда, которая украшала елку в счастливейший вечер её жизни. Теперь он прошёл, канул в вечность, ёлке тоже пришёл конец, а с нею и нашей истории. Конец, конец! Всё на свете имеет свой конец! Ганс-Христиан Андерсен. "Ель." © Copyright: Милая Твоя, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
